Игорь Сотников
Алхимия и амбивалентность любви-2
– А ведь день рождения, видимо, очень важен для человека, раз его здесь так отмечают. – Говорит Ева, кивая в сторону брошюры на столе, чем и сбивает с досадой Адама с направления свих действий. Адам переводит свой взгляд на эту брошюру и делает своё замечание. – Ну, день рождение есть старт пути к чему-то для стартующего человека важному.
– И что это может быть? – спрашивает Ева.
– Так сразу и не скажешь. – Пожал плечами Адам.
– Может к смерти, раз она итог жизни? – вдруг задаёт такой вопрос Ева.
– Ну, вы слишком упрощаете человеческую жизнь. Этим её омрачая. – Даёт свой ответ Адам.
– Тогда предложите свой вариант пути.
– Здесь надо подумать.
– Подумайте. – Соглашается Ева.
И Адам собрался было подумать и притом очень крепко, заглядывая в глаза Евы, выбрав их в качестве ориентиров для своего дальнейшего на ближайшую бесконечность времени пути, да вот только на всяком звёздном пути встают различные тернии и кометы, которые мимо тебя так стремительно и резко проносятся, что за собой оставляют различные разрушения было уже выстроенных тобой теорий, внося сумятицу в ровный ход рассуждений.
Кто же выступил сейчас в качестве фигуральной кометы, ворвавшейся и сбившей в кучу все рассуждения и может даже мысли Адама, то судя по раздавшимся в нарастающей от себя близи цокающим звукам, то эта комета была крайне самонадеянной и самоуверенной особой, раз она так громко о себе заявляет с помощью такого твёрдого упираниея на свою исключительность и целеустремлённую позицию в виде каблуков на длинных однозначно ногах, которые только и могут в наше время себе позволить на себя надевать такую, порядком сложную для ношения обувь, а не более обыденную и простую, как, к примеру, кроссовки.
При этом Адам, хоть всем своим вниманием отбился от себя на этот внешний фактор, а для некоторых людей раздражитель, он только ухом в сторону этой кометы повёл, а во всём остальном демонстрируя в себе неотзывчивость и неприступность. Тогда как Ева на всё это смотрит иначе.
– Хочу такой же как у неё цвет волос. – Вдруг делает такое удивительное заявление Ева, заставляя Адама оторваться от своего притворства и перевести свой взгляд в сторону той кометы, которая внесла вот такой дисбаланс в их общение с Евой, заняв собой все мысли Евы, а теперь значит и он должен быть вовлечён во всё это.
– Ну ладно. Раз ты этого сама просишь, я посмотрю налево. – С вот такой угрозой посмотрел на Еву Адам, и добавив ей: «Как по мне, то ты само совершенство и тебе не нужно брать с кого-то пример», – что, конечно, его отговорки и не желание ничего не менять в своей жизни по причине своей лени, – поворачивается в сторону обращённого внимания Евы. И как это понимать(?) и я, в общем-то, не удивлён, два взаимоисключающих вывода делает Адам при виде сидящей к ним спиной девушки, кого он из миллиона узнает – кто это ещё, как не Аэлита, впитавшая в себя образ всех девушек в красном платье и блондинок. И вот на неё хочет быть похожей Ева, на которую сейчас Адам перевёл свой взгляд и начал себя везти глупее некуда, принявшись смотреть на неё как в первый раз, таким образом признаваясь в своей крайне неосмотрительности и предельной и самонадеянной слепоте к самым себе близким людям. За которыми вы ничего и не замечаете, кроме этой близости к вам. Что вполне вас устраивает и, в общем, отлично вы устроились.
– Что? – дёрнувшись носиком, спрашивает Адама Ева.
– Что? – ничего совершенно не понял из того, что от него добивается Ева Адам, всё же попытавшись подловить её носик своим носом, одёрнувшись в туже сторону.
– Без напоминаний и не можете разглядеть во мне подчёркивающие мою эксклюзивную особенность черты. – А вот это шаг Евы в сторону обострения. И здесь Адаму нужно немедленно купировать эту её атаку.
– Если меня всё в тебе устраивает, это значить лишь то, что мне это нравится, а не что-то ещё. – Конечно, несколько косоруко и примитивно это говорит Адам, но по сути верно.
