Григорий Елисеев
Новая Зона. Лики Януса
Из забытья его вывел раздавшийся совсем недалеко протяжный вой. Роман вздрогнул и, чуть было не потеряв равновесие, обернулся. Рюкзак, автомат и пояс, на котором висела кобура с пистолетом, лежали на асфальте. Всего в каких-то полутора метрах от него. Вот только сейчас эти полтора метра казались тысячей километров. Нестеров почувствовал, как на его лбу выступила испарина, а рука сама скользнула вниз и, вытащив наружу короткий боевой нож, до боли сжала обмотанную черной тканью рукоятку.
– Твою же мать… попался, как чертов школьник… – выдохнул сталкер, чувствуя себя практически голым без огнестрельного оружия.
Однако страх смерти вернул определенную ясность рассудку, и впервые за последние несколько месяцев Роман полностью контролировал свое тело, отдавая себе отчет в своих действиях. Словно с него в одночасье спала похмельная пелена помешательства. Сталкер стиснул зубы и рванулся вперед.
Собаки появились, когда Нестеров преодолел половину пути обратно из аномалии. Облезлые, тощие, слепые от чудовищных мутаций псы выскочили из узкой арки прохода во двор, исписанной нецензурщиной и разрисованной полустертыми граффити. Скуля и подвывая на бегу, твари обогнули несколько ржавых машин и выбежали на относительно чистый пятачок земли прямо рядом с рюкзаком Нестерова.
– Вот же суки… – процедил Роман, замерев на месте в надежде, что уродливые мутанты не смогут его почуять.
К сожалению, как и всегда в Зоне, все надежды пошли прахом, когда предводитель стаи, припав на передние лапы, уставился на Нестерова пустыми глазницами и громко зарычал.
– Приплыли, – выдохнул сталкер и, понимая, что драки не избежать, поудобнее перехватил нож, заведя свободную руку за спину.
На тонком керамическом лезвии блеснул отсвет потрескивающей позади аномалии.
Вожак бросился вперед без предупреждения. Просто в одну секунду он распрямился и, словно пружина, взмыл в воздух. К несчастью для него, именно к такому Роман и был готов. В самый последний момент сталкер пригнулся, не глядя полоснув над головой ножом. Раздался жалобный визг, в лицо Нестерову брызнула горячая кровь, а пес-мутант с распоротым брюхом, беспомощно загребая лапами, рухнул прямо в аномалию. Раздался оглушительный треск и преисполненный чудовищной муки вой, а через мгновение во все стороны брызнули почерневшие обломки костей. Несколько впились Роману в бронежилет, а еще пара больно резанула по бедрам, заставив сталкера зашипеть.
Оставшиеся двое мутантов, до этого наблюдавшие за действиями своего предводителя, настороженно втянули носом воздух, в котором отчетливо смердело паленой шерстью, и громко затявкали. А затем вдвоем бросились вперед.
Выругавшись от неожиданности, Роман полоснул перед собой ножом, но лезвие прошло в сантиметре от холки несущегося первым мутанта. Чудовищный силы удар под ребра вышиб из легких весь воздух и сбил сталкера с ног. Ослепший мутант использовал в качестве оружия свою увенчанную костяным наростом голову и на полной скорости врезался в ходока. Выкрикнув что-то нечленораздельное, Роман полетел на землю, к счастью, в противоположную от аномалии сторону. Разрядившееся «энерго» лишь лениво хлестнуло энергетическим хлыстом по тому месту, где секунду назад лежал сталкер, но резво перекатившийся Нестеров избежал смертоносного щупальца.
Закашлявшись, сталкер попытался восстановить дыхание, но уже через секунду почувствовал громадный вес, навалившийся на него. Все тот же мутировавший пес с наростом на морде взобрался на грудь Нестерова и распахнул пасть, намереваясь схватить Романа за горло. В лицо сталкеру пахнуло омерзительным смрадом, закапала горячая слюна. Не очень отдавая себе отчет в том, что он делает, Нестеров выставил вперед левую руку, и острые зубы сомкнулись на укрепленной ткани комбинезона, скользнув по ней и с треском разрывая верхний камуфлированный слой. Не понимающий, почему в его горло уже не течет приятная теплая кровь двуногого существа, пес взвизгнул, а затем лезвие боевого ножа, зажатого в другой руке сталкера, впилось ему в висок, разрывая плоть и дробя кости. С противным чавкающим звуком нож вошел в голову мутанта по самую рукоять, и Роман, надавив, провернул лезвие внутри, удостоверяясь, что мозг твари превращен в кровавую кашу. Надрывный скулеж оборвался, и мутант обмяк, придавив собой сталкера.
