Илья Куликов
Сын двух отцов. Падение
Пан Бржетислав опустошил кубок, утёр губы, а затем с видом бывалого воина произнёс:
– Хитростью, конечно, одолели. Сзади один подкрался и огрел дубиной. Вот, шишка на затылке тому доказательство. Я упал на пол в своём доме и потерял сознание. Наполни мой кубок, княжич. Я не прошу за свою службу ничего. Просто выпей за меня.
– Ты мой истинный друг, Бржетислав, – растроганно проговорил Безприм, – поэтому тебе я откроюсь. Позор мне! Отец хочет, чтобы я принял монашеские обеты, а ещё посылает меня в Киев, чтобы выкупить сестру.
– Я понимаю несправедливость, княжич, не ты один от неё страдаешь. Ехать в Киев, словно ты чернец, и на коленях вымаливать у князя Святополка, чтобы он выпустил из темницы свою жену. Такой доле не позавидуешь.
– В Киеве сидит не Святополк, а Ярослав. Он держит в плену мою сестру, – поправил княжич Безприм.
– А не в этом суть. Главное то, что тебя посылают валяться на коленях, в то время как твой братик Мечеслав возглавляет войско. Вот о чём подумай. Эта несправедливость терзает мне душу.
– Эх, горько мне с тобой прощаться, пан Бржетислав, но ежели я сегодня не приду на двор епископа, то быть беде. Князь, мой отец, может и тебя покарать.
Пан Бржетислав нахмурился и, тяжело вздохнув, направился к выходу, как бы намекая, что княжичу стоит покинуть его жилище, дабы не подвергать его опасности.
– Ступай, княжич. Не за свою шкуру боюсь я, а за твою. Меня пусть жгут – всё ради тебя претерплю, но ведь и тебя может по случайности немилость коснуться. Иди на двор епископа, твоего дяди, как и велел князь. А завтра поутру я вместе с тобой в Киев поеду. Ты знаешь, я тебя ни о чём никогда не прошу. Но в этот раз я изменю своему правилу. Поскольку я поеду с тобой на Русь, я уже решил это, то мне нужно серебро. Немало. Сам пойми, у меня и коня-то достойного нет. Того, что ты мне дарил, пришлось заколоть, так как он ногу подвернул, – соврал Бржетислав, который продал коня на следующий день после того, как получил в дар.
– Не печаль это, пан. Я так рад, что будешь со мной! Дай я с тобой прощусь.
Княжич в обе щёки расцеловал Бржетислава.
– Ну ступай, мой друг, ступай.
Когда княжич вышел, пан Бржетислав вздохнул с облегчением. Он решил ехать с княжичем, опасаясь, что по возвращении Безприм может раздружиться с ним. Это совсем не входило в планы Бржетислава, который набивал свои карманы как подарками, так и просто воровством. Иногда пан представлял, что однажды княжич займёт место отца и тогда он разбогатеет и непременно расправится со всеми своими врагами. Бржетислав представлял, как он будет править государством честно и благоразумно, в то время как истинный правитель будет лежать в луже мочи и блевотины. Потом, конечно, народ, полюбив славного пана Бржетислава, наречёт его князем, как в своё время нарёк князем Пяста, прогнав князя Попела, которого впоследствии, если верить преданию, съели мыши.
Он станет родоначальником новой династии. Но для этого надо сначала не потерять дружбу Безприма.
***
Вечерняя трапеза у епископа Ламберта была скудной. Княжич Безприм смотрел на постные блюда, которые совсем не вызывали у него аппетита, и морщился. Есть такую пищу Безприм посчитал ниже своего достоинства. Княжич нередко обсуждал со своим другом Бржетиславом, как едят князья Церкви. Вместе они часами высмеивали их лицемерие. Говорили, что на людях они и рыбу в рот не положат, а едва остаются без посторонних взоров, как набивают животы похлеще князя Болеслава.
– Дядя, а разве сейчас кто-нибудь видит, что ты ешь? Для чего питаться, словно ты бедняк?
