Илай Колесников
Ни свет ни заря

Полная версия

что Луисиан-плод воображения Ни свет Ни зари, сидящей у окошка во Франции. Так значит, и она не прочь отправиться в Коста-Рику.

Женька же и подавно, вчера на рассвете, сидя в уютном номере венесуэльской гостиницы, написал стих. Он вообще любил творить, именно глядя на свою спящую сестру. У него это вызывало ощущение пользы. Ведь он как бы сидит и защищает её покой, а уж потом, задним числом, чтобы самому не заснуть, занимается искусством. «Коста-Рика меня подождет, ну а вы-не уверен, чтобы. Одиноким латинским днем и песчаным карибским штормом». В общем, было решено: сейчас же арендуют небольшой самолет и, не теряя ни минуты, отправляются в Коста-Рику.

***

Чему наши герои успели уже научиться за время поездки, учитывая то, что поездка их может просто взять, и со дня на день закончиться? И нет, я не подвожу вас сейчас плавно к концу этой книги, и будет ещё на нашей улице праздник, и, судя по страницам, будет ещё в этой книге пара глав! Но! Вопрос нынче в другом: «А что, если и наша жизнь, как наспех дописанная книга, благодаря какому-нибудь нерадивому автору тоже возьмет, и со дня на день закончится? Что тогда?» Резонно задать себе вопрос: «Чему я за это время уже успел научиться? Какое количество времени я потратил зря, какое-не в пустую, и что бы я сказал теперь по поводу всех тех моих сомнений и переживаний, что были раньше? Являются ли они частью чего-то дельного, или это был всё же пустяк, туман, который, как только встанет Солнце, бесповоротно рассеется?» И не ответить на этот вопрос, покуда не настанет и вправду тот час икс, перед которым его следует задавать. И не узнает никто, когда, когда же по-настоящему настанет тот час, о котором идет речь. Так значит, не удастся нам ответить серьезно и на этот вопрос. И если предположить, что ответом на него является как раз смысл жизни, то выйдет, что мы абсолютно нисколько не в силах его понять. Так стоит ли его вообще понимать, или всё же наша жизнь сводится к банальному потреблению и производству эмоций? Сложно ответить и на этот вопрос. Легко сказать лишь одно: когда ты получаешь выигрыш в соотвествии со своей тяжелой, тяжелейшей работой через "не могу" и через всеобщее невезение, ты всегда начинаешь себя чувтсвовать здорово. А, как мы знаем, почти всё гениальное-просто. И эта фраза вовсе не означает, что гении-дураки. Она означает лишь, что ни одна ещё в мире сложная мысль не приводила ни к чему дельному. Мысль, в первую очередь сложная не по своей формулировке, а по своему весу. Как ни один ещё полезный газ, ни одно ещё полезное вещество не имело большую, не просто большую, а огромную молярную массу. И ведь дело в том, что все, абсолютно все мысли, что доставляют нам неприятности, доставляют нам их лишь потому, что это какой-нибудь свинец в сфере мыслей, и он имеет непомерно тяжелую, абсолютно необъяснимо высокую и кусачую массу.

Когда подлетели к столице, узнали, что на Коста-рику обрушился ещё недавно бушивавший в открытых водах Карибского моря тайфун. Он будто преследовал их, ребят, решивших поменяться лишь потому, что никто не знает, когда они в действительности могут умереть. Он преследовал их с интересом, как строгий учитель, которому искренне любопытно понаблюдать за поступками своих учеников и всеми зубами своей крокодильей мощи вцепиться им в шею, если что-то пойдет не так, если какие-то уроки всё же не были усвоены. Но ребята не дали и повода для беспокойства. Так не дает повода для беспокойства только матерый, абсолютно честный перед собой и уравновешенный человек, который усердно, не в первый раз, проходит испытание жизни. В его душе будто что-то и хочет колыхнуться в пользу волнения и непонимания: «А для чего делать, кроме как для того, чтобы делать?», но всё же не колыхается, потому что он с искренним спокойствием вдруг осознаёт, для чего в действительности надо делать. Такое искреннее, по настоящему чистое спокойствие человеческой совести может придать только абсолютно честная сильнаяустановка, прошедшая, как и Ни свет Ни заря с Женькой, и зной и вьюгу.

