Илья Деревянко
Предел для бессмертных
Пролог
– Подождите пять минут, сейчас доложу шефу.
Маркел проводил похотливым взглядом соблазнительно виляющий зад секретарши и удобно устроился в мягком кресле. По опыту он прекрасно знал, насколько могут затянуться эти «пять минут». Маркел взял со столика иллюстрированный журнал и принялся рассеянно перелистывать. Но ни соблазнительные картинки, ни даже захватывающая повесть из жизни некрофилов не могли отвлечь его от мрачных мыслей. Что мог означать этот срочный вызов? Наверняка ничего хорошего! Неужели опять где-нибудь прокололся? Или сослуживцы настучали? Он начал поспешно припоминать, где и что брякнул лишнего. Может, Альфред? Ведь позавчера по пьяни Маркел при нем как-то неосторожно выразился по поводу рогов шефа. Да, точно он. А еще друг называется! Хотя какие здесь могут быть друзья?! Все норовят друг друга подсидеть. Теперь в лучшем случае понизят в звании, а в худшем… Маркел в отчаянии заскрежетал зубами, стиснув подлокотник кресла с такой силой, что дерево хрустнуло.
Он напряженно размышлял, как выпутаться из создавшейся ситуации, когда дверь кабинета отворилась и на пороге вновь появилась секретарша. Она поправила платье (наверное, шеф по ходу дела трахнул ее прямо на столе) и, улыбнувшись пунцовыми губами, предложила войти.
С трудом придав лицу спокойное выражение, Маркел на подгибающихся от страха ногах проследовал в кабинет.
Шеф казался отнюдь не рассерженным, скорее даже добродушным, но это могла быть лишь маска. Все сотрудники учреждения прекрасно знали, что он может, улыбаясь, понизить вас в звании, отправить под трибунал или в лучшем случае на гауптвахту. На гауптвахте, кстати сказать, тоже приятного мало. Уж кто-кто, а Маркел это знал хорошо, так как последние пятьдесят лет являлся ее начальником. Особенно страшен был карцер: ярко освещенная комната, ни одной тени, на стенах кресты… бр-бр, ужас! Некоторые слабонервные сходили с ума.
– Садись! – Шеф приветливо махнул рукой в сторону стула напротив и отхлебнул из стакана.
– Свеженькая, теплая! – с удовольствием крякнул он.
– Ну-ну, не трясись! – ухмыльнулся он, глядя на вытянувшуюся от страха физиономию подчиненного. – Будем считать, что Альфред мне ничего не говорил!
«Так и есть, – у Маркела захолодело внутри, – он, сволочь!»
– Ладно, ладно, я не обидчивый, – шеф глотнул еще и неожиданно протянул стакан Маркелу.
– На, причастись! – Шеф захохотал. Шутка была действительно удачная.
Страх Маркела сменился безграничным удивлением. Это была великая честь! Ее удостаивались лишь избранные, наиболее отличившиеся, но уж никак не штрафники.
Шеф с удовольствием наблюдал за растерянным подчиненным. Он любил эффекты.
Маркел трясущейся рукой взял стакан и осторожно пригубил. Кровь действительно была свежая и на редкость вкусная. Он глотнул еще.
– Ладно, ладно, давай сюда, ишь, дорвался! – ворчливо сказал Сатана, выхватывая стакан обратно.
«А рога у него все же кривые», – диссидентски подумал захмелевший Маркел.
– Теперь перейдем к делу, – старик глубоко затянулся длинной сигарой и стряхнул пепел в драгоценную пепельницу, сделанную из черепа самого Иоанна Грозного.
– Помнишь свой летний отпуск двадцать пять лет назад?
Еще бы не помнить! Маркел против своей воли перенесся мыслями в недавнее прошлое. Повеселился он тогда на славу. Отказавшись от бесплатной путевки в санаторий на темной стороне Луны, обычное место отдыха демонов среднего ранга, он отправился на Землю, в СССР, с которым у Маркела было связано немало теплых воспоминаний. Ведь именно там в 1918 году его резко повысили в звании за особые заслуги в деле развития пролетарской революции и красного террора. В качестве памятного подарка Сатана вручил ему чучело Робеспьера. Причем подлинник, а не какую-нибудь копию!