Захрипев, Роман скинул с себя грязное воняющее тело, но лишь для того, чтобы обнаружить третьего мутанта, остервенело грызущего его ботинок. Армейские берцы стоически выдерживали нападение беснующейся твари. Стиснув зубы, сталкер прижал другую ногу к груди, а затем со всей силы впечатал тяжелую подошву в морду тупого монстра. С удовлетворением услышав, как хрустят ломающиеся челюсти, Нестеров отшвырнул третью тварь и, зашарив свободной рукой по асфальту, нащупал металлическую застежку своего пояса. Раненый мутант тем временем поднялся на лапы, глядя на человека пустыми провалами глазниц. Из разбитой пасти пса текла кровь вперемешку с какой-то желтоватой желчью. Зарычав, обезумевший мутант рванулся вперед, а затем раздался грохот, и голова псины разлетелась кровавым дождем из ошметков кости и мозгов.
Роман, сжимающий в руках дымящийся пистолет, выдохнул и, откинувшись на разогретом на солнце асфальте, тяжело задышал. А затем раздался звук, который он ну никак не ожидал бы услышать посреди заброшенного города. Сталкер услышал аплодисменты. Вернее, легкие ироничные хлопки.
Адреналин хлынул в измученное тело с новой силой, и Нестеров, перевернувшись на живот, вскочил, вскидывая пистолет на источник звука.
Перед ним на крыше ржавой машины сидел человек в камуфляже и медленно хлопал в ладоши. Было похоже, что незнакомец все это время наблюдал за дракой Романа и псов. Мужчина поднял взгляд, позволяя солнцу осветить его чисто выбритое молодое лицо. Павел Нестеров широко улыбнулся и, престав хлопать, приветственно махнул рукой.
– Здорово, братец! – ухмыльнувшись еще шире, объявил он.
* * *
– Колчан, это Сапфир, ответь! Колчан, это Сапфир, прием!
– Истина в единстве, а единство это мы. Истина в единстве, а единство в служении ему. Истина в единстве, а единство…
– Колчан, это Сапфир. Слышишь меня? Колчан, это Сапфир! Да что со связью сегодня такое!
– Истина в единстве, а единство это мы. Истина в единстве, а единство это истина. Истина объединяет нас…
– Колчан, это Сапфир… Хирам, мля, ты там заснул, что ли?!
Хирам распахнул глаза, выходя из гипнотического транса, в который его погрузило монотонное повторение молитв братства. Сознание возвращалось медленно, словно мужчина всплывал со дна темного холодного озера. Он заморгал, глядя вокруг и пытаясь понять, где он находится. Он стоял на коленях посреди небольшой комнаты, оклеенной выцветшими на солнце обоями, дверь была закрыта, а у распахнутого окна ждала приготовленная снайперская винтовка. Тяжелые сошки упирались в растрескавшийся от старости подоконник, а громоздкий глушитель, венчавший ствол, должен был поглотить дульное пламя и превратить грохот выстрелов в неясные хлопки. Снаружи синело бескрайнее весеннее небо и виднелся лес черных телевизионных антенн, установленных на крышах панельных многоэтажек брошенного города. Между ними кое-где мелькали всполохи гравитационных аномалий. Из установленной на небольшом столике полевой рации продолжал долетать раздраженный голос. Хирам встрепенулся, сбрасывая оцепенение, а затем, поднявшись с пола, подошел к столу. Под подошвой высокого армейского ботинка хрустнула старая паркетная половица.
– Это Колчан, прием, – выдохнул Хирам, прижав к уху наушник и перещелкнув тумблер в режим передачи.
