Григорий Аркатов
Перпендикулярность
Так уж получилось, что грёзы юности оказались всем самым чистым и светлым из того, что было, есть и будет. А значит, вполне закономерно, что я сделал полный круг и вернулся в исходную точку своего бытия. Правда, теперь при мне приличный багаж всевозможного индуктивного опыта. Плюс к этому я, кажется, всё-таки понял, что есть ваше пресловутое «вечное возвращение»…
Опус первый: критический анализ
Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об Истине; всякий, кто от Истины, слушает гласа моего.
Пилат сказал ему: Что есть Истина? Евангелие от Иоанна
Пролог: Я пишу тебе Ницше, или Критика шизофрении
После тяжелого рабочего дня я вернулся домой. Чугунная дверь захлопнулась за мной с гулким щелчком. Скинув ботинки, я вошел в комнату и рухнул на кровать. Рука нащупала телевизионный пульт. В ответ на нажатие кнопки на экране появился какой-то безумный ведущий, во всю глотку орущий, что время игры никак не может подойти к концу.
– Да пошел ты! – закричал я, и ведущий исчез в темноте экрана.
Откинувшись на подушку, я несколько минут лежал с закрытыми глазами.
– Всё напрасно. Мне не суждено что-либо изменить. Всё будет так, как оно быть должно…
Из моего горла вырвалось безумное злорадство, оповестившее конец игры.
– Довольно скорби и слёз! – закричал я сам себе, – Ты слишком долго их жалел. Ты слишком долго пытался их спасти. Ты слишком долго пытался им помочь. Это было твоим безумием, твоей шизофренией. Но теперь это в прошлом. Твоя миссия выполнена. Ты создал свой «Апокалипсис» для тех, кому он нужен. Ты вряд ли встретишь кого-то из тех, для кого его писал, но это уже не имеет никакого значения. Главное, что они есть, и что, прочитав его, они напишут тебе ответ, в котором будут кричать, что твой «Апокалипсис» слабоват, а сам ты неженка. И ты будешь ржать, как лошадь Пржевальского, три дня и три ночи, услышав такое. И возможно скажешь: «Вот он уже близок этот настоящий день!» И это, наверное, станет твоим последним безумием… А пока жди… Они тоже ждут… Ведь такова его судьба, чтобы его ждали.
– Нет! – воскликнул я и подскочил с кровати, – Я не хочу ждать. Ты снова мне лжешь. Да! Лжешь, усыпляя меня своими сказками, в надежде, что я тоже усну, как и все эти слепоглухонемые. Ты, как и они, продался Психоматриксу. Так ступай же к нему. Нет! Лучше беги, а я останусь здесь, и буду делать то, что мне суждено. Пускай я неудачник, пускай мне не повезло в том, что я родился человеком. Мне плевать на это, ведь отныне я знаю истину. Истина в том, что истины не существует. Она миф, иллюзия. Всё это время нам довольно неплохо лгали. Но теперь меня не обмануть. Мы живем для того, чтобы жить, и будем жить независимо от нас самих. Я вижу свет в конце тоннеля и иду туда, чтобы очистить путь для новых людей.
Я подошел к столу. На нем лежала Библия.
– Нет! Довольно сказок. Нам не нужны старые древние люди. Нам нужны новые люди, новейшие люди, сверхчеловеки… так завещал дедушка Ницше.
Часть первая: Апология безумия
Здесь сижу я и жду; все старые, разбитые скрижали вокруг меня, а также новые, наполовину исписанные. Когда же наступит мой час?
Фридрих Ницше
Книга I: Критика пустоты
В начале сотворил Бог небо и землю. Земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою…
Максимальная концентрация внимания в одной точке, ювелирная точность движений и абсолютная сдержанность в эмоциях – так можно охарактеризовать стоматолога-профессионала. Однако никто на земле не рождается в формате профи. Это всего лишь стандарт, к которому все должны стремиться. Почему? Нас всех так учили, нам говорили, что это наилучший путь к достижению цели. А разве кто-то искал новые тропы?