Бесценная вещь! Кроме того, вопли замученных и расстрелянных до сих пор ласкали его слух (хорошо, что догадался записать на магнитофон). Маркел для начала посетил памятные места, сперва Екатеринбург, затем Петроград, где около Зимнего бродили унылые тени штурмовавших его красногвардейцев, не всех правда, а тех, кто…
Ну в общем понятно, чьи. Других, обманутых, Этот Самый простил. Затем слетал в Москву, на Красную площадь, где ровно в полночь насладился завываниями духа Владимира Ильича, прикованного к своей мумии.
Наслушавшись вдоволь, Маркел похлопал вождя по лысине – «Пой, пташечка, пой!». И под конец, неожиданно для самого себя, отправился на юга, не в настоящем обличье, понятно, а под видом преуспевающего и красивого молодого человека.
Там он встретил ее…
Ольга была девственница, ревностная христианка, в ней не было темной энергии и предрасположенности к сатанизму. Такие связи начальство не поощряло. Но уж больно красивая была баба! Ольга сразу почуяла в белокуром красавце что-то не то, упорно отказывалась от свиданий, отвергла приглашение в ресторан.
Это распалило Маркела еще больше… А когда он вернулся домой, то получил нагоняй от начальства. Даже под суд отдали. Маркел, правда, нашел смягчающие вину обстоятельства – во-первых, он Ольгу избил и изнасиловал, во-вторых, она после этого повредилась в рассудке, в-третьих, умерла при родах.
– Да, – возразили судьи, – умерла, но к нам не попала, ведь взял ты только тело, а не душу!
Но все же смягчились, и Маркел отделался душем из святой воды, после которого три года ломило кости и вылезала шерсть на хвосте.
Но все это в прошлом. И почему вдруг сейчас?
– Ребенок, вопреки нашим ожиданиям, выжил, – неожиданно сказал Сатана, прервав воспоминания подчиненного. – Выжил и вырос, я все эти годы наблюдал за ним.
Маркел удивленно вытаращился.
Земная женщина могла родить от демона, но это случалось крайне редко. К тому же, чтобы роды состоялись, она должна была быть искренней поклонницей дьявола. Но Ольга?!!
– Да-да, – ощерился шеф. – Ольга-то не могла, по всем законам метафизики! Или, может, ты агент Этого Самого?
Маркел от страха свалился со стула.
– Ладно, не дрейфь, – ухмыльнулся Сатана, – я навел справки. Здесь ты чист!
Он опять захохотал. Шутка снова получилась удачной.
– Из каждого правила бывает исключение, – продолжал шеф. – На, глотни еще, успокой нервы!
– Парень этот для меня загадка, – продолжил он, когда подчиненный слегка успокоился, – не могу понять, чей он, наш или Этого Самого. Парень – сильная личность, прирожденный лидер, но это ерунда, такие бывают среди смертных. Дело в том, что он-то не простой смертный. В нем есть сила, большая сила. До сих пор она спала, но сейчас начинает пробуждаться. Короче, он должен быть с нами, иначе станет опасен.
Маркел наконец-то уразумел, что от него требуется. Опять командировка.
– Если добьешься успеха – награжу, но если нет…
Тут в глазах Сатаны сверкнуло зеленое пламя, громыхнул гром, а под потолком заплясали зарницы. Он так треснул кулаком по столу, что череп Грозного подпрыгнул и жалобно заскулил.
– Вопросы есть? Выполнять!
– Слушаюсь! – рявкнул Маркел и растаял в воздухе.
Сатана вытянулся в кресле, закинув ноги на стол. Трудный выдался денек. Музыку, что ли, послушать? Тут он был большой ценитель, любил это дело. А может, самому помузицировать? Сатана щелкнул пальцами – и посреди кабинета возник электрический стул, на котором, крепко привязанный, восседал Адольф Гитлер. Сатана достал пульт управления и начал попеременно нажимать кнопки, то понижая, то увеличивая напряжение. Фюрер, корчась в конвульсиях, вопил на разные голоса. Сатана жмурился от удовольствия.
Секретарша под дверью восхищенно слушала.
Глава 1
«Раз, два, три, четыре…» – ритмично считал сэмпай, и фигуры в белых кимоно в такт счету отжимались на кулаках. «Пять, шесть, семь, восемь… Сидоренко, не задирай задницу!.. девять, десять… Я кому сказал, зад опусти… одиннадцать, двенадцать». Вообще-то полагалось считать по-японски, но Станислав, сэнсэй, отменил все ритуалы, кроме традиционного поклона противнику перед спаррингом. Он считал эти восточные выкрутасы излишеством. «Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать».
