Генри Райдер Хаггард
Сердце Мира
IX. Поединок
Мы приложили уши к стене и стали прислушиваться; мы услыхали за стеной какой-то треск, потом шум, похожий на звук, когда кошка прыгает на пол с высоты, потом осторожное движение людей по комнате и, наконец, звуки от ударов колющими орудиями по чему-то мягкому. Все происходило в полном молчании, которое нарушил голос дона Хосе:
– Берегитесь! Постели пусты!
Минуту спустя были зажжены свечи. Мы увидели свет сквозь небольшие щели в деревянной стене и через эти же щели могли теперь наблюдать за действиями наших врагов. Кроме отца и сына, было еще четверо людей, вооруженных кинжалами и ножами. Дон Педро, высоко подняв свечу, старался заглянуть в каждый уголок комнаты, с неистовством повторяя:
– Куда они делись? Найдите их скорее и убейте! Люди метались по комнате, но ничего не находили.
– Они ушли! – сказал дон Хосе. – Этот индеец, должно быть, чародей. Я это уже давно заметил!
– Они не могли скрыться, – настаивал дон Педро. – У всех входов поставлена стража, и ни одно живое существо не имеет возможности выскользнуть из дома. Ищите здесь, они куда-нибудь спрятались!
– Ищи сам, – сквозь зубы процедил Смит, – они, вероятно, узнали про тайный проход в часовню и прошли туда.
– Нет! – возразил дон Педро. – Я только что оттуда, и следов их там нет… Среди нас завелся предатель, это верно! Если я только узнаю, кто…
– Не привести ли собак? – предложил дон Хосе. – Они почуют их след.
Кровь застыла у меня в жилах, но дон Педро, к нашему счастью, отверг предложение сына.
– Что здесь смогут сделать собаки, когда мы обшарили всю комнату?! Отложим до утра, а на рассвете начнем поиски. Этих людей надо найти во что бы то ни стало! Если они ускользнут, то мы погибли. Уж и так мы едва отвертелись по поводу обоих американос, а теперь здесь еще злополучный инглезе… Осмотрим еще чердаки и крышу.
Они ушли, оставив комнату в полной темноте. Мы вздохнули свободнее. Но опасность еще подстерегала нас, так как десять минут спустя отец и сын вернулись опять, но уже одни. Между ними произошел следующий разговор:
– Ты был без ума, Хосе, когда приглашал их сюда! Ведь ты знал, что я не хочу денег, связанных с жизнью белого.
– Я желал мести, а не денег!
– Хороша месть, которая угрожает нам всем смертью! Когда я завтра поймаю и расправлюсь с ними, то немедленно брошу эту страну и переселюсь подальше вглубь, где буду в большей безопасности. Я вовсе не желаю быть повешенным, как собака. А теперь нам надо не теряя времени заняться стариком-индейцем, потому что под воздействием вина я проболтался о нем англичанину. Я не думал, что он останется жив и сможет повторить мои слова…
– Да, сегодня ночью или никогда!
– А что если эти скоты не захотят говорить?
– Найдем какое-нибудь средство. Во всяком случае, будут ли они разговорчивы или нет, их надо сделать безмолвными… Теперь идем!
Прошел томительнейший в моей жизни час, когда в комнате раздались легкие шаги Луизы. Она подошла к нашей стене и тихо спросила:
– Вы здесь, господин мой?
– Да, Луиза! – ответил я.
Она нажала пружину и открыла дверь.
– Они все разошлись, но перед рассветом опять примутся за поиски. Вам поэтому нужно или скрываться здесь в течение, быть может, нескольких дней, или спасаться бегством сейчас же!
– Как можно выйти отсюда?
– Только одним путем, через часовню. Дверь в нее закрыта, но я могу показать вам место в стене, откуда настоятели наблюдали за монахами; если вы храбры, то там можно соскочить на пол и через окно в алтаре выйти на улицу. Собаки привязаны, но вы должны спешить, чтобы выиграть время!
