Хельга Воджик
Архив Тирха. Коготь Кулуфины. Том 2
Глава 17. Най-Тиарах
В то утро, когда пастух и его пёс вырвали добычу из когтей Мэй, Саад угостил путников сытным завтраком, предложил им помощь и отвёл единственную не занятую крохотную комнатку, которую обычно использовал как кабинет и место дневного перекура: бумаги разобрать, монеты пересчитать да камни отсмотреть. Не успел Клыкарь расспросить радушного хозяина о Тирха, как Ашри покачнулась и начала оседать. Грав подхватил элвинг и усадил на топчан.
Ашри отмахнулась, заверяя, что она в полном порядке. Но пережитое за последние дни сказалось на элвинг сильнее, чем той хотелось признавать. Клыкарь видел, как осунулось её лицо, вокруг глаз залегли тёмно-лиловые тени, да и сами глаза были тусклые, без огонька, а с пальцев не срывалось ни единой искры. Весь путь до оазиса Ашри, думая, что Грав не видит, сжимала кулак, хмурила лоб и смотрела на кончики пальцев. Но Пламя, вопреки всем стараниям, не просыпалось. Вдобавок – обезвоживание, яд гремучника и… Что произошло тогда в мороке Оратуса? Чем питался погребённый в песках ужас, и как много ему удалось выпить из вен и сознания элвинг?
– Ты не пойдёшь со мной! – рыкнул Клыкарь, устав уговаривать Ашри остаться в комнате и отдохнуть, пока он пройдётся по селению и осмотрится. – Если сама не уляжешься, я привяжу тебя к этой лежанке и заткну рот носком, чтоб не орала.
Ашри удивлённо уставилась на него, нижняя губа дрогнула. Элвинг отвернулась к стенке, свернулась в клубок и натянула одеяло до самой макушки.
Клыкарь услышал, как элвинг шмыгнула, и устыдился, что не смог сдержаться и вспылил.
– Прости, – он поднял руку, хотел было погладить Ашри по спине, но не решился. – Ты еле на ногах держишься, и я видел, как ты тщетно пытаешься вызвать пламя. У тебя нет сил идти. За несколько часов, что ты проспишь, ничего не случится. В таком состоянии ты делу не поможешь.
Грав поднялся и отступил к двери. Неловко потоптался, вслушиваясь – не единого звука.
– Я скоро вернусь – просто пройдусь и пригляжусь к этому местечку. Обещаю не заглядывать в харчевни без тебя, – попытался пошутить он, но вышел, так и не дождавшись ответа.
По ту сторону двери он пару мгновений колебался, глядя на небольшой засов, зная упрямство элвинг – с неё бы сталось увязаться следом. Но всё ж, хотя соблазн был велик, запереть напарницу, как зверя, будет уже слишком.
* * *
Грав нашёл Саада на кухне. Пастух не спеша потягивал вонючий густой отвар из пиалы и рассматривал через лупу небольшие цветные камни: отдав путникам свою коморку, он расположился за обеденным столом.
– Она скоро уснёт, – не поднимая головы, сказал Саад. – Я добавил в её лимру настой сонного корня.
Мягкая прохлада дома Саада обескураживала: словно за стенами не простиралась пустыня и не плавила воздух жара. Клыкарь занял стул напротив и осмотрелся. Через распахнутые ставни в комнату лился мягкий свет, по стенам развешаны пучки трав, по полкам расставлена кухонная утварь. Чудь поодаль – несколько ступеней, которые вели к очагу, где трепетало негасимое пламя. Каменный пол покрыт рогожками, на лавки накинуты шкуры, на одной из стен висит потёртый ковёр с растительным узором.
– Спасибо за всё, что вы для нас сделали, – Грав потёр пальцем деревянную столешницу: темно-красная, как бычья кровь, порода, дерево лаах, что росло на севере, но в сухом климате становилось лишь крепче. Интересно, сколько десятилетий назад и откуда оно прибыло на Мэйтару, что уже успело превратиться в камень?
– Это не составило такого труда, чтоб получать так много благодарностей, – ответил Саад.
Камни перед ним были разного цвета и прозрачности, но все как один отшлифованы до блеска.
– Давно вы живёте в Тирха? – Клыкарь украдкой рассматривал узор на пальцах и ладонях Саада.
