Илья Владимирович Рясной
Семь смертей майора Казанцева
Я устроился на стуле, обитом красной кожей. Поблагодарил за чай, который принесла нам строгая дама – секретарша директора. И изложил цель своего визита.
– Ну что вам сказать. По некоторым крайне непроверенным слухам, Сиддхарти Гуатама создал свое учение буддизм, пытаясь понять, что написано в этом Свитке, но в силу скудоумия так и не понявший ничего. Поэтому буддистское учение изначально искажено.
– А в реальности есть этот Свиток?
– Может и был. Но есть ли… Человечество уничтожило огромное количество книг, глиняных табличек. От античной литературы дошли крохи. Потому что книги хорошо горят, а глиняные таблички отлично бьются. Даже если и был Свиток когда-то… В чем я сомневаюсь – очень это похоже на сказку о волшебных предметах – саморасчесывающемся гребне и самоварном горшочке. Но предположим – был. Однако шансов дойти до нашего времени у него ничтожно мало…
– Возможно, Свиток все же есть.
– Господи, что за странный интерес к ничтожным вещам?! Вот у меня монография в три тысячи страниц по письменным источникам Древней Индии. Я лично находил неизвестные манускрипты. Собрал уникальные мифы – буддийские, тибетские, мусульманские. Вся моя жизнь в этом. И никакого интереса у общественности. А сказочный Свиток Тамаха Ан Тира вдруг понадобился всем.
– А что, кто-то еще интересовался им? – напрягся я, предчувствуя пугающие неожиданности.
– Ива Даньянова, аспирантка истфака МГУ, вцепилась мертвой хваткой в эту тему.
– Давно?
– Да уже с год. Потом этот профессор Асвальд Хансен из Стокгольмского университета.
Тут уж чувство близкой опасности взорвалось в моем сознании красным мерцающим сигналом тревоги.
– Профессор Хансен, – протянул я. – Знакомая величина.
– А мне не очень. Никогда до этого лично с ним не сталкивался. Читал как-то его статью – довольно примитивный западный эгоцентрический взгляд на мировые культурные процессы. Но в общении забавный экземпляр оказался. Довольно бойко изъясняется по-русски.
Я вытащил эйч-фон из своей наплечной кожаной сумки, с которой не расставался. И вскоре нашел на сайте Стокгольмского университета фотографию профессора.
– Он? – протянул я Сартакову эйч-фон.
Главный хранитель озадаченно посмотрел на изображение. И неожиданно заявил:
– Похож, но разрез глаз другой, ушная раковина…
– Вы специалист по описаниям внешности?
– Увлечения молодости и фотографическая память, – Сартаков озадаченно отодвинул эйч-фон. – А кто же это был? И что вообще делается? Вы что-то недоговариваете?
– Несомненно, – я продемонстрировал удостоверение. – ФСБ. Майор Анатолий Казанцев.
– Как известный фантаст.
– Да, был такой. Но я не он, – хмыкнул я.
– Беру обратно свои слова, что чудес не бывает. Офицер ФСБ выспрашивает о Свитке Тамаха ан Тира. Это ль не чудо?
– Уверяю вас, это просто неинтересная служебная обыденность… Будьте добры пойти мне навстречу.
– А что я могу?
– Держать в тайне нашу беседу – это само собой разумеется. И еще – сейчас к вам подъедут наши специалисты. Составите с ними фоторобот профессора. А сейчас мы поищем его на внутренних видеокамерах музея.
– С камерами не выйдет. Именно в этот день был сбой, и информация не сохранилось.
– Удивительное совпадение.
– И, к сожалению, сейчас я уезжаю. В Департаменте культуры Москвы совещание, я не могу его пропустить. Потом встречаюсь с моим бестолковым аспирантом. Затем оцениваю старинную рукопись – я ведь внештатный консультант Московского торгового антикварного дома. Время терпит?
– Не терпит.
– Тогда сговоримся на том, что я жду ваших людей у себя дома. Все равно, даже если незамедлительно отложу все дела, толку с меня никакого – буду весь на взводе, не сосредоточусь должным образом. А около десяти вечера я буду на своей квартире. Дочка во Франции, с женой в разводе. Живу один. Там нам никто не помешает.
Я прикинул. И, правда, несколько часов ничего не решают. Может, так даже лучше. В спокойной обстановке ребята так вывернут Сартакова наизнанку, что он даже сам не поймет, что происходит. Задокументируют. Заставят подписать кучу бумаг. Не думаю, что он нам понадобится в дальнейшем, но на всякий случай.
