Игорь Сотников
Гиперпанк Безза… Книга вторая
Теперь же, когда многое на Её, Валькирии, счёт прояснилось, то можно вернуться к ней и ко всему тому, что Она собой сопровождает.
– Смотрите, пишет. – Усмехается этот Алекс, кивая в сторону своей не напарницы и не друга, Валькирии. Что не находит большого понимания со стороны тех людей, к кому он обращается. Что-то после такой реакции Валькирии на вопрос Лома, не больно хочется иронизировать и смеяться на её счёт. Вот и никто не смеётся и не улыбается в ответ на это замечание Алекса.
И, наверное, они правильно поступили, сохранив в себе серьёзность, раз Она (не так легко перейти на Её именование) как раз в этот момент закончила делать записи в свой блокнот и посмотрела в их сторону. Отчего все эти люди невольно одёрнулись и чуть ли не перекрестились в первый раз в своей жизни, проклиная про себя этого провокатора Алекса, решившего так всех их подставить на ровном месте. И ни у кого не вызывает сомнений факт вот такой предполагаемой действительности, когда Она увидит на их лицах не просто улыбки, а насмешку в свою сторону, ничем как только Её поведением необусловленную. А это Она ни за что не пропустит мимо себя и захочет немедля, бл*, разобраться, в чём, собственно, тут дело.
– Вот ты, насмешливая паскуда, – не важно к кому в частности и по отдельности вот так обратится Валькирия, важно лишь то, что никому не отвертеться в итоге от этих разбирательств с собой со стороны этой сущей ве…строгости, – что ты этим хочешь сказать, меня, таким образом, интерпретируя в своё подчинение. – Добавляет Валькирия. А что дальше будет и будет ли будущее для этой смешливой паскуды, то об этом нисколько не хочется даже думать.
Впрочем, всё обошлось, и Валькирия, не обнаружив на лицах людей её ожидающих, никакой степени насмехательства и иронизирования на её счёт, убирает блокнот назад в сумочку, и выдвигается в эту ожидающую её сторону. Где Лом своевременно сообразил не стоять на месте, а начал выдвигаться вперёд туда, куда предполагалось привести всех этих людей – на место того самого экстраординарного события, которое не сказать, что всполошило всех тех людей из учредителей, кому надлежало об этом и обо всём здесь происходящем знать, а оно вогнало их в крепкий мандраж и умственный ступор, и сейчас от всех этих прибывших сюда людей из специальной службы, требовалось купировать для начала последствия всего того, что могло проистечь из случившегося.
А именно, локализовать возможное распространение той информации, которую несёт в себе случившееся в этой секретной лаборатории, а если точнее, раз без этого допуска на место произошедшего события никак не обойтись, то крайне необходимо в самые сжатые сроки отыскать источник распространения информации живым или мёртвым (эти две подробности только подразумеваются), и вернуть его обратно в лабораторию. Из чего можно сделать промежуточный вывод о самом событии и о том, с какой целью сюда прибыли все эти представители специальных служб.
Из лаборатории при странных и неведомых никому обстоятельствах исчез некий человек, представляющий большую опасность в своём свободном перемещении вне лаборатории для учредителей этого учреждения, дочернего филиала некой могущественной компании, и его как можно скорей нужно отыскать, пока он не распространил во вне себя заложенную в нём в концентрированном виде информацию. А вот что это за информация, и почему она так опасна буквально для всех, то о ней и вообще о такой опасности этого человека можно только догадываться. Тогда как об этом никто ни на пол слова не заикается, включая Архимеда, человека невоздержанного на язык, но только не в этом случае.
Ну а кому вот такие мысли приходят на ум, – нынче, когда в тренде разные пандемии, здесь определённо имеют место разработки вирусов (какого контекста, то это секрет за семью смертными печатями; что это значит, то этот вопрос никогда не обсуждается советом директоров учредителей, числом 7 человек), – то только тем людям, кто по специфике своей профессии обязан рассмотреть все доступные для разума варианты человеческого неблагоразумия, на путь который человека подталкивает его поддакивание своим внутренним страстям и увлечениям сверх того, что ему можно. К примеру, Валькирии, раз уж она заняла тут такое передовое место и внимание к себе.