Когда благополучно приземлились в городе, расположившемся неподалеку от побережия, после того, как сумели оценить все последствия крушения, Ни свет Ни заря с Женькой, как будто сговорившись, но не произнося при этом ни слова, сначала выпили по чашечке настоящего коста-риканского кофе с корицей и ванилью, а после пошли и записались волонтерами. Если уж уходить от намеченного доселе пути, как это сделали сейчас Ни свте Ни заря с Женькой, то ради того, только ради того, чтобы нести добро в этом знойном подлунном мире. Ведь именно добро есть, да и всегда была главная честность перед собой из тех, что только существуют. Вспомните, как вы, будучи аленьким ребеночком, считали за событие тот факт, что вместе с мамой пошли выкидывать мусор на помойку. Просто вспомните, сколько же непреодолимого детского счастья вы испытывали в тот момент! Представьте, сколько ещё таких же счастливых мгновений вы можете осущетсвить для других, абсолютно незнакомых вам деток со всего мира, работая волонтерами. И тогда никакой мир, даже самый злой и зубастый не сможет вам сказать, что вы делаете что-то неправильно. Переборов тягу к тому, чтобы бросить всё и уйти куда-то подальше, где ночь своим единым мерным колосом переходит в созвездие утра, Ни свет Ни заря и Женька всё ж втянулись в работу. И, о, какое же счастье они сейчас испытывали! Глядя на этих бедных, полузамерзших, полуживых ребят, они вдруг поняли что-то очень важное, чего никогда не сможешь понять, живя напротив Эйфеловой башни и за чем так старательно, но слепо гнались они, уходя из своего дома и играясь с разными планами. И что же я сейчас имею в виду, друзья? Всё очень просто: следует лишь понять, что счастье как раз не в том, чтобы исполнять свои, выстроившиеся в ряд, буквально огрмной горой счастья ожидания, а понизить планку своих ожиданий до минимальной, и при этом просто продолжать жить.

Так звезда Фекда светит намного менее ярко и звонко, чем Мегрец, но при том, несмотря ни на что, излучает в разы больше счастья. И чтобы понять это, как и всегда в жизни, следует просто жить. Недавно я стал читать книгу Тони Роббинса «Разбуди в себе исполина». Я долго думал над тем, что прочитал, и даже взгрустнул от того, что все его методы работали лучше чем мои, и, более того, отрицали мои методы, как бы заявляя, что они-единственное лекарство для спасения, по крайней мере именно они объединяют в себе все остальные подходы. Враки! Как раз то, что имееет в виду Тони Роббинс, говоря о настройке соего организма на любое действие, и является следствием преодоления циклов при постоянной работе. Тони не до конца прав как минимум потому, что его методы могут и не приносить результата, даже если человек начнет их выполнять. Мои же-приносят стопроцентный.

Хотя бы потому, что двигаясь в соответсвии имено с моим методом я в итоге достигну успеха. Конечно, книгу Тони тоже полезно почитать, ведь он старше и опытнее меня, но я сейчас говорю о другом: нет в ней ничего такого, что сформировало бы в итоге стадиальное отставание моей теории от его. И как если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду, так и с этими ожиданиями. Как минимум, не ожидая ничего, живя в соответсвтии с постановкой семьи

во главе своих ценностей и продолжая работать, вы сможете достигнуть поистине непоколебимых результатов. Так и Ни свет Ни заря с Женькой, похоже, научившись наконец мыслить прямо, спасли чуть ли не весь город, в котором они приземлились. К тому же, они потратили

на это много энергии, и почти в первые с момента окончания своего детства наконец почувствовали ту силу в голосе, которую испытывает человек, выпив горячего кофе с клубничным сиропом на морозе.