Хоть этот бист был намного старше таинственной элвинг, и в его серых, как дымка, глазах не вспыхивали искры Имола, Грав мог поклясться, что линии на их ладонях совпадают, что оба они отмечены таинственной звездой.
– С рождения, как мой отец и его отец. – Саад не спеша поворачивал камушек, и его глаз через линзу казался огромным, как у ночной птицы. – Мы называем это место Най-Тиарах, Новый Тирха. Дюжина поселений, чьи границы со временем расползлись и слились так, что не найти, где заканчивается один и начинается другой. Мой дом – в третьем кварте, у западного склона, Им-Цави-Хар – Жёлто-Алый камень. На закате увидишь.
Саад поднялся, подошёл к полкам; стукнулась глина о камень, ахнула пробка, и вот пастух вернулся, ставя перед гостем кружку с бледным напитком. К запахам трав и шерсти кулу добавился тонкий фруктовый аромат.
– А не хотелось уехать? – Грав обхватил прохладную кружку, чувствуя, как по кончикам пальцев пробирается лёгкий мороз холодовика. – Перебраться в Аббарр, подальше от развалин.
– Хотелось вернуться, – загадочно ответил Саад и пригубил напиток.
Грав сделал глоток. Вино было необычно лёгким, и в то же время обладало глубоким насыщенным вкусом. Клыкарь не удержался от похвалы напитку.
– Чистейший нектар, – улыбнулся Саад. – Не совсем то самое ледяное вино из Ахран, но явно не хуже. Душа Тиараха – сладкая, манящая, но коли превысишь норму – будешь сбит с ног и поведаешь все свои тайны, – бист сделал ещё глоток. – Как так вышло, что вы оказались в пустыне без гваров и шли со стороны, где нет ни караванных путей, ни оазисов, ни селений?
– Ненадёжные провожатые попались, – рыкнул Клыкарь. – Слиняли на привале, а когда мы заметили – было поздно.
Саад кивнул.
– Стало быть, в Тирха держали путь.
– Так точно, но все караваны в Аббарре боялись угодить в орхмантиру, так что выбирать не пришлось.
– Мэй нынче несносна: крутит свой песок, пылит. Со стороны Чёрного Цветка орхи прыгают один за другим. К ночи опять обещают их приход. Но тут они, что шакалы – горазды лишь тявкать. Белые псы надёжно укрывают Най-Тиарах.
Грав кивнул, радуясь, что хоть песчаной бури при их бегстве от Оратуса не было.
Саад предложил ещё вина, но Клыкарь отказался.
– Мне надо заглянуть в аптекарскую лавку. Не подскажете, где искать?
– Лекарей и травников у нас хватает. Интересует что-то особенное?
Клыкарь напряг память, вспоминая слова таинственной элвинг. Может, стоит спросить о таинственном книжнике Шаара у пастуха?
– По мелочи разное, пополнить запасы.
Пастух смерил гостя долгим взглядом, задержался на серебряном тигролке и кивнул, словно сам с собой соглашаясь.
– Лучшая лавка – у Пустынника. На его эмблеме цветок семилистника, не ошибёшься. Иди внутрь камня, держись правой стороны, у храма Белой Богини сверни налево, а там спроси у любого – укажут.
Клыкарь поблагодарил Саада и вышел за дверь. Пастух окликнул биста, предлагая указать путь, но Грав отмахнулся: даром, что ли, следопыт!
* * *
Оазис раскинулся в полукольце Энхар. Застывшие Стражи Интару ласково обнимали остатки оплота, так что благая тень хранила сотни строений и тысячи жителей от беспощадного Орта. Чем дальше от песка Мэй, тем чаще попадались кусты и деревья, мелколистные, крепкие, похожие на вытянутые тонкогорлые кувшины. Грав с любопытством рассматривал кишащую вокруг жизнь, время от времени бросая взгляд на угасшее великолепие былого. Горы впереди были испещрены древними камнетёсами и их потомками. Галереи, похожие на обнажившие своё нутро термитники, поднимались высоко вверх. Нетрудно было представить, что когда-то этот град мудрецов и искателей запросто мог соперничать в красоте и изяществе с Чёрным Цветком. Амбиции зодчих, казалось, простирались до самого неба. Жил ли кто на верхних ярусах сейчас? Или они были заброшены, отданы птицам, птерахам и прочим тварям, имевшим крылья?