– Значит и мне не нужно никуда стремиться? – задаётся провокационным вопросом Ева.
– К ней что ли? – а вот это было грубо сказано Адамом. И Ева даже слегка вспыхнула в лице. Но что-то её в словах Адама успокоила, и она не стала более резко реагировать на эти, унижающие девушку слова, а она зашла с другой стороны.
– Я поняла! – как бы вдруг озаряется догадкой Ева. – Ты боишься, что меня не узнаешь в новой причёске и в новом цвете. – Делает такое заявление Ева.
А Адам, было собрался её опровергнуть, заявив: «Да ничего я не боюсь!», как своевременно поняв, в какую фразеологическую ловушку его поставила Ева – значит, вы подтверждаете мои, всего лишь догадки, вы меня не только не узнаете, а вы этим будете ещё и гордиться перед своими дружками, заявляя им о своей смелости в мою сторону: я так прямо ей и сказал, и затем на деле продемонстрировал, её не узнав – и осёкся в себе, решив из себя выдавить уж совсем недалёкого человека.
– Это как? – с тупым до безобразия выражением своей сознательности вопросил Адам. И Еву прямо бесит такая наглота Адама, но она не поддастся на эту его уловку перевести разговор на её нервы, а она, собрав все силы воедино, успокоит себя и ровным голосом ему всё объяснит.
– Вы, Адам, сознайтесь уже, меня не узнаете при других моих внешних обстоятельствах. – Вот как мягко стелет Ева. Но Адама на всю эту мягкость не провести.
– Ну, это спорно. – Ни «да», ни «нет» не говорит Адам.
– Значит, утверждаете, что хорошо меня знаете! – А Ева со своей стороны пытается его атаковать.
А что Адам на это ответить может? Да, конечно, он этого никогда не утверждал, но и не соглашаться с этим он никак не может, не вызвав искреннюю реакцию недоумения и досады Евы. – А что тогда, спрашивается, мы всё это время делаем?! Если вы до сих пор не соизволили меня, как следует узнать?! – начнёт дёргаться и истерить Ева.
И Адам опять в тупике, не зная, что и ответить, когда ему в голову лезут только самые пакостные, с греховным подтекстом контраргументы.
– Только настолько, насколько вы мне позволяете себя знать. – Адам всё-таки находит более-менее нейтральный ответ, который всё равно несёт в себе отголоски внутренней испорченности Адама. Но Ева, опять так уж и быть, не будет всего этого в нём замечать, будучи особой очень скромной и деликатной. И она не будет Адаму указывать на то, что он не создал для всего этого необходимых для неё условий, а только промолчит в ответ на это. А вот что насчёт затронутого сейчас ею вопроса, то … Ева вдруг, как будто ей что-то только сейчас пришло в голову, и чтобы всё это не забыть, она со словами: «Тогда!», должна всё делать впопыхах и как можно быстрей.
Это как вдохновение, его дуновение нужно ловить немедленно, записывая на первом, что в руки попало предмете данные тебе отголоски откровений. И как видится по Еве, то первое, что ей в руки попало для того, чтобы на этом предмете вписать спущенного с самого верха озарение, то это … самая обычная пластиковая карта, которые есть у каждого современника. И на ней Ева давай что-то, опустив в предел к ней голову, черкать.
А Адам, несколько всполошенный этой её эмоциональной одержимостью и страстью себя и его перебивать вот такими вспышками эмоциональных озарений, застыв, внимательно смотрит на неё и на вот такие её действия, и пытается предугадать, что она сейчас там пишет. А Ева только сперва ведёт себя крайне открыто и неосмотрительно, не замечая никого по сторонам. А вот как только она зафиксировала на этой пластиковой карте основные данные о том, что ей сейчас вдохновением было навеяно, то она интуитивно прочувствовала и сообразила, что она для того, чтобы сохранить сейчас ею написанное, должна держать всё это в тайне, и не просто от зевак, а от одного, ближе всех к ней сейчас находящегося человека, кто по её замыслу и задумке, как раз должен оставаться вне ведении ею сейчас здесь записанного.
И Ева отрывает голову от своего инструмента для письма, одной рукой прикрывая карточку, через прищур проницательно так на Адама смотрит, и вот что ему вдруг предъявляет. – Вы что, подглядываете?
