Игорь Владимирович Леонтьев
Плацебо в мягком переплёте
Глава 4
На днях мне написали из издательства, спрашивали, работаю ли я над рассказом. Я признался, что не могу собрать мысли воедино, хоть и наброски уже имеются. После рыбалки с Генри я решил себя перебороть и не глушить боль алкоголем, просто терпеть и стараться с головой уйти в написание рассказа.
На душе паршиво. Я передвигал мебель каждый раз, как привыкал к этой расстановке. Писал во дворе, на крыше дома, и лёжа в постели. Где только она не побывала, именно её чаще всего и передвигал. Очень тяжело было заниматься творчеством в таком состоянии, когда ты пишешь, чтобы излечиться – выплёскивается наружу вся грязь. Так и вышел рассказ мрачноватый, но я всё равно его отправил в издательство.
За закрытыми глазами
Тому 39 лет, он отец двух девочек. Счастлив в браке с Карой, девушкой, в которую по уши влюблён уже семь лет. Он приезжий и буквально в первый год, как переехал в столицу, они встретились. Рассказывали всё друг о друге, снимали жильё, работали вместе – жизнь казалась сказкой, пока он не познакомился с одним человеком, который предложил ему информацию, которую он знать не должен.
Детство Кары, как и студенческие годы, были, мягко сказать, испорчены её матерью, которая была очень строга, запрещала носить юбки и платья, постоянно заставляла её надевать серые водолазки и свободные брюки. Что такое макияж она узнала лет в двадцать, и то тайком от матери, красила губы в университете. В то время все были помешаны на безопасности, в домах стояли датчики движения и распознавания лиц, поэтому даже подруг позвать в гости у Кары возможности не было. Излишний контроль несёт за собой последствия, ведь запретный плод сладок. Тайком от родителей, после универа, она с другом ходила к нему домой. Они разговаривали, занимались учёбой, но когда отец мальчика увидел в гостях девушку, тем же вечером стал читать лекции сыну, чтоб он не связывался с такими тихонями, мол, она от него потом не отлипнет. Так и появилась проблема, где видеться с другом, ведь душа требовала таких встреч.
В то время снять номер в гостинице с молодым человеком было очень страшно, её влиятельной семье обязательно доложили бы. Да и слухи расползлись бы по всему городу. Но они всё таки нашли одно тихое место, такую комнату для бизнес-переговоров с почасовой оплатой. Сюда обычно приходят оформлять документы. Там был стол и шесть стульев, стопка бумаг и графин с водой. Без единого зеркала. Небольшая конура, где они стали часто проводить время.
Более того, именно там и был её первый секс. Кара бесилась из-за матери, и только в этой комнате со своим другом она надевала платья с декольте, красилась, и хотела нравиться мужчинам. Наряжалась как дорогая шлюха, и вела себя так же. Всё потому, что её мать запрещала говорить с противоположным полом и как-то контактировать с ними.
Ей не хватало этих взглядов и прикосновений. Но в один день она лишилась девственности прямо на этом деревянном столе с парнем из университета. Как обычно сильно накрасившись и надев платье с глубоким декольте, она всячески обтиралась о его плечи грудью. Естественно, он поддался на провокацию, не смотря на предостережения отца. Любой бы на его месте не устоял перед таким напором, ведь каким бы он ни был хорошим парнем, всё равно грязные мысли нахлынули от её вызывающего поведения.
Она как зверь, которого запирали в клетке, вырвавшись наружу, брала от жизни всё.
Приходила сюда с разными парнями на протяжении пяти лет. Делала одно и то же – трахалась назло своей матери, которая думает, что её дочурка тихоня. Она научилась хорошо оправдываться, где находится эти час-два в день, и никаких сомнений её слова не вызывали. И со временем никто и не подозревал такую милую девушку в чём-то подобном.
Когда её мать потеряла отца, она стала более спокойно относиться ко всему. На своей шкуре почувствовала, как тяжело бывает без мужчины, без опоры. Даже сама начала давать ей советы по соблазнению, чтобы та не проживала зря свою молодость. Так получилось, что её первым парнем в серьёзных отношениях стал Том. Его очень полюбила её мать, она видела в нём такие же качества, как и в покойном муже, и желала им счастья. Всегда приглашала на праздники, всячески поддерживала общение с ними на протяжении семи лет. Как раз на юбилее тёщи Том и познакомился с мужичком, который в дальнейшем открыл ему глаза на происходящее в этой семейке.