– Внутрь камня, – хмыкнул Грав, упёршись в выщербленные ступени, ведущие к бесконечным галереям развалин. Он огляделся, рассматривая растущие до небес горы, окинул взглядом вихляющие улочки и раздул ноздри. – Тут кругом камень!
Когда Клыкарь вернулся, Саад всё так же сидел за столом, только камни теперь были разложены по цвету и форме. Грав поставил на тумбу корзину с разной снедью, а на протесты пастуха ответил, что это его скромный вклад в их же пропитание.
Пастух хитро улыбнулся, а Грав решил не рассказывать, как петлял по Тирха, словно слепой вайнуру. Он проскользнул в комнату, тихонько позвал Ашри, но та не ответила – наверное, спала.
Пузырьки с эликсирами заняли своё место в кармашках жилета и сумок. Часть, предназначающаяся элвинг, была оставлена на столе. Закончив с этим, Грав сделал шаг к спящей Ашри. Дыхание её было чуть слышным, но ровным. Мышцы расслабились, разгладилась морщинка на лбу, лицо, измождённое и с царапиной на щеке, казалось, почти детским. Крестовины зрачков спрятаны под веками, разрушительное Пламя Бездны сокрыто глубоко внутри. Тхару смущали и пугали её необычные глаза, но во сне элвинг выглядела вполне обычной, особенно для Мэйтару – земли бистов и полукровок, где чего и кого только не встретишь.
«Интересно, – подумал Грав, – какой она была до того, как в ней пробудилась сила? Или печать Бездны проследовала её с самого рождения и навязчивым зовом звучала в голове, мотая по миру, пока не привела сюда – на самый край света, поближе к легендарным Вратам»? Кто она? Пепельная птичка, способная стать драконом или ещё одна сломанная жизнь, которой больше нет места нигде, кроме как здесь – среди таких же изгоев и скитальцев.
Клыкарь вынул из сумки свёрток и положил так, чтоб элвинг его нашла, когда проснётся. Подношение её пузным лягушкам – акт сродни задабриванию Мэй.
Грав усмехнулся, закрывая дверь. Дары не избавят от ворчания, но сытое брюхо – добрее пустого.
– А где ваша супруга? – поинтересовался Клыкарь, возвращаясь на кухню.
– Вместе с детьми на той стороне, – заметив удивление и смущение на лице гостя, Саад посмешил пояснить: – Дома. Второе крыло – для постояльцев. Там и харчевня, и комнаты.
– Понятно, – облегчённо улыбнулся Грав.
– Я как закончу тут, тоже наведаюсь к ней, а после и время выводить кулу наступит.
– Что это за камни? – не удержавшись, Грав подался вперёд, кивая на мерцающие самоцветы. – Не видел раньше таких.
– Или просто не обращал внимания. Для тех, кто ищет сокровищ, они слишком малы и невзрачны.
– Теперь обратил, – осклабился Грав. – Расскажите?
– Слышал о каплях Пламени? – пастух выбрал несколько камней и пододвинул к гостю. – Никто не знает как, но иногда в пустыне можно найти самоцветы, гладкие, словно застывшие слёзы.
– Что-то типа рубинов Хронографа?
– Что-то типа, – кивнул Саад. – Но чистый Варме сейчас встречается реже, чем моолонг. Как и целые капли. А вот мелкие осколки… Видишь, в каждом цвет намешан или разбавлен.
Клыкарь покрутил камушки. Для него они были не более чем блестящими побрякушками, хотя, возможно, чего-то и стояли. Пастух был прав, увидь их Грав – принял бы за безделушки, что в избытке лежали на прилавках у торговцев дешевыми украшениями.
– Говорят, это камни душ существ, кааргов, способных бродить меж мирами. И если знать верное слово, их можно пробудить.
Грав словно в холодный омут окунулся. Живо предстала перед глазами элвинг, подносящая к губам украшенный камнями рожок и дыханием поднимающая из песка огромного косматого волка.
– Но это лишь сказки, – подмигнул пастух и указал на несколько камушков. – Кто-то из них сгодится в часы, кто-то – в амулет от сглаза или талисман любви, но большая часть пойдут на серёжки и колечки. Маленькие помощнички-итари позаботятся о своих хозяевах.
Саад говорил о камнях, как о живых существах. Неужели он правда верил в то, что внутри этих стекляшек прячутся души иномирных скитальцев?
– Твоя подруга как к этому? – спросил пастух, прервав размышления Грава. – Какие любимые?