– Хотя эта женщина и не говорит ничего, но я думаю, что мы найдем в часовне большое общество! – сказал я сеньору. – Дон Педро и его сын отправились беседовать с пленниками. Риск очень велик, но не лучше ли ему подвергнуться, чем ждать здесь?
– Да, это лучше! – ответил Стрикленд после минутного раздумья. – Лучше сразу действовать, чем чахнуть в этой дыре. К тому же мы прибыли сюда, чтобы встретиться с индейцем и, следовательно…
– А что скажет Молас? – спросил я своего товарища.
– Слова сеньора мудры, а мне совершенно безразлично, куда меня поведет тропа жизни: направо или налево, смерть все равно стережет меня!
Не без некоторого труда пролезли мы в потайную дверь и очутились в длинном проходе. Впереди шла Луиза, ведя меня за руку, остальные также следовали друг за другом. Женщина вся дрожала, так как между индейцами было поверье, что в часовне бывают привидения. Когда мы завернули за угол узкого прохода и очутились в окне среди стенных карнизов, Луиза остановилась как вкопанная, с ужасом глядя вперед и шепча заплетающимся языком:
– Матерь небесная! Привидения, привидения!
Она упала бы без чувств, если бы я не поддержал ее. Здесь проход был шире. Я показывал вам его, сеньор Джонс, еще в первое ваше посещение. Я осторожно пробрался вперед, за мною следовал сеньор Стрикленд, а за ним Молас. Могу поручиться, что ни один настоятель, наблюдавший отсюда, никогда не видел более страшного зрелища. Вся алтарная часть была освещена луной, светившей через высокое окно, и большим фонарем, который дон Педро держал в руках, но вскоре поставил на престол. Его свет осветил группу из четырех лиц: самого дона Педро, его сына, старика-индейца и молодую девушку. Оба пленника были привязаны к колоннам у алтаря. Девушка приковала к себе все мое внимание. Распущенные волосы окаймляли изможденное лишениями лицо, но лицо это было так прекрасно, от него веяло таким благородством, что сразу трогало за душу. Она была индианка, но таких я еще никогда не встречал в своем народе: цвет ее кожи был совершенно белым, а волосы черными волнистыми прядями спадали ниже колен. Все лицо озарялось ясным взглядом больших темно-синих глаз. При довольно высоком росте удивительная стройность еще сильнее подчеркивалась складками белого платья. Лицо Зибальбая вполне совпадало с описанием Моласа. Худое, длинное, с белыми волосами и бородой лицо, орлиный нос, высокий худощавый стан с какой-то царственной осанкой. Его одежда была разорвана, обнажив мускулистое тело, на руках и на открытой груди виднелись кровавые полосы, источник которых несомненно заключался в лежавшем на полу окровавленном биче. Учащенное дыхание и пот, струившийся с лица дона Хосе, показывали, кто был палачом старика.
– Этот мул молчит! Спроси у дочери, ведь не захочет же она подвергать отца новой пытке! – проговорил сын, обращаясь к отцу по-испански.
– Моя милая, – обратился к девушке дон Педро на языке майя, – не упрямься и пожалей своего отца! Скажи, где лежит золото?
– Дочь! Приказываю тебе до последнего дыхания хранить молчание!
– Замолчи, собака! – крикнул на него дон Хосе, закрывая ему рот рукой.
– Если бы я только могла терпеть муки вместо тебя! – воскликнула девушка, подаваясь вперед, но не будучи в силах порвать стягивавшие ее веревки.
– Не торопись, красавица, – обратился к ней дон Хосе. – И до тебя дойдет очередь, я сумею заставить тебя говорить и, если нужно, прибегну к силе. Хотя жаль, ты очень, очень хороша!
Девушка метнула на него взгляд, полный ужаса и ненависти.
– Что мы применим к ней? – спросил сын отца. – Раскаленный клинок? Передай мне, пожалуйста, твой нож… хорошо… А теперь, старый черт индеец, в последний раз спрашиваю тебя: где находится храм, полный золота, о котором ты говорил со своей дочерью в невидимом для тебя присутствии моего отца?