***

Сидя на перекладине какого-то забора, Луисиан болтал ножками в такт мерному покачиванию запаха цветущей живности, распластавшейся прямо у него за спиной. То были не пионы, не розы, но что-то среднее между

всем этим, что, впрочем, сильно его радовало. Уж не знаю, что нашло на него, но только он понимал, стал наконец понимать, в чем состоит одна из

главных, истинных сил человечества. «Не жалей, никогда не жалей»,-говорила мама маленькому мальчику в самолете, когда его стакан с чаем пролился прямо на кресло. Вот и Луисиан теперь, сидя за маленьким столиком жизни напротив себя, наоконец-то покинул тот

неторжественный и полный безмерного питья бал жизни, который он волей-неволей посещал уже довольно долгое время, в глубине души оплакивая погибшего отца. И уж конечно его горячо любимый, но сильный папа не стал бы весел оттого, что своим уходом доставил неподдельную

горечь сыну. Позади Луисиана, распускаясь, стукались один о другой какие-то вкусные фруктовые плоды. Некоторые получали вмятины, но ничуть не жалели, ведь любая вятина, как говорила мама тому же сыну, делает человека только лучше, только храбрей.

Глава 21, Мерак

Начинай с главного. Часто в жизни мы не знаем с чего начать, не знаем и как продолжить. «Начинай с главного»,-говорю я в таком случае. А уже для того, чтобы уметь определить главное, вы должны пользоваться логикой. А уже для того, чтобы научиться, определив главное, сразу браться за его выполнение, нужно развить в себе убеждение, что вам действительно нужно сделать действие, которое вы считаете главным. Тони Роббинс пишет: «Нужно заставить себя поверить в свое убеждение". Я говорю: «Главное-честность перед собой. Ищите лишь то убеждение, которое, только появившись в вашей голове, сумеет вас расположить к себе. Именно такое убеждение и сможет перерасти в убежденность, сравнивая результаты с которой, вы сможете свято поверить в действие.

***

Ни свет Ни заря и Женька продвигались вдаль по пути звезд. Они доплыли до той части Атлантического океана, где их поджидал подгулявший экскурсовод нескоро, ой как нескоро, а всё потому, что не спешили выдвигаться. Сохранив жизни десяткам людей в коста-риканском городе, они долго ещё не могли оставить его в покое на карте своих событий. Так двоечник с теплотой и лаской, лежа в кровати и уже засыпая, вспоминает день, когда получил пятерку по физике. И не то что бы он гордец, но ведь и все мы не праведники, так значит, не нам судить кого бы то ни было. Выходит лишь, что в глазах каждого из нас есть соринки различных размеров. И они, как переменная в информатике, на протяжении жизни могут существенно изменять свои размеры, в произвольном порядке. Не следует нам вообще говорить о чем-либо, только если с нами первыми не вступают в разговор. Быссмысленная трата времени. Только вот не вступить в разговор с самими собой мы не можем. Это-неконтролируемая реакция, вот как ложиться спать, когда очень хочется, или бежать назад, если на вас летит опасность. Нужно лишь делать то, что получается делать, не делать того, чего не получается, и брать максимальную пользу от всего, что может встретиться вам на вашем пути к жизни. По возможности нужно не провоцировать людей на споры, но если возникает спор с собой, или вот такое вот розовое лелеяние, как у двоечника, то следует продолжить этот спор и, как очень хороший журналист со второго канала, задавать самому же себе прямые, немного колкие наводящие вопросы. Именно так можно получать максимальную выгоду оттого, что получается не спорить с людьми, но не получается-с собой. Именно так можно получать выгоду от того, что наиболее правильная установка-продолжать работать, а главный результат в жизни, относительно которого все измеряется-семья. И как атомный реактор путается, безусловно путается, когда работает, так и мы, человеческие организмы, часто не понимаем, чего нам делать, но вращаемся в своих замысловатых теориях и всё же не взрываемся, почти никогда не взрываемся, вырабатываем столь нужную для всех нас энергию жизни. Как говорилось в одной до чрезвычайности мудрой книге: «Но! Надо наконец привыкнуть, что ветра, те самые пассаты, муссоны, да и просто цунами или гольфстрим никогда не перестанут полностью двигаться и полностью нам мешать! Нам нужно наконец взять и научиться жить даже при их действии».

