Хафса Файзал
Чайная буря
Двери распахнулись без стука, и пять стражей в униформе ступили внутрь. На груди у каждого серебряной нитью было вышито изображение головы с витыми рогами. Символ Овна – нынешнего эттенийского монарха в маске.
Вперед выскочил официант.
– Здравствуйте, господа. Позвольте предложить вам чашечку лучшего чая в Белом Реве? Рекомендую сорт «Короли Эттении».
Стражи смутились. Ни одна уважающая себя чайная не работала до такого позднего часа, но Арти нравилось вводить их в ступор, сбивать с толку и с курса, поддразнивать тем, что они и без того понимали, – особенно когда альтернативой была неловкая тишина.
– Попробуйте высший сорт «Цейланского». Лучший чай в стране, честное слово, – добавил другой член команды, отвлекшись от мытья посуды. – В столице – так точно.
– Лично я всегда пью «Алое сокровище»,– вставил третий, подавшись вперед.– Нет ничего лучше хорошего пеко[2] с пряностями.
Арти точно знала, каким она была бы чаем. Бережно заваренным и приправленным точно выверенным количеством пряностей, которые подчеркивали бы землистый, дымный аромат раскрывающихся листьев. Такой чай требовал безупречного обращения, вознаграждал лучших и наказывал прочих явственной горечью.
– Джентльмены. – Арти как по команде склонила голову набок. Джин видел только ее лиловый затылок, но не сомневался, что улыбка Арти подобна лезвию бритвы. – Кто-то пожаловался на шум? Понимаю, звон чайных чашек… в два часа ночи может показаться несколько агрессивным. Всегда столько хлопот – ведь нужно подготовиться к встрече утренних гостей.
Один из стражей – явно старший по званию – выпятил грудь и шагнул вперед. Его светло-серый мундир выделялся на фоне черной формы остальных. Если бы он только знал, что все необходимые ему доказательства творящегося здесь спрятаны под половицей, на которой он стоит.
– Возомнила себя монархом, Казимир. Нарушаешь законы.
– Слыхал, Джин? Я теперь монарх Арти. – Она вновь повернулась к стражам. – Законы, которые навязывают подобные вам, законы, которые состоят из набора слов, казалось бы доступного для понимания? Законы, очерняющие любого, кто хоть капельку смуглее вас? – Арти облокотилась на барную стойку. На свету страж и правда выделялся цветом кожи: бледный, едва ли не белый, как полотно. – Нет, сержант. Невозможно нарушить законы, согласно которым ты и человеком не считаешься.
Она была права. Законы Эттении были писаны для бледнолицых и зачастую ущемляли права обладателей иного цвета кожи. Вот почему жизнь, которую мог вести Маттео Андони, радикально отличалась от той, какую оставалось влачить подобным Арти.
Сержант с готовностью сверкнул глазами.
– Болезненная тема, да? Я тут прознал, что вы арендную плату задерживаете. Вечная проблема, когда такие, как вы, заявляются сюда – где мы привыкли соблюдать правила. Говорят, тебя и твою шайку вот-вот отсюда выселят – это всего лишь вопрос времени.
Джин нахмурился. Они исправно платили за аренду помещения – и всегда вовремя.
– Значит, пора уши прочистить, – ответила на это Арти, ничем не выдав тревоги.
– Почему тогда у тебя такой вид, будто ты хочешь меня прикончить? – ухмыльнувшись, спросил сержант.
– Да у меня всегда такое лицо, – пояснила Арти. – Видите ли, когда часто приходится зализывать собственные раны, привыкаешь к вкусу крови.
Сержант с минуту сверлил ее взглядом, вероятно соображая, как бы на это ответить, но в конце концов мотнул головой и приказал своим:
– Начинайте обыск.
Джин поморщился, когда стол и стул врезались в дальнюю стену зала, а вслед за ними – и несколько табуретов. Стражи вели себя в чайной как в игровом манеже – отдирали половицы возле приватных комнат, которые сейчас выглядели как обычные кабинки. Один из стражей заглянул в проем в полу, но ничего не нашел.