– Нет такого храма, белый человек! – спокойно ответил старик.
– В самом деле? Но как ты объяснишь, откуда у тебя золотые кружки, которые мы захватили в твоем жилище? Откуда у тебя этот нож, осыпанный драгоценностями?
И он указал на большой кинжал, действительно очень ценный, с рукоятью из литого золота, который он держал в руках.
– Он был дан мне одним другом! Я не знаю, где он его получил!
– Неужели? Я постараюсь помочь твоей памяти… Отец, погрей острие клинка, а я тем временем немного отдохну и расскажу нашему гостю, как мы им воспользуемся!
Он близко подошел к старику и что-то сказал ему на ухо. У того в невероятном ужасе широко раскрылись глаза, потом голова поникла на грудь, и он весь осунулся. Если бы не веревки, то он упал бы на пол. До нас едва слышно донеслись сказанные им с глубоким вздохом слова:
– Разве белые люди – злые духи? Или на земле нет больше ни правды, ни справедливости?
– Нисколько, друг! – весело отвечал дон Хосе. – Мы добрые парни, но в нынешние времена трудно жить… Что же касается правды и справедливости, то и в этой стране есть законы, но они не относятся к некрещеным собакам-индейцам. Теперь в последний раз спрашиваю: отведешь ли ты нас на место, где много золота, оставив дочь здесь заложницей?
– Никогда! Пусть мы лучше испытаем сто смертей, чем выдадим тайну нашего народа таким людям, как вы!
– Значит, вы имеете тайны? – воскликнул дон Хосе. – Отец, готов нож?
– Еще минуту, – ответил дон Педро, поворачивая лезвие на огне. – Дай подогреть еще немного.
Вот что мы увидели и услышали.
– Пора нам вмешаться! – сказал сеньор, берясь за перила с намерением спрыгнуть вниз.
– Может быть, нижняя дверь открыта, – шепотом сказал я ему, удерживая за руку.
– Неужели вы хотите туда спуститься? – дрожащим голосом спросила Луиза.
– Разумеется! Мы должны помочь этим людям или умереть с ними, – ответил я.
– В таком случае, прощайте. Меня ожидает мучительная смерть, если меня увидят с вами, а у меня есть ребенок, для которого я должна жить. Будьте счастливы!
С этими словами она быстро исчезла в проходе, а мы без шума сошли по лестнице и действительно нашли дверь открытой. В это время дон Хосе подошел к Зибальбаю, держа в руке раскаленный кинжал.
– Смотри, красавица, как я буду крестить твоего отца в нашу христианскую веру. Я раскаленным лезвием начерчу на его лице знамение креста!
В это самое мгновение Молас схватил его сзади за руку и заставил бросить нож. Со своей стороны, я бросился к дону Педро и, обхватив его руками, сжал, как железным обручем, не давая ему сделать ни малейшего движения.
– При первом же слове вы будете немедленно убиты! – заявил им сеньор, поднимая оброненный доном Хосе кинжал и приставляя раскаленное лезвие к его груди. Послышался запах опаленного сукна, и Хосе стал молить о пощаде:
– Вы джентльмен и англичанин, вы не можете, как мясник, зарезать беззащитного человека!
– А вы сами собирались прирезать нас, как быков, в нашей комнате? Молас, отпусти эту собаку, но если он попытается бежать, то всади ему нож поглубже. Хосе Морено, у вас есть нож за поясом, у меня тоже. Я не хочу вас зарезать, но мы решим наше дело поединком, на этом месте и сию минуту!
– Сеньор, вы с ума сошли рисковать вашей жизнью подобным образом. Я собственноручно заколю этого негодяя!
– Они хотели убить нас, пусть умрут сами! – вставил Молас, но сеньор упорно твердил:
– Я буду драться на равных условиях!
– Хорошо! – ответил я и, обращаясь к Моласу, добавил: – Отпусти его, но держи нож наготове!