Клыкарь, застигнутый врасплох, пожал плечами:
– Да она вроде только поесть любит.
Саад усмехнулся.
– Но зато часто и много, – зачем-то добавил Грав.
– У неё на браслете камень из тех, которые во всём Тиарах не найти, заколка и кафф из лунной стали, а дракон на кинжале сверкает рубиновыми глазами.
Грав напрягся – уж слишком точно подметил всё Саад.
– Да и ты, я смотрю, не чёрствый рогалик в кармане на память таскаешь, а зверя северного с изумрудами, – пастух усмехнулся. – Так что камень и металл лучше всего запечатывают воспоминание, – он прищурился. – Хорошее или плохое, – и бросив взгляд на столешницу, добавил: – Доброе дерево тоже сгодится.
– Или шрамы и узоры на теле, – не остался в долгу Клыкарь.
– И они тоже, хотя о некоторых таких подарках мы и не просим.
– Необычный орнамент, – кивнул Грав на руки пастуха. – Он что-то значит?
– Всё что-то значит, – ответил Саад и взял очередной камень.
– Она ведь была здесь? – Клыкарь прищурился, и взгляд вспыхнул угольками.
– Тут много, кто бывает, – улыбка пастуха была открытой, голос спокойным, а глаза оставались непроницаемы.
«Как же к нему подобраться, – думал Грав. – Нельзя же припереть к стене того, кто спас тебя. И в морду не двинешь, пищу у огня делили. Придётся не наседать».
Он подвинул камни обратно, постучал пальцами по столешнице и спросил:
– Как долго ещё продержится эффект сонного корня?
– Пара часов у тебя есть.
– Вы уже и так сделали для нас много, но я б хотел попросить ещё об услуге.
Пастух отложил последний камень, ссыпал их по разным мешочкам, вынул из глаза линзу и убрал всё в шкатулку. Клыкарь выдержал паузу, но не дождался ответа, и потому просто спросил:
– Что такое Тау Амели и Арпанлия?
– «Лабиринт» и «Библиотека» на языке древних. Сеть и Архив.
– А где вход в Архив?
Саад нахмурился и тряхнул головой:
– Вход в Архив? – переспросил пастух, и по его лицу начала растекаться улыбка. – Вход в Архив! – он хлопнул ладонями по столу и рассмеялся.
Смеялся хозяин долго, закинув голову, да так громко и неистово, что Клыкарь подумал, как бы с пастухом припадок не случился.
– Давно я так не веселился, – успокоившись, Саад смахнул слёзы с уголков глаз. – Вот так шутник!
Грав наморщил лоб и сжал зубы, даже пальцы сомкнулись в кулак от напряжения.
– Не злись, – добродушно сказал пастух. – Просто вход в Архив везде. Это как спросить, где песок, стоя в пустыне. Или поинтересоваться на палубе корабля, где вода. Вот мне и стало смешно, что ты смотришь и не видишь, глядишь, как ротозей на облака. Архив… Ближний, дальний, заброшенный, восстановленный, – Саад загибал пальцы. – Восточный, западный, северный… Это для вас он просто Архив, а для нас – Сеть, лабиринт, паутина. Куда именно ты хочешь попасть? Я понял, что внутрь костей псов, но как далеко?
– Туда, где была последняя битва Наак и королевы Куфов.
Тень скользнула по лицу хозяина дома, стирая улыбку и унося веселье.
– Это – лишь легенда, – сухо проговорил Саад.
– Любая легенда рождена из были. Может, книжник Шаара мне сумеет помочь? Отыскать легенду, в которой звезда юга поёт о севере…
– Отражаясь в морозном камне, – завершил фразу Саад и задумался.
Его острый взгляд буравил Грава, будто перед Саадом был не тхару, а самоцвет, и пастух выискивал в нём трещинки и дефекты.
– Она не знает, – наконец произнёс он, и слова звучали скорее как утверждение, чем вопрос. – Ведь так? Твоя подруга не в курсе.
Клыкарь поднял голову и посмотрел в глаза пастуху. На миг его глаза вспыхнули как потревоженные угли. Саад моргнул:
– И про кровь твою тоже.