– Я не просил громить заведение, – устало произнес сержант. – Если собираетесь вскрывать пол, ищите участки с пустотами под ними.
– Как любезно с вашей стороны, – бросил Джин и, понизив голос, уточнил у Арти: – Что еще за разговоры про задержку арендной платы?
Арти не ответила. Что-то звонко разбилось.
Джин тяжко вздохнул и кивнул стражам, обыскивавшим «Дрейф».
– Помощь нужна?
Презрительно ухмыльнувшись, один из них присел на корточки у входа и постучал костяшками по дереву. Джин услышал проклятый гулкий звук даже из-за стойки.
Сержант посмотрел на Арти.
Та выдержала его взгляд.
– Да пожалуйста. Препятствовать не буду.
Джину хотелось остановить стража. Хотелось, чтобы ничего в жизни не менялось. Чтобы ничего не менялось в «Дрейфе», ведь его жизнь и «Дрейф» были единым целым. Сержант вставил кинжал в щель между истертыми половицами.
– Выруби второй рычаг, – шепнула Арти Джину.
После встречи с Маттео Андони она явно была не в себе, если решила, что это им как-то поможет. Лопнувшая лампа – старейшая из известных уловок. Самая дурацкая. Уловка салаги.
– Джин, – прошипела она.
Однажды по вине Арти его укокошат, и, умерев, он даже не сможет об этом поныть.
Джин нажал на нужный рычаг, который давным-давно сам установил под стойкой, – под потолком проскочила искра. Одна из множества неработающих лампочек щелкнула и зашипела. Все вскинули головы – свет лампы разгорался все ярче, она пугающе зажужжала и в конце концов взорвалась, осыпав стражей мелкими осколками. Бесполезный ныне провод закачался, но сержант, стряхнув с себя осколки, вернулся к делу.
Бестолковая была затея. В помещении стало чуточку темнее – и на этом все.
– Потерпи, Джин, – сказала Арти, когда он бросил на нее раздраженный взгляд. Стражам она лишь небрежно бросила: – Извините. Сами знаете, как оно все в этой части Белого Рева. Вечно электричество сбоит.
Приличному обществу не было дела до этой части Белого Рева; звуки выстрелов здесь были столь же привычны, как и лошадиное ржание. «Дрейф» стоял на самой ее окраине – наполовину отщепенец, наполовину аристократ, возвышающийся посреди окружающих его трущоб исключительно благодаря характеру. С каждой новой тайной, выведанной у посетителей, Арти прибирала к рукам лояльность очередного служаки или еще кого, превращая мир нищеты в собственное царство, а «Дрейф» – в его столицу.
И Овен, судя по участившимся рейдам, это прекрасно понимал.
Однако в считаных секундах от момента, когда стражи обнаружат весомые доказательства того, что всю команду следует вздернуть на виселице, Арти держалась на удивление непринужденно.
Сержант окончательно отодрал половицу. Повисла долгая пауза, раздались шепотки, сержант и его люди встали, и Джин увидел, что пространство под той доской оказалось… полым. Ни шприца, ни бутылька с кровью – хотя он своими глазами видел, как несколькими мгновениями ранее Арти положила их именно туда.
– Похоже, вы зря потратили ценное время, которое могли бы уделить крепкому сну, – подколол стражей Джин, упершись подбородком в ладони.
– Говорил же, – буркнул один из Рогатых Стражей и громко зевнул.
Сержант метнул в него гневный взгляд, затем с той же злостью уставился на Арти.
– Думаете, вы самые…
Арти перебила его, рывком распахнув дверь.
– Что бы вы там ни собирались сказать, сержант, я так не думаю – я точно это знаю.
Авторитет воистину был шаткой конструкцией, и на ненадежной почве Белого Рева подкопаться к Казимирам не мог никто.
3
Арти
Разлитый чай и надколотые чашки куда лучше тюремной камеры, и команда, восторжествовав, принялась за уборку. Арти заперла входные двери и на миг задержалась у них, наблюдая сквозь матовое стекло за удаляющейся повозкой Рогатой Стражи.
