Илья Сергеевич Ермаков
Не забывай и не прощай
Он выпил коктейль до конца и поставил пустой стакан в отделение в двери. Машина свернула в сторону гаражей. На улицу уже опустилась темень.
Фары освещали пустую бетонную дорогу. На гаражном участке никого не было. Только мы.
– Вот и приехали.
Он развернул свою машину передом к воротам, отстегнул ремень и вышел на улицу.
Оставалось последнее, самое важное.
Я смотрела на него и мысленно прощалась с ним. Вот он своей хромой походкой открывает ворота, раздвигает двери, включает в гараже желтый свет. Вот он возвращается к машине, лихо улыбаясь и зевая.
– Заезжаем!
Машину тронулась.
Токарев аккуратно, посматривая по сторонам, заехал в гараж.
Счет шел на секунды…
Он машинально заглушил двигатель, тяжело вздохнул и повернул голову ко мне.
– Вот и все, Юлек. Вот и все! Здорово мы погуляли, правда ведь? Надо нам с тобой почаще выбираться. Что ж ты так меня постоянно игнорируешь, а? Понимаю, у тебя сейчас свои дела, работа, подготовка к учебе… но можно же денечек посвятить своему крестному, правда же?
– Да, наверное.
– Ладно-ладно! Не смущайся! Я все понимаю…
Его рука снова потянулась ко мне. Но потом… ладонь бессильно упала на коленку. Токарев смотрел перед собой, а затем… закрыл глаза.
Я ожидала.
Полная тишина.
Спит?
Я аккуратно сдвинула с себя его шершавую ладонь. Рука повисла.
Он спал.
Неужели, так быстро уснул?
Может, доза действительно большой оказалась…
Впрочем, это уже не так важно.
Главное – он спит.
Я сняла ремень, открыла дверцу и медленно вышла из машины. Аккуратно захлопнула дверь. Обошла машину стороной, не сводя взгляда со спящего Токарева.
Сейчас или никогда…
Я открыла дверь с его стороны. Спал, вроде, крепко. Я осторожно вынула ключи от машины из его левой руки и сунулась внутрь салона.
Села на край кресла и поставила ноги на педаль тормоза и сцепление.
«Только бы получилось» – крутилось у меня в голове.
Вставила ключ в зажигание, повернула. Несколько лапочек зажглись на панели. Машина закряхтела. Медленно отпустила сцепление и повернула ключ дальше…
Сработало.
Я завела эту колымагу!
Осторожно отпустила педали, вылезла из салона и взялась одной рукой за открытую дверь.
Вячеслав Станиславович Токарев крепко спал под действием сильного препарата. Машина уже заведена.
– Прощайте, Вячеслав Станиславович.
Я сунула руку в карман и достала смятые пакетики от снотворного, бросила их внутрь салона.
Оставалось пролезть внутрь еще раз, чтобы забрать мой стакан с коктейлем. Так и не допила.
Теперь все чисто.
Один пустой стакан и две бумажки от лекарств.
– Чисто.
Я отпила коктейль, захлопнула дверь и вышла на улицу.
Стою и смотрю на заведенную в гараже машину. Еще не поздно все исправить. Я могу выключить двигатель машину и разбудить Токарева. Или просто заглушить мотор. Оставить его спать так?
Но я этого не сделала.
Я закрыла гараж, задвинув ворота, прижимаясь к ним боком или спиной. Тяжелые ворота. Теперь он там, закрыт внутри.
Бензинный бак полон, снотворное подействовало слишком хорошо, а гараж закрыт.
Шанс на выживание минимален.
Жаль мне?
– Уже нет…
Я вздохнула свежий ночной воздух, потянулась на носочках и, допивая свой клубничный молочный коктейль, отправилась домой.
* * *
МЫСЛИ ЮЛИ ПОСЛЕ УБИЙСТВА
Мой план напоминал подбрасывание монеты.
Два варианта: «орел» или «решка» – работает или нет.
Умрет или будет жить.
На каждом из этапов плана я могла все остановить.
На самом деле в какой-то момент, сидя в машине, я вообще не хотела ничего начинать. Я была готова оставить свою идею в прошлом и дать этому человеку возможность жить дальше.
Но он сам определил свою судьбу…
То прикосновение на заправочной станции все переменило во мне. Тогда я, действительно, подумала о том, что он может начать домогаться в гараже, где его ничего не остановит.