«Куда же сэнсэй запропастился?» – подумал Андрей, продолжая механически считать.
Стас всегда был на редкость пунктуален и появлялся минута в минуту к окончанию разминки, которая по обычаю длилась ровно час. Теперь же он опаздывал на двадцать минут. Может, заболел? Да нет, тогда бы позвонил. Наверное, на работе задержался. Станислав, кроме тренерства, подрабатывал телохранителем у какого-то бизнесмена, панически боявшегося рэкетиров, да и вообще всех, кто выше ростом. Работа эта Стасу, по его собственному признанию, не особенно нравилась, поскольку работодатель был жуткий сквалыга, но надо же как-то кормиться. Секция карате не приносила большого дохода, так как Стас безжалостно изгонял из нее лодырей и прогульщиков, а некоторые ученики вообще тренировались бесплатно. «Что поделать?! – улыбаясь, разводил он руками, выслушивая возражения Андрея, своего помощника и компаньона. – Ребята способные, и они не виноваты, что у родителей нет денег!»
К тому же львиную долю прибыли съедала аренда спортзала, которая, кстати сказать, опять повысилась, поскольку у директора школы, очкастой старой девы с бескровными губами и змеиной улыбкой, аппетит к деньгам рос как на дрожжах. Другое помещение подыскать пока не удавалось, поэтому приходилось терпеть.
«Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать! Все, встали!»
Андрей наконец принял решение. Стас, видимо, уже не придет, тренировку нужно проводить самому.
«Разбились по парам: взяли макавари,[1] отрабатываем „маваши“[2] в голову. Пятьдесят ударов левой, пятьдесят правой, потом меняемся. Начали! Артемов, почему так отклоняешься назад? Здесь тебе не школа сэн-э! Прямее держи корпус! Прямее, говорю! Вот, другое дело. Потапов, концентрируй удар, а то как бабу по заднице гладишь! Отставить смех! Или до конца тренировки будете на кулаках отжиматься! Концентрируй! Ладно. Показываю. Держи макавари! Ну, понял? Давай в том же духе!»
– Почему начали без меня? – послышался с порога тихий угрожающий голос, и, обернувшись, Андрей увидел Стаса. Тот был бледен, под глазами залегли черные круги. С похмелья, что ли? Но ведь он не пьет!
– Может, ты здесь сэнсэй, Андрюша? – продолжал Станислав, заходя в зал.
Сэмпай удивленно вытаращился. Он впервые видел своего компаньона и друга в таком настроении. Конечно, в школах карате очень жесткие законы, но Стас всегда отличался добродушием и терпимостью. А теперь? Ведь он не собирался поколебать авторитет тренера, просто думал, что тот не придет. Надо же кому-то проводить тренировку, ребята за это деньги платят.
– Ну, сэнсэй Андрюша, иди ко мне, – продолжал Стас, криво улыбаясь, – встань напротив!
Его зеленые глаза, в которых теперь плясали какие-то красноватые огоньки, магнетически притягивали к себе Андрея. Он хотел возразить, что, мол, за дурацкие шутки, но ноги против его желания механически зашагали вперед.
Андрей почувствовал, что воля его полностью парализована. Он послушно стал напротив Станислава, вплотную к стене, с ужасом глядя в эти страшные глаза.
– Вот так мы наказываем выскочек!
Все окружающее воспринималось Андреем словно в замедленной съемке. Он увидел, как кулак сэнсэя начал движение к его лицу. Ватное тело не слушалось, и он даже при всем желании не мог поставить блок. В последний момент кулак изменил траекторию и врезался в стену. Деревянная панель треснула. Замедленная съемка закончилась. Теперь Андрей вновь нормально воспринимал окружающее.
– Прости, я пошутил, – печально произнес Стас, и Андрей увидел, что красные огоньки потухли. Это снова был тот человек, которого он знал. Зеленые глаза смотрели грустно, виновато.
– Проводи тренировку, браток, мне что-то нездоровится сегодня, – тихо сказал Стас и направился в раздевалку.
Заглянув туда через несколько минут, Андрей увидел, что его друг дрожит как в ознобе, закрыв лицо руками.