– Расскажешь, куда подевались наши инструменты? – поинтересовался Джин. На локте у него висело темно-зеленое пальто. Кто-то протянул ему чашку чая, и он втянул яркий аромат, напитанный сладковатым, острым духом бергамота и нежными нотками лаванды. «Леди Аспид», его любимый сорт. Столь же элегантный и собранный, как и сам Джин.
– Да, босс, куда все пропало? – эхом откликнулся Честер, и все остальные замерли, навострив уши. Честер состоял в команде Арти и Джина с тех пор, как был карапузом, и, кроме «Дрейфа», иной жизни не знал.
– Все на месте. – Арти приподняла половицу и вытащила зеркала-обманки, которые были установлены по бокам выемки в полу. За ними, задвинутые глубже, и обнаружились инструменты для кровопускания. Арти продемонстрировала всем зеркальные панели. – Помнишь?
– Ты мне не говорила, – нахмурившись, буркнул Джин и поставил чашку на блюдце, которое держал в другой руке. Арти еле сдержала порыв закатить глаза, когда он сделал еще один крошечный глоток чая, оттопырив при этом мизинец.
– Так, а зачем нужно было лампочку взрывать? – спросил Рени, немногословный и угрюмый, как обычно.
Арти протянула ему панели.
– Потому что любой мало-мальски толковый страж поймет, что это зеркало. Но когда лампа зажужжала, все посмотрели вверх – и вспышка ослепила их настолько, что они не заметили зеркал.
Вокруг ошарашенно закивали.
– Дубинноголовые-то близко подобрались! – воскликнул Честер. Дело было дрянь. Никто из команды не произнес этого вслух, но все всё понимали.
Несмотря на то что Эттения из королевства разрослась в империю, правящая верхушка у нее не сменялась. Никто не знал, по какому принципу сенат назначал монархов в маске, и никому не было известно, что за лица кроются за этими масками. До Овна был Орел, перед ним – Лис, все – облеченные неоспоримой, безграничной, безраздельной властью.
Овен был не таким, как его предшественники, – он стоял на стороне людей, которые боялись вампиров, насаждал и ужесточал законы, регламентировавшие отношения кровопийц и живых, говорил вслух о том, что волновало каждого эттенийца. То есть Овен признал существование вампиров, о коем умалчивали прежние правители. Никогда прежде эттенийцы не были так рады вверить незнакомому человеку корону и управление страной, что медленно, но верно захватывала мир.
Но Арти не собиралась отдавать «Дрейф» под контроль Овна, подобно колониям, которые захватила Эттения.
– Никто не отнимет у нас «Дрейф». – Арти посмотрела Джину в глаза, зная, о чем он тревожится. – И да, Джин, это касается и владельца помещения.
Сегодня ночью она разберется с этой неувязочкой.
«Дрейф» был частью ее возмездия Эттении за то, как эта страна обошлась с ней. Арти завела свое чайное дело, поскольку эттенийцы обнаружили ее родину – крошечный остров Цейлан – и «цивилизовали» его под свои вкусы. Те местные жители, которые не пали от рук эттенийских солдат в красных мундирах, погибли либо от болезней, либо от вырубки лесов, повлекшей за собой оползни и наводнения в совершенно не подготовленной для подобного стране, – а все потому, что эттенийцы хотели побольше места для каучуковых и чайных плантаций.
Они захватили Цейлан и назвали его колонией, будто это некий почетный статус, тогда как на самом деле лишь присвоили себе и народ, и земли, восхваляя себя за жестокость, а затем проделывая все это вновь и вновь.
И если уж бледнолицые пускают кровь ее соотечественникам ради наживы, она не преминет нажиться на них в их собственной стране, коллекционируя их тайны и устраивая им встряски в любой доступной форме и не меньшего масштаба, чем устраивали они.
Пожалуй, «Дрейф» был не просто частью ее возмездия, но его основой, – а вот Калибур вполне под это определение подходил.
На протяжении всей истории Эттении из каменного пьедестала посреди людной центральной площади Белого Рева торчал пистолет, блестящую поверхность которого за время пребывания там облепили слухи и легенды. Сказочки, плоды отчаянного воображения, родившиеся от безысходности.