– Это Сапфир. – Мария Вагнер на том конце провода, казалось, была готова наброситься на Хирама с кулаками. – Ты там вообще следишь за обстановкой или в бирюльки играешь?
– Простите, отвлекся, – беззлобным тоном откликнулся Хирам и обернулся на изображение, перед которым он только что стоял на коленях.
На стене над кроватью мужчина боевым ножом начертил неровную картинку в виде странного светящегося кристалла. Именно так выглядел гигантский артефакт, которому многие годы он и его братья поклонялись там, за тысячи километров отсюда, в машинном зале аварийной АЭС.
Вагнер фыркнула.
– Отвлекаться будешь, когда закончим работу, понял? – тоном, не терпящим возражений, произнесла наемница. – К тебе направляются гости. Архимед только что сообщил.
Хирам моргнул, превращаясь из фанатика в точно отлаженный идеальный механизм, единственным назначением которого было убийство.
– Сколько, где? – глухо осведомился он.
– Шестеро, оперативники «Обсидиана». Вероятно, идут за Нестеровым. Приказ на уничтожение. Войдут в твою зону обстрела через четыре минуты с юга. Как понял?
– Понял тебя хорошо, Сапфир, – откликнулся Хирам, уже мысленно прикидывая скорость ветра и траекторию полета пули.
– Давай, Колчан. Они не должны уйти с площади живыми.
Сухой щелчок возвестил о том, что разговор окончен, и Вагнер вернулась к наблюдению на своем посту. Хирам глубоко вдохнул, затем, натянув на голову наушники, развернулся к окну и, опустившись на пол, упер приклад снайперской винтовки себе в плечо. Все как тогда, в далекой прошлой жизни. Враги идут с юга, а он защищает какую-то высшую цель, которую он даже и не особо понимает. На мгновение Хираму показалось, что он снова в Припяти, лежит на крыше полуразрушенной пятиэтажки, охраняя вход в Мертвый Город от сталкеров, мечтающих исполнить свои никчемные желания. Хирам моргнул и отбросил нахлынувший поток воспоминаний. Он сейчас в Москве, вернее в Московской Зоне, его враги – это союзники его бывших братьев, а его цель – ни много ни мало – отсрочить конец света.
– Истина в единстве, да? – пробормотал Хирам и, наклонившись вперед, прильнул к оптическому прицелу. – Так почему же я все еще служу ему, а вы все предали то, во что мы когда-то так свято верили?
* * *
– Ты… Ты что такое?! – выдохнул Роман, глядя на безмятежно улыбающегося брата.
Сталкер почувствовал предательскую дрожь в коленях и сильнее сжал рукоятку пистолета. Павел поднялся с крыши проржавевшей машины. На нем была чистенькая доповская униформа, а на лице отсутствовали следы от кошмарного ожога, которые видел Роман четыре месяца назад.
– Я? Я всего лишь плод твоего больного воображения, братец. – Павел усмехнулся. – А может быть, я призрак? Бу-уууууу!
И младший Нестеров скорчил страшную гримасу, замахав руками в воздухе. Затем не удержался и громко рассмеялся. Роман стиснул зубы.
– Ну что ты как не родной, а? – Павел соскочил с крыши автомобиля и, обтряхнув руку о штанину, протянул ладонь для рукопожатия. – Давай же, братец, разве не ты меня учил, что нужно быть вежливым со всеми, даже с людьми, которых ты не рад видеть?
– Черт тебя дери! Отвечай, кто ты такой, или я тебе башку снесу! – выпалил сталкер, делая шаг назад и не позволяя Павлу приближаться.
Павел остановился, на его лице появилась легкая досада.
– Погоди, ты что, правда мне не веришь? Ой, да ладно тебе! Думаешь, я какой-нибудь мутант, выудивший из твоей памяти образ брата и теперь желающий совокупиться с твоими мозгами?
– Вполне вероятно, – откликнулся Роман. – Видел я и такое. Кукловоды, например, прекрасно способны влиять на человеческий разум. Они тебе что хочешь нарисуют, хоть воскресшего брата, хоть воздушный замок с розовыми мимикримами!
Павел раздраженно вздохнул и потер лоб ладонью, как если бы весь этот разговор доставлял ему физическую боль.
