Игорь Чичилин
Обычная жизнь
Света еще спала, обнимая меня во сне. Ее тело под одеялом было теплым, почти горячим и таким… таким… Черт! Как же приятно было чувствовать ее тепло. Я чуть пошевелился.
– Даже не думай, – не открывая глаз, сказала Света.
– Думать можно.
– Нет. Думать тоже нельзя.
Она повернулась и легла на спину, перестав обнимать меня. Ее глаза оставались закрыты. Я склонился над ней, приблизив свои губы к ее губам, и остановившись, наверно, в миллиметре от них. Ее дыхание на моей щеке. Света открыла глаза.
– Еще шаг, – сказала она, – и я спущу своих боевых крокодилов и лягающихся лам.
Я улыбнулся и коснулся ее губами, чуть-чуть, так, чтобы только коснуться. Она лежала тихо. Ее дыхание стало чаще. Я опустил веки, потом улыбнулся и откинулся на спину, лежал, не открывая глаз. Потом почувствовал, как Света склонилась надо мной и поцеловала меня.
– Если б ты знала, что мне снилось, – проговорил я.
– В следующий раз расскажешь, – она положила голову мне на плечо, – не сегодня.
Потом мы встали, завтракали на кухне. Времени оставалось еще много – мы не спешили.
Вышли из дома примерно через час. Перед выходом Света позвонила Даше и Олегу. Они ждали нас. На улице было морозно, но не слишком холодно, и самое главное, ни ветра, ни снега – день обещал быть ясным.
Мы спустились в метро.
– А ты со своими веселыми днями сможешь на лыжах кататься? – спросил я Свету.
– А, ерунда, – беспечно махнула она рукой.
– Долго еще?
– Нет – завтра или послезавтра.
– Я хотел спросить, долго ли еще ехать?
– Так ты об этом, – улыбнулась Света. – Нет, ехать тоже недолго. А ты не помнишь?
– Не очень, – признался я. – На какой они станции?
Когда мы позвонили в дверь, нам открыла Даша.
– Заходите, – сказала она.
Мы зашли. Олег появился на пороге комнаты, я поздоровался с ним, пожав его руку.
– Мы сейчас, – улыбнулась Света и увела Дашу на кухню. Они стали там разговаривать о чем-то.
– Вот, посмотри, – Олег достал лыжные ботинки и протянул мне. – Подойдут?
Я надел их.
– Да, вполне, – топнув по полу, сказал я.
В это время Даша и Света вышли к нам.
– Смотри-ка, он уже готов, – весело кивнула на меня Света.
– Всегда готов! – ответил я. – Когда выходим? – я посмотрел на Дашу и Олега.
– Не так все просто, – хитро прищурилась Света и скрылась в ванной, чтобы переодеться.
В общем, мы прособирались еще час. Точнее, собирались в основном девушки, а мы с Олегом терпеливо сидели на кухне, курили, пили кофе и говорили на какие-то общие темы.
Наконец мы вышли из дома с лыжами на плечах и рюкзаками за спиной. Последнее, конечно, относилось к нам с Олегом. Выйдя из подъезда, Олег с удовольствием вдохнул морозный воздух.
– То, что надо, – повел он плечами, глядя на чистое небо. – Повезло нам с погодой.
– А вчера ветер и снег обещали, – сказала Света.
– Смерчи и ураганы, – подсказал я.
– Да и бури.
– Песчаные, – добавила Даша.
Мы смеялись.
До леса оказалось совсем недалеко. Собственно, это было видно еще в окно из дома.
Лес, зимний лес. Я вспоминал, когда последний раз был в зимнем лесу. Получалось, что очень давно. И вообще, я всего несколько раз бывал в лесу зимой.
Протоптанные тропинки, накатанные лыжни – лес был довольно обжитой… или обхоженный. Судя по всему, многие приходили сюда гулять и кататься на лыжах. Некоторые из этих многих попадались нам на пути время от времени.
Мы шли на лыжах. Я наслаждался свежим воздухом, солнцем и снегом, легким морозом, который лишь освежал. Мы с Олегом взяли быстрый темп. Сначала все двигались вместе друг за другом. Но сложно было удержаться, мы с Олегом вырвались вперед, и скоро девушки остались далеко позади.