Тот, кто подарит Калибуру свободу, и есть наш спаситель. Тот, кто завладеет Калибуром, и есть правый и истинный вождь.
Арти не была ни тем ни другим – а всего лишь наблюдательной девчонкой. Сложно верить в сказки, когда живешь в кошмаре, и так уж вышло, что легенды отлично продавались.
Благодаря пистолету в экономике Эттении появилась новая статья доходов: дельцы торговали всем подряд, от талисманов на удачу до притирок, суливших крепкую хватку. Но как-то раз Арти выследила одного такого типа – прокравшись по темным переулкам, тот вышел к роскошному особняку одного из государственных деятелей, – и тогда Арти поняла, что тут замешана монархия.
Интерес толпы подразумевал, что люди будут тратить деньги, а налоги пойдут в казну, и в этой ситуации Эттения однозначно играла роль кукловода. Арти на пару с Джином устроили слежку: дождались момента, когда центральную площадь Белого Рева оцепила Рогатая Стража, после чего двое мужчин без всяких усилий вытащили пистолет из гнездилища – явно для того, чтобы почистить и смазать. Калибур оказался фальшивкой: пистолет специально поместили в пьедестал, дабы наживаться на исполненных надежды эттенийцах. И все же пистолет этот и правда не был похож ни на какой другой: серебряный, странный, с единственной серебряной пулей в начищенном патроннике. Загадочный – да, но никакая легенда не связывала его с местом хранения.
Если бы Арти своими глазами не видела, что Эттения сотворила с ее народом, то, совершив это открытие, она, возможно, почувствовала бы себя преданной – как и Джин. Но вместо этого Арти ощутила восторг – такой пронзительный, такой яркий, что даже десять лет спустя помнила то чувство.
Она была совсем не такой, как Джин, все тяготы иммиграции за которого пережили родители – утоптали колючки под его ногами, притупили острия чужого недовольства в адрес тех, кто выглядел иначе. Больше десяти лет назад Арти прибыла в Эттению на лодке. Совершенно одна, оголодавшая, неспособная связать двух слов на известных ей языках. Способная лишь наблюдать.
Несколько недель ушло на то, чтобы освоить искусство воровства, научиться играть в игру, которую мужчины при бакенбардах и начищенных ботинках называли хорошим заработком. Арти все еще была мала, но, столкнувшись с жестокостью мира лицом к лицу, невозможно не ожесточиться самой.
Чтобы поддерживать столь сложную легенду, какой был овеян Калибур, требовалось большое количество людей, и Арти нашла достаточно болтливых языков и обладателей мутного прошлого, чтобы выторговать то, в чем нуждалась: сведения о многолетней махинации. Джин позаботился обо всем остальном: рассказал, почему действовать под определенным углом было лучше утром, а не днем, вручил ей кокос с трубочкой, а сам принялся расписывать предстоящую операцию по минутам.
Спустя несколько суток планирования центральная площадь Белого Рева стала для Арти первой точкой успеха, и она до сих пор не забыла, как в тот день на нее смотрели горожане.
Девчонка, которая вытянула пистолет из гипса. Перепачканная в пыли и грязи – но ей было все равно. В тот день она обрела цель. У Рогатых Стражей, которые дежурили у Калибура, был такой вид, словно им хотелось ее схватить – но закона, гласившего, что наконец-то высвобожденный пистолет нужно вернуть на место, не существовало.
Пистолет теперь принадлежал ей.
Он вовсе не дожидался прикосновения божества. Никакой давно забытый чародей не оставил его там для будущего правителя. Это был просто один из множества причудливых артефактов, которыми владела Эттения. Которые эта страна собирала, цивилизуя края, что в этом вовсе не нуждались.
Арти, как и ее мертвые родные, соседи и истерзанная родина, могла бы многое вам об этом поведать. Все началось с торговли, но эттенийцы рождались с непостижимым, абсолютно бредовым чувством собственного превосходства, и для них слово «торговать» подразумевало «отнимать». Эттения захватывала новые страны, а затем приходила ОДК и забирала у местных все, что пришлось ей по нраву.