И видимо, по этой самой причине, а также внутреннего предубеждения против всего женского пола, кто свой нос обязательно засунет туда, куда его не просят, уж жутко любопытны все эти представительницы женского пола, как считает отвечающий здесь за всё, Станислав Лом (потерянного рая им никогда не прощу!), всё тот же Станислав Лом, как можно уже понять по нему, человек не доверяющий ни одному женскому личику (кто один раз подвёл под монастырь, тот на одном этом не остановится) и его ум не смутить всеми этими внешними предпосылками к обходительности и симпатии к его внутреннему миру, которые в себе так ярко демонстрирует Она (Лом ещё не в курсе, как Её зовут), чтобы Она не слишком заглядывалась по сторонам, где действительно есть на что посмотреть, и это всё под грифом секретно, пытается Её отвлечь общим ознакомлением этого места, с использованием гипотетических утверждений.
– Холод и стерильность, как сами видите по внутренним интерьерам объекта номер … – на этом месте Лом сбился, сообразив вовремя и быстро, что чуть не проболтался. А так как всё это произошло на ходу и им было быстро обнаружено, то он тут же себя поправил незаметно для всех его слушателей (наивен до смешного, что и говорить). – Лаборатории, – поправил себя Лом, давая дальше пояснение тому, что хотел сказать, – есть вещи друг друга дополняющие. – А вот это уже интересно для всех и само собой особенно для Валькирии, в ком, как бы это шаблонно не звучало, а есть ещё свой пережиток прошлого, стремление к поддержанию чистоты и порядка в тех местах, где она более часто бывает. В домашних условиях или на своём рабочем месте, как правило. Вот ей и интересно знать, как наиболее эффективно и не плохо бы, конечно, без особых усилий добиваться чистоты, которую в себе подразумевает озвученная Ломом стерильность.
И у Валькирии, ещё раз окинувшей своим всё запоминающим и цепляющим взглядом встречные вокруг интерьеры этого блока объекта под номером Игрек, как она не смогла не услышать оговорку Лома, а буквенный индекс она сама сейчас исторгла из умозамещения Лома, способного только на вот такое подчёркивание своей первостепенности, возникло отчасти согласие с этим предположением Лома, – вокруг действительно стояла стерильная чистота, что впрочем, было не сложно добиться здесь, в этом пустом коридорном пространстве, как в психиатрической больнице с дверьми вдоль стен, – и само собой вопросы. Для начала один.
– Так вы что, используете пониженный до холода воздух, для обработки поверхности стен и полов, чтобы добиться такой впечатляющей стерильности? – задалась вопросом Валькирия. При этом Валькирия не была бы той самой собой, кто смотрит более глубже на вещи, и это всегда приводит к тому, что она задаётся совсем не теми вопросами, какие от неё может быть умышленно ожидали услышать.
И вот даже сейчас, когда Лом вполне вероятно с каким-то затаённым умыслом сделал вот такое умозаключение насчёт большой связи между холодом и чистотой, явно ожидая от Валькирии заинтересованных вопросов на заданную им тему, она берёт и как это всё понимать, подлавливает его на преждевременности и возможно что опрометчивости этого его утверждения.
– А вот круги на полу указывают на другое. – Вдруг говорит такое Валькирия, в один момент застопорив ход всей их процессии. И теперь все тут люди, наткнувшись на невидимое препятствие, которое в себе предполагали слова Валькирии, застыли на одном месте с недоумёнными лицами, и пытались, глазея друг на друга и вокруг, разобраться в том, что хотела сейчас всем им сказать и указать Валькирия.
И тут первое слово, конечно, за Станиславом Ломом. Кого никто за язык не тянул затрагивать тему чистоты, как будто он не знал, что эта тема так близка для любой современницы, для которой белое, как бы к другому умственному нарративу не стремились их возбудить агентства по формированию единого социального пространства успеха и мировоззрения, всё также остаётся в приоритете.
– Что вы имеете в виду? – вопрошает Станислав Лом неспокойным голосом.
– А вы посмотрите себе под ноги. – Как само собой разумеющееся говорит Валькирия, переведя взгляды всех тут людей себе под ноги. Куда они все внимательно смотрят и как по ним видно, всё равно не видят из того, что себе тут точно придумала надумать Валькирия, чтобы их выбесить (и у неё это получилось).
– И что мы должны здесь увидеть? – оторвав свой взгляд от пола и посмотрев на Валькирию не самым простым взглядом, спросил её Лом.