Шум турбины заглушал всё, что только можно было заглушить. Хотя я сомневаюсь в том, что на данный момент во мне присутствовала способность что-либо услышать. Всё мое внимание было приковано к пациентке. На улице стоял июль, который готов был испепелить всё и вся своими безжалостными лучами, в связи с чем сегодня я надел свой зеленый укороченный халат на голое тело. Но когда в моем кресле оказалась эта девушка, меры предосторожности подобного рода не смогли уберечь меня от теплового удара. Сначала меня стало бросать в жар от ее морфологических параметров. Затем, после того, как она разрешила мне заглянуть ей в рот, меня стало бросать в жар от ее зубов. Дальнейшая клиническая картина протекала с переменным преобладанием того или иного звена патогенеза. И, если сказать честно, я уже с трудом понимал, что должен совершить, но всем своим телом и душой чувствовал неистовое желание.
Неизвестно чем бы закончился лечебный процесс подобного рода, если бы девушка не решилась воспользоваться своим даром речи:
– Ваш телефон…
– Что? – спросил я с предельным недоумением, но быстро спохватился, и рука нырнула в карман халата.
Дисплей интригующе светился надписью: «Новое сообщение… Паша Морфиус».
…И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один…
Далее следовало: «Ты нам нужен». Эта фраза всегда являлась для меня красной тряпкой, поэтому не стоит удивляться тому, что я забыл про пациентку и стал звонить Паше. Работа есть работа, а друзья есть друзья.
– Привет, Фокс, – послышалось с другого края мобильной связи.
– Что-нибудь случилось? – спросил я.
– А ты ничего не забыл?
– Ты имеешь в виду день рождения Миши? Я собирался поздравить его вечером.
– Боюсь, у тебя ничего не выйдет.
– Почему? Что ты этим хочешь сказать?
– Миша собирает всех в Васильевском мху. Мы заедим за тобой через полчаса.
– Хорошо, – сказал я, но, повернувшись, увидел в кресле чудо природы, – Только у меня тут пациентка… Тяжелый случай…
– Так кончай с ней живее.
Телефон неистово звонил и вибрировал в моем кармане, когда я выскочил из клиники на улицу. На выходе меня уже ждали. Три машины перекрыли все подъездные пути, а лица ответственные за эти транспортные средства стояли тут же и ожидали появления последнего недостающего звена тусовки.
Я был рад видеть каждого из них и даже больше. Спустя четыре года после выпуска мы снова встретились. «Истинные арийцы» никогда не умрут!
…И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И стало так. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И увидел Бог, что хорошо. И был вечер, и было утро: день второй…
– Здорово, Фокс!
– Здравствуй, Михаэль! – сказал я, сжав мужественную руку друга, – Даже в свое 25-летие ты не можешь оставить в покое мой телефон.
– А я разве виноват, что ты, как Козлевич, еле рожаешь?
– Остынь, – засмеялся я, – С днем рождения!
Миша изобразил на своем лице карикатурное высокомерие, после чего улыбнулся и, хлопнув меня по плечу, сказал:
– Садись к Паше. Мы уезжаем прямо сейчас.
Старая добрая «Нива» Паши Морфиуса по прошествии лет так и не смогла ликвидировать свой главный недостаток – малую вместительность. Помимо хозяина автомобиля в машине сидело двое: Инга и Захар. Увидев меня, Захар восторженно стал ждать от меня новостей, но, к сожалению, мне пришлось его огорчить.
– Извини, Захар, но пока я не смог ничего для тебя сделать. В СЭС решили конкретно раскрутить твое дело. Я советую тебе подыскать хорошего адвоката, иначе они отправят тебя за решетку…
– Ребята, – вмешалась Инга, – Займетесь делами завтра. Сегодня у нас праздник.
– Всё народ. Трогаемся, – сказал Паша, и, словно угадав начало движения, сорвал «Ниву» с места и помчался вслед за двумя другими «лимузинами».