Если бы не случилась история с Калибуром, Арти никогда бы не нашла свое истинное призвание – возмездие. Без Калибура она бы так и осталась все той же девчонкой, неспособной превозмочь боль, выпустить на волю свой гнев. С тех самых пор Рогатая Стража жаждала подловить Арти на какой-нибудь оплошности и упечь в тюрьму – за то, что пристрелила кого-то не того или выкрала важный документ.
Но Арти не столько преступала закон, сколько ловко с ним обращалась. Иного оружия, кроме непокорности, у нее не было – впрочем, разве это не то же самое?
Джин поднял зонт и протянул Арти пальто.
– Пора нанести владельцу помещения визит? – спросила она.
Он кивнул.
– Надо бы задать ему пару вопросиков.
За Арти с Джином захлопнулись двери «Дрейфа», отрезав их от царившего внутри гвалта, и Арти подняла воротник пальто.
Джин натянул любимые перчатки с открытой тыльной частью и печально вздохнул, когда они прошли мимо заброшенного склада в конце улицы, где прежде ютился их поддельщик; теперь это двухэтажное здание кренилось в сторону моря, словно водоросли, что тянутся к солнцу.
На другой стороне улицы в свете газовых фонарей гулящие женщины поджидали клиентов – от их сигар тянулся дымок, а юбки без кринолинов казались хилыми, как большинство обитателей этой части Белого Рева. Мальчишки в низко надвинутых кепках сновали в толпе полуночников, выуживая из чужих карманов дувины. Арти заметила, что среди гуляк затесались четверо завсегдатаев дома крови.
Благодаря «Дрейфу» им не приходилось охотиться на улицах с риском, что жертвы не очнутся или, что хуже, очнутся от дурмана, дарованного укусом вампира, и обратятся к Рогатой Страже с жалобой на кровопитие против их воли. В «Дрейфе» же вампиры платили людям за услуги.
Сделки, как Арти уже знала, всегда упрощали жизнь. Никто ничего не делал за просто так – и Арти в том числе.
Неважно, что требовалось: пригрозить раскрытием тайной связи, если незаконная поставка не пройдет таможню, или напомнить чиновнику о его внебрачном ребенке, чтобы получить предупреждение о грядущем рейде. Карманы Арти изобиловали – деньгами, секретами, людьми, – к большому горю всех, кто представлял собой роскошную половину Белого Рева.
– Как там новенькая? – спросила Арти. Матерчатый плакат, что сообщал об открытии очередной лавки, трепало на ветру.
– Схватывает на лету, – ответил Джин. – Думаю, она хорошо справится.
– «Хорошенькая» не значит «хорошо справится». Будь бдителен.
– Знаешь, тебе стоит как-нибудь выбраться и познакомиться с кем-нибудь, – в конце концов не выдержал Джин. Лет десять назад ему бы и в голову не пришло такое брякнуть. Заносчивый отпрыск из высшего общества опозорился бы, вздумай он без сопровождающих пройтись по улице рядом с девятилетней Арти – просто потому, что она была девчонкой. Но в этой части Белого Рева мир жил по другим правилам. – Ну, там, поразвлечься, – закончил свою мысль Джин.
Арти бросила на Джина кислый взгляд. Она была не такой, как он. Не шаталась по городу, нарушая покой своих зазноб; она нарушала иное – законы, договоренности, целостность чужих костей.
– Как говорят местные, для чужестранки ты довольно привлекательна. Маттео, судя по всему, тоже…
Арти вспыхнула.
– Ни. Слова. Больше.
Джин рассмеялся, но, когда ответа от нее не последовало, смягчился.
– Расслабься, Арти. Что бы там ни метнул в нас Овен, мы увернемся. Волнения – это не про нас с тобой. Это то, что мы вызываем у остальных.
– А что, если владельца здания раскрыли?
Арти достигла этих высот, поскольку играла по своим правилам, но что будет, если другие начнут поступать так же? Когда Овен устанет подсылать к ней сержанта за сержантом?
– Хозяин поддерживает нас уже пять лет, – напомнил ей Джин.
Облака накрыли луну газовой вуалью, из ближайшего окна змеился дымок, сражаясь с соленым морским бризом. Арти знала, каких усилий в этой стране требовала победа, каковы были ее вероятность и цена, цифры складывались у нее в голове, как в гроссбухе, что хранился в личном кабинете.