А Валькирии не в первый раз видеть вот такие взгляды нетерпения на себе, и это только её укрепляет в себе. – То, что я увидела. – Вот явно специально с таким выделением себя и недоговоркой говорит Валькирия, тем самым ещё больше расшатывая позицию спокойствия в Ломе. Кто не просто ни хрена (что поделать, не может он уже в себе сдерживаться; для этого были свои неупомянутые причины, сопровождавшие собой знакомство Лома и Валькирии ещё до захода сюда) не понял из этих её, к чему ещё намёков и на что, и сейчас вообще не время для всего этого.
А Валькирия, что за издевательство над здравым присутствием духа и настроения в себе хотя бы Лома, даже не скрывает в себе, как ей ожидаемо видеть в Ломе всё это его первостепенное бахвальство и недалёкость, и она нравоучительным тоном голоса, подчёркнуто дисциплинировано указывает на то, что все из-за своей близорукости в её в первую очередь сторону не удосужились увидеть. Хотя господин Станислав Лом, в перспективе гражданин, отвечающий за предъявляемые ему обвинения в сокрытии фактов и улик преступления, требует для себя особого рассмотрения, если подтвердятся некоторые догадки не умозрительного характера Валькирии на его счёт.
– Кто-то пытался замыть следы. И возможно преступления. – Говорит Валькирия, ткнув ногой в изящной обуви в область пола перед собой. Куда вслед перевели свои взгляды люди вокруг, и вот же Валькирия какая глазастая, действительно приметили самый неприметный развод, который получается при халатном и спустя рукава отношении технических работников к своим обязанностям по мытью разных поверхностей, в данном случае пола.
– Ну вы и скажите. – С фальшивой наигранностью, что только ещё больше усложняет дело и укрепляет подозрения на его счёт, пытается со смехом отговориться Лом. На что Валькирия смотрит со своей язвительной насмешкой, и… Сбивает с толка Лома своей непредсказуемой реакцией. – Может и так глупо, как вы считаете, но я, как уполномоченное лицо, не имею права не обращать своего внимания на всё, что не укладывается в привычный порядок вещей и может в последствии стать одним из звеньев доказательств не приведи дедуктивная цепочка взаимосвязующих событий к чему-то уникальному.
И здесь Станислав Лом, по всем статьям сокрушённый и поверженный Валькирией, вот же стервой, с выражением страдания и помощи на своём подавленном лице, смотрит в сторону не напарников Валькирии, Алекса и Клима (так зовут без дальнейшего промедления напарника Алекса), и прямо-таки просит их ему как-то помочь из мужской солидарности хотя бы.
А эти не напарники Валькирии и не думают, не то чтобы занять его сторону, а хотя бы оказать ему поддержку словом. А они только пожимают своими плечами и невыносимо для мужского сознания осознавать вот такое происходящее на своих глазах, ещё начинают выказывать ему претензии. – Ты это, чего мужик, разве что-то имеешь против женской самостоятельности самовыражения?! – с прямо с напором на состоятельность Станислава Лома как первородного представительства человечества, пожимают с вот таким к нему вопрошанием своими плечами эти только одно название мужчины, уже давно подмятые Валькирией под свой каблук.
При виде чего, Станислав Лом начинает терять самообладание и чувствовать в себе падение всего того, что в нём укрепляло его силы и самостоятельность. Правда не настолько, чтобы он впал в окончательное отчаяние и был готов на безрассудные поступки.
– Нет, ничего я из того, что вы тут надумали, я не думаю и не имею против. – Несколько сбивчиво даёт своё возражение Лом.
– Тогда ладно. – Несколько отпускают напор своих претензий на Лома эти переобувшиеся в женские туфли оборотни мужского начала, Алекс и Клим. – Вот и мы не имеем. – Не сводя своего принципиального взгляда с Лома, говорит ему Алекс. – Сам понимаешь, времена нынче передовые, в чём-то прорывные, и не соответствовать ему, не просто упущение, а преступная погрешность. Так что осуждать и даже смотреть на женские инициативы под углом иронии, не завидная участь для тех, кто ещё так себя мнит самым первым бытием и первородным грехом. – И на этом всё, что нужно было сказать, сказано Лому, кому теперь с этим жить, как и всем остальным.