Хосе осмотрелся кругом, точно ища способа бежать, но перед ним был кинжал сеньора, а сзади нож Моласа. Последовала странная сцена при неверном свете луны и пламени фонаря, довольно ярко освещавших некоторые части часовни, прочее же оставлявших в совершенной темноте; странен был и самый поединок между этими представителями добра и зла. Первым стал нападать дон Хосе, стараясь нанести удар в голову, но в свою очередь сеньор Стрикленд, удачно увернувшись от грозившего удара, задел левую руку мексиканца, вызвав у него сильный крик боли. Тот стал отступать, пока не дошел до ступеней алтаря. Здесь ему поневоле пришлось остановиться и принять решительный бой. Я с напряженным вниманием следил за всеми перипетиями борьбы и с облегчением вздохнул, когда увидел, что другу удалось пронзить сердце своего врага и тот замертво упал к ногам индейской девушки, которую от так долго мучил. Здесь я должен сознаться в большой оплошности, которая наделала много бед и за которую я не перестаю себя винить. Я уже сказал, что крепко держал дона Педро, но по какой-то необъяснимой для меня причине, вероятно, под радостным впечатлением от победы друга, я несколько ослабил хватку, и мой пленник стремительно вырвался и побежал внутрь часовни. Я бросился за ним, но он уже успел достигнуть потайной двери и захлопнул ее перед моим носом. Со стороны часовни в ней не было ни ручки, ни ключа, и не было никакой возможности ее открыть.
– Бегите! – крикнул я, бросаясь к алтарю. – Он вырвался и теперь вернется со всеми остальными!
Сеньор видел все, что произошло, и поспешно разрезал веревки, связывавшие обоих несчастных пленников. Я вскочил на престол – да простится мне мое прегрешение – и с трудом, при помощи подсадившего меня Моласа, на руках подтянулся до окна, пролез через него и очутился по ту сторону часовни. Вслед за мной был подсажен Зибальбай, которого я не без труда протащил сквозь окно, так он был слаб и измучен. После него вылезла его дочь, – как выяснилось, ее звали Майя, – потом сеньор и, наконец, Молас, так что через три минуты после бегства дона Педро, все мы невредимыми стояли в саду около часовни.
– Куда же теперь? – спросил я, не зная, куда направиться. Майя внимательно, но быстро осмотрелась кругом и сказала:
– Идите за мной! Я знаю дорогу!
Мы быстро дошли до стены высотой в человеческий рост, за которой шла изгородь из кустов алоэ. Мы перелезли через стену и пробрались сквозь кусты, не без того, чтобы не порвать свою одежду и не поцарапаться, так как иглы были очень острыми. Таким образом, мы очутились на пашне, в открытом поле. Майя осмотрелась, определилась по звездам и решительно свернула в сторону видневшегося вдали темного леса.
– Куда? – остановил я ее. – Направо идет дорога в город, и там мы можем найти спасение…
– Чтобы быть арестованными в качестве убийц? – возразил сеньор. – Вы забыли, что Хосе Морено погиб от моей руки. В лучшем случае нас посадят в тюрьму, а отец явится грозным обвинителем. Нет, нам лучше спрятаться в лесу!
– Господа, – произнес Зибальбай свое первое слово, – я знаю в лесу укромное место, где мы можем найти себе временный приют. Это развалины старинного храма… Но скажите, кто вы такие?
– Вы должны меня знать, Зибальбай, – сказал Молас, – так как я тот посланник, который должен был привести к вам Держателя Сердца! – и он указал на меня.
– Этот человек – вы? – спросил старик.
– Да, и я много перенес, прежде чем нашел вас. Но теперь не время разговаривать. Проведите нас в более надежное место, так как мы подвергаемся большой опасности!
В подтверждение моих слов со стороны асиенды послышались частые выстрелы. Майя заняла место впереди, и мы ускоренным шагом дошли до леса. Вскоре выстрелы замолкли, и мы немного передохнули. На востоке начинался рассвет.