Чтобы не протискиваться между гулящими девками, которые грелись у разведенного в пустых бочках огня, Джин провел Арти между двумя скрипучими хибарами, и они вышли на соседнюю улицу. Он мельком глянул на сестру. Никто не знал ее так, как он, и Арти полегчало, когда Джин притворился, что просто щурится во тьму, а потом повернулся и поболтал у нее перед носом часами на цепочке. Арти ощупала карманы. Ее часами.
– Ты что?..
Джин рассмеялся и бросил ей часы.
– Эй ты, улитка, – поддел он ее и припустил вперед, – давай наперегонки к докам?
4
Джин
Джин любил море. Шепот волн, лениво покачиваются у берега пришвартованные лодки. Он любил эту обманчивость, этот покой, за которым крылась сила дремлющего зверя.
Море напоминало ему Арти, которая уже дожидалась его; Джин прошел мимо сухого дока[3], где отовсюду торчали скелеты кораблей – сплошь переломанные хребты и жалкого вида мачты. В окнах портовых контор, которые примостились на утесе, было темно, но чуть дальше от берега светилась как маяк чайная «Эдем», где хозяин их здания любил засиживаться допоздна.
Джин сунул руки в карманы, старательно не обращая внимания на дрожь, охватившую его при виде огня, полыхавшего в мусорном баке у крыльца. Желтый. Рыжий. Красный. КРАСНЫЙ. Блеск карманных часов, а вместе с ним уютный аромат кокосов и крепкого чая, который исходил от Арти и напоминал ему о летнем солнцестоянии, вырвали Джина из оков разума.
Арти бросила взгляд на пламя, затем на него, обдумывая, что бы сказать, затем смахнула волосы с лица.
– Давай быстренько решим этот вопрос, ладно?
Они пересекли док, где брусчатка была изъедена плесенью. Арти, ободряя себя, провела рукой по боку. Она относилась к Калибуру как к талисману, хотя никогда не признавала, что именно им тот и был. И Джин понимал почему: Арти всегда полагалась только на себя.
– Господин хозяин, – поздоровалась Арти, поднявшись на три скрипучие ступени террасы, где владелец помещения, которое они у него снимали, сидел за столиком, подставив лицо соленому бризу. Трехэтажная чайная была выстроена из пропитавшегося влагой дерева, а не кирпичей, и вместо лака стены покрывала приморская грязь. «Эдем» – и само местечко, и напитки, что здесь подавали, – только позорил чай.
– Казимир! – В хриплом голосе хозяина послышалось удивление. Он был учтивым пожилым джентльменом с тонкими усиками и в очках – круглых, как его же шляпа-котелок. А еще – одним из немногих, кому Арти была не прочь раз в месяц отдавать кошель дувинов.
– Долгая ночка? – спросила она – светские беседы были ей не по нутру.
– О да, – ответил хозяин, поморщившись, когда Арти выдвинула из-за стола стул и села напротив него. Джин прислонился к столбику рядом с ней и постучал в заляпанное окно. Он предпочел бы вести этот разговор в помещении, но изнутри «Эдем», похоже, выглядел ненамного лучше.
Дверь распахнулась, и на террасу юркнул худощавый официант.
– Добро пожаловать в «Эдем», где наш чай возносит вас на небеса… – Он осекся, увидев, как Джин и Арти переглянулись, вскинув брови, а затем обратился к своему клиенту: – Желаете еще что-нибудь, сэр?
Джин не мог понять, как себя вести: оскорбиться, что им ничего не предложили, или воспринять как честь, что их избавили от возможных мук.
– О, мы ничего не будем, но спасибо, что спросили, – не выдержала Арти. Она не пила иного чая, кроме крупнолистового цейланского. – Мой друг и правда не прочь выпить еще чашечку. Жасминовый, да?
Официант посмотрел на клиента, и тому хватило здравого смысла кивнуть.
– И заварите покрепче, – добавила Арти.
