Илья Гойдаронский
Боги Яв
Пересечение границы прошло гладко. Когда они оказались на территории Ябывдульской федерации, их встретили люди Кирилла и повезли к Гойдаронскому.
Гойдаронский оказался человеком средних лет, с проницательным взглядом и спокойным, но уверенным голосом. Он встретил их в своём кабинете, который был обставлен с минималистичной роскошью. На стенах висели карты и схемы, а на столе лежали документы, которые, судя по всему, были связаны с его планами.
– Добро пожаловать, – сказал он, когда они вошли. – Я рад, что вы смогли добраться сюда. У нас много работы.
Яботдальский и Змиевский обменялись взглядами. Они понимали, что теперь их судьбы связаны с этим человеком. И они готовы были сделать всё, чтобы достичь своей цели – объединения государств.
Гойдаронский встретил Яботдальского и Змиевского в своём кабинете, который больше напоминал командный центр, чем обычное рабочее помещение. Стены были увешаны картами, на которых были отмечены стратегические точки, а на столе лежали стопки документов, испещрённых пометками и схемами. Сам Гойдаронский сидел за массивным дубовым столом, его проницательный взгляд изучал гостей, как будто он пытался прочитать их мысли. Он поднялся, чтобы поприветствовать их, и его голос звучал спокойно, но с нотками скрытой власти.
Глава 6. Тайны будущего
– Добро пожаловать, – сказал он, протягивая руку для рукопожатия. – Я рад, что вы смогли добраться сюда. У нас много работы, и время не ждёт.
Яботдальский и Змиевский обменялись взглядами, чувствуя, как напряжение в комнате нарастает. Гойдаронский жестом пригласил их сесть и начал объяснять свою цель.
– Моя мечта – объединить все государства в одно. Мы слишком долго жили в разделении, в войне, в ненависти. Ябыотдальщики и ябывдульщики – мы все люди, и у нас больше общего, чем различий. Но чтобы достичь этого, нам нужно действовать решительно. И здесь ваша помощь будет неоценима.
Он повернулся к Яботдальскому, его взгляд стал более интенсивным.
– Яботдальский, ты стал символом для людей. Ты – тот, кто может вдохновить их на перемены. Мне нужно, чтобы ты выступил перед людьми. Твои слова могут изменить всё.
Затем он посмотрел на Змиевского.
– А ты, Игорь Николаевич, – продолжил он, – мне нужны твои знания. У меня есть чертежи, которые требуют твоего внимания. Ты единственный, кто может разгадать их секреты.
Змиевский кивнул, но его лицо оставалось непроницаемым. Он явно чувствовал, что Гойдаронский что-то скрывает, но пока решил не задавать лишних вопросов.
Речь для ябыотдальщиков
Яботдальскому дали текст первой речи, которую он должен был произнести перед жителями Ябыотдальской империи. Он стоял за кулисами, держа в руках лист бумаги, на котором были написаны слова, которые должны были вдохновить людей на объединение. Когда он вышел на сцену, перед ним оказалась огромная толпа, которая ждала его слов. Он глубоко вздохнул и начал:
– Друзья, сегодня мы стоим на пороге великих перемен. Мы живём в мире, который разделён на две части, но разве это правильно? Разве мы не все люди, разве мы не все хотим одного и того же – мира, счастья, возможности жить без страха? Ябыотдальщики, мы всегда были теми, кто готов отдаться ради других, кто готов помочь, поддержать, пожертвовать собой. Но сейчас пришло время сделать больше. Пришло время объединиться не только между собой, но и с теми, кого мы считали своими врагами. Потому что только вместе мы сможем построить будущее, в котором не будет войн, не будет ненависти, не будет разделения. Мы должны стать единым народом, единой нацией, которая сможет противостоять любым испытаниям. И я верю, что мы сможем это сделать. Вместе.
Толпа взорвалась аплодисментами. Люди кричали, махали руками, их глаза горели энтузиазмом. Яботдальский почувствовал, как его слова нашли отклик в их сердцах. Но в то же время он понимал, что эти слова были лишь частью плана Гойдаронского, и это заставляло его сомневаться.
