Игорь Николаевич Крончуков
Мифические создания
Вечной жизни, той нашей?
Наблюдая, как много гибнет в осень
И даже подумать страшно,
Что будет после вечности этой,
Скончание веков,
Когда не будет белого света,
Приобретая новых основ
̶ Это да, не видать ни рая, ни ада
И в преисподней не держать слова,
Значит так жизни надо,
Однажды клетки вымрут…и пустота,
Но ты знаешь, что в пустоте бренной
Мы ее делить с тобой будем,
Попав однажды в плены
Коль жизни свои засту́дим.
̶ Пока очи открыты
И на вкус сладка клубника,
Не представить, так всё размыто,
Но при этом и многолико
̶ Такова соль и истина в ней,
Таков создатель и для людей,
Всем ли горсть дарована,
Мало довольствий упаковано,
Но живут свой как-то век,
Живет и человек,
Встречает он свои рассветы,
А уже куплены билеты ̶
Великих тайн имеет планета
И какие только виды
Вдохновение для поэта
Висячие сады Семирамиды,
Не раскрытых тайн кудесника
Спрятаны мощи в храмах
Забыты с ключевым словом «песенно»,
Чтоб стало это явью,
Секреты, унесенных в могилу,
Фокусов и заповедей древних,
Что когда-то на самом деле было,
Теперь лишь миф и темень,
Остались лишь намеки,
Обожжённые по углам листы,
О творцах и великом пророке,
И помыслы были чисты,
Историю всю переделали,
По глупости и по невежести
Назвали стихом белым
И пошли, что попало нести
Променяли граали на фантики,
На камушки, бантики,
На пафосные выражения,
Тиранию и его же свержение,
Сожгли, закопали, уничтожили,
Что было дороже им
Забыли как в стародавние,
Традиции уж как что-то забавное,
Перевернули с ног на голову,
Ярлыки сверху повесили,
Предки лишь оплакивали,
Что теперь бесит всем
Ах, уж эта осень,
Когда ее совсем не ждешь,
Разноцветное платье носит,
Вот они яблоки, вот она рожь,
Плоды природы за дань уважения,
Что холил и лелеял,
Взаимности полна свершения,
Что будут подарки, в это верил,
И вновь разлука, и, слава богу
Что зима пройдет, как одна ночь
Летнего побега и поджога,
Не сказав «пока», ушла прочь.
Щечки об щечки терли,
Носиком об носик чесали,
На прощанье они гримасы надели,
И целовали, и целовали,
Обнимашки включили няшные,
Опьяняющие как под бражкой те,
Как совсем еще юные,
Улетевшие, слегка безумные,
Расставаться не хотят, а надо,
Таков закон природы,
И радости, и не рады,
Но шли холодные погоды,
Наберет Малина в ведерко
Кедровых орешек и шишек,
Грустные мысли отвергла,
Да и грусти совсем лишние,
Разлуки у тех же беседок,
Где неоднократно были,
И крикнет ему на последок
̶ В этом году ты расправил крылья.
Эпилог
Гусеницы превращались в бабочек,
Желтые цветочки ‒ в одуванчики пушистые,
Напялила весна пару тапочек,
В бокалы льды оттаявшие, как вино игристое,
Запахи весенних, волнительно
Насыщали грудью упоительно,
А Малина уж в лучах плескается,
На 2 метра от земли поднимается,
На одной скорости с журавлями,
Найти стремление страсти,
Спешно нагрянуть,
Чтоб светиться от счастья,
Лучезарные и теплые обволокли,
Ароматы к обонянию, к себе привлекли,
Комарики в темноте прятались,
Божие коровки сватались,
Попутные ветры, устроив гулянку,
Вперед-вперед и того,
Прилетела она на полянку,
А там нет никого,
В миг всё вокруг потемнело,
Солнце скрылось за тучи,
Замолчала канарейка, что пела,
Как довести себя до ручки,
Но это было внутри у Малины,
Жизнь той же краской,
Гнула зеленые, лесные спины,
Изумляясь от ласки
̶ Где же милый,
За тысячу лет?! ̶
Давалась диву
̶ А родного на месте нет,
А вдруг его нашли,
Где найти теперь души,
Как дотянуться до озоновой дыры,
Чтобы можно повернуть время вспять ̶
Час прошел или минуты четыре,
Ножек в два раза дольше вечности взять
Металась по углам, заплакала
Дождями лес закапала,
Не замечая ни солнышка игривого,
В поисках своего милого,
Бежит к местам, откуда захаживал,
За грудь себя взяла да как же так,
Где тот, что еще вчера ухаживал
И почему сегодня не также как…
Искала, бродила, под куст заглядывала,
Запинаясь об корни, падала,
Искала на дне озера,
Стая птиц подкинули козыря,
Сверху смотреть, искать,
Подымет голову, а они привыкли молчать,
Не голоса, не новостей,
Себя уж в качестве теней,
А сколько дней в горах «ау» кричала,
Все леса обошла, как мечта тала,
И исчезает на глазах,
Щемит в груди страх,
Каждое дерево проверила, кустик,
Даже не живым найти пусть и,
Но хотя бы знать, что с ним,
Где отыскать в себе сил,
Одиночество и поиск-коктейль безумия,
Каждый день одни раздумья,
Осмотрит трижды, четырежды метра кубического,
Запах космоса металлического.
Так шло лето, июнь и в июле,
Всё тот же поиск, рана от пули
Кровоточит и не перестает,
А тут уж и август идет,
И плачет одинокая, и рыдает,
Думает, надежд не теряет,
Сама себя убаюкивает,
Что вернется, кончатся разлуки те,
А осень вновь в двери стучится,
Не может она домой, боится,
В душе сотен сабель,
Наступил поздний ноябрь,
А холодно жутко, чем укрыться,
Долго решалась, и стоило решиться,
С последней надеждой идти к людям
̶ Боже, что сейчас будет ̶
Весь лес был проверен до каждой молекулы,
Уже деваться было некуда,
И вот город холодный, грязный,
Поздняя осень и люд в ней опасный,
Тканью нашедшей, прикрылась,
И босиком по земле, и невзгодам
̶ Откуда ты такая взялась,
С какого парада уродов? ̶
Кричали жуткие тени, не красивые,
Уж не знаю, где искать,
Отчаявшись, очи стыдливые,
Ссутулившись по чужим шагать,
А силуэты темные смеются,
Шутят и издеваются,
Они же диву даются,
Конечно, Малина от них отличается.
Рожки, хвостик, лисицы лапки,
Мало что скрыть украдкой,
А те гадкие очевидцы ее,
Всё пуще и пуще издеваются,
Если вовремя не пресечь зло то,
Будет хуже, так получается,
И вот кто-то толкнул в грязь Малину
̶ Да это ведьма, бей ее! ̶
А она за все лето потеряла силу
И встать не может и всё и всё,
Палками и стеклянными бутылками,
Сапогом кирзовым сдавили,
Под не здравомыслящими ухмылками,
Лопаты достали, вилы,
И проткнули насквозь чудесницу,
Подругу Чародея, кудесницу.
Взволновалось небо, дало дождей,
Тучи сгустились, кто нашел тех людей,
А они факелы с огнем играются,
Обезумели совсем, себе нравятся,
Разъяренной толпой на безобидное создание,
Грех мира всего созидания,
И смеются упоенные, не трезвые,
От своей не состоятельности,
Зло вымещают на ней, резво так,
Недовольные, жизнь-предательство,
Вынули каждый с десяток камней,
Устроив пиры гадкие потом,
В последние минуты жизни своей,
Ей было не больно, а думала лишь о нем.