Шуршание снега под лыжами. Пар изо рта. Тело работает в полную силу – нечасто бывает так, как славно, когда так! Морозный день, звенящее небо, шуршащий снег…
Олег впереди замедлил шаг и остановился. Мне пришлось тоже остановиться – мы шли по одной лыжне.
– Подожди, – сказал он, – пусть они нас догонят, а то совсем отстали.
Дыхание было частым.
– Может, пройдем еще немного? – предложил я. – Там впереди, по-моему, поляна.
– Нет, – он покачал головой. – Как бы обратно не пришлось возвращаться – лес все-таки, мало ли что.
– Да?
Я обернулся, думая, что, пожалуй, он прав. Но тут увидел, как девушки появились из-за поворота. Далеко. Они не спешили. Я посмотрел на Олега, он тоже заметил их.
Было жарко после быстрого бега, я снял шапку и сунул ее в карман. Тишина. Я вдруг услышал, как тихо вокруг. Абсолютно никаких звуков. Мягкая тишина, закутанная в вату снега.
– Надо же, как тихо, – почти шепотом проговорил я и почувствовал, какое это варварство с моей стороны – нарушать такую тишину.
Олег только улыбнулся, ничего не сказав и глядя мне за спину на девушек. Я решил, что одного его взгляда достаточно для них, и стал смотреть на лес вокруг.
Черные деревья, черные ветви деревьев. На них снег. На некоторых много, неестественно много. Никто не трогает их здесь, они живут своей жизнью – это странно. Я был городской житель, и мне были непривычны некоторые простые вещи. Деревья неподвижны, снег неподвижен – кажется, что это обман – иначе как снег попадает на деревья? Хотя это все так, просто забава – если сделать взгляд скучным, то ничего особенного нет в этом зимнем лесе. Но я не стал проверять это.
Скоро тишина была нарушена неспешной беседой. Я обернулся. Девушки подходили к нам, переговариваясь на ходу. Света шла впереди.
– Еще чуть медленнее, – сказал я ей, – и ты поедешь назад.
– Еще одно слово, – в тон мне ответила она, – и ты полетишь в сугроб.
Мы улыбались.
Дальше опять шли медленно все вместе. Общий восторг вызвало появление белки на одном из деревьев. Света тут же достала из кармана конфету и кинулась давать ее белке. Но почти сразу застряла на лыжах в небольших кустах. Попробовала выбраться, но не удержалась на ногах и села в сугроб. Мы, смеясь, вытаскивали ее оттуда. Белка, наверно, смотрела на нас издалека, а может, и нет – убежала по своим делам.
– Где будем останавливаться? – спросила Даша Олега.
– Я думал дойти до того места, где летом сидели, – ответил он.
– Нет, туда далеко. Давай где-нибудь поближе.
– Поближе? Тогда можно к ручью – здесь совсем рядом.
– Давай.
– Там тоже неплохое место, – пояснил мне Олег. – Можем спокойно посидеть.
Я ухватил лыжные палки и последовал за ним.
Через некоторое время он показал вперед, где деревья расступались, образуя поляну.
– Почти пришли, – сказал он. – Там по краю поляны течет ручей.
Я кивнул.
Метров за сто до поляны лыжня раздваивалась. Олег двинулся по правой, я по левой догнал его и поравнялся с ним.
– А что, – сказал я, – слабо гонки устроить?
Он усмехнулся, посмотрев на меня.
– Кто последний, тот проиграл, – срываясь с места, сказал он.
Я тоже ринулся вперед. Мы помчались рядом. Девушки сзади кричали, болея за нас.
В какой-то момент я вдруг увидел, что две лыжни, по которым мы ехали, впереди снова сходятся в одну. Я решил, что должен быть в том месте первым. Похоже, Олег пришел к такому же выводу для себя. Кончилось тем, что мы въехали в одну лыжню почти одновременно. Вернее, мы одновременно не въехали в нее – просто столкнулись и разлетелись в разные стороны, каждый в свой сугроб. Мы смеялись, лежа в снегу. Усталость от быстрого бега – не хотелось вставать. Девушки не спеша догнали нас.
– Гонщики несчастные, – шествуя мимо, свысока произнесла Света.
– Вставайте, а то простудитесь, – сказала Даша.
Олег протянул мне лыжную палку, я взялся за нее, и мы встали, вытянув друг друга из сугроба. Потом долго препирались, кому идти первым. В конце концов пошли рядом – справа и слева лыжни.