А Адам от такой неожиданности значения самого вопроса Евы в себе застопорился и чуть ли не подавился от изумления.
– Нет. – С трудом выдавил из себя подавленного ответ Адам.
– Но вы видели, что я писала. – Ева и не думает отступать, выдвигая новую претензию.
А вот сейчас Адам в себе собрался, и он может дать ей отпор. – Если и видел, то только частично и непроизвольно. – В тональности непонимания причинности такой скрытности, в такой грубой форме даёт ответ Адам. – В моих действиях не было ни какой целенаправленности, а мной руководил мой природный атавизм.
На что Ева смотрит, само собой с предубеждением. Впрочем, Адам был с ней искренен, и она принимает его ответ. – Ладно. – Соглашается с доводами Адама Ева. Здесь она уже открыто смотрит на Адама и вот что его спрашивает. – Хотите знать что это?
И конечно, Адам хочет знать что это, раз всё это стало причиной лёгкой головной мороки для него, и как Адам прогнозирующе предполагает, запросто может стать для него ещё большей морокой, попробуй он только ей возрази.
– Это пин-код моего сердца. – С придыханием всё это говорит Ева, и Адам не имеет никакого морального и этического права всё это перевести в шутку. – Он состоит из основных параметров моего я. И если вы, как утверждаете, хорошо меня знаете, то вам не составит особого труда его разгадать. – На этом моменте Ева на мгновение убирает в сторону от карты руку, давая возможность Адаму с помощью своего природного атавизма, ничего мимо себя не пропускающего и всё фиксирующего, составить для себя визуальную картинку этого пин-кода, состоящего не как обычно из четырёх цифр, а их там гораздо больше. И возможно из-за такой повышенной сложности своего исходного кода, как Ева назвала его пин-кодом, она, вновь закрыв обратно рукой карту, идёт навстречу Адаму в плане дачи ему подсказок. Правда, очень оригинальным способом.
– Я вам дам ещё одну возможность ознакомиться с собой. – Говорит Ева. – А вы знакомьтесь и делайте для себя выводы, фиксируя их цифровым способом. – Здесь Ева убирает карту со стола в свою сумочку. А Адам, глядя на эти её действия, как-то вдруг осознал, что у него в кармане находится точно такая же карта, и он должен немедленно убедиться в этом, сунув в карман руку, и что за чертовщина! Там карты нет. Следствием чего становится перегрузка Адама различными вопросами, зацикленными на этой карте, чья реальность находится теперь в прямой связке с не иллюзорностью сейчас ли происходящего. И от времени происходящего вроде как сейчас на его глазах, и будет понятен вопрос нахождения Адамом этой карты. Если всё это сейчас, то карта в его кармане будет обнаружена не сейчас, а если всё это произошло не сейчас, в какое-то время чуть позже или ранее, то карта должна находиться в его кармане. Но так как её сейчас там нет, то всё происходящее с картой происходит сейчас и обязательно с ним. А вот кто производит эту манипуляцию с картой, то… Почему всё это вызывает в Адаме такую головную боль и иллюзорную ломку?!
И дальше Адаму в себя углубиться и там заблудиться не даёт по всем внешним признакам Ева, как она ему представилась.
– И что вы запомнили? – Ева неожиданно задаёт такой вопрос Адаму. А Адам сразу и не понял, к чему относится её вопрос. К его осмыслению происходящего, – о какой памятливой геолокации она меня спрашивает? И неужели она знает? – или же ко всему ею сейчас представленному.
– Не помню. – Предельно искренен Адам для факта собой надуманного, а вот насчёт в данный момент Евой и им на карте рассматриваемого, то он безбожно врёт. Перед его глазами так и стоит одна из замеченных на карте цифр – 37.
А Ева, что за доверчивая душа, а в грубой сюжетной локации Адама дура, верит всему сказанному Адамом. И раз он сказал «не помню», то так и есть. Хотя его это «не помню» предполагает допуск в любую обманывающую её сторону.
Но как вслед выясняется, то Ева ни та, ни другая девушка, а она сама своя деловая, и не очень простая, какой бы её возможно хотел видеть Адам. С такой ему было гораздо легче вести дела и разговоры. Но нет, такого быть не может. Что с трудом даётся, за то крепче всегда держатся.