Речь для ябывдульщиков
На следующий день Яботдальский должен был выступить перед жителями Ябывдульской федерации. На этот раз текст был другим. Ему нужно было признать себя не Яботдальским, а Ябывдульским, чтобы вдохновить людей на объединение. Когда он вышел на сцену, перед ним снова оказалась толпа, но на этот раз её настроение было более сдержанным. Люди смотрели на него с подозрением, но также с надеждой. Он начал:
– Друзья, сегодня я хочу сказать вам то, что, возможно, станет для вас неожиданностью. Я – не Яботдальский. Я – Ябывдульский. Да, я родился в Ябыотдальской империи, но в моей душе всегда жил дух ябывдульщика. Я всегда верил в то, что каждый из нас должен быть сильным, независимым, готовым бороться за свои идеалы. Но сейчас я понимаю, что наша сила – не в разделении, а в единстве. Мы, ябывдульщики, всегда были теми, кто готов вдуть, кто готов действовать, кто готов идти вперёд. Но сейчас пришло время сделать больше. Пришло время объединиться с теми, кого мы считали своими врагами. Потому что только вместе мы сможем построить будущее, в котором не будет войн, не будет ненависти, не будет разделения. Мы должны стать единым народом, единой нацией, которая сможет противостоять любым испытаниям. И я верю, что мы сможем это сделать. Вместе.
На этот раз реакция толпы была более сдержанной, но всё же многие люди начали аплодировать. Яботдальский почувствовал, как его слова нашли отклик и здесь, но в то же время он понимал, что эти речи были лишь частью плана Гойдаронского. Он начал сомневаться в том, что их цель – объединение, а не что-то более тёмное.
После выступлений Яботдальский и Змиевский встретились в уединённом месте, чтобы обсудить свои дальнейшие действия. Яботдальский поделился своими сомнениями:
– Я не уверен, что Гойдаронский действительно хочет объединения. Его методы… они кажутся слишком радикальными. И эти речи… они звучали как пропаганда, а не как призыв к миру.
Змиевский кивнул, его лицо было серьёзным.
– Я тоже чувствую, что он что-то скрывает. Но пока у нас нет выбора. Мы должны играть по его правилам, чтобы узнать больше. Но будь осторожен. Гойдаронский – не тот, кем кажется.
Яботдальский вздохнул и посмотрел в окно. За его пределами был мир, который нуждался в переменах. Но он начал понимать, что эти перемены могут прийти не так, как он ожидал.
Комнаты, выделенные Яботдальскому и Змиевскому в штабе Гойдаронского, были воплощением минимализма. Стены белого цвета, без каких-либо украшений, создавали ощущение стерильности и отстранённости. На полу лежал тонкий серый ковёр, который слегка смягчал шаги, а единственным предметом мебели, кроме кровати, был небольшой письменный стол из светлого дерева с одним ящиком. На столе стояла лампа с холодным белым светом, а рядом лежала стопка чистых листов бумаги и несколько ручек. На стене висели часы с чёрным циферблатом, тиканье которых отмеряло время в этой безликой комнате. В углу стоял шкаф-гардероб, где висела одежда – простая, без излишеств, но удобная. Яботдальский открыл гардероб и достал серый костюм, который идеально подходил к атмосфере этого места. Одежда была сшита из плотной ткани, которая не сковывала движений, но при этом выглядела строго и официально.
Когда он вышел из своей комнаты, то почти сразу столкнулся с Гойдаронским, который как раз выходил из своей. Комната Гойдаронского, как оказалось, была такой же – белые стены, минималистичная мебель, никаких лишних деталей. Гойдаронский был одет в зелёный костюм, который выделялся на фоне бледности стен. Он кивнул Яботдальскому, его лицо было спокойным, но в глазах читалась лёгкая усталость.
– Доброе утро, – сказал Гойдаронский. – Готов к пробежке?
Яботдальский кивнул, хотя внутри он чувствовал лёгкое сопротивление. Пробежка была частью распорядка дня в штабе, и от неё нельзя было отказаться. Они спустились вниз, где уже собралась группа людей – сотрудники штаба, охранники, технический персонал. Все были одеты в спортивную форму, но костюмы отличались по цветам. Большинство носили серые, как у Яботдальского, но некоторые выделялись: красные, синие, зелёные. Яботдальский заметил, что людей в ярких костюмах было немного, и они, казалось, занимали более высокие позиции в иерархии штаба.
В штабе Гойдаронского погода странная: то ясно, то пасмурно, словно природа не может определиться. Временами идёт мелкий дождь, но он быстро прекращается. Воздух насыщен электричеством, словно перед грозой.