На поляне, сняв лыжи, стали вынимать из рюкзаков всякие съестные припасы и разводить костер. Я направился к деревьям наломать веток. По краю поляны действительно тек ручей. Снег нависал над ним с берегов, но в середине вода бежала, не скованная льдом. Холодно. Как-то стало холодно от вида этого ручья, зимней воды в нем. Я почти чувствовал, какая она ледяная, лишь глядя на нее.
Даша подошла к берегу и набрала воды в котелок.
– Зачем из ручья? – улыбнулся я. – Можно просто снег взять.
– Так проще, – улыбнулась она в ответ.
– Вы здесь часто бываете?
– Не очень.
– Наверно, хорошо рядом с лесом жить.
– Да, мне нравится.
Я стоял, глядя на воду. Мне больше не было холодно. Тихое журчание успокаивало.
– Давно не был в зимнем лесу, – проговорил я. – Зимой не так как летом.
– Просто тише – листья не шелестят.
Я смотрел на деревья на том берегу. Они казались живыми, хотя и стояли неподвижно.
– Тут случайно лешие не водятся? – спросил я.
– Водятся, – улыбнулась Даша. – И водяные.
– Вот как?
– Шучу, – сказала она. – Зимой лешие перебираются на квартиры в город – тут ведь совсем рядом, – и пошла с котелком к костру.
– А водяные – в аквариумы, – вслед ей сказал я.
Она, обернувшись, улыбалась.
Потом мы сидели у костра. Налили водку в пластмассовые стаканчики. Я поднял свой.
– Отличные выходные получились, – произнес я. – Давно так не отдыхал.
– Вот и приезжайте теперь, – отозвалась Даша. – Вместе будем на лыжах ходить.
– Обязательно, – улыбался я.
* * *
Двое перед экраном компьютера.
Один, глядя в экран:
– Черт! Я тоже так хочу – лес, свежий воздух, костер.
Другой:
– Ну и кто тебе мешает? Возьми и тоже сходи.
– Да, сходишь тут. Работа одна все время. И вообще, ни лыж, ни леса под боком.
Второй, кивая на экран:
– Тогда сиди и наслаждайся видами.
***
Когда мы вернулись домой, уже стемнело. Стали ужинать. Даша с Олегом сказали, что нам не нужно уходить.
– Оставайтесь, – предложили они. – Завтра все равно воскресенье – на работу не идти.
– Хорошо, – сказали мы со Светой и остались.
После ужина играли в карты. Ночь и снег за окном, в доме было уютно. Приятная усталость после лыжной прогулки, мягкое тепло после целого дня на морозном свежем воздухе. Мы попивали вино из бокалов.
– Ну давай, ходи, – ерзая на стуле, нетерпеливо высказала мне Света.
– Сейчас, – я положил карту на стол, чувствуя, что опять проиграю. Почему-то я все время проигрывал, карта не шла.
Так и есть. Олег довольно усмехался, выигрывая в очередной раз.
– Хм, – беспечно произнесла Света, откинувшись на спинку стула. – Не везет сегодня, – она тоже в основном проигрывала. – Наверно, звезды где-нибудь не там.
– Или протуберанцы на солнце не те, – кивнул я.
– Какие протуберанцы ночью? – махнула рукой Света. – Это просто магнитные бури разбушевались.
– Какие магнитные бури зимой? – в тон ей произнес я. – Это просто Луна не в той фазе.
– Просто вы играть не умеете, – тасуя карты, назидательно высказал Олег.
– Сам ты не умеешь, – скривила губки Света. – Повезло пару раз – вот и все.
– Ничего не повезло, – улыбался Олег. – Это мастерство.
– Да уж, – фыркнула Света. – Великий магистр.
– Просто он знает маленький секрет, – с шутливой серьезностью вставила Даша.
– Какой еще секрет?
– Хм, – усмехнулся Олег. – У лабиринта выход там же, где и вход.
– Да-да, – кивнула Света. – А голова там, где ноги. И все вокруг это только сон.
– Ну, сон не сон, – полусерьезно-полушутя произнес Олег, – но окружающее нельзя воспринимать как то, что есть на самом деле.
– Ага, – так же полусерьезно отозвался я. – Жизнь – это только иллюзия.