Книга II: Критика эволюции
…И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. И собралась вода под небом в свои места, и явилась суша. И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что хорошо. И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя по роду и по подобию, и дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду и по подобию ее, и дерево плодовитое, приносящее плод, в котором семя по роду его на земле. И увидел Бог, что хорошо. И был вечер, и было утро: день третий…
Я сидел на заднем сиденье рядом с Ингой и наблюдал за происходящим вокруг, вспоминая старые добрые времена. Мы опять, как когда-то тогда, мчались вперед, маневрируя и подрезая другие машины, кричали, смеялись, радовались и злобно негодовали, когда кто-то другой умудрялся протиснуться сквозь ряды или своевременно воспользоваться трамвайными путями, чтобы обуть своих друзей. Мы вновь стали пилотами своей «Формулы».
В тот далекий прекрасный майский день пятого курса, мы решили устроить очередное авторалли. Артему и Юле оставалась неделя до свадьбы, и они ни на секунду не хотели выпускать друг друга из виду. Трудно сказать, что произошло после того, как «семерка» Артема вырвалась далеко вперед. По-видимому, он отвлекся на что-то и не заметил, как навстречу вырулил «КАМАЗ». Когда мы подоспели, им уже нельзя было помочь. Машину сплющило не по-детски, и реанимация могла понадобиться только нам.
Нам всем было тяжело перенести эту потерю, но каждый из нас знал, что нужно смириться, ведь это был не первый и не последний удар в игре с названием «жизнь».
…И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для освещения земли и для определения дня и ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем и светило меньшее, для управления ночью, и звезды; и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что хорошо. И был вечер, и было утро: день четвертый…
Это было четыре года назад, и сейчас никто не желал помнить прошлого. Каждый желал другим всего хорошего, но не того, чтобы оказаться впереди.
– Чёрт возьми! – закричал Паша и нажал на педаль тормозов, – Только красного света нам и не хватало.
– Теперь нам их ни за что не догнать, – сказала Инга, когда мы снова оказались в движении.
– Не плачь, детка, нам всё равно нужно заправляться, – ответил Паша и свернул на автозаправку.
Когда машина остановилась, я всё же решил узнать ответ на вопрос, который внезапно вырос перед моим разумом.
– А ты знаешь, куда нужно ехать?
– Не бойся. Они нас подождут.
Однако, когда мы выехали с автозаправки, на трассе никого не оказалось.
– Ну и где они? – спросил я.
Паша задумался, потер лобную кость и полез в карман за телефоном.
– Сейчас разберемся… Миш, вы где?
Из трубы послышался не врубающийся голос именинника:
– А вы где?
…И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И стало так. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что хорошо. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. И был вечер, и было утро: день пятый…
– Мы заправлялись и теперь готовы следовать дальше.
– Хорошо, мы остановились и ждем вас.
– Вы сворачивали куда-нибудь?
– Что?
– Я спрашиваю, вы после автозаправки ехали прямо или сворачивали?
– Нет, езжайте всё время прямо.
Паша сунул телефон обратно в карман и еле слышно пробормотал:
– Скоро будем на месте.
– Ну и хорошо, – подумал я и, усевшись поудобнее, решил авансом получить заряд бодрости за счет дневного сна.
Веки быстро наполнились свинцом, и меня унесло в мир грез, в котором я до сих пор еще не был…
…я в каком-то восточном городе «древнегреческого» периода. Надо мной огнедышащее солнце Палестины, впереди дорога, а вокруг ни души.
– И где это мы? – подумал я, ощущая полное недоумение в своей голове.
Немного постояв у обочины, я пришел к выводу, что ни рейсового автобуса, ни попутки не будет как минимум пару тысяч лет.
– Прекрасный сон. Что у нас есть?… Дорога… Тогда идем по ней…
Спустя полчаса, когда пешая прогулка меня порядком достала, я стал осматриваться по сторонам.