День рождения её матери они отмечали в хорошем ресторане. Том тогда очень устал от всех этих светских бесед и удалился к бару в соседнем крыле. Там и познакомился с барменом, который вскоре стал ему хорошим приятелем. Особенно запомнился момент, когда Том представил его своей жене. Не такой реакции от бармена он ожидал. Тот будто призрака увидел вместо Кары, но Том ничего не заподозрил, ему показалось, что его друг просто был в восторге от красоты невесты и проглотил язык.
Через несколько дней он позвонил, требовал встречи, только чтобы Том был один. Говорил, что всё объяснит на месте. Дело важное, подумал он, тут же сел в машину и поехал на встречу. Он стоял у серого здания, похожего на гостиницу. Друзья поздоровались и зашли внутрь.
– То, что я сейчас покажу тебе, совершенно секретно.
Здесь сдаются приватные комнаты для деловых встреч. Проще говоря, бизнесмены обсуждают планы и ведут чёрную бухгалтерию, без лишних глаз. Заказ делается анонимно, поэтому такое место приобрело некую популярность. Но давным-давно, на одной из таких деловых встреч, застрелили человека. Директор – он же мой отец, установил скрытые камеры, но об их существовании не было известно. Никто из персонала не мог просматривать их, доступ только у отца, а сейчас и у меня.
– Ближе к делу, – сказал Том.
– Хорошо, не перебивай. Память на жёстком диске закончилась, и мне нужно было его очистить, но когда я собирался это сделать, увидел одну старую запись. Там засветилась голая девушка, я открыл файл и был шокирован. На записи видно, как в одном из кабинетов занимаются сексом, прямо на столе. Копнув дальше, я обнаружил более сотни видеозаписей этой же самой девушки. Так вот это видео на жёстком диске. Думаешь, зачем я тебе всё это говорю? Помнишь моё выражение лица, когда я познакомился с твоей женой? Именно она и была запечатлена на эту скрытую камеру.
Том, не проронив и слова, ударил кулаком в стену. Приятель протянул ему жёсткий диск и сказал:
– Хочешь смотри, хочешь выкинь, главное избавься потом от него.
Он оставил сообщение жене, что уезжает на пару дней по работе, а сам поехал в гостиницу, снял номер и заказал море алкоголя. Сидел и крутил в руках этот жёсткий диск, ему пришлось выпить полбутылки, чтобы осмелиться подключить его к компьютеру. Выведя изображение на телевизор, сел и принялся смотреть видеофайлы. Ощущение было – будто разорвали грудную клетку и засыпали раскалённые угли. Том не мог поверить в то, что его обожаемая жена занималась такими делами. Даже с ним она не позволяла себе многого в постели. А если они и пробовали что-то новое, то она утверждала, что делает это впервые. Ложь, наглая ложь.
Том сидел и смотрел, не перематывая ни вперед, ни назад. В номер приносили еду и выпивку, окидывая неодобрительным взглядом, но сквозь неприязнь молодая девушка улыбалась. Какой профессионализм, не смотря на то, что от него жутко воняло. Он больше походил на бездомного, но платил, поэтому персонал не имеет права не обслуживать клиента.
Досмотрев очередное видео, не стал сразу включать новое. Достал из пачки сигарету, открыл балкон и сел на корточки, опираясь о холодную бетонную стену. Закрыв глаза, он так же слышал эти стоны и шлепки, словно тишина больше никогда не наступит. Зажимая руками уши, зажмурив веки, всё равно кожей чувствовал, мерзкие для него звуки. Будто эту аудиодорожку, ввели ему внутривенно, и та растекается по всем участкам тела. Набрав в лёгкие табачный дым, он тяжело выдохнул и зашёл обратно в номер.
Телефон разрывался от звонков, ведь почти неделю от него не было вестей. Он досмотрел все записи, сходил в душ, оделся, расплатился, оставив хорошие чаевые, и вышел на улицу. Нащупав в кармане ключи от автомобиля, он нажал на брелке кнопку и тишину развеял противный писк сигнализации. Как только сел в машину и закрыл дверь, он заорал во весь голос и схватился за голову. Такой нервный срыв был похож на вопль сумасшедшего в психиатрической лечебнице.
Приехав домой, он сквозь зубы поцеловал жену и детей, сел ужинать, был молчалив и за вечер сказал лишь пару слов вскользь.