Пастух помолчал и добавил:
– Когда я нашёл вас, то надеялся, что Ей не удалось заключить сделку. Потом гадал, кого Она выбрала. Значит, тебя… Что ж, – Саад замолчал, размышляя, и, приняв решение, продолжил: – Я не знаю ответ на твой вопрос, но я покажу, где ты можешь его найти. Мой кровник присматривает за книгохранилищем.
– Он и есть книжник Шаара? – Грав усомнился совпадению.
– Это – не имя, скорее функция. Книжник Шаара хранит знания. Он слуга молчаливых мудрецов. Я сведу тебя с ним, а дальше ты сам.
– О большем я не прошу.
– Тогда дай мне минуту и жди у чёрной двери, – Саад лукаво усмехнулся. – Заодно покажу короткий путь внутрь камня.
Грав поднялся и вышел.
Оставшись один, Саад смотрел, как по столу ползёт тонкий луч света. Стоило солнечному зайчику запрыгнуть на ладонь, как пастух ухватил его, сплёл пальцы так, что в его ладонях засияла звезда. Тхару прикрыл веки и беззвучно зашевелил губами.
* * *
Чёрная дверь, невысокая и неказистая, больше походила на вход в чулан или подвал. Клыкарю пришлось изрядно пригнуться, чтобы пройти через неё вслед за Саадом. Они словно нырнули в ночь, и лишь через несколько шагов до них дотянулись фонари подгорного города.
– Вот я болван! – воскликнул Грав, не удержавшись. – Как бешеный гвар оббежал весь Тирха, а дверь была под носом!
Саад рассмеялся, похлопал биста по плечу и по-отечески добавил:
– Каждый может ошибиться, но не всякий способен признать это. И ты не болван, коль усвоил урок.
Дом Саада вплотную врос в камень, приземистый и вытянутый: три комнаты в левом крыле – для него и семьи, пять в правом – для постояльцев. Каждая часть – со своим выходом на улицу и внутрь гор. Вырубленные в камне лабиринты тоннелей нанизывали на себя дома, словно затейливое ожерелье, не уместившееся в шкатулку. С одной стороны – жар пустыни, а с другой – прохлада камня. Коридоры-улицы, лавки торговцев, многочисленные входы и выходы, переплетения… И среди них – скромная неприметная арка, ступени и дверь в общественную библиотеку. Вот там и работал кровник Саада с непроизносимым именем Т’хаварха’агр, но понятным прозвищем – Книгопут. Он показал Клыкарю бесконечные полки, объяснил порядок получения книг и снабдил хрустящим формуляром из сложенного вчетверо листка.
Насколько понял Грав, это была одна из многих библиотек, к которой примыкала книжная мастерская. В ней можно было заказать список любого приглянувшегося свитка, страницы или фолианта. Был тут и магазинчик, в котором продавались экземпляры попроще.
С порога логово Книгопута не произвело на Грава впечатления, наоборот, показалось куцым провинциальным архивом. Разочарование гостя не укрылось от хозяина, а вот ответная хитрая улыбка книжника насторожила. И не зря! Стоило миновать первый бастион стеллажей, нависающих вокруг кафедры библиотекаря, как сердце ухнуло в пятки: бесконечные ряды шкафов тянулись, растворяясь во мраке. В зале несколько каменных столов, скамьи, колонны, поддерживающие свод с выточенными узорами и картинами, а на почётном месте на вычурном пьедестале – водяной хронограф. Грав засёк час, чтобы вернуться до пробуждения Ашри.
Книгопут переглянулся с Саадом, и лишь дождавшись кивка пастуха, произнёс:
– Три лани, – библиотекарь даже не скрывал удовольствия от растерянности гостя.
– Что ж, – Саад приложил руку к сердцу. – Тогда я вас оставлю, – и, подмигнув Граву, добавил: – Найдёшь дорогу обратно?
– Теперь – непременно, – усмехнулся Клыкарь и расстегнул кошель.
Он молча отсчитал деньги, пребывая в задумчивости и пытаясь сообразить, с чего же начать.
– Книги легенд и карты начинаются с шестой секции, – мягким приглушённым голосом изрёк Книгопут, вручил мешочек и плавно повёл рукой в нужную сторону, указывая направление.
Грав заглянул внутрь – шарики, сухие и бурые, как старые сухари.
– Очень заботливо с вашей стороны, но я ненадолго, – он запустил руку, достал несколько и положил в рот.
Вкус был похож на сухой мох вперемешку с глиной и водорослями, но Грав решил, что не стоит критиковать местные обычаи.