Епископ Ламберт не спеша проглотил остатки пищи и запил водой. Лишь после этого он ответил племяннику.
– Безприм, так ведь Господь видит каждый наш шаг.
– Каждый шаг? – проговорил Безприм, наливая себе вина в кубок и делая глоток. Попробовав напиток, княжич поморщился и поставил кубок на стол. Это было не разбавленное вино, а подкрашенная вода.
– И когда я должен буду принести обеты?
– Когда будешь готов, Безприм.
– А если я никогда не буду готов? Я не хочу служить Господу монахом. Мне нравиться пить вино, любоваться женщинами и…
– Значит, ты не принесёшь эти обеты, – сказал Ламберт, отодвигая от себя пищу, – Безприм, ты младше меня на пятнадцать лет и я не хочу говорить с тобой, словно ты мой сын, но я был на твоём месте. Мой отец, твой дед, хотел, чтобы я выбрал служение Богу, и я сделал это. Правильно ли я поступил? Не знаю, но я должен служить Господу и быть примером другим.
Безприм посмотрел на дядю с интересом. Епископ Ламберт был не похож на отца. Он был каким-то очень медленным. Казалось, епископ обдумывает каждое слово, прежде чем сказать его.
– Мой отец хочет унизить меня. Знаешь, что он удумал? Он отправляет меня ползать в ногах у князя Ярослава, выпрашивая отпустить сестру. Для этого ты, дядя, подошёл бы куда лучше. Отец любит Мечеслава, радуется каждой его победе, хотя это просто везение. Раньше таких людей называли любимцами богов.
– Это я попросил твоего отца отправить тебя в Киев.
– А, ну спаси тебя Господь, дядя. Ты, верно, спишь и видишь меня одетым в черные одежды! Мне не любо это. В душе я воин, но мне нет удачи. Нет! От этого я страдаю.
– Если нет удачи, добивайся успеха. Вот представь, завтра твой отец умирает. Кто станет его наследником? Сначала его земли поделят между всеми его сыновьями. Так происходит всегда. Я расскажу тебе, как это было после смерти твоего деда, хотя ты и так это знаешь. Твой отец за несколько лет с лисьей хитростью прогнал всех своих братьев и стал единовластным правителем. Нет, он не одолел их всех в битвах – он перехитрил их.
Ламберт взглянул на Безприма и увидел, что тот слушает его с интересом.
– Знаешь, на кого ты похож? На моего брата Мечеслава. Его звали Мечеслав Молодой, – задумчиво произнёс епископ Ламберт. – У вас одно лицо. После смерти старого князя Мечеслава все думали, что земли объединит именно мой брат Мечеслав Молодой. Он был храбрым воином, его любил мой отец. Но в первую же неделю после его смерти Мечеслав Молодой покинул свои земли, так как опасался, что на него нападут соседи, бывшие в сговоре с твоим отцом. Не помогла и Dagome iudex, грамота, составленная отцом перед смертью. Старый князь Мечеслав опасался, что твой отец прогонит своих братьев, и передал свои земли в ленное владение папе Римскому. Может, он хотел стать королём и избежать раздела земель. Мечеслав Молодой был воином не хуже твоего отца, и ежели они сошлись бы в поединке, ещё неизвестно, кто стал бы правителем полян. Да и рать у Мечеслава была больше, чем у твоего родителя. Мечеслав Молодой вскорости почил, оставленный своими людьми. Одни говорят, что он бросился на свой меч, а другие говорят, что его убили подосланные твоим отцом люди. Та же судьба ждала бы и меня, не будь я монахом.
– Я не хочу быть монахом.
– Так стань хитрецом. Езжай в Киев, познакомься с Ярославом, договорись с ним. Верни супругу Святополку. Настанет день, и ты будешь впереди своих братьев. Мой отец тоже не любил меня – в этом наши судьбы похожи. Поверь мне, меч и победы не делают князя князем, как и любовь или нелюбовь родителя. Сильный духом берет своё и в каждом поражении видит победу.