* * *
Го-осподи, что со мной? Ведь я хотел его убить! Никакая это не шутка, зачем врать самому себе. Я хотел видеть, как треснет его череп, хотел почуять запах крови! Запах крови моего друга! Может быть, я схожу с ума? Марина говорит, что я сильно кричал во сне. Опять снился этот тип в черном, гладил по голове, называл сыночком. Мне было и приятно, ведь я никогда не знал своего отца, и страшно. У него такие ледяные руки! Когда он прикасался ко мне, сердце сковывало льдом. Он хотел заморозить мое сердце! Все же в нем было какое-то величие, и я почему-то знал, что он не врет, что это действительно мой отец. У него горящие глаза, острый профиль, но как странно я чувствовал себя, будто разрывался на части. Меня тянет к нему, но вместе с тем он мне отвратителен. Почему так, Го-го-господи?! Кстати, отчего даже в мыслях так трудно произнести это имя?
* * *
– Тэк-тэк-тэк, – ехидно пропела директриса, входя в раздевалку. – Тэк-тэк, портим, значит, школьное имущество, кара-ти-сты!
Альбина Семеновна сегодня против обыкновения задержалась на работе и уже собиралась домой, когда ей почему-то захотелось заглянуть в спортзал, который арендовала спортивная секция. Она не любила этих ребят, особенно их красавца тренера. Впрочем, она ненавидела вообще всех мужчин, этих тупых животных, которые среди женщин ценят лишь смазливых кукол. В силу многих причин, не зависящих от ее желания, Альбина Семеновна к своим пятидесяти годам ухитрилась сохранить девственность. Подругам она говорила, что сделала это из принципа, ведь мужики – отвратительные скоты, и ей просто жаль женщин, которые под них ложатся. Она терпеть не могла тех из своих учительниц, которые выходили замуж. Особенно хорошеньких. Сегодня она испытала поистине великое наслаждение, доведя до истерики беременную Катьку, практикантку из пединститута.
Когда Альбина Семеновна зашла в зал, то не увидела там ни тренера, ни его помощника, тоже противного, смазливого хлыща с фигурой Сильвестра Сталлоне. Кстати, и внешне похож на итальяшку. Мамаша-то небось путанила понемножку?! Итак, этих двоих не было видно, а остальные сгрудились около стены, разглядывая огромную трещину в деревянной панели. Тут душа директрисы воспылала праведным негодованием. Она и так терпит их здесь из милости, ну пусть не из милости, откровенно говоря, а ради денег. Но терпит! А они, понимаете ли, еще пакостят, стены, понимаете ли, портят!
– Где ваш тренер?! – голосом разгневанного Зевса вопросила Альбина Семеновна смущенных ребят и, выслушав ответ, направилась в раздевалку.
Она лихорадочно прикидывала в уме, сколько содрать с каратистов за порчу стены.
В раздевалке пахло потом, и директриса сморщила нос в отвращении.
Тренер, белый как мел, сидел на лавке, трясясь, будто в лихорадке. Хлыщ-«итальяшка» испуганно заглядывал ему в глаза и повторял:
– Стас, ну что ты, что с тобой?
«Ага, он, похоже, наркоман, – восторжествовала Альбина Семеновна, – за это придется еще доплатить, а то ведь можно сообщить в соответствующие органы».
– Имущество, значит, портим, – с сарказмом повторила она, – что, не нашел очередную дозу?!
Станислав поднял голову, с удивлением посмотрев на директрису. Взгляд у него был какой-то затравленный.
«Испугался, значит, разоблачения!»
– Н-да, молодые люди, нехорошее положение сложилось, очень нехорошее!!
– О чем это вы, Альбина Семеновна? – спросил хлыщ-«итальяшка». – Вы имеете в виду трещину на панели? Простите, Бога ради, здесь мы виноваты и обязательно возместим ущерб!
– А за героинчик заплатите? – захихикала директриса. – За героинчик-то! Или что вы там употребляете… Может, мне позвонить куда следует?
– Никуда ты не позвонишь, – хрипло, с расстановкой произнес Станислав, нехорошо улыбнувшись. В глазах его сверкнул красноватый огонек.