– Не совсем так, – чуть пожал плечами Олег. – Ты, например, знаешь, что у собак черно-белое зрение?
– Слышал, – кивнул я.
– Вот. Если спросить у собаки, какого цвета трава, она ответит, что трава какого-нибудь темно или светло-серого цвета. Ты точно знаешь, что трава зеленая. И дело тут не в том, что ее зрение хуже, а просто по аналогии вполне может найтись кто-то, кто обладает другим, лучше чем у тебя, зрением, и он скажет, что трава какого-нибудь еще цвета. При этом каждый будет абсолютно прав, потому что полагается на свои ощущения. И собака, которая видит, что трава серая, абсолютно уверена в своей правоте, так же как ты уверен, что трава зеленая, а этот предполагаемый кто-то смеется над вами, он точно видит, что трава совсем другая. Но ведь трава одна, она не меняется в зависимости от того, кто смотрит на нее. Так какого же она цвета на самом деле? А этого не знает никто. Потому что каждый видит ее такой, какой видит он. То есть цвет травы определяется не самой травой, а свойствами зрения того, кто смотрит. То есть зрение лишь показывает окружающее, как оно может. Но нельзя быть уверенным, что ты видишь именно то, что есть – это только возможности твоего восприятия. И если нельзя полагаться на зрение, которое такое же чувство, как и остальные, то нельзя полагаться и на другие чувства. Хотя, в случае со слухом или, скажем, с осязанием привести пример сложнее. Но они тоже не дают полной уверенности, что ты слышишь или осязаешь именно то, что есть на самом деле.
– Понятно, – я положил руку на стол. – Будем считать, что этого стола нет.
– Может и так, – совершенно серьезно ответил Олег. – Это ведь только твои ощущения.
– Ну да. Которые можно смоделировать. А на самом деле я какая-нибудь коробка с проводами, – я улыбнулся. – Нет, не хочу быть коробкой. Я есть, и все окружающее тоже. Я могу видеть это, слышать, потрогать, понюхать и всё, что хочешь…
* * *
Первый:
– Ха-ха. Второй:
– Да-да.
* * *
Олег покачал головой.
– Твое мнение – это твое личное дело, – негромко проговорил он.
– Ну ладно, хватит вам философствовать, – капризно произнесла Света, которая все это время тихо сидела и внимательно слушала. – Давай, раздавай.
– А? – рассеянно отозвался Олег и удивленно посмотрел на колоду карт в своей руке. – Да, сейчас, – и начал раздавать.
Спать мы легли уже под утро. Нам со Светой постелили матрас на полу и дали теплое одеяло. Еще одна ночь вместе со Светой отдельно от нее.
Утром, когда мы уходили, Даша подошла ко мне с парой книг в руках.
– Вот, возьми, – сказала она, – это к вашему вчерашнему разговору.
Я посмотрел – что-то про философию, восточные религии.
– Да? – без особого интереса произнес я. – Ну, не знаю…
– Бери, бери, – улыбнулась Даша. – Почитаешь на досуге.
– Ага, может, поумнеешь, – накрашивая губы, глядя в зеркало, вставила Света.
– Ладно, – пожал я плечами, – спасибо, – и сунул книжки в сумку.
– Ну всё, – закрывая помаду, сказала Света, – мы пошли. Звоните, если что.
– Приезжайте на следующие выходные.
– Посмотрим, – похоже, мысленно находясь уже на улице, бросила ветреная Света. – Ну, пошли, – она открыла дверь и, взяв меня за руку, потянула за собой.
– Пока, – обернулся я на ходу.
– Пока, – улыбались Даша с Олегом.
В метро Света спала, сидя рядом и положив голову мне на плечо. Потом на нашей ветке мы стояли у двери вагона. Когда поезд подъезжал к моей станции, я стал прощаться со Светой:
– Ну все, тебе на следующей, а мне сейчас.
– Угу, – она смотрела на меня ясным невинным взором.
– Хорошие выходные получились.
– Угу, – с той же невинностью и наивностью в глазах.
Поезд остановился, и двери открылись.
– Ладно, пока, – сказал я.
– Пока, – кивнула Света.
Я вышел из поезда. Она вышла за мной.
Я остановился, удивленно глядя на нее.
– А вы, девушка, куда? – непонимающе спросил я.
– А мы с вами, – с детской наивностью и непосредственностью ответила она.