– Вы заметили, какой у неё костюм и туфли? – задаёт вот такой удивительный вопрос Ева, заставляя Адама от всего прежнего одёрнуться (в какой уже раз) и еле удержаться на месте, не посмотрев в сторону Аэлиты, что б там посмотреть на то, что он должен был…заметить или не заметить всё-таки?!
И видимо из-за всей этой взволнованности и расстройства в плане невозможности найти для себя правильный ответ, Адама за язык и не пойми кто дёрнул сказать самую запредельную глупость и кощунственную невозможность. – У неё не костюм, а платье. – Ещё и поправил Еву Адам.
– Что, что?! – ушам своим не верит Ева, слыша такое кощунство со стороны Адама, посмевшего ей и ту нахалку заметить в плане того, чем она своё нахальство выделяет и подчёркивает. И видимо Ева была до такой степени ошеломлена, подавлена и выведена из себя вот таким беспримерным цинизмом и бесстыдством Адама, – в её присутствии ещё кого-то там замечает, что совершенно недопустимо, – что она в этой растерянности и чуточку потерянности вопросила прямо какую-то чушь и нелепость. – И какого оно цвета?
А вот сейчас Адам понял, какую он допустил оплошность и трагическую быть может ошибку, и, видя выход в одном, пошёл на единственный пришедший ему на ум шаг своего оправдания – подлог своего мировоззрения.
– В зелёном. – Говорит Адам, выбрав свой дальтонизм в качестве своего оправдания.
– А вот и нет! – Ух, выдыхает Ева и тут же чуть ли не хлопает в ладошки от радости за то, что Адам не полностью потерянный для неё в сторону этой вертихвостки человек. Им только подай падшего по их причине человека, они мигом от вас его отвернут. Затем, как только она сумела передохнуть своё возбуждение, она наклоняется к Адаму и по секрету его спрашивает. – Признайтесь честно, вы это специально с платьем придумали, чтобы меня подразнить.
И, конечно, всё так. А иначе и быть не может, успокаивает всех Адам. Ну а теперь с ним снова можно иметь дело и поговорить о волнующих себя вещах.
– Хочу такие же. – Говорит Ева задумчиво, и чего-то в себе представляя. А Адам опять не в курсе и ничего не понимает из того, о чём это она сейчас так представляет. И если Ева хочет, что б её понимали, то не мешало бы ей быть более детализированной что ли в своих желаниях. Из таких её мечтательных предположений и ничего не разберёшь. Чего она хочет такие же? И такие же, как у кого?
И попробуй тут только предположить, что такие же, как у той вертихвостки Аэлиты, что по факту их антагонизма быть не может, – как смели вы, Адам, такое предположить, прекрасно зная, как мы диаметрально противоположно смотрим на мир, и значит, себя в нём представляем, – то в миг будешь подвержен уже в свою сторону антагонизму Евы. Кстати, Адам и знать не знает таких заумных слов, которые в его сторону Ева с постоянством использует, чтобы значит, подчеркнуть его относительно себя не слишком большую грамотность. А Адам, чтобы значит, соответствовать своим интеллектуальным уровнем Еве, и только так, а не из каких-то иных иронических побуждений, вынужден с умным выражением лица понимать всё сказанное Евой такими заумными словами.
А спроси она его: «Вы меня Адам понимаете?», он без паники, запинки и промедления ей ответит: «Всё, до последнего слова». И спрашивается, как после таких нежных и суровых одновременно откровений ему признаваться в некоторой погрешности со своей стороны насчёт некоторых используемых ею закидонов в плане объяснения обыденных вещей не самыми обыденными словами.
Но сейчас вопрос встал ребром перед Адамом (в этом случае Адаму становится колко в боку дышать) в иной формации.
– И что вам мешает их для себя получить? – обобщённо спрашивает Адам.
– Не могу, знаете ли, себе позволить. – Со вздохом сожаления говорит это Ева, и теперь Адаму надо думать над тем, что всё это может значить: «Не могу себе позволить».