Мерак светил на карте чуть потускневшего, но скорее не от грусти, а от заматерелости, их плана перемещения до Антарктиды, так, что Женьке вдруг показалось: будто бы Мерак нарисован там не просто так, и их явно ждет некий секрет по прибытии к самой звездочке. Хотя бы потому, что это уже конец их поездки. Хотя бы потому, что вчера, в Коста-Рике, спасая людей, они преисполнились в своем сознании и даже повзрослели. А что дает человеку следующий день после его дня рождения? Да, в общем-то, ничего нового, кроме ещё одного рассвета, ещё одного увиденного или пропущенного заката, старения на один день и взятия на себя обязательства, что вместе с этим годом и сам тот человек повзрослеет. Грубо говоря, мы даем такие обещания, так как у нас не остается выбора, попросту не остается пути назад. Ведь все мы-ракеты, и не станет ракета после отделения уже последней ступени брать и разворачиваться домой. Все мы-ракеты. Дело лишь в том, что мы летим на разных скоростях, но на одном топливе. Экскурсовод тоже решил блестнуть и как-то проявить себя. Ребята поехали не в Бразилию, не в Уругвай и не в Аргенитину, как могло бы показаться тем, кто уже изучил карту. Нет, хоть Мерак и должен был располагаться где-то там, в этой области, он всё же не расположился. И виной сему то, что экскурсовод повез их в совершенно другом направлении. Так матерый, уже немного седой учитель отходит от школьных правил, чтобы дать понять детям что-то более важное, чем то, что у них уже есть. Ведь и учитель порой говорит: «Дети, сегодня мы напишем абсолютно тот же диктант второй раз и, несмотря на то, что вы все его уже выучили, я вам поставлю за него оценки. Порою ваши знания мне дорожи, чем ваши оценки. Порою-почти всегда». И Экскурсовод отвез их в общем-то в довольно обычное, ничем не примечательное место. Там было около двадцати градусов тепла, очень тихо, спокойно, темно. Где-то там, довольно-таки сбоку, маячила какая-нибудь Гвинея, Габон или Нигерия. До земли в обе стороны было, пожалуй, чуть меньше тысячи километров. То было довольно приятное, как будто бы ещё неизведанное, а значит полное нетронутой энергии место, где, казалось, сами рыбки на дне океана говорили друг с другом ещё на латыни и обязательно носисли головной убор или набедренную повязку.

-«Начинай с главного». Ты всё правильно сказал, Женька.