Книга III: Критика шовинизма
…И сказал Бог: да воспроизведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так. И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду их. И увидел Бог, что хорошо…
Совершенно случайно я обратил внимание на небольшой уютный домик. Его окружали чудесные деревья, обильно усыпанные спелыми плодами, а в глубине садика, на крыльце, сидел хозяин дома. Никогда в своей жизни я не видел более умиротворенного человека. Кроны деревьев защищали его от зноя, и казалось, что эта примитивная прохлада, обдающая его тело, доставляла ему наивысшее, подлинно райское, наслаждение.
Он сидел, уткнувшись локтями в колени и запустив левую руку в длинные волнистые волосы. В его ногах игралась кошка необычной пестрой окраски. Она забавляла его своим ласковым оскалом и тем, что игриво пыталась ощетинившейся лапой оцарапать его пальцы. Этот человек смеялся и радовался как ребенок.
Я смотрел на него, и мне самому становилось необычайно легко на душе. Однако нарушать интимность момента мне не хотелось, и я двинулся дальше. Пройдя полторы сотни метров, я внезапно понял, что так может продолжаться до бесконечности, и решил вернуться к дому с садиком, дабы расспросить хозяина дома о положении дел.
Когда же я обернулся, то увидел, что на том месте, где совсем недавно располагался мой силуэт, теперь красовалось облако пыли. Навстречу мне спешила группа лиц, вооруженных острыми мечами. По наличию сегментированной лорики, которую я когда-то видел в учебнике по истории Древнего Мира, мне удалось признать в этих людях легионеров. А еще впереди них шли трое других персонажей, которым приходилось нести на своих спинах нечто похожее на крест.
…И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; – вам будет в пищу; а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому гаду, пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, Я всю зелень травную в пищу. И стало так. И увидел Бог всё, что он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой…
Античных конвоиров мало интересовала исполняемая ими миссия, в связи с чем они плелись далеко позади арестантов и даже не задумывались о том, чтобы ускорить шаг. Соответственно и осужденные совсем не стремились проявлять спешку, которая впрочем в их сегодняшнем положении была просто неуместна.
Прошло минут пять прежде, чем первый из этого каравана смерти позволил себе достичь того места, где стоял я, погруженный в неадекватное состояние ожесточенного интереса. Он прошел мимо меня с полным отсутствием каких-либо чувств, даже не взглянув в мою сторону.
…Так совершены небо и земля и всё воинство их. И совершил Бог дела к седьмому дню дела Свои, которые он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал…
Вот уже и второй участник конференции покойников проследовал без остановок к своему эшафоту. Оба шли медленной и неровной походкой. Им было всё равно, куда и зачем идти. Я пытался всмотреться в их лица, но это были не лица, а всего лишь каменные маски, которые не содержали ничего живого. И мне казалось, что всё то, чего желали эти существа находилось там впереди, на Лысой горе. Они шли туда, медленно растворяясь в солнечном свете, не оборачиваясь, не сворачивая, не пытаясь убежать от своей участи, будто бы само их рождение было многолетней подготовкой к тому, что должно произойти несколькими часами позже.
– Остался последний, – подумал я и обернулся с надеждой увидеть еще один безжизненный взор, но вместо этого увидел седовласого старика, который остановился возле дома с садиком и тихонько освободил свою спину от креста.
Его одряхлевшие руки едва держали это деревянное сооружение в вертикальном положении, и он потому он решил помочь себе, прислонив его к ограде.
Старику на вид было лет шестьдесят. Его длинные седые волосы доходили до плеч. Он провел рукой по волосам, и они растрепались. Дунул ветерок, и волосы превратились в сумбурную беспорядочную сеть. Его взгляд порхнул в направлении солнца и, столкнувшись с солнечной чистотой, превратился в мелодичную улыбку.
Я смотрел на старика и не видел в нем той безысходности и обреченности, которая насквозь пропитала двух других арестантов. Между нами было полторы сотни метров, но счастливого человека можно разглядеть и с такого расстояния.