Книгопут поднял брови, скривил рот, кашлянул в кулак и указал тонким длинным пальцем на мешочек:
– Это для альвий.
– Альвий? – Грав покосился на библиотекаря.
Тот постучал ногтем по щеке и озадаченно вздохнул:
– Что ж, не всяк вхож в храм знаний, как к себе домой.
Вернувшись, Клыкарь осторожно заглянул в комнату. Ашри не спала – сидела на кровати, поджав ноги, и читала книгу легенд.
Грав оставил свёрток на столе, присел рядом с элвинг и протянул подруге ярко-красный приплюснутый шар:
– Драконий хвост, – Клыкарь усмехнулся. – Торговец клялся всем песком Мэй, что нет ничего вкуснее, чем экзотический фрукт из дальней Империи Дракона.
Ашри отложила книгу и принялась чистить кожуру. Комнату окутал свежий и сладкий аромат, от которого рот тут же наполнился слюной. Под алой кожурой по спирали были уложены розовые дольки, чем-то и правда напоминающие свёрнутый в клубок хвост змея. Элвинг разломила фрукт и протянула половину Граву:
– Кажется, придётся вернуть тебе пять «драконов», – хмуро произнесла она.
– Что за глупость? – фыркнул бист и чуть не подавился.
– Я не знаю, что произошло, но я больше ничего не вижу, – голос элвинг дрожал и был полон горечи и обиды. – В таком состоянии я бесполезна. – Ашри посмотрела на свои ладони и сжала кулак: – Как я выполню свою часть работы, если…
– Я раздобыл кучу карт, – перебил её Клыкарь. – Так что найдём вход, выход и путь.
Элвинг покачала головой, шмыгнула носом.
– А если нет? Если Пламя не вернётся?
– Значит, поищем получше, – мягко улыбнулся Клыкарь. – Ты просто устала. Отдохнёшь, и оно вернётся.
– Я даже не слышу Нука, – вздохнула элвинг. – И…
Она сплела пальцы на застёжке косички, вжала подушечки пальцев в руну, но не решилась сказать. Она не могла убежать в воспоминания, как раньше. Словно все двери в мгновение закрылись, и она оказалась в тёмном бесконечном коридоре, совершенно одна. Никчёмная и беспомощная.
– Знаешь, если ты забыла, мы напарники. И ты – гораздо больше, чем просто фитиль для пламени Бездны, – Клыкарь накрыл рукой ладошку Ашри и сжал. – А теперь утри сопли и вставай.
Грав резко поднялся, сдёрнул элвинг с кровати и поволок к двери:
– Ты, кажется, хотела прогуляться, вот этим и займёмся.
– Но… – начала протестовать Ашри, утирая нос.
– Никаких «но»!
Клыкарь уже вытащил её за дверь, когда элвинг вцепилась в дверной косяк и завопила:
– Я не могу!
– Ха, – не слушал Грав. – Ещё как можешь! Ноги ж тебе тарии не обгрызли!
– Я. Не могу. Идти. Босая! – выпалила элвинг. – Дай мне обуться!
* * *
Торчащие из камня дома сменились низкорослыми светлыми постройками. Улочки плутали, как походка пьяницы, – никаких номеров и названий, сплошной хаос песка и камня, будто куличики в огромной песочнице. Вперемешку с примитивными постройками попадались осколки прошлого – обломки колонн, щербатые статуи, клочки дорог. Всё вместе выглядело как сто раз перешитая мантия короля на плечах батрака, где от дорогого сукна и атласа остались лишь заплатки. Но чем ближе к Энхар, тем сильнее был заметён след былого мира, «осколки прежней тысячи лет», как принято говорить на Мэйтару, хоть Древние и покинули тхару намного раньше.
Мерный шорох наполнял каждый дом и закуток, но чем дальше Ашри и Клыкарь пробирались к руинам, тем больше нарастал шум. Вот впереди уже слышались голоса, ритмичный перестук молотов и хлопанье ткани на ветру. Очередная вертлявая улочка влилась в огромное пустое пространство. Центральная площадь бурлила: воздвигались шатры, разбивались балаганы, сооружались навесы и экзотичные конструкции.
– Похоже, мы как раз вовремя! – усмехнулся Грав, хлопнув Ашри по плечу так, что элвинг чуть не свалилась. – Местные гуляния посмотрим и себя покажем.