-И не совсем всё плохо сейчас, как вам, наверное, кажется, глядя на все припевания и пританцовывания вокруг бубна старшего поколения в мольбах вылечить своё потомство. Дело лишь в том, что вы и правда другие. Но вы всё ещё можете стать теми, кем бы вы, в общем-то ни захотели стать. Таков уж закон природы, и даже в древние времена, когда плевым делом было разделать тушу тигра, люди могли выбирать: начинать с головы или хвоста. Так и сейчас. Вы часто ищете для себя проблемы. Вы ищете для себя проблемы скорее даже не тем, что ведете себя по-глупому и постоянно рискуете, о, нет! И это, конечно, тоже, но так делали все, и мы в частности, так что это скорее польза. Но вы лишь начинаете либо слишком много, либо слишком мало анализировать. Вы-другие, но вы тоже умны. И, безусловно, вас ждет великое будущее! Но прежде чем вы станете в силах его достичь, вам предстоит ещё многому научиться, например тому, как управлять собой. И именно в этом знании мы, старшее поколение, вам подскажем. Необходимо лишь жить в содружестве со старшими и по возможности понимать их. Необходимо начинать с главного, но ещё более важно понимать людей. И со времен первобытной общины пошло так, что без диалога, без хотя бы каменного письма на стене не будет ни одного плавного и удостоенного чести закона, правила. Так значит-достаточно важное качество во все времена-взаимоотношения с людьми. И именно потому, что сейчас стерлись грани между общением и не общением, а так, перкличкой двух людей, мы начинаем путаться. Ведь человек вовсе не поменялся. Он до сих пор остался тем первобытным человеком с горой бананов вместо мозга. И ему свойственно путаться. Для того, чтобы вернуться к истинному, правильному пути развития общения, нужно либо сойти на предыдущю ступень, либо стать достаточно сильными для этой. И, как показывает практика, эволюция в итоге-всегда два в одном. Так значит, можно выбрать любой вариант, и лишь равзивать его, и тогда он окажется правильным. Проще сейчас выбрать вариант, связанный с уже известным нам действием: большим количеством живого общения. Почему? Хотя бы потому, что над нашей планетой нависла угроза ядерного истребления и ещё тысячи подобного рода странных, несуразных, нелогичных угроз. Это всё равно, что дать ребенку в руки пульт от адронного кооллайдера. Да, конечно, будет толк, и он в итоге разовьется. Этот малыш научиться передвигать в дестком садике кубики быстрее, а каша на вкус ему покажется слаще, а жизнь-ярче. Но велика вероятность так же того, что он и вовсе потеряет вкус к каше жизни. Человечество рассматривает революционый подход к развитию. Оно сначала создает измениения, задействуя для этого совсем малую часть своего мозга-кучку ученых, а после уже пробует дотянуть до уровня этого изменения весь остальной мир. Такой подход приводит к увелечению скорости, но так же и к большим рискам. Точно так же прыгнуть в яму и сказать: «Да, глубока!» Вместо того, чтобы стоять и ждать, как тот мудрый ковбой слева, когда достроят прочный мост. Вот увидите, ученые ещё докажут сущестование Бога. Пройдя через все риски и умерев, они докажут существование Бога. Такова уж их натура. Так стоит ли рисковать и торопиться? Для каждого существует разный ответ на этот вопрос. Но хотя бы для того, чтобы подольше пожить и перенять опыт предыдущего поколения, следует пожить в их реальности. Уже потом, имея полную картину, делать свои выводы. Тише едешь-дальше будешь. Мало удалиться из соц-сетей. Ты можешь удалить себя из соц-сетей. Но этого будет недостаточно. Изменения произойдет лишь тогда, когд соц-сети наконец удалятся из тебя. Иначе-бесполезно. Пока ты, Ни свет Ни заря, полностью не очистишься от своего предыдущуего этапа жизни, вряд ли ты обретешь спокойствие в новом. Но никто и не говорил, что ты приобретешь очищение мгновенно. Да, будет сложно. Но в этом жизнь. Так и Мерак, являясь предпоследней звездой в созвездии, всё ещё не образует Большой медведицы. Он не печалится. Он ждет того оммента, когда кто-нибудь вроде тебя, посмотрит на него в обратную сторону, зеркально, и всё встанет на свои места. Он терпит. Главный урок-терпение. И самый смак, самый сок в том, что, если надо ещё поработать, ты встанешь и пойдешь.