– А ты мне не тыкай, щенок, – взвизгнула директриса. – Сталина на вас нет, он бы вас всех к ногтю, он бы вас…
– Заткнись, стерва… – процедил Станислав, и Альбина Семеновна против своей воли заткнулась. Причем в самом что ни на есть прямом смысле. Она разевала рот, пытаясь кричать, но выходило только «бу-бу-бу, бу-бу-бу».
– Вот так-то лучше, – удовлетворенно хмыкнул тренер. – А теперь пошла вон! Строевым шагом марш!
Альбина Семеновна сделала уставный разворот через левое плечо и, как заправский строевик из «Роты Почетного Караула», промаршировала к выходу.
На улице она увидела милицейскую машину и, снова обретя возможность нормально передвигаться, со всех ног кинулась к ней.
Тряся милиционера за плечо, она втолковывала ему – «бу-бу-бу, бу-бу-бу!!!».
– Ты что, бабуся, ненормальная? – вяло удивился лейтенант. Он здорово устал после дежурства и мечтал лишь об одном: сдать смену и добраться до кровати.
«Какая я вам бабуся, молодой человек!» – хотела возмутиться директриса, но вместо этого, и опять-таки совершенно против своего желания, завопила во весь голос блатную песню «А ты, ментяра, продерни в натуре…»
– Э, да бабка блатная, борзая! – сказал из глубины машины второй милиционер. – Ну-ка отвезем ее в отделение.
Отчаянно брыкающуюся и бубнящую Альбину Семеновну запихали в «воронок» и умчали в отделение, где запихнули в камеру, до отказа набитую дешевыми проститутками, задержанными у «трех вокзалов» во время очередного рейда.
Тренировка между тем продолжалась. Андрей, опасливо оглядываясь на своего друга, вернулся в зал.
Станислав снова остался один. Сейчас он чувствовал себя значительно лучше. Озноб прошел, и даже настроение улучшилось. Хорошо все-таки он уделал эту стерву! Вспомнив, как она, выпучив рыбьи глаза, маршировала к выходу, он рассмеялся. Может, все-таки вернуться в зал, провести тренировку? Станислав неожиданно осознал, что знает теперь о карате гораздо больше. Да, у него был черный пояс, он даже как-то вышел в финал первенства страны, но есть ведь такие тайны древних мастеров, о которых отечественные каратисты знали лишь понаслышке. По правде говоря, раньше Станислав, скептик по натуре, считал все это сказками, распространяемыми клоунами от карате, окопавшимися во многих секциях и даже в федерации. Теперь он знал, что это правда, страшная правда. Хотя, собственно, почему страшная? Страшная для быдла, баранов, но не для сильной личности вроде него!
Надо показать что-нибудь ребятам, ну хотя бы «прикосновение замедленной смерти». Ведь это так просто, если как следует объяснить!
Группа усердно отрабатывала «ура-маваши» в прыжке, когда в зале появился сэнсэй.
– Отставить упражнение, – металлическим голосом скомандовал он, – построиться в линию!
– Ишь, распрыгались, как кузнечики, – продолжал Станислав. В голосе его слышалось какое-то дьявольское высокомерие. – Все, что вы умеете, – ерунда!
Группа завороженно глядела в глаза сэнсэя, горящие красным огнем.
– Сейчас я покажу вам… – Внезапно он изменился в лице, схватился за голову и выбежал вон из зала.
– Учитель болен, – поспешил объяснить Андрей. – Продолжайте тренировку!!!
* * *
Что это со мной, ну что же, что же, Го-го-го-госпо-поди! Кого я хотел сделать из этих ребят? Профессиональных убийц? Зачем им, неразумным малолеткам, эти жуткие приемы, похороненные в глубине веков и известные сейчас лишь избранным, единицам, а может, вообще забытые?! Это все равно, что дать пятилетнему ребенку настоящий пистолет вместо игрушечного. Возьмет да пальнет играючи в папу с мамой!
Да, хотел, хотел, черт возьми!!! Научить убивать легким движением руки, парализовать волю, превратить в зомби. Я знал, что могу это сделать! Я пошел бы вверх, к власти, к господству над миром, а эти мальчишки стали бы моей гвардией. Они убирали бы всех, кто мне мешал, убирали бы бесшумно, шутя, и ни одна экспертиза в мире не определила бы причину смерти!!!