И соглашаться или не принимать такую действительность есть своя глупость и неосмотрительность только самого Лома, было собравшегося отвернуться и с этим напутствием свыкаться, как вдруг он краем глаза замечает со стороны Алекса незримое подмигивание, означающее: «Не дрейфь, мужик, мы на всё это дело с её инициативами посмотрим, а сделаем всё равно по своему», и это оставляет надежду на спасение для Лома. Который даже в некотором роде приободряется и теперь смотрит на Валькирию и на всё то, чем она сопровождает свой здесь проход, с позитивных и в чём-то любопытных позиций, как в кино. Где всё происходящее на твоих глазах, во что ты погружен буквально с головой, только косвенно тебя касается, и ты ни за что не отвечаешь и при этом можешь со своей отстранённостью связывать дающиеся тебе на рассмотрение цепочки следования к некоему таинственному результату.
– Я вас понял. – Обращается теперь Лом к Валькирии. – Буду это иметь в виду.
– Вот и отлично, что мы друг друга поняли. – Отвечает Валькирия. – А теперь, быть может, продолжим наш путь к месту назначения. – Делает предложение Валькирия, и оно принимается сперва Ломом, а затем уже всеми остальными, выдвинувшимися вслед за ним.
И как уже всем идущим в этой группе людям начинает догадываться при поглядывании в сторону Валькирии и Лома, то они с этого момента в себе не чувствуют прежней свободы собственной организации, а теперь, после того, как Валькирия сделала заявление о том, что добросовестно подходит к своей работе, а это значит, что она ко всему ей встреченному будет взглядом цепляться и за ним замечать все подробности и отклонения от нормальности, их сковало сопряжение друг к другу и напряжение в сторону своей наблюдательности вокруг в фокусе наблюдения за собой со стороны обоих сторон.
То есть, когда Валькирия по ходу своего движения по этим нескончаемым коридорам придирчиво всматривалась в то, что ей на глаза попадалось, за ней беспрестанно вёл наблюдение Лом, уже со своей стороны придираясь ко всем её, может самым обычным взглядам любопытства на тот же потолок или дверь, и наоборот.
– И чего на этот раз ты такого замечательного увидела на этой самой обычной двери, что тебе теперь не то чтобы не даёт покоя, а в твоём никому точно не дающем покоя уме сформировалась целая дедуктивная цепочка, ведущая к преступлению особой направленности, которое вечно тревожит умы молодых современниц. А именно преступлению против женской нравственности, которую с завидным (только непонятно чьим) постоянством пытаются извратить и переформатировать под что-то другое доступное. – Рассудил Лом, не сводя своего взгляда искоса с Валькирии.
Кто с интересной задумчивостью сейчас посмотрела на попавшиеся на их пути двери, как все здесь двери выполненные по одному и тому же лекалу холодной недоступности для своего вскрытия без знания кода доступа, принимаемого специальным считывателем, установленным рядом с дверной ручкой, плюс особенностью вида этих дверей в светлом исполнении, было наличие в них продольного сверху вниз окна, с низко эмиссионным покрытием, не дающим возможность отчётливо заглянуть за пределы этого окна.
И Лом со свойственной ему энергичностью и противопоставлению себя той же Валькирии, ярчайшей представительницы того ума-разума, который для него с трудом приемлем, уже понял, что там себе надумала Валькирия. – Однозначно уже для себя всё представила и на лопатки разложила всех тех, кто за этими дверьми себе позволяет лишнее бесчинство аморальности по отношению к тем, кто этого не заслуживает, хоть и всегда напрашивается. И всё это в первую очередь позволяет и курирует, само собой заведующий лабораторией, то есть я. – Станиславу Лома аж зло стало на Валькирию за такие её неправомочные и ничем неподкреплённые наветы в его сторону. А когда Станислава Лома безосновательно обвиняют в чём-то общественно осуждаемом и при этом доказать всего этого не могут даже с помощью подтасовок фактов, то в Ломе всё буквально до истерии возмущается, и его разум на удивление логикой проясняется.
– Да как за этими дверьми могут происходить противоестественные вещи, как на них всегда смотрит недовольная итоговым результатом сторона этих типа безнравственных событий, когда там находятся криогенные капсулы, с температурным режимом ниже жизнеутверждающего состояния человека, позволяющее ему проводить в жизнь свои безнравственные взгляды и вещи. – Вполне резонно опровергает Лом всё то, что могла сейчас надумать Валькирия. – Да даже у меня, – уже с воодушевлением делает про себя такое несколько неоднозначное заявление Лом, видимо на этой волне подъёма своего духа, принявшегося пробалтываться, – при температуре минус …– здесь Лом задумался, пытаясь вспомнить температурные характеристики криогенной капсулы и тех температурных значений, при которых человек в себе чувствует необходимость для продолжения своего рода, ну или поудовольствоваться ему захотелось. – Много. – Единственное, что приходит на ум Лому. После чего он добавляет. – О чём единственном я стал бы думать, так это чем бы согреться. – И опять Лом поспешил, так неоднозначно для выводов на его счёт рассуждая.