Книга IV: Критика братства
Вот происхождение неба и земли, при сотворении их, в то время, когда Господь Бог создал землю и небо, и всякий полевой кустарник, которого еще не было на земле, и всякую полевую траву, которая еще не росла, ибо Господь Бог не посылал дождя на землю, и не было человека для возделывания земли, но пар поднимался с земли и орошал все лице земли. И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живой. И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фион: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки Геон: она обтекает всю землю Куш…
Это были всего лишь мгновения, но казалось, что они длятся бесконечно долго. Старик обернулся и, заметив приближающийся конвой, решил, что нужно продолжать путешествие. Тяжело вздохнув, он водрузил крест на свою изнеможенную спину, после чего поднял голову вверх, намереваясь идти дальше.
– Эй, мужик! – совсем не вовремя окликнул его хозяин дома с садиком, – Мне что-то не понятно, какие это у тебя здесь могут быть дела. Несешь свой крест, вот и неси дальше, а то встал и прохлаждаешься. У меня здесь не оазис для недоумков… Давай-давай, пошевеливайся… Мне только центурионов еще не хватало…
…Имя третьей реки Тигр: она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат. И взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его. И заповедовал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь…
Старик сурово посмотрел в глаза горластого крикуна. Со стороны казалось, что он совершенно глух и просто не способен внимать ожесточенным просьбам разъяренного садовника. Однако по то и дело появлявщейся на его губах улыбке можно было понять, что старик его слышит.
Когда хозяин дома, наконец, замолчал, тишину разорвал звонкий, почти юношеский, смех старика. Хозяин дома опешил от такой реакции осужденного на смерть и застыл, не зная, что сказать.
– Ты удивлен? – проговорил старик, – Ах, Агасфер, мальчик мой. Не думай, что я смеюсь над тобой, я смеюсь над собой, потому что наконец-то мне удалось притронуться к Истине. Я всю жизнь пытался ее отыскать, искал, но все мои порывы были тщетны. И вот я вижу тебя, Агасфер. Ты ничего в своей жизни не искал, всё к чему ты стремился, всегда находилось на расстоянии вытянутой руки. О том, что находиться за пределами твоих рук, ты не просто не догадывался, ты даже не пытался догадаться, ведь это тебе совершенно не нужно. Зачем пустыне лишние дюны? Вот и ты подобен ей…
– Ты бредишь, старик!.. И откуда тебе известно мое имя?
…И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему…
– Оно у тебя на лбу написано, Агасфер. Но речь не об этом… Я рад, что перед смертью встретил тебя. Твои тернистые речи донесли до меня плоды многолетних поисков.
– Тогда скажи же мне, в чем Истина?
Осужденный безмолвно опустил голову, словно загруженный громоздкой комбинацией печальных размышлений, но вскоре внезапно взметнул свой испепеляющий взгляд к собеседнику и заклеймил свое лицо широченной улыбкой.
– Истина всегда была с тобой, и всегда будет находиться рядом с тобой, но ты никогда ее не увидишь. Ты будешь вечно искать, но твой поиск будет несусветным бредом, иллюзией, от которой ты никогда и никуда не сможешь скрыться. Ты сам себя проклял. Так живи же вечно!
– Но почему? – воскликнул Агасфер.
– Правды не найти без огня, – бросил старик на прощанье и поплелся дальше, удерживая на своей спине всё тот же крест.
Когда он дошел до меня, я молвил, обращаясь к нему:
– Послушай, ты устал и слишком стар, чтобы нести этот крест. Отдай его мне, и я донесу его туда, куда скажешь.
Старик взглянул на меня, и я вновь услышал его звонкий, почти ребячий, хохот.
– Глупец! Ты еще безумнее, чем этот Вечный жид. До тебя тут суетился некий добрый самаритянин, но, право, мне неизвестно из-за чего он зовется добрым. Две тысячи лет он отбирал у меня крест и тащил к месту казни. Неужели ему и вправду казалось, что я должен быть благодарен ему за это? И вот он нашел себе замену. Видимо устал бедняга. Но по твоим глазам я вижу, что ты не такой. Тебе здесь не место!