Безприм пододвинул к себе тарелку постной пищи и начал есть. Слова обычно молчаливого дяди произвели на него впечатление. Может, и прав епископ – далеко не всегда меч делает правителя удачным. Впрочем, отсутствие за столом хмельного сильно вредило Безприму. Как было бы здорово, сев возле очага и потягивая медок или вино, вести долгую беседу с дядей, к которому княжич уже проникся симпатией.
Пан Бржетислав точно подружился бы с епископом Ламбертом, подумал сразу Безприм. Настанет время, и я их познакомлю.
– Дядя, а ты не будешь вынуждать меня принять монашеские обеты?
– Нет, не буду. Ежели сам решишь, то принимай, но неволить в таком нельзя.
Глава 3
Бежали дни, таял снег, а князь Болеслав всё не встречался со своим зятем. Святополк устал от этого. Каждодневные ожидания изводили его и погружали в тоску. Временами князь думал вскочить на коня и направиться прямиком к самому кайзеру Римской Империи. Лишь понимая, что кайзеру Генриху сейчас нет никакого дела до того, кто сидит в Киеве, он оставался в Гнёзно.
Пан Заглоба старался быть любезным хозяином, но Святополк понимал, что сильно злоупотребляет дружбой этого человека.
– Не знаю, почему князь Болеслав не желает меня видеть, – как-то раз начал разговор за столом князь Святополк, – у меня в Киеве осталось немало друзей, они могут пойти за мной. Ярослав не сможет повести их к победам. Хромой мой братец скорее годится для служения книжного, чем ратного, а русичи – народ воинов.
Пан Заглоба тяжело вздохнул и, переглянувшись со своим братом паном Загребой, делившим с ними трапезу, неспешно ответил:
– Вот ты, князь Святополк, говоришь, что Ярослав будет плохим князем для Руси, но каким он будет князем для Польши? Понимаешь, о чём я толкую? Князь Болеслав, верно, присматривается сейчас к Ярославу. Сказывают, что сына туда к нему отправил, дабы супругу твою воротить обратно. Вернётся княгиня Владислава – тогда он тебя и позовёт к себе. И ты не сочти, пожалуйста, за дерзость, но когда окажешься пред Болеславом, то упомяни и о нас.
Святополк внимательно посмотрел на Заглобу. Князь понял, что пан боится, что средства, потраченные на содержание князя, пойдут в никуда.
– Быть может, мне и впрямь лучше покинуть Польшу и искать помощи в других краях? Мне мало вернуть жену – я Киев себе воротить жажду.
– Так разве кто говорит, что Болеслав тебе не поможет? Думаю, он добьётся, чтобы Ярослав вернул тебе хотя бы те земли, которыми ты владел до Киева. Настанет день, и, быть может, мы будем гостить у тебя в Турове.
– Может, и так будет, – не стал спорить Святополк, – только я борьбу не закончу.
После разговора с паном Заглобой князь Святополк был внутренне опустошён. Он часами обдумывал в самых мельчайших подробностях будущий разговор с тестем, а тот, оказывается, послал одного из своих сыновей к Ярославу, а его даже не позвал в палаты.
Не зная, чем дальше занять себя, и боясь тронуться умом от каждодневных обсуждений с хозяевами дома текущего положения дел, Святополк решил проводить время, отрабатывая удары мечом. В первый день получилось не очень хорошо, но силы быстро возвращались к нему. Обнажённый по пояс, он тренировался до полного изнеможения, несмотря на то, что временами погода была ещё по-зимнему холодной. С каждым часом его тело всё лучше и лучше его слушалось. Хозяева смотрели на эти забавы с удивлением. Пан Заглоба давно не брал в руки меча, а пан Загреба, наверное, и вовсе его не имел.
– Для чего ты так изводишь себя, князь? – спросил пан Загреба, остановившись рядом с князем Святополком, который отрабатывал удары. – Верно, ты всё хочешь мечом решить? Да только сейчас, видно, времена другие.