И только то, что он так заблуждался на собственный счёт лишь про себя, не вызывает в его сторону гневных и порицающих его мозговую деятельность взглядов со стороны той же Валькирии. Кто, как уже говорилось чуть выше, не только вела наблюдение за всем ею встреченным, но и не спускала своего взгляда с Лома, кто, как она обзорным зрением видела, был очень внимателен к ней.
– Значит, решил держать меня под контролем. – Сделала немедленно вот такой, вполне себе верный вывод Валькирия. – И это, как я теперь понимаю после истории с попыткой затереть улики на полу, – а по другому это деяние не квалифицируется, – не есть внимательная осторожность с принимающей стороны, которая за всё в ответе и ей нельзя упасть в грязь лицом, а здесь имеет место прямая возможно, вовлечённость в произошедшее этого Станислава Лома, напыщенного и самовлюблённого уж шибко гражданина. Это нужно взять на заметку. – Искривилась в краешках губ на этом месте Валькирия, как видно не забывающая в себе женское начало. А эти все мысли её навели на то, чтобы дать повод Лому начать отвлекаться на всякие провокационные мысли в сторону задверного пространства, куда так проницательно сейчас посмотрела Валькирия с вот таким далёким замышлением.
И на этом как бы здесь всё. Замолчали в себе всё надуманное до поры, до времени. Ну а дальше они больше не отвлекаются на остановки, и все идут вперёд с той же эксцентричной сосредоточенностью и внимательностью друг другу. А так как постоянно концентрировать своё внимание на чём-то одном всегда несколько сложно и затруднительно, – да и они и так уже подзадержались с этими дверьми на входе, – то идущий впереди Лом, незаметно ускорил свой шаг, и все они, наконец-то, прибыли к месту назначения – практически ничем не отличаемой от всех встреченных на пути сюда двери. Хотя всё же в ней было своё знаково-цифровое отличие, которое сразу не обнаружилось лишь по причине того, что эта её отличность находилась на самом виду – это был порядковый индекс идентификации этого помещения.
Что, конечно, было определённо замечено и затем отмечено в одной из ячеек своей памяти Валькирией, для которой нет несущественных мелочей, когда это касается рассматриваемого дела. – Уж слишком логично и топорно они сработали здесь. – Усмехнулась про себя Валькирия, глядя на цифру 13 на этой двери. – За кого они меня считают?! Раз решили, что этого одного будет достаточно, чтобы сбить меня с толку. – Чуть ли не с укоризной покачала головой Валькирия, недоумевая уже над такой дальновидностью тех людей, кто через такую тринадцатую оцифровку этого помещения, – есть ещё люди полные суеверия, вот на этом мы и сыграем, – можно сказать, за дёшево живёшь и берёшь, собирались сбить с хода правильной мысли тех людей, кто прибудет сюда по следам произошедшего здесь. А то, что здесь случится нечто такое экстраординарное, то это однозначно планировалось (эта мысли ещё находилась в пути к своему рассмотрению Валькирией).
И вот только сейчас, на этом месте, эта далеко заводящая мысль в скобках оглушает своим откровением сознание Валькирии. – А это значит…– слегка оторопела Валькирия от пришедшего ей на ум открытия, – что уже были свои предпосылки и подозрения на то, что такое должно именно здесь случится. Побег. – Валькирии сглотнулось здесь и вот что ещё надумалось. – А если последнее имело место быть, то…здесь есть над чем задуматься. – Правда эта её последняя мысль была не мотиватором к действию, а она имела своей целью дать Валькирии передышку, чтобы собраться с теми навалившимися на неё мыслями-откровениями и дать им время, чтобы как следует перевариться в себе.
И вот как только это мгновение, потребовавшееся Валькирии на передышку, в момент проходит, то на неё тут же всё сразу и наваливается. – В схему этого плана должна была вписаться именно я. – С нервным трепетом выразила в себе догадку Валькирия. – Мои личностные характеристики как раз соответствовали всему тому, что тут было задумано. И выходит, что выбор руководства на меня пал не случайно, когда меня сюда послали. Всё это было согласовано с теми, кто всё это дело с побегом задумал и затем провернул.