Ночью жена надела кружевное бельё и легла в постель. Поцеловала страстно и села сверху на него, тот пустыми глазами смотрел сквозь её обнажённое тело. Жена видела, что ничего не получается, списав всё на то, что он с дороги устал, и принялась поднимать ему настроение руками. В конце концов, у неё получилось прилить достаточно крови, чтобы ночь была жаркой.
Том, трахая её, видел те кадры перед глазами, где она с разными мужиками делает точно такие же движения, издаёт те же звуки. Казалось, все те люди стояли рядом и оценивали его действия, держа в руках таблички с баллами. Внезапно Тома стошнило, он ушёл в ванную и закрылся там на пару часов. Вернувшись в спальню, жена уже тихонько сопела, и в комнате пахло освежителем воздуха. Пол ещё не впитал влагу, поскрипывая о голые ступни. Он шёл в свою постель, на которой вместе с Карой лежала сотня мужиков разных сортов. Он лёг, долго думал о семье и о детях. Сперва его раздирала жуткая ненависть, но позже он проглотил всё это дерьмо и уснул.
Том продолжал жить, отвозя девочек в детский сад, ходя на работу и целуя жену. Но всё равно не мог смириться с тем, что увидел, хоть это и было до него и очень давно. Сейчас она совсем не похожа на того человека из видео. День за днём, он подавлял в себе мысли о Каре весьма своеобразным способом. Приходя на работу, много курил и тушил окурки о свои ладони, резал себя канцелярским ножом. Ему не нравился вид крови или болезненный стон, вырывавшийся непроизвольно, но он любил ту сладкую боль, которая отвлекала его от постельных сцен жены. Став одержимым ей, и в один момент перешагнул эту тонкую грань, когда в очередной раз пускал кровь по запястьям. Уборщица, открыв дверь в кабинет универсальным ключом, обнаружила окровавленное тело сотрудника офиса, качающееся в кожаном кресле на трёх колёсиках, окрашенных алым цветом. Особенно пугающе выглядела его улыбка на лице и выпученные от экстаза глаза. Скорая помощь констатировала факт смерти. Перерезав вены и добравшись до артерии, он долго качался в кресле, как маятник на границе жизни. Но когда повеяло холодом, пошёл навстречу. Больше он не видел – за закрытыми глазами – те кадры с женой, перед ним лишь густая тьма, чему он был бесконечно рад.
Всё возвращается на круги своя. Написав рассказ, я не гордился им и считал его посредственным, но мысль я однозначно сумел донести и выговориться текстовому документу.
Продолжал жить, хоть и чувствовал себя опустошённым. Просто сосуд, который нужно кормить, поить и одевать, чтобы оставаться в игре. Быть похожим на человека и ловить на себе женские взгляды. Только ради этого стоит вставать по утрам, бриться и чистить зубы. Ведь я всё ещё на что-то надеялся, хоть и вера моя была утрачена.
Глава 5
Одним вечером, читая книгу, я почувствовал духоту. Не хватало кислорода, будто находился в подлодке на большой глубине. Я оделся и вышел на улицу. Идя вдоль берега, предчувствуя беду. Всё вокруг казалось каким-то подозрительным. Я обратил внимание, что ветер дует как-то сквозь меня, не чувствовался запах моря, и мне по-прежнему было тяжело дышать. Я стоял у маяка, хотя буквально пару минут назад я вышел из дома. Мне не показалось это странным, ведь я часто ухожу в себя и не замечаю течения времени. Мысль порождает во мне интерес и я могу, как с близким другом, её обсудить, не заметив, что потратил на это полчаса.