X. Смерть Моласа
Наши новые спутники очень устали даже от небольшого пройденного расстояния, и нам пришлось их поддерживать. Сеньор вел за руку нашу проводницу, а сзади шли мы с Моласом, взяв Зибальбая под руки с обеих сторон. Время от времени мы останавливались, чтобы передохнуть; было еще удивительно, как они вообще могли передвигать ноги, так как дон Педро пять дней не давал им пищи, желая голодом вырвать у них интересовавшую его тайну. Ему, вероятно, это удалось бы, или, по крайней мере, они умерли бы от истощения, если бы не бывший с ними небольшой запас смеси из листьев, муки и толченого сухого мяса, соединенных еще с другими компонентами. Зибальбай знал этот индейский рецепт и пользовался им, проходя большие пустыни. Питательная сила полученного вещества так велика, что достаточно небольшого шарика, чтобы в течение целого дня поддерживать силы человека даже в усиленной работе. Но в сущности это скорее возбуждающее средство, чем питательное. Поэтому наши спутники, даже спасаясь от неминуемой опасности, старались сорвать попадавшие под руку колосья и наполняли рот полузелеными зернами.
В девственном лесу чаща была так густа, что лучи солнца почти не проникали к нам; толстые стволы деревьев были переплетены кустарниками и вьющимися растениями, так что местами мы двигались вперед с большим трудом. В листве ютился целый сонм разнообразных птиц, одурявший нас несмолкаемым гомоном голосов. Внизу, на земле, кишели массы различных насекомых, а вдали изредка раздавался глухой треск сухих ветвей, ломавшихся под чьими-то тяжелыми шагами.
Часа через два мы добрались до небольшой речки. Зибальбай в полном изнеможении опустился на песчаный берег, а Майя уселась на небольшом камне, опустив уставшие ноги в воду, которая их несколько успокоила. Движением руки она подозвала к себе сеньора и, посторонившись, чтобы дать ему место рядом с собой, спросила:
– Как ваше имя, белый человек?
– Джеймс Стрикленд, леди!
– Джеймс… Стрикленд! – повторила она с некоторым затруднением. – Благодарю вас, Джеймс Стрикленд, за спасение моего отца от мучений и позора. И за это ваше деяние, я, Майя, царица Сердца, которой многие служат, буду вашей вечной слугой!
– Вам надо благодарить моего друга, дона Игнасио! – сказал он, указывая на меня.
Она несколько мгновений пристально смотрела на меня и потом произнесла:
– Я благодарю также и его, но вас еще больше, так как вы избавили меня от того ненавистного человека и спасли нас!
– Еще рано благодарить, леди, – ответил сеньор, – мы еще далеко не в безопасности!
– Теперь я почти не боюсь, – возразила она равнодушно, – наше пристанище недалеко, да и как они могут найти нас в этом лесу… Но слушайте! Что это такое?
До нас донесся отдаленный лай.
– Вот как они найдут нас! – ответил сеньор. – Нам нельзя терять ни минуты… Как идет наша дорога?
– По берегу реки, вниз!
– Следовательно, нужно войти в воду и пойти руслом. Собаки потеряют наш след, и мы будем в безопасности прежде, чем нас поймают. У нас нет другого выхода.
Мы так и сделали и пошли так быстро, как только позволяла слабость Зибальбая. К счастью, река была не очень широкой и глубокой, но иногда мы с трудом могли держаться в быстром течении. Дважды мы пускались вплавь, не смея выйти на берег и в то же время опасаясь сделаться добычей аллигаторов. Целый час мы двигались в воде. Наконец Майя остановилась и предложила выйти на берег, так как здесь был поворот к спасительному убежищу. Это придало нам бодрости, но все-таки мы были вынуждены на руках нести Зибальбая: он совершенно выбился из сил. Вскоре перед нашими глазами появился высокий, покрытый деревьями холм, на вершине которого высились полуразрушенные стены большого каменного здания.