***

Вот и Ни свет Ни заря сейчас встала, словно наконец доев дуриан своей прошлой жизни, и перестала мечтать. Она вновь заварила себе Доминиканский кофе в это погожее посленовогоднее утро, позвонила своему брату Женьке в Иркутск, поздравила его с наступившим. После удалилась из инстаграмма и пошла на базар- купить себе птичку. Проходя по одной из мощеных улочек Франции, она встретила вдруг человека, того, Деда Мороза, который как-то странно на неё смотрел. Он как будто ждал от неё действий. Так учитель стоит у доски, когда его ученик решает уравнение. И Ни свет Ни заря совершила те действия, которых от неё ждали. Она подошла к чужезванцу, дернула этак за бороду его три раза, и послала великим и могучим руссикм языком. После дала пинка! Вот! Вот так надо дейстовать со всеми нашими неприятностями, которые норовят нас утопить. И вновь засияло Солнце. Порой нужно много времени для того, чтобы двинуться с места. Так значит, вы сдвигаете действительно большой груз. Своего попугайчика Ни свет Ни заря назвала Луисианом. Он тихо пел и почему-то постоянно летал на рынок. Но хозяйка понимала, что каждому нужен покой и не прекословила. Она вовсе теперь потеряда спосбность к грусти. Что ж, и это был первый правильный поступок Ни свет Ни зари в новом году. Она поливала флоксы…

Глава 22, Дубхе

Мерное покачивание тихих южных волн не давало покоя разбушевавшемуся за ночь воображению Женьки. Он столько всего переслушал, да и просто, столько всего произошло в его жизни, что не могло и быть иначе. Как вы уже заметили, намного легче объяснять всю суть через что-то одно, плавно переходящее в другое. Для меня сейчас это метафоры. И если вдруг ты найдешь такую метафору к жизни, которая поможет тебе осознать всё, буквально перервернуть всё, то твоя жизнь станет в разы лучше. Зачастую такой метафорой и является гениальная идея, которую в своей голове вдруг находит один нерадивый ученый. И весь мир начинает его признавать. Сегодня в ночь, всё больше слушая, но иногда и сам вставляя свои пять копеек в разговор, Женька нашел для себя такую метафору. «Что же это за метафора?»-спросите меня вы. Что ж, я заранее договорился в первую очередь с самим собой, что не стану вам её называть. И дело не в том, что я её еще пока что не придумал, и не в том, что она вам не поможет, хотя, конечно, отчасти и в этом. Но скорее в том, что у каждого должна быть своя такая метафора. И Женька наконец-то нашел её. Ни свет Ни заря же и подавно встретилась с Луисианом. Лодка плыла по течению, все глубже и глубже продвигаясь в почти неизведанные воды, где, казалось, в каждую секунду могло случится какое-нибудь происшествие и где их вовсе могла съесть пучина. Но, как уже было подмечено мной в прошлой главе-важны, чрезвычайно важны в это мире человеческие связи. Жемчуг может расти в одиночку. Более того, именно из таких, немного чудаковатых и отдаленных от реальности жемчужин и вырастают настоящие гиганты, красавцы и масетра своего дела. Но ведь и их, не найди они себе верную стаю акул, которая возьмет за обычай пастись около их изголовий весь туристический сезон, любую такую, даже очень крупную жемчужину всё равно нет-нет, да сорвут и вытащат на поверхность. А не того, уж точно не того хочет любая жемчужина, когда стремится вырасти и создать целое государство Жемчуга.