На горизонте я видел мальчугана с сырой головой и в наспех надетой футболке, впитавшей в себя капли воды или пота. Он пробежал мимо, будто не заметив меня. Вид у него очень испуганный, и было понятно, что он куда-то целенаправленно торопился. Дойдя до места, где мы с Генри рыбачили, увидел нежно-голубые босоножки и платье того же цвета. Я оглянулся, но никого не было видно рядом. Как только я собирался продолжить свою вечернюю прогулку, услышал крик, знакомый мне крик. И первое, что пришло в голову – это Элис. Хотя, как я смог бы отличить его от вопля другой девушки? Возможно, на подсознательном уровне пришёл её образ. Голос доносился из моря, я слышал шлепки о воду, будто рыба, которую только поймали и опускают в ведро с подтаявшим льдом, хаотично бьёт хвостом. Я тут же побежал на крик, нырнул и на несколько секунд погрузился в тишину. Я плыл, раздвигая волны на своём пути. Голос был всё ближе, но я никого не видел, уж очень темно. Поднялся на поверхность, набрал в лёгкие воздуха и нырнул с открытыми глазами. Осмотрелся, где-то на глубине пузырилась вода, казалось, видел очертания человека. Но уходя всё глубже и силуэт отдалялся, словно что-то тянуло его на дно. Чувствуя недостаток кислорода, запаниковал. В эту же секунду понял, что подняться на поверхность уже нет сил. Я грёб руками и ногами, но оставался на месте, будто меня что-то держало. Вода начала заливаться в горло и нос, я осознавал свою беспомощность. Закрыл глаза и почувствовал вибрацию от устремляющихся вверх пузырей. Яркая вспышка света и гул в ушах, от которого, кажется, потерял сознание.
Глава 6
Суета. Чьи-то шаги, как стук капели об алюминиевый козырёк подоконника. Нет сил, чтобы поднять голову и узнать, откуда доносится этот гул. Открыв глаза, я видел лампочку, висящую на проводе без люстры, тут же вспомнив, что такая же была в общежитии у моего друга. Где я? Почему мне всё кажется таким знакомым? Местами пожелтевший потолок вызывал какое-то раздражение и я вновь закрыл глаза. Последнее, что я помню – то, как плыл на чей-то зов, и мне стало не хватать воздуха. Наверное, кто-то увидел, что человек в воде и спас меня? Может быть, тот самый паренёк, который без лица пробежал мимо? Столько вопросов, но их некому задать. Я попытался встать, но тело было будто пришито к постели, начал ёрзать и койка заскрипела. Заходит медсестра в кристально-белом халате. Я вздохнул с облегчением, значит я в больнице.
– Что у вас тут за шум, как себя чувствуете? – спрашивает она.
– Голова болит, пошевелиться не могу. Сестра, где я нахожусь? Кто меня сюда привёз?
– Сейчас только утро субботы, Ваш лечащий врач прибудет в понедельник, так что лежите смирно. Она сказала это на автопилоте и удалилась. Я даже не успел открыть рот, чтобы ещё с ней поговорить.
Полдня, по моим ощущениям, я пролежал в постели, но к вечеру всё-таки смог встать. Выйдя из палаты, дежурная медсестра была удивлена, увидев меня. Я медленно волочил ноги, опираясь о стену. Больничная роба такая же, как и у всех пациентов, сидящих возле телевизора. Отряд бойцов в пижамах в клетку, единственная радость которых это двадцать четыре кадра в секунду на старом кинескопе. Раньше мне приходилось лежать в больницах, и для людей преклонного возраста ТВ было чем-то вроде молитвы перед обедом. Они садились, каждый на своё место, натягивали очки, которые весь день висят на цепочке на шее, и с нетерпением ждали начала передачи. На следующее утро они всегда обсуждали моменты из вчерашней программы, на этом и строилось их общение.
Я встал позади всех. Покрутив головой по сторонам, я понял, что это столовая и по совместительству зал для отдыха. Около десяти столов сдвинуты друг за другом, маленькое окно с подставкой для подноса нежно-голубого цвета, возможно, когда-то это было детское отделение. Я сел на свободный стул и уставился в окно. Одного я не мог понять, почему я чувствую себя не в своей тарелке? Руки и ноги мои, волосы на голове, я их щупаю, но они кажутся чужими. Обратил внимание на ухоженные ногти, хотя не помню, когда в последний раз доставал маникюрные ножницы из пенала Элис. Вспомнив о ней, захотелось домой.