– Знаешь, братец, ты всегда был добрее и честнее меня, а еще стрелял лучше и вообще весь из себя рыцарь без страха и упрека, но боже… какой же ты иногда тупой.
Младший Нестеров остановился и развел руки в стороны.
– Хочешь проверить, что я не настоящий, а всего лишь глюк? Ну так давай стреляй, делов-то! – И он замер на месте, вызывающе глядя прямо в черный зрачок пистолетного дула.
Роман медленно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Палец дрожал на спусковом крючке. Выстрелить в вернувшегося брата, даже в галлюцинацию, было чертовски трудно. Практически невозможно. Словно стреляешь в частицу самого себя. Старший Нестеров понял, что готов опустить оружие.
– Ну, давай уже! Задрал! – заорал Павел, делая резкий шаг вперед.
От неожиданности Роман вздрогнул и непроизвольно вдавил спуск. Пистолет дернулся в руках сталкера, выбрасывая стреляную гильзу. Оглушительный грохот выстрела заставил стаю черного воронья, до этого сидевшую на проводах и с интересом наблюдавшую за происходящим внизу, взмыть в небо, испуганно каркая. Пуля со звоном врезалась в кузов ржавой машины, стоящей позади Павла, и срикошетила куда-то в сторону.
– Ну, все? Убедился, тугодум? – осведомился младший Нестеров, продолжая с раздражением смотреть на брата.
– Я… Да, убедился, – откликнулся Роман, убирая пистолет, и наклонился вперед, чтобы подобрать с земли рюкзак. – Но что ты все-таки тогда такое?
– Твое персонифицированное безумие, – откликнулся Павел и усмехнулся. – Или же твой внутренний голос, которому твои поехавшие мозги придали мой внешний вид. Чтобы тебе с самим собой было болтать не так скучно.
И младший Нестеров разразился громким неприятным смехом. Роман поморщился и, подняв автомат, повесил его на плечо.
– Ну ладно, не расстраивайся так! – Павел подошел ближе и положил руку Нестерову на плечо. – Зато на моем фоне ты теперь выглядишь абсолютно нормальным.
– Держи дистанцию, – пробормотал Роман и отстранился, скинув ладонь брата.
– Ой, ну ладно, ладно! – Павел развел руками и прошелся вперед. – Так куда мы держим путь? Домой?
Роман, не ответив, снял с пояса детектор аномалий и включил его.
– Знаю, что домой. – Павел вновь ухмыльнулся. – Ох, чувствую, нас все там уже давно заждались, а?
* * *
– Истина в единстве, а единство это мы, истина в единстве, а единство…
Губы Хирама двигались почти беззвучно, собственный голос гулко отдавался внутри черепной коробки, словно под сводами огромного пустого храма. Бывший фанатик Зоны смотрел вниз – на широкую улицу, забитую ржавыми автомобилями. Справа и слева вдоль тротуаров возвышались ряды одинаковых тополей, ярко-зеленая молодая поросль заполняла собой газоны. По фонарным столбам и стенам домов вились длинные лианы. Мутировавшая растительность медленно отбирала город.
Хирам прищурился на солнце, которое слепило с безоблачного голубого неба, отражаясь в уцелевших стеклах брошенных панельных многоэтажек. Его задача была простой и недвусмысленной – убить всех бойцов поисковой группы «Обсидиана», идущей за Нестеровым, чтобы выиграть время для собственных отрядов «Феникса», пытающихся захватить сталкера. Хирам покачал головой. Бедный парень, как много на него, наверное, навалилось. Судя по тому, что Гахет сказал на брифинге, «Обсидиан» был готов на все, чтобы заполучить Романа Нестерова, а это моментально делало его объектом повышенного интереса Часовщиков. Сейчас они уже не были уверены, какую именно роль в плане Януса играет его брат, а потому предыдущий приказ на ликвидацию был отменен. Теперь «Феникс» и люди Гахета старались первыми добраться до Нестерова, чтобы вставить еще одну палку в колеса «Обсидиану». Как сказал Гахет: «Только так у нас появится шанс в этой битве». Хирам воспринял все как должное. Он никогда не спорил с человеком в пиджаке, давшим ему второй шанс.