Власть над миром. Как, должно быть, это сладко! Я наверху, на недосягаемой высоте, а у ног моих копошатся черви, людишки! Они поклоняются мне, молятся на мои изображения. Некоторые из них развлекают меня, исполняют мои прихоти, а когда надоедают, я убираю их шевелением мизинца.
О нет… Я схожу с ума! Что за чертовщина в голову лезет. Не хочу!!! Не-е-е-е-ет!!!
* * *
Когда Станислав с Андреем вышли на улицу, было уже поздно. Прохладный ветерок приятно освежал разгоряченные лица. Вокруг было на удивление пустынно: ни машин, ни людей. Где-то в подворотне завывал бездомный кот. «Как противно орет», – подумал Андрей.
– Не орет, а поет, – вдруг сказал Станислав, не поворачивая головы. Он смотрел куда-то вдаль невидящими глазами. – Серенаду своей возлюбленной, которая живет на втором этаже у бабки Татьяны. Кот безумно влюблен в неприступную сибирскую Мурку. А поет он следующее: «О, приди ко мне, пушистая красавица! Твои бездонные желтые глаза сводят меня с ума. Твой влажный розовый нос снится мне в сладких снах, когда, сытый и довольный, я дремлю на солнышке. За твою любовь я отдал бы все на свете, даже мусорный ящик, который отвоевал в жестокой битве с рыжим котом из соседнего двора. Приди, и мы сплетем наши тела в мягких, пушистых объятиях…» Не правда ли, романтично? – усмехнулся Станислав. – Прямо испанский идальго!
Андрей тем временем беззвучно разевал рот. Ему казалось, что он спит или сходит с ума, мысли путались, по лбу струился холодный пот.
– Кстати, кот гораздо благороднее большинства идальго, которые беззастенчиво врали, лишь бы перепихнуться. Он действительно готов отдать за Муркину любовь мусорный ящик, а это огромная жертва, ведь больше у него ничего нет!
Станислав встряхнул головой, словно просыпаясь от сна. Некоторое время оба молчали. Начал накрапывать мелкий дождь. Андрею стало страшно. Кругом стояла мертвая тишина. Разбитые хулиганами фонари не горели, но их заменяла луна. Ее призрачные, бледные лучи освещали лицо Станислава, в котором было сейчас что-то демоническое.
– Боишься? – Стас смерил Андрея долгим взглядом. – Боишься, все вы такие!
– Ну, знаешь ли, с меня достаточно! – резко ответил Андрей и вдруг почувствовал, что страх исчез. – Мне надоели твои фокусы! Тебе куда, налево? Значит, мне направо! Все, гуд бай, пишите письма!
– Смотри, не пожалей! – усмехнулся Стас.
В голосе его было что-то странное, предостерегающее.
– Если тебе направо, то… Впрочем, раз «мои фокусы» надоели, – иди. Прощай!
Не отвечая, Андрей зашагал прочь. Дождь резко усилился, и его косые, режущие струи хлестали по лицу, по глазам. Может, именно по этой причине он слишком поздно заметил вынырнувший из-за поворота грузовик с пьяным водителем. Расстояние оставалось минимальное. Андрей пытался отскочить в сторону, но, поскользнувшись на мокром асфальте, упал навзничь. «Все!!!» – мелькнула отчаянная мысль. «Не-е-е-ет!!!» – услышал он дикий крик Станислава. И в тот момент, когда колеса готовы были раздавить его тело, какая-то странная сила подняла Андрея высоко в воздух и, когда грузовик проскочил под ним, мягко опустила обратно.
Поднявшись и отряхнувшись, он увидел невдалеке Станислава. «Значит, машина сбила его, – подумал Андрей, кидаясь к другу, – о, Боже ты мой!»
Станислав, однако, был абсолютно цел, но корчился от боли. Тело его сотрясали страшные судороги, глаза закатились, на губах показалась пена, а черты лица исказила мучительная гримаса.
– Стасик, Стасик, что с тобой? – плача, кричал Андрей, пытаясь помочь и не зная как. – Стасик, братишка!!!
* * *
О, как мне больно! Какая ужасная мука, словно в каждый нерв впилась раскаленная игла. Никто из людей не испытывал ничего подобного. Здесь слились все пытки мира. Каждая клетка моего тела – это боль. Человек не может вынести такого! Или я не человек?!
– Ну наконец-то, сынок, наконец-то понял. Конечно, ты не человек! Что у тебя общего с этими червями?!