Я вздрогнул от звонка, и тут же медсестра объявила, чтобы все шли на ужин. Заняв своё место в очереди, держал в руках пластмассовый поднос, но столовых приборов я так и не нашёл. Позади меня стоял мужчина, он дышал мне в спину, я обернулся и увидел, как его потрясывает, он будто нервничал или от лихорадки. Это так насторожило, вдруг он чихнёт и заразит меня. Хорошо, что была уже моя очередь у окошечка, я сунул в него свой поднос. Мне дали второе, булочку и стакан молока. Также ложку, завёрнутую в белую салфетку. Но ни вилки, ни ножа не дали. Ну и как мне разделываться с этим кусочком мяса, на вид очень жёстким? Сел за свободный столик и принялся ужинать. Вскоре ко мне подсел тот странный мужчина, стоявший за мной в очереди. Он также дёргался, ложкой ударяя о зубы, криво улыбаясь. Я только собирался встать из-за стола, как он сказал мне:
– А где твоя тетрадь? Не поняв его вопроса, пожал плечами, ушёл в свою палату. Следом шла медсестра с деревянным подносом с отдельными секциями. Догнав меня, протянула таблетки и маленький стаканчик с водой. Когда я выпил, она попросила открыть рот, чтобы убедиться, проглотил ли я их. Меня как-то напрягла эта излишняя забота, или что это было, не знаю. Как только я сел на кровать, у меня стали закрываться глаза, резкая слабость распространялась по всему телу, от макушки до кончиков пальцев. Тяжёлая голова устремилась к подушке, а ноги по-прежнему касались больничного линолеума. Пришлось руками помочь закинуть их на койку. Я лёг на живот и почувствовал, как меня кто-то укрывает сверху одеялом.
Глава 7
Утро воскресенья было пасмурным. Снова ватная голова и мысли, которые я никак не мог привести в порядок. Я её начинаю, но она улетает как воздушный шарик, с которого стянули верёвку. Виляя над головой несколько секунд, уноситься прочь, или как показывают в мультфильмах – лампочка, которая загорается возле макушки, разбивается и осколки исчезают. Я заметил, что на прикроватной тумбочке лежит книга. Взяв её, открыл где-то на середине. Пошуршал пожелтевшую бумагу, провёл рукой по холодной и твёрдой, как мрамор, обложке. С обратной стороны были едва заметные царапины, будто книгу использовали вместо стола и писали на ней. Пытаясь разобрать, что было написано, мне, как и в случае с женским криком, причудилось, что на твёрдой обложке нацарапано «Элис», или что-то очень похожее. Я обратил внимание лишь на самые глубокие вмятины, а которые были ниже, не разобрать. Будто маленький танк прошёлся по ним, оставляя гусеничный след. Я услышал, как женский голос зовёт всех на завтрак. Он был другим, а значит, на смену заступила новая медсестра. Выходя из палаты, я вновь видел удивлённые взгляды, будто у меня на щеке засохла зубная паста. Мне стало не по себе и я тут же принялся осматривать своё лицо в оконном отражении, где через решётку виднелись влажные и замученные глаза.
Перед завтраком я пошёл умыться и заметил, как два мужичка курят самокрутку в туалете.
Так и хотелось выйти на улицу, найти ближайший ларёк с сигаретами и купить им пачку. Уж очень они не хотели делить эту папиросу на двоих. Я похлопал себя по карманам, но понял, что кошелька нет, да и вместо привычных мне брюк, я был одет в какие-то клетчатые шаровары. За завтраком моя голова начала приходить в себя. Я мог закончить свою мысль, смотрел по сторонам, пытаясь уловить больше информации, которую обмозгую в течение дня. В какой-то момент я понял, что все пациенты вокруг говорили на моём родном языке. Подошла медсестра и дала лекарства, как и та, другая, она удалилась только убедившись, что я проглотил таблетки. Позавтракав, отнёс поднос и задумался: «неужели в Норвегии для иностранцев есть отдельные больницы?»
«Вот это страна», – подумал я, и меня снова стало клонить в сон.
Я быстрее пошёл в сторону туалета, сунул два пальца в рот и ошмётки еды с тремя пилюлями вышли обратно. Умылся, обдумал дальнейшие действия, ведь лекарством было какое-то сильное снотворное и меня это насторожило. С каждой минутой я всё чётче соображал и начал замечать разные мелочи, на которые не хватало внимания. Мимо прошла медсестра и спросила:
– Почему ты всё ещё здесь?
– А где я должен быть? – сказал я с недовольством в голосе.
– В постели, – удивлённо ответила она.
– Но ведь ещё утро, почему я не могу походить по отделению?
– Санитары, – крикнула она, повернув голову направо. Я не мог понять в чём дело, ведь я просто после завтрака зашёл в уборную. Тут же забежали двое мужчин крепкого телосложения и держат меня. Медсестра достаёт из кармана больничного халата шприц и вводит его содержимое мне в плечо. Помню только, как моё вялое тело волокут в палату, а ноги – два безжизненных червя – шуршат по больничному линолеуму.