– Н-да? И кто же вас звал?
– А кто-то обещал рассказать, что ему снилось, – младенческая простота.
– Правда?
– Правда, – исполненный небесной чистоты взгляд.
Я озадаченно нахмурился.
– Ну что ж, если обещал… Тогда пошли, – и улыбнулся.
Она тоже улыбалась. Я обнял ее, и мы отправились ко мне домой.
Света провела у меня остаток воскресенья и утро понедельника. Ночь… ночью мы больше не были отдельно, как, впрочем, и вечером тоже.
Утром мы разъехались в разные стороны. Света сказала, что в этот понедельник у нее выходной, и поехала домой, а я – на работу.
Толпа в метро, работа – снова все то же. Пока ехал, был один – давно уже не был один, но на работе это опять изменилось.
Расставить бы все по местам – спокойно посмотреть, подумать и исправить то, что не так. Но когда, когда сделать это? Приходится жить, как есть. Но когда-нибудь, когда-нибудь… Ох, когда же?
На работе пришлось спешно доделывать бумаги для Анатолия Михайловича, Галина Николаевна требовала свое. Пару часов пробегал по разным кабинетам, собирая подписи на отчетах, списках и других документах. Строители за окном прибавили этаж к дому и принялись за следующий. Анджела без умолку болтала по телефону, я тоже хотел улучить момент, когда Галины Николаевны не будет в комнате, и позвонить Свете, но ничего не вышло. Саша сказал, что, может быть, в эту зарплату дадут премию. Я обнаружил, что у меня кончаются сигареты, и курил реже, чтобы дотянуть до вечера…
* * *
Несколько человек в белых халатах в комнате с компьютерами.
Один:
– Ну, когда он придет?
Другой:
– Скоро.
– Но он уже приехал?
– Да, сейчас у начальства сидит – скоро должны зайти.
– Надо же, сколько шума с этим приездом подняли!
– Ну как же – заказчик.
– Ну и что?
– Как, ну и что? Ты деньги откуда получаешь?
– Из конвертика на столе – а что?
Смеются.
Открывается дверь, входят двое солидных мужчин. Один седой в белом халате, другой – лысый в сером костюме.
Седой:
– Ну вот, здесь у нас, собственно, все и происходит, – подводит того, что в сером костюме к компьютерам, возле которых также собрались сотрудники.
Сотрудники:
– Здравствуйте. Здравствуйте.
Лысый:
– Добрый день.
Седой:
– Вот, можете посмотреть на экране, – сотрудники расступаются, седой показывает на экран компьютера. – Здесь есть несколько режимов просмотра, – кивает сотруднику, сидящему за компьютером: – Покажи.
Сотрудник, сидящий за компьютером:
– Это обычный режим, – на экране виден человек, идущий по коридору. – А можно посмотреть и его глазами, как видит он, – нажимает кнопку, человек пропадает, на экране – стены коридора, пол, люди, встречающиеся по пути. Изображение поворачивается.
Лысый:
– А почему изображение нестабильно?
Сотрудник:
– Голову поворачивает, по сторонам смотрит.
Лысый:
– Понятно.
На экране на мгновение происходит затемнение.
Лысый:
– А это что?
Сотрудник, улыбаясь:
– Это он моргнул.
Лысый, тоже улыбаясь:
– А-а.
Сотрудник:
– Именно из-за всего этого удобнее смотреть не его глазами, а использовать вид со стороны, – нажимает кнопку, изображение возвращается в первоначальное состояние.
Лысый понимающе кивает.
Седой:
– Можно посмотреть не только зрение, но и все другие чувства.
Сотрудник, показывая на экран с постоянно меняющимися синусоидами:
– Это слух. Сам звук мы сейчас сделали потише, чтоб не мешал, но в принципе… – добавляет громкости, становятся слышны шаги, голоса, другие звуки. Лысый кивает, сотрудник убирает звук. – На других картинках, – показывает на экране изображения постоянно меняющихся диаграмм с набором каких-то цифр, – осязание. А это обоняние и вкус.
Лысый:
– Понятно-понятно.
Сотрудник:
– Это, что касается его чувств. Теперь, можно увидеть его мысли, эмоции, – показывает на следующие экраны, на которых что-то совсем странное. – В принципе, можно перевести это в текстовую форму, но тогда будет не поспевать, – улыбается. – Думает он быстрее, чем текст. Да и разных ощущений, информации из вне тоже много.