Толпа двинулась вперёд, бежала организованно, как единый механизм. Шаги сливались в единый ритм, дыхание людей синхронизировалось, и казалось, что они бегут не просто ради физической подготовки, а ради чего-то большего. Яботдальский бежал рядом с Гойдаронским, чувствуя, как его тело постепенно разогревается, а мысли становятся чище. Он оглядывался по сторонам, замечая, как люди вокруг него двигаются с почти военной дисциплиной. Никто не отставал, никто не пытался выделиться. Это было сообщество, где каждый знал своё место.
После пробежки все отправились в столовую. Завтрак был таким же минималистичным, как и комнаты: овсяная каша, яйца, хлеб и чай. Никаких излишеств, никаких деликатесов. Люди ели молча, сосредоточившись на еде. Ни у кого не было привилегий – ни у Гойдаронского, ни у Яботдальского, ни у Змиевского. Все были равны за этим столом, и это создавало странное ощущение единства, которое, однако, не снимало напряжения.
После завтрака начался рабочий день. К Яботдальскому подошёл человек в красном костюме с бейджем "Коломна". Его лицо было серьёзным, а движения – чёткими и быстрыми. Он протянул Яботдальскому план работы на день.
– Сегодня у вас два быстрых курса по вдуванию и отдаванию, потом тест на мышление, а затем получение общих инструкций, – сказал он, не тратя времени на лишние слова. – Учебный корпус находится на территории. Не опаздывайте.
Яботдальский кивнул и направился в учебный корпус. Первое занятие проходило в классе, где его встретила женщина в тоже в зелёномкостюме. Она была строгой, но её голос звучал мягко, как будто она пыталась донести до каждого ученика важность того, о чём говорила. Яботдальский не услышал её имени, но на бейдже увидел "С.". Занятие было посвящено теории вдувания и отдавания. Женщина объясняла, как важно понимать баланс между этими двумя действиями, как они влияют на общество и на личность. Она говорила о том, что вдувание – это не просто действие, а состояние души, которое требует силы и решимости. Отдавание, с другой стороны, – это акт доверия и смирения, который требует мудрости и терпения.
Второе занятие вел сам "Коломна". Он был более практичным и прямолинейным. Его курс был посвящён тому, как применять вдувание и отдавание в реальных ситуациях. Он показывал примеры из истории, рассказывал о том, как великие лидеры использовали эти принципы для достижения своих целей. Он также подчеркнул, что вдувание и отдавание – это не просто инструменты, а философия, которая должна стать частью жизни каждого человека.
После занятий Яботдальский отправился на тест. Комната для тестирования была просторной, с белыми стенами и длинными столами, за которыми сидели люди в костюмах разных цветов. Яботдальский сел за один из столов и начал отвечать на вопросы. Они были разнообразными: от логических задач до вопросов на моральные дилеммы. Например:
"Если бы вам пришлось выбрать между спасением одного человека, который может изменить мир, и сотни людей, которые не имеют такого потенциала, что бы вы выбрали и почему?"
"Как вы считаете, можно ли достичь баланса между личными интересами и интересами общества, и если да, то как?"
Яботдальский отвечал на вопросы, стараясь быть честным и искренним. Когда тест закончился, ему показали результат: #6GIS9. Он не понимал, что это значит, но заметил, что множество людей в костюмах разных цветов заинтересовались этим результатом. Они перешёптывались, бросали на него взгляды, но никто не объяснил, что это за код.
Его отправили в жилой корпус, где он должен был ждать дальнейших инструкций. Яботдальский шёл по коридору, чувствуя, как напряжение нарастает. Он понимал, что этот результат что-то значит, но что именно – он пока не знал.
Яботдальский недолго пробыл в своей комнате. Едва он успел осмотреться, как из динамика раздался голос, приглашающий его в экспериментальный комплекс. Он вышел в коридор, где его уже ждал Игорь Николаевич, одетый в синий костюм, который резко контрастировал с серыми тонами, окружавшими их. Лицо физика было сосредоточено, но в глазах читалась лёгкая тревога. Он молча кивнул Яботдальскому и повёл его по длинным, почти безликим коридорам штаба Гойдаронского.