Я проснулся как с похмелья, сильно хотелось пить, страдала координация. У меня жутко чесался кончик носа, но попробовав дотянуться до него, я не смог. Руки и ноги были зафиксированы хомутами. Было страшно, что это за больница такая, где привязывают к кровати. Я же не буйный пациент в психушке. В палату зашла медсестра, сунула в рот таблетку и развязала. Помогла встать и, взяв за руку, вела за собой. Я шёл в полумраке, хотел что-то спросить, но не мог собраться с мыслями. Меня привели в кабинет доктора. Крупный мужчина с усами, круглое лицо казалось мне знакомым, очень знакомым, будто я видел его довольно часто. Он задал мне пару вопросов, на которые я как на автопилоте отвечал, еле поворачивая язык. Я сконцентрировал всё внимание, чтобы понять, что он хочет от меня.
– Как ваша книга? – спрашивал он.
– Откуда вы знаете, что я пишу? Что я вообще здесь делаю? Почему меня привязали к кровати?
Я как-то взбодрился и медсестра хотела дать ещё одну пилюлю, но доктор её остановил, сказав, что может быть так будет лучше, и попросил её оставить нас.
– Я имел виду тетрадь, но вы же её, как книгу читаете. Давайте по порядку. Вы знаете где находитесь? И что вы тут делаете? – спросил доктор.
– Я хотел спасти девушку, она была в воде, но нырнув за ней, я не смог выбраться на поверхность. Видимо кто-то меня достал и привёз в больницу.
Доктор спросил:
– Вы разве не помните, что вас привела мать? Она сильно переживала, что вы всё дома и пьёте от отчаяния. На работе не появлялись две недели, да и вообще запустили себя из-за какой-то там девушки.
– Мама? Причём здесь она? Это невозможно, у неё даже загранпаспорта нет.
– Я думал вы пришли в себя, видимо стоит увеличить дозу. Мне доложили, что вчера утром Вы буянили, и медсестре пришлось вводить успокоительное, – тяжело вздыхая, говорил он.
Тут же мне сделали укол и увели обратно в палату. К вечеру я проснулся, подошёл к пациентам, смотрящим телевизор, и сел рядом. Скоро должен быть ужин. В первый день я заметил, что больные приносят еду с первого этажа. Я попросился помочь, чтобы выйти на улицу. Сестра кивнула головой санитарам и те взяли меня с собой. Спускаясь по лестницам, пытался сосредоточиться. В моем расположении, будет несколько минут на улице, за это время я должен узнать больше о том, где я. Первое, на что я обратил внимание – номера у машины были не норвежские, и регион родного города. Осмотрелся по сторонам, какая-то закрытая забором территория и несколько отделений. В окне здания напротив я увидел молодую девушку, которая была приветлива и помахала мне клетчатым рукавом своей робы. Мне в руки вложили тяжёлую коробку и я поднимался с ней наверх. На нашем этаже, кроме медсестёр девушек не было, а значит, это мужское отделение. Кусочек за кусочком, я собирал полную картину и хотел поскорее всё понять.
За помощь, повара мне дали пару яблок, я поблагодарил и ушёл к себе в палату, положил их под подушку. Пока я был на кухне, раздавали вечерние таблетки. Мне повезло взять их последним, и из-за невнимательности сестры я успел сунуть их в карман и спокойно уйти в палату.
Позже я вышел, медленно шагая. Всем своим актёрским мастерством показывал сонный вид. Сегодня будет вся ночь для того, чтобы подумать, и никакие препараты не собьют меня с толку. Я сел со всеми у телевизора и ненароком поглядывал по сторонам, слушал разговоры, собирал информацию. Ведь я уже догадывался, где я сейчас находился, и первостепенной задачей было убедить врача в том, что я не пытался покончить жизнь самоубийством, утопив себя в море. Выключился свет, все разошлись по палатам. Я лёг на бок и начал размышлять.
Уснул под утро, а когда проснулся, решил отрепетировать свою речь. Лежал и ждал приёма у врача, ведь я уже знал, как буду себя вести при нём. И вот заходит медсестра и говорит эти долгожданные слова. Пока мы шли, собирал волю в кулак. Я должен быть убедительным и уверенным в своей правоте. И зайдя в кабинет, начал искать бейджик на халате доктора. Успел прочитать и поздоровался, назвав его по имени и отчеству. Он удивлённо посмотрел на меня, затем опустил глаза вниз, понял и улыбнулся. На этот раз не было шаблонных вопросов, мы перешли к сути. Он обратил внимание на то, что сегодня я более сосредоточен. Наверняка он понял, что я подготовился к приёму, и сразу же дал мне слово.