Лысый:
– Ага.
Сотрудник:
– Можно посмотреть его настроения, желания, то, что он хочет в данный момент, – нажимает кнопку, но на экране ничего не появляется, нажимает еще и еще раз. Озадаченно: – Хм, странно.
Один из сотрудников, стоящих сбоку, робко:
– Я это временно отключил.
Седой из-за спины лысого возмущенно смотрит на этого сотрудника.
Тот, испуганно оправдываясь:
– Там нужно переделать кое-что…
Повисает неловкая пауза. Седой, нахмурившись, очень сердито смотрит на своего подчиненного.
Сотрудник, который сидит за компьютером:
– Но в любом случае, каждый момент можно посмотреть в записи, прокрутить несколько раз и разобрать подробно.
Лысый:
– В записи, то есть в памяти?
Сотрудник:
– Нет, не совсем. Запись – это прямая запись того, что происходит. А память это то, что запоминает именно он. Некоторые моменты он может помнить не очень подробно, а некоторые вообще забывает.
Лысый:
– А как вы выбираете такие моменты?
Сотрудник:
– Ну, понимаете, это уже относится к работе самой программы. В общем-то, это долго рассказывать. Мы тут подготовили… – смотрит на седого.
Один из сотрудников передает седому несколько дисков. Седой кивает и обращается к лысому:
– Да, вот, возьмите, – протягивает диски лысому. – Здесь вся документация по проекту и записи того, что уже происходило. Можно посмотреть в обычном режиме или выбирая какие-то отдельные моменты по конкретно заданному времени. Кстати, можно посмотреть, что было на самом деле, и как это запомнил он, – улыбается. – Можно также подробно увидеть все его мысли, ощущения, эмоции, желания, которые он испытывал в данный момент, и проследить, почему он принял то или иное решение, совершил то или иное действие.
Лысый, беря диски:
– Да, вот это очень хорошо. Это как раз то, что нужно. А как насчет фантазий, творческих способностей? Он вообще у вас совершает необдуманные действия? В задании специально оговаривалось, что он не должен быть как машина.
Седой, хмурясь:
– Ну, конечно, – кивает на диски. – Вы там сможете увидеть, как это сделано. Например, он отвлекается на внешние и внутренние факторы и не всегда способен сосредоточиться на чем-то, в отличии от компьютера, который, взяв задачу, решает ее до конца. Хотя, и не только это. В общем, при оценке ситуации он иногда не успевает правильно сопоставить все факторы или увидеть их все, или проследить все связи между ними и сделать необходимые выводы. Отсюда его решения и действия не всегда наиболее оптимальны и эффективны. А насчет фантазий… Вы сможете увидеть, что ему снятся сны, которые никто не делал, но они появляются сами. Ну и еще многое другое.
Лысый:
– Угу. А как, кстати, выбираются события, в которых он участвует?
Седой:
– Ну, мы, конечно, придерживаемся общего сценария, но не в виде сплошного сюжета, а в виде, так сказать, набора некоторых событий или поворотных моментов, заставляющих или, точнее, предлагающих ему перейти к какому-то эпизоду. Например, ему было предложено то, как провести выходные – он мог согласиться или не согласиться на это. Но в любом случае, выбор всегда за ним, и поведение в каждом конкретном эпизоде и, соответственно, развитие этого эпизода тоже зависит только от него самого.
Лысый.
– Да, вот это очень важно, чтобы он все делал именно сам. А интересно, как вы поступите, если он не согласится на то, что вы ему предлагаете?
– Тогда, в зависимости от ситуации, мы предложим ему что-то другое. Или пусть он сам делает, что хочет – программа позволяет ему пойти в совершенно любое место и встретиться с любыми людьми, если, конечно, – седой улыбается, – мы решим, что они хотят с ним встретиться – второстепенными персонажами мы все-таки управляем по собственному усмотрению, а также и внешней обстановкой. Погоду, например, приходится делать самим.
Лысый:
– Понятно. А как его собственное мнение – он ни о чем не догадывается?
Седой:
– А как он может догадаться? Он ведь всегда был такой, какой есть, и это его обычный мир – он и считает, что все вполне реально. Для него это самая обычная жизнь. Он имеет полный набор ощущений, причем полноту этого набора определили ему мы. Он даже не представляет, что может быть как-то по-другому.