В наушнике затрещали помехи, а затем пробился голос Вагнер:
– Колчан, как слышишь? Это Сапфир. Гости вошли в твой сектор. Огонь по готовности.
Хирам вновь прильнул к оптике и принялся разворачивать винтовку, выискивая цель. Вскоре перекрестие прицела «нащупало» группу людей в черной броне, медленно движущихся между гнилыми автомобильными остовами, словно призраки.
– Понял тебя, Сапфир, – откликнулся снайпер в интегрированный микрофон. – Открываю огонь по готовности.
Хираму потребовалось меньше минуты, чтобы полностью оценить представшую перед ним картину и составить план наиболее быстрого уничтожения бойцов «Обсидиана». Все было просто, как тогда, под серым низким небом Старой Зоны. Есть он, враги и пули, каждая из которых должна найти свою цель. Бывший фанатик задержал дыхание и плавно положил палец на спусковой крючок…
* * *
…Первым в отряде двигался небольшой попискивающий робот на гусеничном ходу, раздвигающий перед собой груды мусора длинными суставчатыми руками-манипуляторами. Следом за ним, держа оружие наготове и периодически водя стволами из стороны в сторону, шли шестеро адептов. На каждом был стандартный комплект угольно-черной брони, единственным опознавательным знаком на которой являлась эмблема в виде обсидианового прямоугольника на фоне земного шара. Лица солдат скрывали одинаковые дыхательные маски и темные защитные очки. На лбах шлемов виднелись поднятые приборы ночного видения. За спинами, покачиваясь при каждом шаге, спадали длинные маскировочные плащи, напоминающие мантии. Один из бойцов держал автомат повешенным на плечо и вместо него сжимал в руках пульт дистанционного управления дроном, разведывающим дорогу. Переговаривались оперативники «Обсидиана» короткими щелчками двоичного кода, периодически потрескивающими в горячем воздухе.
Неожиданно шедший первым остановился и вскинул согнутую руку с раскрытой ладонью. Остальные замерли на месте, ожидая дальнейших приказов. Командир отряда посмотрел по сторонам. Что-то было не так. Слишком тихо, слишком спокойно, слишком…
Додумать свою мысль адепт не успел, потому что крупнокалиберная снайперская пуля врезалась в его защитные очки, кроша тонированный пластик, прошла через них насквозь и, закручиваясь, впилась в плоть, разрывая мышцы и разбивая кости, словно хрупкий фарфор. Ударная сила была настолько велика, что уже мертвое тело с запрокинутой головой оторвалось от земли и, пролетев полтора метра, врезалось в стоящего позади бойца. Вскрикнув от неожиданности, солдат «Обсидиана» рухнул на землю, придавленный трупом своего офицера. Все это произошло за какие-то доли секунды, а тем временем следующий выстрел расколол на части шарообразный контрольный блок дрона, превратив начинку из микросхем и кремниевых плат в искрящуюся металлическую кашу. Робот вздрогнул и замер на месте, безвольно уронив манипуляторы на асфальт.
– Снайпер! – протрещал на бинарном коде один из бойцов, а через мгновение его голова лопнула, как перезрелый арбуз, окропив все вокруг фонтаном крови.
Обезглавленное тело рухнуло на колени и завалилось ничком.
– Всем найти укрытие! Ложись!
– Откуда ведут огонь?!
– Вызови штаб! – скомандовал боец, присевший за проржавевшим остовом крупного джипа.
Адепт, раскрыв поясную сумку, выудил оттуда цилиндр прицела ACOG и принялся приделывать его к своей штурмовой винтовке. Один из его братьев кивнул и схватился за закрепленную на груди рацию. Однако сказать он ничего не успел, потому что еще одна пуля врезалась точно в черный коробок рации, разнеся ее на куски, и следом, сокрушив ребра, пробила сердце. Солдат в черной броне издал короткий всхрип и повалился на асфальт. Из-под маски потек кровавый ручеек.
– Черт возьми! Не высовываться! Лежать, я сказал! – Боец с винтовкой замахал рукой, призывая остальных оставаться в укрытиях, после чего, приподнявшись, прильнул к оптике.