– Нам нужен такой человек, кто всё дело завалит. – Валькирии в одно мгновение представился не просматриваемый нисколько в темноте помещения для допросов, через стену стоящего сигаретного дыма, сидящий за столом, освещённым только одной настольной лампой, человек самой мутной наружности и качества своего вероломного исполнения, обращающегося с таким пожеланием к как же так и как он мог, к её прямому начальнику, Аидычу. Кто вызывал у неё столько чувств безграничного уважения и стремления быть на него похожей, конечно, в профессиональном плане, а он вон как с ней.
– Есть у меня на примете такой человек. – Не потратив ни секунды на раздумье, уже наметил для себя Аидыч такого востребованного для постановочных целей человека, а если точней, то Аидыч всегда держал этого человека у себя на уме.
– И кто он? – задаётся вопросом тот мутный человек, сидящий напротив Аидыча, стряхивая пепел сигареты прямо на пол.
– Не он, а она. – Поправляет мутного типа Аидыч.
– Вот как. – Искренне удивлён мутный тип. – Это даже мне становится интересным. – Добавляет мутный тип.
– Это наша Валькирия. – С мягким проговариванием имени, говорит Аидыч, кладя перед мутным типом фотографию Валькирии. И теперь у возбуждённой Валькирии, всё это увидевшей своими глазами, есть два требовательных вопроса к Аидычу:
– Почему именно она и откуда такой загадочный подтекст в его озвучивании её имени? – Ну и, конечно, ещё один вопрос. – Зачем он так со мной?
А так как ответы на эти вопросы заданы Валькирией только самой себе, то она может только догадываться, что ответит ей Аидыч на то, что она сама только тут надумала думать и представлять то, чего быть может никогда и не было.
– Ты, Валькирия, слишком уж сгущаешь краски. И если я мельком упоминал тебя в разговоре, то уж точно не в том контексте значений, которые ты себе тут вообразила, а только чисто по делу. – Тут же на всё представленное Валькирией подошло возражение от Аидыча, вдруг повернувшегося к ней из-за своего места за столом. Но Валькирия только делает вид, что ему поверила. Тогда как она догадывается, что Аидыч всё это ей говорит для того, чтобы мутный тип, присутствующий здесь же, за столом, был введён Аидычем в заблуждение. А так-то она отлично видит, как искрит взгляд Аидыча хитрой уловкой. Что может только одно означать – он её совсем не зря на первом плане своей памяти держит.
Что, конечно, захватывающее полностью ощущение себя восторженной и счастливой, но Валькирия, как уже о ней говорилось, всегда держит себя в руках объективности. И если есть такая вероятность, что Аидыч пошёл на поводу мутного типа и этим был обусловлен её выбор в состав этой группы, то тогда…тогда она…– Я вам покажу, что стоит меня недооценивать! – с долей психованности, то есть душевного возбуждения, вот так про себя выразилась и настроилась Валькирия. И тут же, что же за игры разума, чуть не оступилась, наткнувшись на другую версию, идущую в противовес этой версии осмысления чьей-то хитрости ума и манипуляции сознанием людей через этого цифровое обозначение этого помещения.
– А может они как раз и добивались того, чтобы я так за них подумала?! – Валькирия прямо осела от такой своей догадки о том, насколько вероломен и хитроумен тот мутный тип, большой любитель не только курить сигареты и пакостить пеплом, а он испытывает особенное удовольствие оттого, когда ему удаётся сбить с толку вот таких как она людей.
– Нет уж. У вас ничего из задуманного не выйдет. И вам не сбить меня с толку. – И опять Валькирия с нервным напором и раздражением на того манипулятора её сознанием, мутного типа, послала его подальше. Правда, при этом в себе чувствуя, что тому удалось вывести её из равновесия.
А, между тем, все стоят и смотрят на Станислава Лома, и ждут от него разумных пояснений этой новой для всех тут задержки. Или может они ещё не пришли до места назначения? А просто Станислав Лом решил таким образом преподать урок Валькирии, как бы задав ей новую загадку. – Вот раз вы такая умная, то тогда может, раскроете для всех здесь людей, зачем я именно у этих дверей остановился. – И всех, по всей видимости, начинает озадачивать собой.