Джин еле сдержал смешок. Жасминовый чай капризен: заваривать его нужно в течение определенного количества секунд, иначе он начинает скверно горчить. Официант раскрыл было рот, но под взглядом Джина не проронил ни слова. Поджав губы, он ушел внутрь, а хозяин окинул взглядом Казимиров: сначала ее, потом его. О чем он думал? Вспоминал все те годы, что они прошли вместе? Все те перемены, что они привнесли в его жизнь, а он – в их?
Прежде чем стать «Дрейфом», то здание, где находилось заведение Казимиров, было музеем под названием «Уникум» – он выгодно располагался в начале переулка Кладовщиков, призывно поблескивал окнами и обладал роскошной коллекцией диковинок из колоний: любили поглазеть жители Белого Рева, с готовностью отдавая за это немалые деньги. Так было до тех пор, пока Арти не решила, что пришло время тем диковинкам исчезнуть, а на их месте – загадочным образом появиться предметам искусства, украденным из личных коллекций, что хранились в тринадцати домах богатейших районов города.
Кражами, конечно, пришлось заниматься лично.
– Зачем? – полюбопытствовал тогда Джин. Затея была амбициозная: две недели работы по ночам, и, случись осечка, им пришлось бы гнить в тюрьме до конца своих дней.
– Думаешь, кто-то из них задавался этим вопросом, когда пришел грабить мои земли? – спросила в ответ Арти. Те диковинки привезли в Эттению на кораблях Ост-Дживантской компании.
Джин сказал, что это ограбление.
– Восстановление справедливости, – поправила Арти, еле выговорив своим привыкшим к цейланскому языком это слово. К тому времени Джин уже успел обучить ее грамоте – не без помощи старых газет и железной воли самой Арти.
На следующий день все газеты кричали о бесчинстве – репутация «Уникума» рухнула за одну ночь. Заголовки пестрели от «Да как они посмели?» до «Неужели в „Уникуме“ решили, что никто ничего не заметит?».
Какая ирония, что эти вопросы ни разу не поднимались, когда Эттения творила то же самое в других местах.
Впрочем, никто не поверил, что «Уникум» сам уничтожил диковины – не говоря уже о кражах у кого-то еще. Такую беду могло навлечь только проклятье. Вот почему здание много месяцев не получалось сдать в аренду – потенциальные арендаторы опасались повторить судьбу музея.
Джин все еще помнил, как однажды вечером вместе с Арти ступил на порог владельца помещения. Арти тогда было четырнадцать, Джину – на два года больше.
– Оно проклято, – напомнила она хозяину. «Проклято Казимирами», – подумали, но не сказали вслух ни она, ни Джин. – И вы не хуже меня знаете, что иных претендентов на него нет.
Хозяин, как успела выяснить Арти, был стеснен в средствах – настолько, что посмотрел на них с Джином, задержал взгляд на ее пистолете, а затем, наконец, спросил:
– И что вы мне предлагаете?
– Дайте нам шесть недель, – ответила Арти.
– Мы переделаем помещение и будем отдавать вам некую долю нашей прибыли, – добавил Джин. А затем притворно задумался. – Скажем, десять процентов?
– Пятнадцать, – тут же отозвался владелец – как и предрекала Арти.
Она широко улыбнулась и назвала свою цифру:
– Тринадцать. В самый раз для проклятого местечка.
Обговорив с хозяином все нюансы, Арти позже пояснила Джину: именно пистолет – а вовсе не отчаянное положение владельца здания – заставил того принять ее предложение. Она, может, и не спасительница Белого Рева, но ее уважали, пусть и нехотя.
Над дверью чайной «Эдем» звякнул колокольчик – официант вернулся с подносом. Владелец пригубил чай и тут же сплюнул его обратно – под жалостливым взглядом Джина.
Арти улыбнулась во весь рот.
– Не нравится, господин хозяин?
Джин мог бы поклясться, что Арти словно прибавляла в росте пару дюймов, когда сочилась презрением. Лишь бы пронесло.
– Благодарю… – Хозяин откашлялся и, скривившись, отодвинул чашку. Джин прикусил язык. Море хохоча билось в скалы. – Благодарю покорно.
Джин подался вперед и разломил печенье пополам.