Перед ним замелькали ряды одинаковых окон, отражающих безоблачное небо. За некоторыми из них виднелись выгоревшие квартиры или плясали разноцветные всполохи аномалий.
– Ну, давай… Покажись, сука… – прошипел боец «Обсидиана».
Его палец дрожал на спусковом крючке, готовый в любую секунду сжаться и выпустить короткую очередь во врага. Где-то на периферии обзора мелькнуло какое-то движение, и солдат дернулся туда. В раскрытом окне он увидел длинный черный ствол снайперской винтовки с глушителем, почти полностью скрытой в полумраке заброшенной комнаты.
– Попался! – выдохнул мужчина и, задержав дыхание, спустил курок.
* * *
Сухой щебень хрустел под подошвами высоких армейских ботинок. Он вывалился из перевернувшегося грузовика много лет назад и с тех пор так и остался лежать посреди улицы, никем не убранный. Роман перешагнул через оторванный бампер одной из столкнувшихся легковушек и обогнул выгоревший дотла пассажирский автобус. Внутри все еще сидели обугленные скелеты, скалящие почерневшие зубы. Нестеров поморщился, когда порыв ветра заставил череп одного из них повернуться.
Всю дорогу Павел следовал на некотором расстоянии, скользя над обломками и не замолкая практически ни на секунду. Роман понял, что галлюцинация, принявшая образ погибшего брата, заменила собой поток мыслей, обычно звучащих в голове. Теперь же каждую из них озвучивал младший Нестеров, а в мозгу Романа стояла звенящая тишина. За прошедшие два часа сталкер уже окончательно смирился с фактом существования призрачного попутчика и попросту игнорировал его.
Двое Нестеровых шли по маршруту, предпринятому ими тогда – в ночь возникновения Московской Зоны. От МКАД в глубь города по широкому проспекту до одного из спальных районов бывшей столицы. Роман знал, куда они сейчас выйдут. Ту роковую ночь он запомнил до мельчайших деталей, а в последние недели она и вовсе почти постоянно являлась ему в ночных кошмарах.
– Смотри-ка! – неожиданно выкрикнул Павел. – А мы, оказывается, уже здесь!
Роман обернулся на голос, но позади него было пусто. Лишь ветер шевелил верхушки тощих искривленных деревьев, росших на тротуаре.
– Да здесь я! Чего ты тормозишь? – раздалось спереди, и Нестеров, тихо выругавшись, развернулся.
Сталкер стоял на краю глубокой ямы с осыпавшимися краями, на дне которой лежали выгоревшие дотла автомобильные остовы. Участок дороги здесь просел, когда огненная аномалия подорвала подземные газовые коммуникации, а вместе с ними и бензовоз, застрявший в потоке эвакуирующихся машин. Десятки автомобилей вместе с их пассажирами рухнули в пылающую бездну, чтобы добавить несколько строчек в сухую статистику о погибших в тот миг, когда Москва стала Новой Зоной.
У самой кромки воронки на боку лежал проржавевший армейский «УАЗ» с выбитыми стеклами. Его смятый в гармошку нос был сильно обожжен, и Роман в очередной раз поразился, насколько близко от смерти они с братом тогда оказались. Павел посмотрел на него сверху вниз. Младший Нестеров сидел верхом на опрокинувшейся машине и болтал ногами в армейских ботинках.
– Ну дела, братец! А если бы я не затормозил вовремя, наши трупы сейчас бы лежали там вместе с этими бедолагами!
Он кивнул в сторону выгоревшей ямы впереди.
– И мы бы с тобой не разговаривали. И не стали бы сталкерами. И я бы не умер в том торговом центре, чтобы воскреснуть через столько лет.
Роман, ничего не ответив, присел на корточки и заглянул в салон машины через разбитое лобовое стекло. Внутри все было именно так, как он запомнил. Только обивка кресел пошла плесенью, а с покореженного руля свисало какое-то мерзкого вида коричневое мочало, шевелящееся от дуновений ветра, пролетающего через распахнутую дверцу водительского сиденья.
– А вот скажи-ка мне, братец, – Павел поднялся и прошелся по борту ржавого «УАЗа», – почему ты меня так и не похоронил? Я что, не заслуживал нормального, человеческого погребения? Креста там на могилке, цветочков?