– В финансовом плане? – задался про себя вопросом Адам, чувствуя у себя под ложечкой лёгкое щекотание. Что указывает на лёгкую тревогу за своё финансовое благополучие, на которое были нацелены взгляды Евы в этом своём мечтательном предложении. Мол, мне купить эту вещь будет, скажем так, не по моему статусу, а вот если вы на себя возьмёте все финансовые заботы и обеспечение этой сделки, то я буду вам очень признательна. И всё без объяснений этой своей признательности. Что она из себя представляет и значит?! Что не совсем устраивает Адама, рассудительно считающий, что при заключении сделки обговариваются все пункты контракта. А общие слова используются только на начальном этапе, как маркетинговый ход.
– Скорей всего, нет. – Сделал вывод Адам. – Тогда что? – задался он вопросом, переведя свой внутренний взгляд на этическую составляющую этого вопроса. – А может её воспитание в пуританской скромности не позволяет ей так вызывающе и открыто приобретать для себя такого представительного значения вещи. – А вот это предположение Адама уже было ближе к пониманию сути затруднения Евы. – А может она не хочет видеть в моих глазах сравнение с Аэлитой, посмевшей её опередить в таком своём вкусовом и выставочном плане. – А это уже совсем горячо. – Решил Адам.
– И что вам мешает? – задаётся вслух вопросом Адам.
– Что? – не сразу поняла Ева, о чём её тут спрашивают, видимо так она была увлечена примеркой той для себя вещи, которая вызывает в ней столько мечтательного места и уважения. Правда, она быстро в себе собирается, и вот что говорит. – А вот подарить я это могу себе позволить.
А вот теперь пришло время растеряться Адаму. – Подарить? Кому подарить? – в предел озадачился Адам.
На что Ева смотрит с удивлённым недоумением на Адама, непонимающего самых элементарных вещей. Какая разница кому подарить эту непозволительную для себя вещь, когда её можно будет на себя примерить и значит, временно вступить в права её обладателя. А поносив, и совсем неважно сколько времени, передать на радость одариваемой стороне.
– Всё, мы идём в магазин. – Чуть ли не срывается с места такая всегда импульсивная Ева.
А Адам не такой последовательный как того хочет в нём видеть она, и он продолжает сидеть на своём месте в своём нерасторопном и тупом недоумении, ещё поди что желая знать, куда это Ева так спешит. Как будто она в это место не успеет. И Еве как бы это не прискорбно было, приходиться информировать Адама о своих планах.
– Вы разве со мной не идёте? – с долей удивления и сомнения в честности Адама спрашивает Ева, и не пойми на что указывая, косясь в сторону Аэлиты. Кто, между прочим, Адама не торопит, за собой не зная куда таща, и с ней можно насладиться тишиной и покоем, к чему вечно так стремится Адам, кому наиболее присуще стремление к потворствованию своей лени.
– А как насчёт расплатиться? – вот до чего же коварен Адам, сумевший найти вескую причину ещё посидеть на своём стуле, пока его будет стоя ждать Ева. И он будет исподтишка своей иронии на всё это её подчинение себе смотреть и наслаждаться тем, что всё будет так, как он сказал и ни на минуту быстрей, как того хотела Ева. Ну а то, что за это ему пришлось уплатить из своего кармана и это притом, что он ничего для себя не заказывал, а Ева вон сколько чашек кофе с булочками наела, то это вы сами себя за свою гордыню наказали. А вот если бы вы последовали вслед за экспрессивностью движения души Евы, в такие моменты забывающей обо всём и главное, о своих обязательствах перед другими людьми и правилами поведения в обществе, то за все эти её чудачества платил бы нерасторопный официант, даже и подумать не посмевший, что такая с виду приличная девушка, так решит на его счёт рассчитывать. И он может быть в душе был и не против её таких расчётливых планов на свой счёт, но всё же ему бы хотелось, чтобы и его ставили в расчёт.
– Тогда я вас на улице жду. – Говорит Ева и уходит.
– Знаю, как ты меня там будешь ждать, подглядывая за мной через окно. – Усмехнулся про себя Адам, скованный в одном не сдвигающем в сторону посмотреть себе за спину и на Аэлиту положении данных обязательств Еве о том, что в её присутствии он себе не будет позволять лишнего смотреть налево в сторону. – А всё-таки, что она там опять такого надумала? – и только задался этим вопросом Адам, как ответ на него раздался со стороны его спины звуком цокающих каблуков.