– Мы угощаем.
– Итак. – Арти сверлила хозяина взглядом, пока тот не отвернулся. – Мы не любители сплетен, но до нас тут дошли кое-какие слухи.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но говорят, что «Дрейф» не платит вовремя по счетам, – сказал Джин.
Хозяин молчал, но нервно перебирал пальцами и не решался поднять на них глаза. Это было вполне убедительным доказательством его вины.
– Мы платим вам уже пять лет. И ни разу не опоздали, – негромко, размеренно продолжил Джин.
– И с каждым разом мы увеличиваем сумму, – добавила Арти.
Хозяин почесал голову и усмехнулся – будто игральные кости загремели в кружке пьянчуги.
Джин крепче сжал зонт.
– Что тут смешного?
Хозяин потер лоб, что-то неразборчиво пробормотал. До него и правда добрались.
– В следующий раз на деньги поспорим, – бросила Арти Джину.
– Я просто надеялся на лучшее, – ответил тот. Он ожидал большего от этого человека. И, если уж честно, такое предательство по-настоящему задевало.
Молниеносным движением Арти сдернула с носа хозяина очки и ударила ими об столик. Линзы треснули, но не рассыпались. Фундамент мог обрушиться от единственного неплотно пригнанного камня, и по отношению к ее личной империи владелец помещения был каменщиком-неумехой. Он ошарашенно забормотал.
– Наденьте, – приказала Арти.
Хозяин и пальцем не шевельнул.
– Наденьте, – повторила Арти голосом тихим, как ночь. – Или Джин вам поможет.
Джин обвел взглядом сухой док и близлежащие конторы. Официант ждал по ту сторону стеклянной двери «Эдема» – ему хватило ума не вмешиваться. Дрожащей рукой хозяин дотянулся до очков и, помедлив, все-таки надел их.
– Теперь понимаете, на что становится похож мир, когда вы меня подводите? – спросила Арти. Вот почему ей не требовалось оставлять за собой след из трупов по всему Белому Реву. У нее были иные методы. Никакой пачкотни, зато сколько слухов.
Хозяин крепче сжал дужку очков и кивнул.
– Давайте попробуем еще раз, – сказала Арти. – Почему Рогатая Стража вдруг заговорила о выдворении, если мы соблюдаем наше с вами соглашение уже пять с лишним лет?
– Я в какой-то момент даже стал считать вас другом, – печально усмехнулся Джин.
Хозяин… замер. Перестал дрожать, прекратил заламывать пальцы. А может, и дыхание задержал, подумал Джин.
– Они угрожали моей семье, – наконец выдавил хозяин. Это признание прозвучало едва слышно, как шепот на ветру. – Я знаю, на что вы способны, но и понимаю, на что не пойдете. Вы можете припугнуть меня, пригрозить лишить сбережений или помешать моим дочерям выйти замуж, но вы их не убьете.
Арти застыла.
– Наше соглашение разорвано, потому что через две недели то здание перестанет быть моим. Мне… мне очень жаль.
Арти поморщилась от доброты, от жалости, что прозвучали в его голосе. Джин не понимал, как себя вести. Если здание больше не принадлежит владельцу, то кому тогда – и что это значит для них и для «Дрейфа»?
– Кто эти «они»? – спросила Арти.
Хозяин вытянул письмо из кармана пальто и положил его на стол. Ветер трепал бумагу, но хозяин ее придерживал. Джин оттолкнулся от столбика и заглянул Арти через плечо – при виде печати с рогами, изогнутыми, как у самого дьявола, сердце у него ушло в пятки.
Выдворить их вознамерился сам Овен. Через две недели.
Арти перевела взгляд на хозяина.
– Уезжайте из Белого Рева.
Тот вскинул голову. В разбитых очках его глаза казались нелепыми.
– Но… но мое имущество…
– Имущество? – усмехнулась Арти негромко и хмуро. – Самой важной его частью был «Дрейф», и он больше не ваш. Если вы еще хоть раз покажетесь в нашем районе, я упакую вас в ящик и отправлю в дальнее плавание. Деловые проблемы – наименьшая из ваших забот.