– Вам кажется, я пытался совершить суицид, раз меня нашли тонущим в воде, но уверяю вас, это не так. Я понял, что нахожусь в мужском отделении психиатрической лечебницы. И препараты, что мне выписали, что-то вроде сильных успокоительных. Они настолько хорошо действуют, и я не могу сформулировать мысли в голове. Как бы подавляя желания о чём-то вообще думать и расстраиваться. Вы пытаетесь уберечь меня от самого себя, но мне не нужен врач, это недоразумение. Я могу пройти любые тесты, ответить на все ваши вопросы, и вы убедитесь, что я не хочу причинить себе вред. Да, я тяжело переживаю смерть близкого мне человека, но я и не собирался наложить руки на себя.
– А кто у вас умер? – перебил меня врач.
– Моя невеста – Элис, – сказав это, я заметно взгрустнул.
– Вы вроде бы пришли в себя, но до конца не понимаете, что с вами произошло, позвольте я всё объясню.
Ваша мать обратилась к психологу с жалобой на то, что её сын расстался с девушкой, которую безумно любит. Он опустил руки, не выходит из дома, постоянно пьяный и злой. Мать, навещая Вас, часто замечала заплаканное лицо сына и решила обратиться к врачу, чтобы тот побеседовал и назначил антидепрессанты. Но Вы так боялись психотерапевта, что пропали на несколько дней и жили у друга. Мать уговорила Вас на приём у психолога.
Был совершенно обычный визит к врачу, выполнив пару тестов, доктор посоветовала Вам написать несколько страниц о том, что наболело, и о той жизни, которую бы вы хотели прожить. Орудуя шариковой ручкой словно художник кистью, Вы целиком и полностью погрузились в этот рассказ. Перестали реагировать на слова психолога, мать заплакала, ведь раньше такое уже бывало и не раз. В детской карточке есть записи обращения к психотерапевту. Болезненное расставание с игрушками и оживление выдуманных историй. И последний зафиксированный приступ был в школе, на уроке литературы. Вы напугали одноклассников, когда писали сочинение и всем начали утверждать, что ваш рассказ чистая правда. Затем последовали насмешки от ровесников, а в кабинете детского врача вели себя неадекватно. Так же и у психолога, у Вас был приступ. Словно нанося текст на бумагу – стиралась грань между мечтами и реальностью, и Вы, конечно же, выбирали мечты. Вас привезли сюда и вы больше двух недель сидели в комнате с тетрадью и писали что-то. Санитары как-то забрали её и Вы ночами не могли уснуть, а когда удавалось, снились одни кошмары. Мы не знали, что делать, ведь даже успокоительное не помогало. Я решил, Вам стоит дописать всё, что вы хотели. Возможно, выговориться тетради, как своему другу, с помощью письма. И получив желаемое – вернулись в обычное состояние, но эта эмоциональная встряска помогла вам выбраться. Глядя на Вас сейчас, я не могу сказать, что Вы сумасшедший. Просто впечатлительный с весьма необычным приступом помешательства. Возможно, лекарства усугубили состояние, ведь они напрочь дезориентировали Вас и Вы перестали понимать, что только в голове, а что перед глазами. Мы попробуем понаблюдать за Вами без вмешательства препаратов и посмотрим на результаты.
Я слушал его с открытым ртом, точно зная, что это ложь, я помню каждый день, каждую минуту, проведённую с Элис. Но если сейчас начать отпираться, я сделаю только хуже. Я попросил показать записи наблюдения за пациентами, хотелось посмотреть на это с другой стороны. Мне нужно было больше информации, чтобы решить эту задачу. Доктор неохотно, но согласился, сказав, что на следующем приеме даст проигрыватель, чтобы послушать записи сеансов со мной. Задал ещё интересующие вопросы, а после он уже верил мне, что я говорю правду. Он был готов помочь во всём разобраться.
Придя в палату, я уставился в одну точку, пытался принять то, что сегодня услышал. Ведь и правда, у меня раньше бывало такое, что в своём ярком воображении я мог заблудиться. Неужели и сейчас происходит то же самое.