Святополк опустил меч, отдышался и вытер пот с лица. Он понимал, что пан Загреба не об этом вовсе говорить желает, а о том, что долг платежом красен.
– Мечом княжества завоёвываются и от меча теряются. Я верну себе Киев и сполна оплачу все свои долги.
– Дай Господь, дай Господь, – прокряхтел Загреба, – может, скоро всё и изменится. Знаешь, о чём я с тобой, князь, поговорить хотел? Ты, когда будешь долги раздавать, обо мне не забудь. Видит Всевышний – я твой настоящий друг. Я всегда перед братом своим за тебя стою. Говорю ему, что настанет день, и он будет гордиться тем, что приютил у себя в доме внука Святослава Неистового.
– Не забуду, – ответил князь Святополк и продолжил отрабатывать удары.
***
Юная Малгожата, дочь пана Загребы, была не очень привлекательной девицей, но выросла окружённая заботой матери, отца и дяди. Их забота о ней и сделали девушку весьма капризной. Когда она первый раз увидела князя Святополка, то он ей не понравился, показался старым и каким-то угрюмым. Однако всего через несколько дней девушка поняла, что её влечёт к этому витязю.
Юная Малгожата никогда раньше не испытывала подобного чувства и сначала даже не поняла, что влюбилась. Она перестала думать о чём-либо другом, кроме как о князе.
– Дочка, я вот вчера, прислуживая княгине Рыксе, в очередной раз поняла, что грамота сродни чародейской силе и приличной женщине она ни к чему. Княгиня Рыкса вот говорит на нескольких языках и считает себя достойной спорить о том, кто должен по праву владеть Киевом.
Малгожата посмотрела на мать с нескрываемой тоской и скукой. Ей порядком надоело слушать про княгиню Рыксу, которую мать за глаза поносила и ругала, а при личном общении стелилась перед ней. Но упоминание о Киеве заставило её заинтересоваться.
– Матушка, а расскажи лучше не о княгине Рыксе, будь она неладна, проклятая иноземка, а о том, кто в Киеве по правде сидеть должен?
– Кто? Я и не думала забивать этим голову! Я вот не знаю грамоты и горжусь этим! Когда ты выйдешь замуж, а это случится уже скоро, ты поймёшь, что все эти грамотеи по сути безумны. Только монахи могут владеть тайнами, которые написали наши предки. Читать – это всё равно, что говорить с духом. Страшный грех! Только монахи и могут таким заниматься.
Малгожата поняла, что матушка и дальше продолжит ругать княжну Рыксу и поносить её грамотность. Девушка же хотела поскорей увидеть князя Святополка. Быстро поклонившись матушке, она поспешила к себе в комнату.
Малгожата долго думала, какой выбрать предлог, чтобы поговорить с князем. Ей было несколько не по себе оттого, что князь был женат, но Малгожата решила в уме похоронить княгиню Владиславу. Ежели князь Ярослав, брат их гостя Святополка, пленил её, то, верно, бросил в подземелье, где нежеланная соперница и найдёт свой конец.
Малгожата так долго думала, перебирая в уме возможные решения, что забылась во сне. Там, в мире грёз, она была уверенной в себе девушкой, которая весело шутила с князем, а тот смотрел на неё влюблёнными глазами. Когда Малгожата открыла глаза, то несколько минут словно была ещё во сне. Ей казалось, что всё, что ей приснилось, было на самом деле.
Малгожата одела на себя одно из самых красивых платьев и принялась расчёсывать волосы. Конечно, девушка могла позвать для этого свою старую кормилицу, но в этот раз она решила сама расчесать себя.
– Ну отчего я такая некрасивая! – рассердилась Малгожата. Затем она вышла из своей комнаты и направилась к окну, из которого хорошо было видно, как у столба тренируется с мечом князь Святополк.
Малгожата долго смотрела в окно на князя, который, обнажившись по пояс, без устали старался совершенствовать свои воинские умения. Девушка представила, что такой вот витязь может полюбить её. Он истинный князь и истинный воин.