– Мы дошли, – сказал Зибальбай, – а вот и лестница, ведущая наверх!
Мы стали осторожно подниматься, потому что ступени, большие и широкие, не везде лежали достаточно твердо. Молас нес Зибальбая на спине, так как тот не мог подняться сам. Над верхней площадкой еще уцелела часть большой арки, которая, по-видимому, некогда высилась над фронтоном здания, но выдающаяся часть ее свода была соединена с общей стеной сильно потрескавшимися плитами; соединявший их цемент местами выпал, и вся эта каменная громада точно висела в воздухе, окутанная зеленью и плющом.
С верхней площадки Майя провела нас в отдельную комнатку, каменные стены которой были украшены высеченными из камня изваяниями змей, пол был устлан деревянными досками; в одном углу, прикрытые плащом, находились несколько отравленных дротиков, глиняный горшок для варки пищи и кинжал, подобный тому, которым сеньор убил дона Хосе, а также небольшое количество сушеного мяса и теста из муки.
– Все осталось в целости, – сказала Майя, – давайте сядем и подкрепим наши силы едой, чтобы быть крепкими для встречи опасности.
– Я думаю, что преследователи оставили нас в покое, – заметил сеньор.
– Вы плохо, видно, знаете этих людей, – ответил я ему. – Они должны догнать нас ради собственной жизни, а дон Педро должен еще отомстить за смерть сына. Вся наша надежда в том, что мы скрыли свои следы в реке, так что собаки не почуют нас. Но я опасаюсь обратного, так как земля под деревьями была влажная.
– Что же нам делать? Переждать здесь или двигаться дальше?
– Сеньор, у нас нет выбора, потому что нельзя оставить здесь Зибальбая и его дочь. К тому же здесь легче защищаться, чем в лесу, без всякого прикрытия. Нам нужно приготовиться к худшему!
– Нам нечего и готовиться, так как нечем защищаться, кроме ножей. Порох отсырел, и мы не можем даже воспользоваться нашими револьверами. Если на нас нападут, то мы обречены на верную смерть!
– Это не совсем так, сеньор, – возразил я ему. – Внизу лежит много камней, принесем их сюда побольше. Быть может, бросая камни, мы и поразим кое-кого из наших врагов!
Мы так и сделали, пока Майя была на часах. Нашу работу прервал собачий лай снизу, около реки, а вслед затем послышался треск кустов, раздвигаемых на ходу несколькими людьми. Мы молча переглянулись, и Молас выразил общую мысль:
– Они идут!
– В таком случае, пусть приходят скорее! – сказал сеньор.
– Почему, белый человек? Или вы боитесь? – спросила Майя.
– Да, очень! – со смехом ответил сеньор Стрикленд. – Нас, вероятно, скоро перебьют. Вас не пугает такой исход?
– Нисколько! Я, следовательно, тоже буду убита, и мне не придется делать длинного обратного путешествия.
– Как вы можете быть уверенной в этом? – усомнился сеньор.
– Очень просто, – ответила девушка, показывая на шейную артерию. – Если я проткну здесь, то через минуту усну, а через две перестану жить.
– Понимаю. Но вы настолько просто говорите о смерти, хотя еще так молоды и прекрасны!
– А это потому, сеньор, что жизнь моя была не очень сладкой. И потом, разве я знаю, что готовит мне будущее? Но я знаю, что когда мы уснем для Небесного Сердца, то найдем покой, если не что-нибудь большее!
– Будем надеяться, – сказал сеньор. – Смотрите, вон они идут! Внизу показались человек семь или восемь, с ними были три мула, которых они привязали к деревьям, а сами подошли к холму.
– Интересно знать, кто из нас уцелеет к закату солнца? – сказал сеньор.
Идущая по следу собака быстро подбежала к нашему холму и, обнюхав первые ступени, залилась громким лаем, подняв морду кверху. Между тем наши враги не спешили подниматься; они собрались вместе и стали совещаться. Бежать мы не могли, и защищаться было нечем.