Клыкарь сплёл пальцы и хрустнул, предвкушая грядущее веселье.
Ашри не ответила, лишь по привычке накинула капюшон и зашагала, желая поскорее пересечь открытое пространство и вновь нырнуть в лабиринт руин и убогих домишек.
Приближался вечер. Орт сползал за горизонт, позволяя рассмотреть Най-Тиарах в медовом свете заката. Площадь с приготовлениями осталась позади. Поднявшийся сухой ветер принёс запах жжёного сахара. Ашри принюхалась, ища источник, и увидела дымок: у колодца на треснутой плите возились дети. С сиплым тявканьем вокруг них носился лохматый шар. Маленькие бистята развели небольшой костерок, водрузили над ним жестянку и жгли сахар, превращая его в карамель. Ёрзая, детвора ждала, когда лакомство приготовится, затем хватали его, перекидывая в ладошках как угли, а после остервенело перемалывали леденцы на зубах. Делали они это с таким аппетитом и счастьем на чумазых мордашках, что элвинг невольно сглотнула.
– Хочешь, заберу у них добычу? – зловеще шепнул Грав на ухо Ашри.
Элвинг застыла в тени ветвекрута, узловатого и раскидистого (у неё было время ещё раз пролистать справочник), и стала наблюдать. Что-то привлекло её внимание, но что – Грав не мог понять.
– Хочешь изловить и съесть неповинное дитя? – Клыкарь вытер о бок плод таургана (его она тоже узнала из справочника), крутанув, разломил на две части и протянул половину элвинг. Когда он успел подцепить фрукт и где, для Ашри осталось загадкой. – Или же твоя цель – тот лохматый комок?
– Чани такие милые, – Ашри кивнула на толстолапый шерстяной комочек, который устал клянчить лакомство у детей и теперь бежал к элвинг.
Налетев с разбегу, чани ткнулся мордочкой в ботинок Ашри, оставив влажный след от носа и языка. Элвинг присела и запустила пальцы в мягкую шёлковую шерсть. Щенок заурчал и выкатил синий язык, не сводя взгляд с таургана.
– Ты такое ешь? – удивилась элвинг и опустила руку с угощением.
Чани в мгновение проглотил фрукт, вильнул хвостом и лизнул пальцы Ашри.
Она рассмеялась – язык щенка был шершавый, как щётка. Малыш тявкнул и уселся на зад, подняв передние лапки.
– Какая прелесть, – рассмеялась элвинг, когда неуклюжий щенок ловко забрался ей на колени, заставив плюхнуться на землю.
– Сопротивляйся, – усмехнулся Клыкарь. – Не позволяй этому сгустку шерсти украсть твоё сердце.
Грав смотрел на элвинг, и улыбка сама собой расползалась по его лицу. Щенок вдохнул в Ашри радость, разгладил морщинку меж её бровей и заставил смеяться. Наверное, не стоит ей напоминать, что чани – не только защитники, пастухи, подушка, источник шерсти, но и в особо тяжёлое время – запас мяса.
Получив порцию ласки и удостоверившись, что больше никакой еды выклянчить не удастся, чани вернулся к своим маленьким друзьям, а элвинг поднялась, отряхивая песок.
– Они ведь их жрут? – вновь нахмурилась Ашри.
– Как догадалась? – полюбопытствовал Грав, протягивая ей половину от своей половины таургана.
– Это ж Мэйтару, – пожала плечами элвинг, кусая фрукт. – Тут всякий норовит сожрать другого. Ну и на Лантру слышала, как хвалили мясо чани, вот только тогда я думала, это птичка или рыбка какая… – элвинг вздохнула. – А оказывается, они друзей жрут.
– То есть птички и рыбки тебе не друзья? – подначивал напарницу Грав.
– Если птичка меньше кайрина, то и мозгов в ней нет, – развела руками Ашри. – А хуже безмозглых друзей – только чрезмерно башковитые враги.
– Справедливо, – кивнул Клыкарь. – Что тут ещё скажешь: ваши стандарты выше Энхар, госпожа Птичка.
Грав рассмеялся, сгрёб за плечи Ашри, и они пошли дальше. Дети, завидев их, подхватили щенка и жестянку и скрылись в лабиринте улочек. Поравнявшись с колодцем, элвинг остановилась, присела и стала рассматривать выцарапанные в камне чёрточки. Они были похожи на кривые руны – детские каракули и удары стихии одновременно.