Малгожата накинула шубу и вышла во двор. Зима уходила, но было ещё холодно. Как Святополк может сносить такой холод, подумала она.
Увидев Малгожату, князь Святополк убрал меч в ножны, а после подошёл к скамье, на которой лежала шуба, и оделся, не желая смущать девицу.
Малгожата тем временем быстро прикидывала, о чём же можно сейчас завести разговор, чтобы князь, не дай Господь, не догадался о её влюблённости.
– Вышла подышать воздухом? – сам начал разговор князь Святополк. – Сейчас с каждым днём всё теплее и теплее. У вас здесь зимы мягче, чем у нас.
– Мягче? Да, наверное, – сказала Малгожата, опустив глаза, – у нас теплее.
– Мой отец и мой дед всегда желали править в землях, которые ближе к Византийской империи, а мне вот здесь нравится. Князь Святослав Неистовый, мой дед, пытался перенести столицу в земли болгар, пленённый тамошним теплом.
– А ты, князь, крестился уже зрелым? – спросила Малгожата, не придумав больше ничего, о чём можно спросить.
– Да нет, мне было всего девять лет. Мать моя до того, как мой дед Святослав подарил её отцу, князю Ярополку, и вовсе была монахиней. Поэтому я много слышал о Христовом учении с самого рождения.
– Я думала, ты сын князя Владимира. Все говорят, что ты его сын.
– Может, и так, – не стал спорить князь Святополк, – ладно, красавица, я немного передохнул, а теперь продолжу отрабатывать удары. Кто знает, быть может, скоро мне вновь предстоит кровью отспаривать Киевский стол.
Малгожата словно нырнула в прорубь. Её щёки тотчас залились краской. Она и сама не могла понять, отчего это. Внутри неё загорелся какой-то огонёк, который сделал её самой счастливой на свете. Ей показалось, что всё в жизни у неё удастся.
Девушка вспомнила разговор отца и дяди, который она недавно подслушала. Отец рассказывал, что княжич Безприм отправился в Киев, чтобы договориться о выкупе княгини Владиславы, дочери князя Болеслава. О Владиславе и так поговаривали, что она несколько тронулась рассудком, а теперь, верно, она и вовсе сошла с ума, со смехом говорил отец. Даже если князь Ярослав её отпустит, то едва ли княгиня вернётся прежней. Нет, этого не случится, твёрдо сказала Малгожата сама себе. Княгиня Владислава или умерла, или умрёт в темнице, и князь Святополк выберет себе новую супругу. Он выберет меня. Он считает меня красавицей. А кроме того, я смогу родить ему наследника. Да. Я, может, рода и не столь знатного, но зато я полюблю его всем сердцем.
Малгожата представила, как они вместе с князем Святополком подходят к её отцу и тот, смотря на неё со слезами, говорит, что он и представить не мог такого.
Эти мечты быстро разжигали в ней огонь. Малгожата, которая всегда была невысокого мнения о своей внешности, почувствовала себя настоящей красавицей. Ей захотелось жить, захотелось ценить каждое мгновение. Внутри у неё всё ликовало, и больше всего девушке хотелось завизжать от восторга.
***
Супруга пана Загребы быстро заметила изменения в поведении своей дочери. Присмотревшись к ней, Малгожата поняла, что та влюбилась в князя. Для неё это был словно раскат грома в ясный день.
Малгожата понимала, что князь Святополк женат. Даже если по той или иной причине его брак с княгиней Владиславой распадётся, то это вовсе не может ничего сулить её доченьке. Князь Святополк женится на дочери того, кто сможет помочь ему вернуть Киев.
Малгожата решила обо всем переговорить с дочерью, которая уже несколько дней светилась от счастья. Подойдя к ней, пани Малгожата невольно задумалась, стоит ли так поступать. Никогда раньше её дочь не казалось такой счастливой.