Правда, при этом Лом почему-то смотрит на Архимеда, и явно что-то от него с претензией ожидает. И теперь все вопросительные взгляды направлены на Архимеда, кто определённо в курсе того, что тут задумал Лом.
А Архимед не желает за всё быть ответственным и отвечать, и он умело переводит все стрелки на Лома. – Дверь не стали закрывать. Она открыта. – Говорит Архимед. Что воспринимается Ломом с крайним раздражением и недовольством. – Что за самоуправство! Кто распорядился?! – На что следует определённо в его сторону кивок Архимеда. И Лом вдруг наталкивается на памятливое воспоминание, где что-то такое было(?). На чём он не считает нужным акцентировать и тем более задерживать общее внимание, и с видимой осторожностью берётся за две стального исполнения ручки двери, находящиеся параллельно друг другу, сейчас в вертикальном положении, и переводит их в горизонтальное положение, где в итоге звучный щелчок информирует всех о том, что двери открылись (по другому поводу).
После чего Станислав Лом с некоторым приложением своих физических и умственных совсем немного усилий к двери наваливается на её ручки, и постепенно, с ровным движением, открывает эту, как сейчас только выясняется, бронированную дверь. Что тоже есть свой примечательный факт для Валькирии и людей, имеющих прямое отношение к службе определений, на что они с особым вниманием и смотрят.
Впрочем, за этими дверьми их ждёт немало примечательных и таких интригующе интересных вещей, что все те люди, кто в первый раз здесь оказался по роду своей службы и необходимости, где с их стороны ожидаемо последуют свои вопросы ко всем тем людям, кто имел прямое касательство к тому экстраординарному событию, которое стало отправной точкой их здесь сбора, – нам нужно знать до мельчайших подробностей и пошагово по времени, что здесь произошло, – уже на самом входе начали эмоционально реагировать на увиденное.
И здесь, как и раньше первым лицом, кто так эмоционально встретил встреченное, оказалась Валькирия. Что опять же не так плохо и даже в чём-то конструктивно, если за холодный расчёт и подход к розыскному делу решила отвечать мужская часть этой спецгруппы. Тем более то, что им было после стольких споров в среде учредителей открыто здесь, крео-криогенной капсуле абсолюта сознания (аббревиатура ККК-АС), о чьём настоящем предназначении и функционале пока что можно только догадываться, действительно вызывало свои вопросы восхищения такими прорывными возможностями человеческого разума, такое сообразившего придумать вначале, а затем всё это воплотить в такое невообразимое среднестатистическим умом технологическое изящество совершенства, что нет простых в глотке слов, одно придыхание.
Вот, наверное, почему, все эти технологические прорывные идеи вызывают такой неподдельный восторг у живущего в настоящем человека, они в себя включают все совершенства пределов его воображения, обращённого в будущее, где человек, как бы он паскуден и жаден не был бы, всё равно с прогрессирует так, что он для человека настоящего будет мало понятен в своём технологическом совершенстве, занявшим в его окружающей жизни и в нём самом самое существенное место.
– Зачипирован по самый субъект своего права, – только так рассудит человек настоящего своего будущего преемника, кто, конечно, достиг максимального прорыва и сближения с технологическим укладом своей теперь самостоятельности, но при этом он всем этим ограничен и не может самостоятельно вступить на босу ногу на землю с настоящей, а не искусственной травой.
– Интересно. – Ещё только приоткрылась Ломом эта толстенная дверь, действительно требующая для своего открытия приложения физических усилий, как Валькирия уже делает первые свои выводы из того, что ей открылось. И хотя открылось ей не только то, что лежит на виду, – пока что только выпуск дезинфицирующего состава в виде холодной эмульсии пара из специальных отверстий, расположенных по всему обрамлению косяка двери, – она куда как дальше смотрит на то, что ей открылось.
– Чтобы дверь открыть, необходимо приложить усилия крепкого человека. – Делает в себе заметку Валькирия по следам наблюдения за Ломом. Кто, конечно, заслуживает для себя менее признательных слов, но когда Валькирия берётся за дело по долгу своей службы, то тут нет места для личных инициатив, и она всегда объективна к тому, что есть в объекте её наблюдения, в данном случае, в том же Ломе. И если он крепок физически, то она не будет в нём всё это принижать, а как есть отметит. А иначе всё это может сказаться в неблагоприятную и ошибочную сторону для её розыскных мероприятий.