Когда они вошли в экспериментальный комплекс, Яботдальский сразу почувствовал изменение атмосферы. Если в остальных частях штаба царил минимализм и строгость, то здесь всё было наполнено энергией и движением. Люди в костюмах разных цветов – красных, синих, зелёных – сновали между столами, на которых стояли сложные приборы, экраны с мигающими графиками и стопки документов. В центре зала, окружённый группой из десяти-пятнадцати человек, стоял Гойдаронский. Его зелёный костюм выделялся на фоне белых стен, а голос, спокойный и уверенный, притягивал внимание.
Игорь Николаевич подвёл Яботдальского к группе и жестом предложил ему присоединиться. Гойдаронский, заметив их, кивнул, но не прервал свою речь. Он говорил о несостоятельности двух государств – Ябыотдальской империи и Ябывдульской федерации. Его слова звучали как приговор, но в них не было ненависти или злобы. Скорее, это было холодное, почти научное констатирование фактов.
–– Ябыотдальщики, – говорил Гойдаронский, – построили свою идентичность на идее отдачи. Они верят, что только через самопожертвование и помощь другим можно достичь гармонии. Но что происходит, когда отдача становится обязательной? Когда помощь превращается в долг, а не в добровольный акт? Они создали систему, где каждый, кто не отдаётся, становится изгоем. Но разве это не противоречит самой идее доброты? Разве помощь, которая навязывается, может быть искренней?
Он сделал паузу, давая своим словам проникнуть в сознание слушателей. Затем продолжил:
–– А ябывдульщики… Они построили свою идентичность на идее вдувания. Они верят, что только через силу, решимость и независимость можно достичь успеха. Но что происходит, когда вдувание становится самоцелью? Когда сила превращается в агрессию, а независимость – в изоляцию? Они создали систему, где каждый, кто не вдувает, считается слабым. Но разве это не противоречит самой идее свободы? Разве сила, которая подавляет других, может быть истинной?
Гойдаронский обвёл взглядом группу, его глаза остановились на Яботдальском. Взгляд был проницательным, как будто он видел не только внешнюю оболочку, но и самые глубинные мысли.
–– Проблема в том, – продолжил он, – что обе системы потеряли баланс. Они стали крайностями, которые не могут существовать друг без друга, но и не могут найти общий язык. Ябыотдальщики и ябывдульщики – это две стороны одной медали, но они забыли, что медаль должна быть целой. Они забыли, что истинная сила – это не вдувание или отдача, а в умении найти баланс между ними.
Яботдальский слушал, чувствуя, как слова Гойдаронского находят отклик в его душе. Он вспомнил свои выступления перед толпами, где он говорил о единстве, но при этом чувствовал, что его слова – лишь часть чужого плана. Он начал понимать, что проблема не в том, что люди принадлежат к разным группам, а в том, что они потеряли себя в этих группах. Они стали заложниками своих идентичностей, забыв, что за пределами "ябыотдальщика" или "ябывдульщика" существует личность, которая может быть чем-то большим.
Гойдаронский, казалось, читал его мысли. Он подошёл ближе, его голос стал тише, но от этого только более весомым.
–– Мы все ищем себя, – сказал он. – Мы хотим понять, кто мы такие, к чему принадлежим. Но иногда мы настолько погружаемся в свои роли, что забываем, что можем быть кем-то другим. Мы забываем, что идентичность – это не то, что нам навязывают, а то, что мы выбираем сами. И сейчас, в этом мире, где всё разделено, нам нужно найти себя заново. Нам нужно понять, что мы – не просто ябыотдальщики или ябывдульщики. Мы – люди. И только осознав это, мы сможем изменить мир.
Яботдальский почувствовал, как его охватывает странное чувство – смесь надежды и тревоги. Он начал понимать, что его миссия – не просто объединить два государства, а помочь людям найти себя. Но как это сделать, если он сам до сих пор не знает, кто он такой? Если он до сих пор не может вспомнить своё имя?
Игорь Николаевич, стоявший рядом, словно уловил его мысли. Он тихо сказал:
–– Ты не один. Мы все ищем себя. И, возможно, именно в этом поиске мы найдём ответы.
Гойдаронский закончил свою речь, и группа начала расходиться. Яботдальский остался стоять, глядя на экраны с мигающими графиками и картами. Он чувствовал, что за этими символами и схемами скрывается что-то большее – не просто план объединения, а возможность для каждого человека найти себя. Но для этого нужно было сделать первый шаг. И он понимал, что этот шаг должен сделать он сам.