Старший Нестеров распрямился и обтряхнул руки. Затем посмотрел на Павла.
– Ты прекрасно знаешь, почему я этого не сделал, – насупился Роман. – Когда я вернулся в тот чертов торговый центр, там уже ничего не было. Весь второй этаж выгорел дотла. Все, что я нашел на месте аномалии, сломавшей твои ноги, так это твою зажигалку и армейские жетоны. И то, и другое обуглилось до неузнаваемости.
– И что, даже костей не было? – Павел обернулся.
– Ничего, – помотал головой Роман.
– Ну, значит, молодцы ребята из «Обсидиана». Хорошо за собой подчистили, – пожал плечами Павел и неожиданно превратился в себя нынешнего.
Униформу Дивизии Охраны Периметра сменил длинный угольно-черный плащ, лицо младшего Нестерова искривил чудовищный ожог и широкий старый шрам. Мужчина спрыгнул с борта опрокинутого джипа и подошел к Роману.
– Нравится? – осведомился он, заглядывая брату в глаза. – Это ты сделал меня таким. Бросил меня там умирать и так за мной и не вернулся. Пил водку со Свистуновым, спал с Волковой и никогда обо мне особо не вспоминал, так?
Роман стиснул зубы. Пальцы сами собой сжались в кулаки.
– Мы оба знаем, что это неправда! – процедил Нестеров, борясь с желанием ударить призрак и понимая, что все, чего он добьется, так это помашет руками в воздухе. – Не было ни дня, когда я бы не оплакивал тебя. Не было ни секунды, чтобы я не думал о том, а что бы было, если бы я не послушал тебя и остался вместе с тобой. Да черт возьми! Это я виноват в том, что с тобой стало. Это я бросил своего единственного брата умирать. Это я не смог спасти никого из своей семьи! Я! Я! И что мне теперь? Застрелиться? Пойти прыгнуть в аномалию?! А? Я хотел! Действительно хотел, но Володя меня остановил…
Сталкер почувствовал подкативший к горлу ком и отвернулся в сторону. Призрак Павла, или чем на самом деле была эта персонифицированная мука совести, знал, на какие болевые точки нужно давить. Впрочем, через пару секунд выражение лица младшего Нестерова смягчилось, а вместе с этим пропали ожог со шрамом и вернулась доповская униформа.
– Ну ладно, ладно тебе, братец. – Павел вновь сдержанно улыбнулся. – Покричали, и хватит. Ты же прекрасно знаешь, что я просто озвучил тебе то, что ты и так проговариваешь себе каждый день. Пошли уже. Домой в ту сторону.
И младший Нестеров, подняв руку, превратившуюся в обугленную культю с почерневшей костью указательного пальца, навел ее на проход во дворы, виднеющийся между двумя высокими панельными многоэтажками. Роман обернулся, и в его памяти вновь вспыхнула картина того, как двое солдат бегут через горящий город лишь для того, чтобы не успеть спасти тех, кого они любят.
* * *
Хирам позволил себе скупо усмехнуться, когда один из бойцов «Обсидиана», укрывшихся за ржавыми автомобилями внизу, открыл огонь. Ствол его оружия осветило дульное пламя, пули забарабанили по стене дома. Со звоном раскололось стекло, и осколки посыпались внутрь квартиры. Из разбитой оконной рамки полетели щепки, с потолка обрушились куски штукатурки. Любой, кто разместил бы там снайперскую позицию, уже был бы мертв.
Вот только Хирам в этот момент находился в соседнем здании, все так же продолжая обозревать противника через перекрестие оптического прицела.
– Истина в единстве, а единство в служении ему. Обелиск хранит, братья, Обелиск оберегает, Обелиск направляет…
Классическая снайперская обманка, которую бывший фанатик так часто применял в Припяти, сработала безотказно и в Московской Зоне. Вторая снайперская винтовка, установленная в раскрытом окне на гораздо более очевидной позиции. Хирам дочитал молитву и облизнул пересохшие губы. Заметили? Молодцы! Обстреляли? Блестяще! Думаете, что стрелок убит? Прекрасно! Теперь нужно было лишь подождать.