Была ли такая угроза?
Я ее чувствовала.
Не знаю, что это было за женское животное чутье самосохранения, но я чувствовала, что он был готов перейти границу.
Во время поездки я наблюдала нездоровый блеск в его глазах. Он сильно нервничал. Говорил обрывками.
В один момент я поймала себя на мысли, что он… болен.
По-настоящему, болен!
Меня не покидало чувство, что я нахожусь рядом с больным человеком, от которого можно ожидать всего, чего угодно.
То прикосновение… тот взгляд…
Тогда я поняла, что должна это сделать.
Перед тем, как встретиться с Токаревым, я попросила отца научить меня заводить двигатель на машине с механической коробкой передач. Сказала, что хочу начать учиться вождению. Купила сильное снотворное. Я часами просидела в Интернете, изучая лекарства одно за другим. В итоге нашла то, что нужно.
Оставалось лишь осуществить задуманное.
При этом ситуация могла повернуться совершенно неожиданным образом. Он мог не уснуть вовсе или не уснуть в нужный момент. Он мог отключиться, пока мы ехали в гараж, и тогда аварии не миновать. Мы могли выйти из гаража, и он мог уснуть по дороге к дому.
Могло случиться сто миллион причин, по которым мой простой и наивный план провалился бы!
Он мог не сработать, а мог…
И сработал.
Токарев не проснулся после той ночи. Его обнаружили соседи по гаражам мертвым в машине. Приехала полиция. Суицид на лицо. Нашли пакетики со снотворным и даже разбираться не стали толком.
Все очевидно.
Я понимала, что меня вызовут на допрос. Могут вызвать. Тогда все надо рассказать таким образом, чтобы оказаться вне подозрений. Я построила историю перед следователем так, что в принципе не находилась в том гараже в тот вечер.
Это сделал он сам.
«Это сделал он сам» – именно эта мысль одолевала меня все чаще.
Одна часть моего сознания понимала, что это именно я убила Токарева, но вторая, спасительная часть, твердила все увереннее, что это сделал он сам.
Скорее всего, так мой мозг защищал меня от безумия.
Я не хотела осознавать то, что натворила, а потому мое сознание выстроило такую защиту.
Но что важнее… я не чувствовала вины. Да, в какие-то моменты мне становилось некомфортно от воспоминаний, но… все заслоняло чувство легкости и свободы.
Мне словно стало легче дышать.
Наверное, кому-то это покажется жутко, но я ощутила эту свободу внутри себя. Спокойствие – вот, к чему я стремилась все это время.
И я это получила пускай даже… радикальными методами.
Убийство вышло вполне… гуманным. Уснул и все тут.
Гореть мне в аду за такое?
Черт с этим адом!
Жить мне как-то легче. Уверена, что пройдет еще больше времени, и я сама все забуду. Буду, как и все, считать этот случай самоубийством.
Мучает ли меня совесть за свершенное?
От ее мук меня опять же спасают эти мысли: «он мог домогаться тогда», «он бы не изменился», «все могло повториться еще раз», «он преследовал бы меня дальше», «ему могло снести крышу».
«Ему могло снести крышу» – этой мыслью я защищала саму себя чаще всего.
Человек во многом сам определяет свою судьбу. И своими действиями он ее определил для себя сам.
Никто из тех, кто его знал, не знал о нем того, что знала о нем я. Он не был тем человеком, каким притворялся. Просто не мог быть!
Кабинка на озере, зеленая коробочка с прокладками, «Галерея» с моими фотографиями, видео из личного архива, постоянные касания…
Для всех он остался учителем физики, который покончил жизнь самоубийством.
Его «особенности» уже не получат никакой огласки.
Конечно, я бы не пошла на это, если бы был более законный путь… но ждать того дня, когда ему «сорвет крышу» и когда его уже точно можно будет осудить по закону, я не собиралась.
Это был мой персональный выбор – взять на себя сей жуткий грех, покуситься на человеческую жизнь. Оправдано это или нет? Считать это злом или нет? Заслужил он этого или нет? Справедливо или подло поступила я?
Это уже решат не в нашем мире.
Остается лишь жить дальше с этой маленькой тайной. Моя маленькая ложь. Маленькая история, о которой никто и никогда не узнает.
У всех должны быть свои секреты. И я унесу его секреты вместе с собой.
В оформлении обложки использована фотография автора Jeremy Vessey с сайта https://unsplash.com