Такое положение заставило сеньора высказать мысль:
– Нельзя ли вступить с ними в переговоры?
– Невозможно! – ответил я ему. – Что мы можем им дать, чего бы они не могли взять сами?
Тут вмешался старый индеец.
– Друзья, отчего вы не спасаетесь бегством? Сзади должна быть тропинка, а в лесу вам легче спрятаться от этих людей.
– Как же мы можем бежать, если вы так слабы, – заметил ему Стрикленд. – Нам остается храбро встретить смерть и тем окончить поиски Золотого Города!
– Я уже стар, – продолжал Зибальбай, – и мне не долго жить. А ты, дочь моя, ступай с ними. На тебе наш священный символ, и если этот чужеземец докажет тебе, что он и есть тот, кого мы искали, то ты отведешь его к нам домой, и все исполнится, как было предсказано!
– Нет, отец, мы оба останемся живы или погибнем! Эти сеньоры могут идти, если хотят, но я останусь с тобой!
– Я тоже, – сказал Молас, – так как не хочу избежать смерти, которая сторожит меня… Да и поздно бежать – смотрите, вот они поднимаются по лестнице, с доном Педро и американо во главе!
Я выглянул. Молас говорил верно. Разбойники уже поднялись до половины первого этажа.
– Если бы у нас были ружья! – вздохнул сеньор.
– Незачем печалиться о том, чего у нас нет, – ответил я ему. – Бог может помочь нам, если захочет, а если нет, то нам приходится только преклониться перед Его волей!
Мы все замолчали, и слышался только голос одного Зибальбая, который, подняв руки к небу, молился своим богам об отмщении врагам. Сквозь кусты я видел, что наши противники поднимались уже на второй этаж.
– Надо действовать! – воскликнул сеньор.
Он быстро подбежал к тем камням, которые мы с таким усердием собирали, и просил нас всех помочь ему сбросить вниз по лестнице самый тяжелый из них. Но на наше несчастье, корни кустов задержали движение камня, а вслед за тем нападающие открыли непрерывный огонь из своих ружей, и мы были вынуждены искать укрытия за высоким карнизом арки.
Враги продолжали подниматься, пока не дошли до третьего этажа, где остановились, чтобы передохнуть. Молас, не говоря ни слова, схватил отравленный дротик, подбежал к краю лестницы и с силой метнул его в нападающих; сеньор зачем-то последовал за ним, схватив другой дротик, хотя не умел пользоваться этим оружием. Дротик Моласа попал в шею Смита, и он зашатался на месте, стараясь обеими руками вырвать засевшее острие. Но силы ему изменили, и он свалился вниз. В ответ на это нападение раздался дружный залп, и хотя сеньор Стрикленд и Молас поспешили укрыться за наше прикрытие, но – увы! – на этот раз дело не обошлось благополучно. Молас упал, и сеньор остановился, чтобы помочь ему подняться, потом они оба добежали до нас. По лицу сеньора струилась кровь. Я очень испугался.
– Вы ранены?
– Пустяки! Пуля едва задела меня… Но Молас ранен в бок!
– Ничего, ничего. Я чувствую себя хорошо, – говорил Молас, но я видел, что он испытывает сильную боль.
Майя подошла к сеньору, стараясь куском от своего платья остановить кровь с его щеки.
– Не стоит, – ответил он ей, – так как скоро будут более серьезные раны, которых не залечишь. Что же нам делать?
Вместо ответа она указала рукой на отравленный дротик, который держала в руке.
– Я также не могу дать вам иного совета, но говорю вам, что очень рад тому, что встретил вас, и надеюсь, что мы еще свидимся. А теперь воспользуйтесь минутой затишья, чтобы проститься с вашим отцом!