– А прошлое, скажем, детские воспоминания?
– Это все, конечно, есть – память сформирована полностью. Он знает, что когда-то был ребенком, помнит это, и воспоминания о детстве так же реальны как и о вчерашнем дне, который он на самом деле прожил.
Лысый кивает:
– Угу, хорошо. Я вижу, что работа проделана большая, – смотрит на экран компьютера. – Хотя, проект еще не завершен, но, по-моему, на данном этапе все неплохо.
Седой, улыбаясь:
– Спасибо.
Лысый:
– Я, конечно, еще ознакомлюсь более подробно, – кивает на диски в своей руке, – но уже сейчас видно, что вы потрудились немало и не зря.
Сотрудники улыбаются. Один из них:
– Мы старались.
Лысый:
– Да, это видно.
Седой:
– Пойдемте, там еще нужно подписать кое-какие бумаги, – приглашает идти к двери.
Лысый сотрудникам:
– Всем спасибо. До свидания.
Сотрудники:
– До свидания.
Седой в белом халате и лысый в сером костюме выходят из комнаты.
Один из сотрудников:
– Ну, теперь жди премии.
Другой:
– Поплюй.
* * *
Перед самым обедом отдал Анатолию Михайловичу готовые бумаги. Строители за окном салютовали электросваркой этому торжественному моменту.
Я посмотрел на часы и решил, что пять минут это не время, можно пойти на обед немного раньше – заслужил. Проходя по коридору мимо лифта, увидел, что двери открываются, и кто-то выходит из него. Обычно лифт всегда занят или не работает, да и ехать до столовой всего два этажа – пешком дойти проще. Но если как сейчас двери открываются прямо перед тобой… «Повезло», – подумал я и зашел в лифт. Хотел нажать кнопку, но тут услышал быстрые шаги и возглас:
– Подождите, подождите!
Я подождал. И в лифт вошла она. «Вот черт», – подумал я, сказал:
– Привет, – и нажал кнопку.
– Привет, – чуть улыбнувшись, кивнула Надя.
Двери закрылись, лифт загудел и поехал. Я следил за своим лицом, за маской на своем лице. Хотя Надя и не смотрела на меня, но я знал, что все не так. Мы стояли совсем близко в тесной кабине лифта.
Чуть дрожа, лифт совершал движение. И вдруг гудение моторов резко оборвалось, лифт дернулся и остановился где-то между этажами. «Та-ак», – я посмотрел зачем-то на потолок, на пол, потом поднял руку и нажал кнопку этажа.
Никакой реакции.
Я нажал еще раз.
Все то же.
Лицо оставалось бесстрастным. Я попробовал нажать «стоп» и потом на этаж. Бесполезно.
«Так, – легкий вихрь пронесся в голове, поднимая пыль и опавшие листья. – Так. Так, так… Застряли?»
Я нажал кнопку вызова диспетчера. Какое-то гудение, треск. Я нажал еще раз. То же гудение на фоне молчания… или молчание на фоне гудения – в общем, никто не отвечал.
– Алло, – сказал я в дырочки над кнопочками, где, судя по всему, был микрофон, и чувствуя, что разговариваю со стенкой и при этом жду ответа. – Алло!
Но только молчание в ответ.
– Сейчас обед, – сказала Надя за спиной, – они, наверно, все ушли.
– Да? – несколько глупо произнес я и отпустил кнопку вызова. Посмотрел на часы – действительно был обед, который только начинался. – Что ж нам теперь… – проговорил я и замолчал.
– Придется подождать, – чуть улыбнувшись, закончила за меня Надя.
– Хм…
Глупейшее положение. Мало того, что застрял в лифте… Нет, ладно, что застрял… но с кем! Я чувствовал себя так глупо, как это только возможно. И еще, как будто именно я виноват во всем. Впрочем, конечно – это ведь я нажимал на кнопки. Хотя…
Мы молчали. Почти гробовая тишина. Глупо было молчать, стоя совсем рядом и глядя в разные стороны. Я бросил на нее быстрый взгляд. Она смотрела куда-то в стену. «И что, вот так целый час?» – с ужасом подумал я.