– Малгожата, – обратилась к дочери супруга пана Загребы, сделав каменное лицо, – отчего ты так веселишься? Я, конечно, очень рада этому, но нам стоит с тобой о многом поговорить.
– О чём?
– О том, как ты смотришь на князя Святополка, доченька. Я никогда не училась грамоте и за это всю жизнь благодарю своего родителя, который избавил меня от этого греховного занятия. Дочери и жёны правителей, напротив, учатся чтению и прочим премудростям. Я…
Мать не знала, что сказать. Ей хотелось поведать совсем другое, предостеречь дочь от той боли, которой, скорее всего, обернётся её любовь. Но говорила она совершенно иное.
– Матушка, я не знаю грамоты и рада, что не тратила на это своё время. Стоя перед образами, я молила Господа, чтобы он послал мне любовь, и он послал её мне. Это воля Господа, что князь Святополк остановился именно в нашем доме.
– Малгожата, – проговорила мать, – как я хотела бы порадоваться вместе с тобой! Порадоваться тому, что Господь послал тебе любовь. Но мне кажется, он испытывает тебя. Святополк женат.
– Так его жена почти умерла или уж, что точно, лишилась рассудка.
Пани Малгожата тяжело вздохнула и села рядом с дочерью. Ей тоже очень хотелось бы, чтобы наивные желания её девочки могли осуществиться. Какая мать не пожелала бы своей дочери судьбы княгини!
– Послушай меня, дочь. Князь Святополк может тебя любить, может иметь от тебя детей, но никогда не сможет вступить с тобой в брак. Времена, когда князья брали в жены девиц из благородных семей, давно прошли. Я, хоть и неграмотная, скажу, что думаю. Таких времён никогда не было. Это просто выдумки. Раньше, когда ещё свет истинной Христовой веры не воссиял на землях славян, то, бывало, князь нарекал простую девушку своей женой. Но счастье такой женщины было коротким.
– Сейчас всё изменилось. Да и какой Святополк князь! Он просто изгнанник, которого мой дядя приютил под своей крышей.
– Нет, Малгожата, – со вздохом ответила мать, – он князь и до самого своего последнего вздоха им останется. Он будет бороться за Киев, и ты ему в этой борьбе будешь только мешать. Не старайся зря и не разрывай себе сердце и душу.
Малгожата посмотрела на мать почти с ненавистью. Ну почему её глупая мамаша вечно всё пытается сломать! Почему я должна её слушать? Она, верно, просто завидует.
– Нет, – почти закричала Малгожата, – ты, матушка, во всём неправа. Князь Святополк назвал меня красавицей, и это значит, что я ему приглянулась. Коли он позовёт меня с собой, то я с ним и на край света пойду. Я смогу всегда поддержать его, всегда быть рядом с ним.
– Малгожата, – хлопнув дочь по щеке, сказала мать, – я сделаю всё, чтобы не позвал. Коли потребуется, на колени перед ним стану, но упрошу, чтобы он не ломал твоей судьбы!
– Злобная крыса, – крикнула Малгожата, прижав руку к щеке, – ты просто завидуешь! Зависть – вот что тебя гложет! Ты всем завидуешь. Княгине Рыксе, мне, покойной бабушке.
– А ты неблагодарная…, – пани Малгожата покраснела, стараясь подобрать наиболее подходящее ругательство, но не нашлась, что сказать. Лишь через несколько мгновений она продолжила. – Ты правде в глаза посмотрела и мне на правду указала. Возможно, я завистлива, но ты глупа. Не делай того, что сломает твою жизнь.
После этого разговора Малгожата, дочь пана Загребы, словно потухла. Ещё несколько дней назад в своих мечтах Малгожата представляла себя княгиней. Она представляла, как много лет спустя приезжает в земли, откуда уехала девицей. У неё было много детей, и матушка, видя её, плакала от умиления и говорила, что она, конечно, не считает грамоту необходимой, но рада тому, что все её внуки ею владеют. Много подобного навыдумывала юная Малгожата.