– Вот тут, – Ашри провела пальцами по этому хаотичному рельефу и показала Граву на выбоины. – Они как пометки в книге. А некоторые знаки похожи на те, что были вплетены в сигилы Оратуса.
Клыкарь присмотрелся, достал блокнот и сверил свои заметки. Ашри была права. Присев рядом с напарницей, бист дотронулся до трёх выемок, образующих вершины треугольника. Случайно его палец коснулся элвинг, и та, вздрогнув, отдёрнула руку.
– Всё время жду, что оно вернётся, – криво улыбнулась она. – И боюсь, что в самый неподходящий момент.
– Не бойся, – прищурился Клыкарь. – Меня всё детство угри били зарядом. Ничего ж, выжил.
– Это многое объясняет, – с ехидством кивнула Ашри и хихикнула.
– Вот ты зараза, – качнул головой Грав, пряча улыбку. – Я ей душу изливаю, а она…
– Вот тут ещё, – Ашри обошла колодец с другой стороны.
– Хочешь сказать, нам туда? – Клыкарь покосился на плотно закрытую крышку, прикидывая, как глубоко уходит в недра земли колодец.
– Нет, тут что-то другое. Не могу понять только, что.
– А вдруг под всем Мэйтару проложены тайные пути, связующие оазисы лабиринты, построенные Древними? – Клыкарь взглянул в глаза Ашри. – Только представь…
Очередной порыв ветра скинул капюшон с головы элвинг, взметнув лиловые волосы. Ашри зажмурилась, отворачиваясь от острых песчинок: дыхание Мэй обжигало, и теперь в нём плясал песок.
– Орхи почти добрались до внешнего круга, – крикнул проходящий мимо тхару, тянущий за собой беспокойного пятнистого гвара. – Укройтесь в шатару.
– Шатару? – Ашри повернула голову.
– Нам туда, – Клыкарь показал на группы тхару, спешащих к приоткрытым дверям приземистого длинного строения и исчезающих под его крышей. – Саад говорил, что вечером ждут орхмантиру.
– Тогда пошли, посмотрим, что в этих шатару, – взбодрилась Ашри. – Вдруг там кормят!
* * *
Шатару оказались длинными похожими на гварни домами, поделёнными на секции. Внутри было прохладно и темно, лишь редкие тусклые фонари лениво испускали слабый свет. Общая комната с лежаками сменялась зоной с восемью потухшими очагами, расположенными по кругу.
– Тут они режут щенков чани и поют гимны орхам, – шепнул Клыкарь элвинг, и та улыбнулась. Она ценила попытки друга взбодрить её и старалась не показывать, каково на самом деле ей оказаться без ненавистного дара.
Окон в шатару не было, а отверстия в крыше закрывали пластины, похожие на огромные чешуйки. Одни тхару тихо перешёптывались, другие вели оживлённые разговоры, а кто-то весело смеялся, словно за стеной не рыскали демоны песков. Но за всеми этими голосами живых Ашри уловила ещё что-то – гул, тихий, поющий и берущий в кольцо. Шёпот, в котором не разобрать слов. Музыку, звучащую на одной ноте. И пока Ашри шла по шатару, с любопытством разглядывая временное убежище, гул следовал за ней, опережал на шаг и нависал с обеих сторон.
Они прошли гварню, расположенное рядом отхожее место, минули ещё две зоны с тюфяками и очагами и оказались в месте, где словно собралась большая часть укрывшихся.
– Это ж таверна! – гаркнул Клыкарь, обрадованный наличием лимры, вина и даже мишени для метания топоров. – Мечты сбываются!
Грав протиснулся к прилавку и принялся уточнять цены и правила поведения. Ашри тем временем, стоя чуть поодаль толпы, крутила головой, ища источник странного звука, окружавшего её со всех сторон, оплетающего вязким коконом тревоги. Она будто попала в улей с пчёлами. Всё вокруг начало крошиться, а мир расползался, и сквозь осколки проступали липкие чёрные нити… Голова раскалывалась от назойливого чужого присутствия, руки сжались в кулаки. Весь мир свернулся до одной ноты.
– Эй, очнись!
Ашри раскрыла глаза и увидела Клыкаря, который тряс её за плечи в тёмном углу. Тхару за его спиной шептались и вытягивали шеи, пытаясь заглянуть через спину северного биста.
