Игорь Валерьевич Отделкин
Рукописная вселенная
На обложке размещено изображение Зевса. Фотография копии скульптуры Фидия 435г. до н.э., размещённой в государственном Эрмитаже в Санкт – Петербурге.
Вступительное слово
Возьми перо, Пиит,
Порыв лирический летит.
Черкни набросок парой строк.
Вечерний творческий пролог
Согрелся рифмою при свечке
У зимней, тёплой печки.
Творчество – это культура воспитания. Желание писать и читать книгу вызывает дух высшего творческого порыва, который, витая в литературной атмосфере, заманивает своей ясной неизвестностью к горизонту культуры, к линии литературного творчества. Человека сначала своих первых шагов, с первой азбучной буквы “А” влечёт к познанию и к открытию искусства, к свету понимания изящного и тонкого мироощущения. Жизнь даётся, чтобы творить лучшее, а не разрушать и портить.
Дали литературной вселенной безграничны, пути бескрайнего плавания среди мерцающих и притягивающих маяков – звёзд таят в себе встречи с вечной художественной бесконечностью.
Творчество – это духовная ценность поколения и писателя, в котором он находится, являя индивидуальное и личное занятие, дело душевного наития и позыва. Это созидание эстетического творения сопровождается авторским исполнением своей идеи, художественного замысла.
Рифма – поэзия звука, звук же – аккорд музыки слова. Именно поэзия звука открывает двери литературного пространства, раздвигает границы обывательства, находя читателя и слушателя. Разговор на поэтическом языке литературного звука позволяет понимать ветер слова в прямом и метафорическом смыслах. Ведь раскаты грома, журчание ручейков, весенняя капель, шелест осенних листьев, треск огня, шипение пара создают палитру рифм, которую автор стремиться донести акварелью эха до читателя.
Но звук умеет и тонко молчать и магией музыки слова задавать Чернышевский вопрос: “Что делать?” и находит ответ: “Взять и прочитать”.
Предложенный поэтический цикл включает в себя взгляд автора на творчество, его возникновение и развитие. Писатель надеется найти отклик у читателей, интересующихся литературой, критиков, педагогов, учителей и людей, любящих свободные часы проводить с книгой.
С уважением к Читателю, Автор.
Вначале было слово
В Начале было слово –
Ни доброго, ни злого.
Вселенная и камень лишь,
Бездонный мрак да тишь.
Повеял ветер давний
И зелень эрой ранней
Взошла… И до сих пор
Спешит к вершинам гор.
В морях чудные твари
Земными и живыми стали.
Жизнь гибла и рождалась
Со смертью жадно дралась.
Затем явился человек,
Идя за веком век,
Нёс долго бремя, дело.
И вот вошёл в обитель смело.
Открой же книгу, мой читатель,
Былинных дум и дел старатель.
И, вспомнишь, может, снова:
– В Начале было слово…
Ветхая книга
Книжонка ветхая на полке
Свою не забывала тему, толки.
С окладом старым и иным,
Под именем спала чужим.
Глубокий сон листами
Суть вспоминал местами.
Былой сюжет изданья,
Как говорит преданье,
Никто вообще не знает,
Насколько книга пропадает.
На дату круглую и юбилей,
Как водится, подарок сей
Вручился быстро кем-то
С торжественною лентой.
Была подписана рукой
Какой-то незнакомой и чужой.
А после угодила в шкаф,
В ненужный книжный сплав,
Ужатая подругами, рядами,
С такими ж ветхими словами.
Герои добрые, простые, злые,
Под ночь являются былые.
Всё так же как вчера,
Историей история была.
В страницах дряблой речи
Вдруг оживут с интригой встречи.
События промчатся диалогом,
Каким-то тайным, звонким слогом.
Убранство комнат, зал,
Где персонажи дали бал.
Большие окна занавеской
Укроют сад с невесткой.
Под звук торжественной фанфары,
Рояля, скрипки, барабана
Влекут и манят, чтоб проснуться,
На танцы бальные очнутся.
Печали, радости, желанья –
Всё заново опять в писании.
Что было, то случится,
Такое книге снится.
Она боится даже,
Возьми, да кто и скажет:
– А может почитать немного?
В судьбе стоять героя на пороге?
С ним побывать совместно в соре,
Добиться счастья в горе?
Промчаться казаками в поле,
Смахнувши с книги пыли море?
Но страшно думать про такое,
Терять уже былое.
Сюжет размоют и сотрут,
И лист пустой в печать сдадут.