Мужчина глубоко вдохнул, восстанавливая дыхание, и слегка сменил позу, давая крови хлынуть в затекшие ноги.
Тем временем пальба внизу прекратилась, а еще через несколько долгих минут бойцы «Обсидиана» один за другим поднялись из укрытий, словно мишени в тире. Адепт со штурмовой винтовкой наклонился вперед и помог другому солдату в черной броне выбраться из-под трупа застреленного командира отряда. Ухмылка Хирама превратилась в хищный оскал. Ладонь в защитной перчатке поудобнее перехватила рукоятку оружия.
– А врагов истинного пути ждет лишь одно… Смерть! – вымолвил бывший фанатик и плавно вдавил спусковой крючок.
Громоздкая снайперская винтовка вздрогнула, ощутимо ударив мужчину в плечо. Сошки проскрипели по растрескавшемуся деревянному подоконнику. Хирам передернул затвор, позволив дымящейся гильзе вылететь наружу, а следующему патрону занять ее место. Это отточенное годами действие снайпер мог сделать, даже не отлипая от оптики, и пока одна пуля сменяла другую, Хирам уже наводился на следующую цель. Внизу тем временем отброшенный выстрелом боец в черном медленно сползал по борту микроавтобуса, оставляя за собой длинную кровавую полосу. Броня на его груди была смята от попадания, как если бы по ней ударили гидравлическим молотом. Адепт «Обсидиана» со штурмовой винтовкой что-то закричал, вскидывая оружие вновь, но уже через мгновение линза его прицела ACOG разлетелась вдребезги, а пуля, пройдя насквозь, вошла через глаз стрелка прямо в мозг. Солдат качнулся и, выронив из ослабевших рук штурмовую винтовку, завалился на бок.
Оставшиеся двое бойцов в темной униформе, открыв беспорядочный огонь, принялись отступать. Хирам поморщился и снял идущего слева прицельным выстрелом в голову. Ударная сила отбросила тело, словно тряпичную куклу, протащив мертвеца по асфальту. Последний из уцелевших адептов несколько секунд отупело глядел на труп своего товарища, а затем бросился бежать не разбирая дороги. Перекрестие прицела медленно навелось на его спину. А затем человеческая фигурка в черном словно налетела на невидимую преграду. Вскрикнув, солдат организации попытался вырваться из смертельной ловушки, но забывших постулат «В Зоне бегать – смерти подобно» почти всегда ждала одна и та же участь. Раскинув руки в стороны, боец «Обсидиана» приподнялся над землей, не в силах пошевелиться. Хирам не видел его глаз, но был уверен, что в них застыл животный ужас, смешанный с чудовищной мукой. Одна за другой конечности адепта выгнулись и с хрустом переломились, затем треснула шея, и свернутая голова повисла под неестественным углом. Дальнейшее наблюдать Хирам не собирался. Он и так прекрасно знал, что делает с человеком подобная гравитационная аномалия. Бойцу «Обсидиана» еще повезло, и он умер относительно быстро, а не был вынужден вопить от адской боли, будучи медленно сминаем многократно усилившимся давлением.
Хирам отлип от оптического прицела и несколько раз моргнул. Как и всегда после расправы над противниками, он не чувствовал какого-либо удовлетворения. Только холодную сосредоточенность и отрешенность, словно наблюдал за всем со стороны. Задача выполнена, и это главное. Остальное не должно его волновать. На душе вновь стало пусто, и эту пустоту могло заполнить лишь одно. То, чем любой приверженец «Обелиска» должен был заниматься все свое свободное от обязанностей время.
– Это Колчан, – объявил Хирам в интегрированный микрофон. – Все цели уничтожены, повторяю, все цели уничтожены.
Не дожидаясь ответа, бывший фанатик стащил с головы наушники и поднялся с расстеленного у окна брезента. Затем прошел на середину комнаты и опустился на растрескавшийся сухой паркет. Его ладони легли на колени, и Хирам запрокинул голову, глядя на нарисованный им над кроватью неровный кристалл. Только одно могло заполнить эту бездонную пустоту в его душе, и Хирам закрыл глаза.