Вчера ночью они потеряли уже всякую веру в помощь, а в это время на вертолете за ними прилетел Луисиан. Он до конца послушал все свои изречения, возникшие в голове, полной смирения, и наконец решил, кем он хочет быть-спасателем. Он почти сразу же купил билеты до уже так полюбившейся нам, да и ему тоже, Коста-Рики, а там на небольшом вертолетике долетел и до своего ранчо, из которого и отправился на свой первый, почти что учебный рейс. Просто на яхте Экскурсовода, всё же нанятой за большие деньги, к тому же, прибывшей все-таки не абы откуда, а с самих Бермудов, стоял трекер, и если бы с лодкой что-то случилось, трекер сразу подал бы сигнал. Случилось. Повезло, что в это время на юге Аргентины оказался один ушлый вертолётчик, прибывший туда по случайности. К слову, в последний раз вертолет был там около года назад, когда прилетали смотреть сияние. А уже после дело стало за техникой. Через спутник сигнал передался сразу в департамент спасения и различные морские службы. Конечно, билжайший к ним корабль сейчас только-только огибал мыс Доброй надежды. Но вот Луисиан-то был тут как тут. Конечно, в спасательной части на юге Аргентины в ночь на дежурстве были полторы калеки, да и те-бабушки предпенсионного возраста. Вот и вышло, что Луисиан, как водится в самых бравых фильмах взял, и, несмотря ни на какие предупреждения один, в буран, из-за которого лодка и дала трещину, оптравился героям на помощь. Кто же знал, что там окажется не обычный и никому не знакоымый, неизвестный человек, а, можно сказать, его вторая мама? Ну, или папа. В мире воображений одно может заменяться другим или двумя в одном сразу. Так Луисиан нашел своего отца, которого ещё день назад, казалось, полностью похоронил в своей памяти под остатками Сицилии. Но не бывает в мире всё же полного хеппи энда, и приходится мириться и нам с его основными правилами. Вышло так, что в итоге и сам Луисиан, вместе со своим отцом отправился куда-то далеко-далеко, наверное, в космос. Дело в том, что Ни свет Ни заря наконец-то смогла пересилить свое небылое существование. Она как будто справилась с тем смирением, что гложило её последние этак несколько дестяков лет. Она будто смогла наконец удалить из себя социальные сети. Телефоны, которыми пользовались Ни свет Ни заря и Женька для того, чтобы звонить с капитану корабля, они выкинули здесь же. Наступила, казалось, совершенно новая эра для них, чьи лики и взоры то и дело увертливо скатывались по стеклу, словно пальцы очень усердного, но немного глупого ребенка. И Луисиан, прежде чем исчезнуть, успел-таки довезти их до Антарктиды, а точнее, до того слоя вечного льда, который начинается ещё на её подступах. Там Ни свет Ни заря и Женька почти что сразу чертовски замерзли, но успели всё же насладиться красотой, которую невольно ощущаешь, всеми фибрами своей души, всеми своими легкими, начиная вдыхать неимоверную белизну мороза, что, как злой котик, хочет лапками исцарапать тебя, но царапает, царапает, и всё же не может особенно поцарпать. Вокруг тебя будто из свежего Итальянского чая налилась оболчка из чего-то невидимого, что, как осознание твоей полной очищенности, закрывает и защищает тебя от всего-всего в этом мире. А потом наступает свет.

***

Ни свет Ни заря, конечно, снова проснулась. Она ведь не спала всю предыдущую ночь, и даже Доминиканский кофе не мог в полной мере вытравить из её души то, что обычно навевает просмотренная до дыр оскуневшая картина. Она снова проснулась и снова позвонила Женьке, чтобы убедиться, что всё это только сон и что абсолютно нормально её, хоть и не совсем нормальное по всей логике поведение. Что абсолюнто нормально для женщины в самом соку вдруг ни с того ни с сего взять и поехать куда нибудь туда, в Италию, чтобы покрасоваться и самой поглазеть на красивый закат.