Майя утвердительно кивнула головой. Подойдя к Зибальбаю, она нежно обняла старика. Я видел, что наши противники совещаются. Смерть Смита заставляла их быть осторожнее, они, по-видимому, опасались засады, но немного погодя все-таки стали подниматься по ступеням третьего этажа. Все мы стояли в полном безмолвии и неподвижности. Молас приложил руку к своей ране, чтобы несколько уменьшить страдания. Потом он опять ушел на внутреннюю площадку и вернулся с большим медным топором, который лежал в куче вещей Зибальбая, найденных нами при входе.
Молча, не говоря ни слова, он взобрался, пользуясь трещинами в своде, на самый верх арки и лежал, удерживаясь одной рукой и расширяя все больше самую большую трещину.
– Сойди скорее вниз, Молас! – крикнул ему сеньор. – Ведь если арка упадет, то и ты свалишься вместе с ней!
– Ничего! – ответил Молас. – Сегодня все равно мой Судный день: попавшая в меня пуля поразила меня насмерть, и я больше не жилец на этом свете!
– Прощай, благородный человек, – сказал ему сеньор. – У меня нет другого орудия, а то я был бы с тобой.
– Прощай, возлюбленный брат мой, верный слуга Сердца! – послал я ему свой последний привет. – Твой поступок получит свою награду.
Цементная крепь с трех сторон была разрушена, но оставалась еще одна, на вид самая прочная.
– Далеко ли они? – спросил Молас.
Мы осторожно глянули через край карниза и увидели, что наши враги опять остановились футах в шестидесяти под нами, точно опасаясь чего-то неизвестного. Один из них что-то горячо говорил дону Педро, стараясь его в чем-то убедить, но тот, по-видимому, не соглашался. Наконец он сдался и отдал соответствующее приказание. Этих нескольких минут промедления было достаточно, чтобы дать Моласу время справиться с его работой.
– Скорее! – шепнул ему сеньор. – Они идут!
Молас отбросил топор и теперь уже работал своим охотничьим ножом, стараясь разрушить цементную крепь, сковывавшую камни столько веков.
– Назад, Молас, назад! – повторял сеньор, но тот не слушал, а быть может, и не слышал.
Крепь становилась все тоньше и тоньше, но все еще держалась. Тогда Молас переполз на внешнюю сторону свода, и вес его тела пересилил сцепление. Раздался треск, потом глухой шум, и каменная громада упала вниз, на ступени лестницы, увлекая с собой и бесстрашного Моласа. Нашим глазам представилась перемешанная груда камней и человеческих трупов: ни один не избег своей участи, только дон Педро, шедший впереди всех по лестнице, остался в живых. Но новый, неожиданно оторвавшийся обломок карниза свалил его с ног, и он с высоты третьего этажа полетел вниз.
Все было кончено.
– Пойдемте искать тело нашего спасителя, – предложил сеньор, и мы все последовали за ним.
Внизу мы нашли трех привязанных мулов с большим запасом провианта, потом не постеснялись отобрать у павших врагов их ружья и патроны, которые могли нам еще пригодиться.
Все они были убиты наповал, и только дон Педро, упавший на мягкий грунт, еще шевелился и стонал.
– Воды, воды! – слышались его мольбы.
Сеньор подошел к нему и влил в рот немного водки из фляги, которую мы нашли на одном из мулов.
– Как вы милосердны! – заметила ему Майя. – Я бы, кажется, ничего не сделала, чтобы облегчить участь этой собаки.
– Кто из нас без греха, – ответил сеньор, – и потому мы должны быть милосердны.
– Я умираю! – слабым голосом произнес дон Педро. – Мое предчувствие, что я погибну под развалинами, оправдалось. Но как могу я спокойно умереть, будучи убийцей и разбойником с самого детства?
Сеньор только пожал плечами, не находя ответа на этот вопрос.
– Отпустите мне грехи! – продолжал взывать дон Педро. – Ради самого Христа, отпустите мне грехи!
– Это не в моей власти, – ответил ему сеньор. – Молитесь Богу, потому что время ваше коротко.
Но тот не внял этому совету, и до нас еще долго доносились вопли и страшные проклятия умирающего непокаявшегося разбойника.