Посмотрел на потолок и вспомнил, как в разных холливудских фильмах герои легко выбираются из лифтов через люк в потолке. Можно, конечно, попробовать, но… как-то… Н-да…
Мы всё молчали, стоя, как будто продолжаем ехать и ждем, что двери вот-вот откроются. «Надо же так попасть! – в смятении подумал я. – Чтоб я еще когда-нибудь поехал на лифте!..»
Надя не смотрела на меня, я не смотрел на нее, впрочем, иногда поглядывал, надеясь, что она не замечает моих быстрых взглядов. Хотя, я ведь не замечал ее взглядов… ммм… если, конечно, они были. Какое дурацкое молчание! Я чувствовал, что должен что-то сказать и сказал:
– Выходит, без обеда остались, – и улыбнулся, чувствуя, что это самая идиотская улыбка в моей жизни.
– Да, выходит, – вежливо улыбнулась в ответ Надя.
«Так, что еще? – лихорадочно подумал я. – Хватит молчать!»
– Могли бы и оставлять кого-нибудь на таком важном посту, – я кивнул на дырочки над кнопочками. – А вдруг кто-то в лифте застрял.
Надя снова улыбнулась.
– Может, в дверь постучать, – предложила она. – Вдруг кто-нибудь услышит.
– Думаешь? – скептически произнес я, но на самом деле ухватившись за эту мысль – все же это лучше, чем стоять в гробовой тишине.
Я постучал кулаком в дверь, потом послушал – тишина. Снова постучал с криком:
– Эй! Кто-нибудь! – чувствуя, что опять разговариваю со стенкой.
Никто не отзывался.
– Ты никуда не торопишься? – с шутливой наивностью спросил я Надю.
– Да вот, хотела в столовую сходить, – вздохнула она.
– Угу, – понимающе кивнул я. – Я тоже.
– Правда?
Мы смеялись.
Потом опять молчали.
– А как вообще дела? – прерывая молчание, спросил я.
– Нормально, – буднично отозвалась она.
– Нет, – я покачал головой, – это неправильный ответ. Нам ведь здесь еще час сидеть – нужно рассказывать, как дела.
– Да? – она улыбалась. – Ну, не знаю. Дома вроде все нормально, на работе тоже.
– Понятно, – словно речь идет о чем-то серьезном и крайне важном, кивнул я.
– А у тебя? – поинтересовалась она в ответ.
– У меня? – я улыбнулся. – У меня тоже нормально.
– И всё? – она весело посмотрела на меня.
– Ммм… – я нахмурил брови, скрывая улыбку. – Нет, не всё, – приходилось поддерживать свои же собственные предложенные правила. – Позавчера в лес на лыжах ходили, белку видели, – сказал я первое, что пришло в голову.
– Правда? – с неожиданным интересом отозвалась Надя.
– Да, – кивнул я и стал рассказывать про недавний лыжный поход, исключив, конечно, из рассказа Свету. Но надолго меня не хватило, скоро описание лыжных приключений кончилось.
– Действительно, хорошо, – выслушав меня, сказала Надя. – А я в детстве в зимний дом отдыха ездила, – продолжая тему, проговорила она и стала рассказывать, как она ездила в зимний дом отдыха.
У нее получилось длиннее. Я слушал, вставлял разные веселые замечания. И потом как-то плавно мы из детства перешли на институтские времена и на настоящий момент, при этом разговор перестал быть ее монологом, а стал просто разговором. Я вспоминал какие-то случаи и рассказывал ей, она рассказывала мне свои. Мы смеялись, сидя друг перед другом на корточках. И в какой-то момент я вдруг почувствовал, что мне нравится быть здесь и говорить с ней, и я рад, что лифт застрял, и все получилось именно так.
Мы болтали уже просто о всякой всячине как давно знакомые люди, когда из дырочек над кнопочками вдруг раздался голос:
– В лифте! Эй, в лифте!
Надя замолчала на полуслове.
– Да, – встав на ноги, сказал я в дырочки.
– Вы что, застряли? – спросили дырочки.
– Да, – ответил я.
В дырочках что-то пошебуршало, щелкнуло и потом сказало:
– Ждите, сейчас придет механик, – и отключилось.
– Ну вот, – как-то грустно произнесла Надя. – Вот и всё.
Она продолжала сидеть на корточках, я тоже присел перед ней.
– Сейчас нас вытащат, – бодро проговорил я. – Выйдем отсюда.
– Опять на работу, – вздохнула она.