А потому уже часа через четыре, максимум, пять, как это любит происходить в моих книгах, она уже сидела ны крыше маленького сицилийского домика и начинала свой разговор о вечности с домами, что окружали её и без того подтянутую сущность разными ухищрениями: резными фасадами, длинными шпилями новых южных надежд, башнями и маяками неизведанного.. Она сидела наверху и болтатала своими маленькими ножками. В одной её руке, как у древнегреческой статуи, находилась красивая белая тарелочка с желтой каемкой, из которой, чуть ли не высыпаясь, до краев положенный, выглядывал виноград любви к миру. Во второй её руке был стакан с обычной негазированной водой. Она сидела и смотрела вдаль, и больше ничего ей не надо было для того, чтобы ощущать себя счастливой. Так человек, который опоздал на самый важный рейс в своей жизни вдруг понимает, что счастье-вот оно. Просто напросто сидеть на остановочке времени. И пусть сейчас не лето, не Италия, и уж тем более не Сицилия, даже в том, хотя бы в том волшебном утреннем звоне будильника, когда всё живое ещё спит, можно найти уйму завораживающего. Хотя бы потому, что именно этот звон, а не наличие желаемого, просто берет и делает из вашего посоха жизни трон императора. Вода в стакане хоть и заканчивается, но от того на душе становится только приятнее. Как человек, который только что прекратил ворочать какую-то довольно неприятную, больную для него и уже довольно старую и забытую тему, так и Ни свет Ни заря, оглядываясь назад, на место, откуда она приехала, понимала, что её потенциал на теперь закончен и следует начать новый, абсолютно немыслимый доселе потенциал. Она сидела и камышом света тыкала в свой несозревший зимний побег добра. За счет её услий он поспевал. И ей надо было придумать что-то новое, вот она и старалась всячески пересилить необразованность и несовершенство, после всего-всего, и найти-таки в себе силы, чтобы придумать что-то ещё более гениальное и более новое. Внизу старик, везя свой воз со сладостями, прошел лишь половину маленького подъема за четрые с половиной часа. Начал накрапывать дождь. Ни свет Ни заря понимала: прошло только два месяца этого года. Осталость ещё десять. Ещё десять штук, ещё десять месяцев лазурных надежд и десять месяцев разных странствий. Сколько ещё раз можно будет встретиться при Луне со своим отражением и посмортеть в лицо седоглазому старику озеру? Бесчетное! И Ни свет Ни заря, собираясь с мыслями, доедая-таки последнюю виноградинку, продолжала жить. В небе происходила великая картина забытого мною художника: Восход Луны и Заход Солнца. «Ты за Луну или за Солнце?»,-спрашивала сама себя Ни свет Ни заря. И понимала, всеми клеточками своих подкрашенных в светлый развевающихся на ветру волос понимала: за Луну. Теперь за Луну. И жизнь, её и без того прекрасная жинзь, словно жизнь монаха, который продал свой Феррари, улучшалась.

Ни свет ни заря не стала больше тянуть и так столь затянувшуюся книгу. Она думала, похоже, о том, где бы ей без телефона и вообще без всего достать очень ценную информацию. А именно: где бы конкретно ей найти такое место, где можно было бы стать самой настоящей италянской пожарницей? Удача сопутсвтвует тем, кто только лишь встал на свой истинный путь. А потому, конечно, такое место для неё сразу нашлось. Что ж, и не очень плохим для неё вышло оно, это место. Так и с нами друзья, так и с нами. В век, когда вся суть интернет-технологий переросла в то, что называется словом вечность, мы уже не можем отличить плохой уровень жизни от хорошего. И дело лишь в том, что чаще именно хороший уровень жизни у нас связывается с плохим, чем плохой-с хорошим. Именно для перерождения вашего взгляда следует удалить все странички соц-сетей, хотя бы на недельку, и просто попробовать пожить так. Без все-го. Начав задумываться, насколько же много мы преодолели с начала нашего бытия, мы поймем и настоящий вкус жизни. Так и фонарь светит нам в окно, словно высшие силы.. Счастье.

***

Тресковое величие залезло на карниз.

Сидит, глазами хлопает, да ножки свесив вниз.

И ничего не нужно ей. И никакой каприз

Не сделает счастливее.

Пожалуй только бриз,

Если подует с моря, да с заграничных виз.

Тресковое величие залезло на карниз.

И роль свою играет красивей всех актрис;

«•Закат нам всем послужит подобием кулис…•»

А высоко есть облачко. Фигура, точно лис.

…