– Хорошо, – согласился я без особой охоты.
– Мой адрес…
– Садовническая, восемнадцать.
– Точно, – кивнул Сартаков, немножко помялся и произнес: – Скажите, а что-то действительно серьезное происходит?
– Надеюсь, что нет. И уж вам точно бояться не стоит.
– Да я как-то и не боюсь, – с оттенком сомнения в голосе произнес Сартаков.
Понимаю его состояние. Он, человек раритетов, книг, букв и иероглифов вдруг по делам минувших тысячелетий мог оказаться замешанным в какую-то неприятную историю. Большой мир, от которого он спрятался в глубине веков, решил напомнить о себе…
О том, что бояться не стоит, я лукавил. Бояться очень даже стоило. Потому что, похоже, на моем пути появился дест. А где дест – там сплошная зона опасности…
Глава 5
Изделие мебельных дел мастеров восемнадцатого века не только радовало глаз прекрасной резьбой, отделкой из серебра и позолотой, но и было отлично отреставрировано. Тучный смуглый хозяин респектабельного антикварного салона в Сарагосе болезненно поморщился, когда на эту изразцовую столешницу я со стуком поставил кейс, груженый внушительной суммой денег.
Кого другого наличие в руках такого богатства взволновало бы, может, даже до икоты. Но мне было совершенно все равно. Деньги для меня не значили ничего. Они лишь средство для достижения поставленной мне куратором цели. Сто долларов или миллион – между ними никакой разницы. Главное, чтобы они были достаточными для выполнения задания и изъятия Предмета.
На этот раз Предмет представлял собой примитивную старинную китайскую фигурку богини плодородия. Не слишком уникальная и ценная по меркам антикварного рынка вещь, а покупал я ее втридорога. Мои кураторы по поводу такой невыгодной коммерции не печалились. Иногда за пустую безделушку они готовы были выложить все богатства мира, до которых только могли дотянуться. Почему? А кто их разберет.
Я пододвинул кейс хозяину салона, расплывшемуся своей бесформенной массой в кресле стиля ампир. Мы были довольны друг другом. Я – тем, что быстро и безболезненно нашел Предмет. Он же радовался, что обдурил заезжего дилетанта и слупил с него такую непомерную сумму.
Ничего во мне не екнуло в тот момент. Я был благодушно расслаблен, забыв главную заповедь – не расслабляйся никогда. А особенно на завершающем этапе, когда дело еще не закончено.
Спасло меня то, что я в последний момент различил скользнувший в помещение с улицы силуэт. Точнее, увидел его отражение в стоящем на столе серебряном кофейнике, из которого меня угощали фирменным испанским отваром из ягод и трав. Тут же рухнул, как куль, на пол, пытаясь одновременно перевернуться.
Предназначенная мне пуля угодила хозяину антикварного салона в толстое брюхо. И он, пискнув, упал, заерзал по полу, отчаянно причитая и подвывая от боли.
Я выглядел со стороны, наверное, не слишком презентабельно, изгибался неэстетично, переворачивался, махая руками и ногами. Но я ведь не снимался в кино, где главное, чтобы было красиво. Я действовал максимально эффективно, когда каждое движение определено только необходимостью выживания и победы. Настолько проворно работал, насколько мог.
Оказалось, мог я достаточно, чтобы выжить. Пули убийцы прошли мимо. А я, лежа в крайне неудобной позе, нажал на спусковой крючок.
И с первого выстрела уложил противника.
Пытаясь выровнять дыхание, я встал. Меня готовили к чему-то подобному. Учили очень хорошо. Натаскивали жестко, а порой жестоко, настоящие специалисты своего дела. И я их не посрамил. Враг лежал бездыханный. А я был жив. И магазин моего «Браунинга» полегчал всего лишь на один патрон.
Враг был бородатым, статным, броско красивым мужчиной, наверняка, любимцем женщин и жуиром. Но теперь его внешность сильно портила дырка во лбу. Кто он? Зачем пришел сюда? Может, просто грабитель? Или случайный киллер по старым делам заглянул к антикварщику? Нет, я был уверен, что это дест. Так их называл Звеньевой, предупреждая меня ни на миг не терять бдительность.
Я взял Предмет и ушел. Оставил за спиной мертвого врага, раненого антикварщика и кейс с евроталерами. А потом успешно смылся из Испании по каналу экстренной эвакуации…
Следующая встреча с дестом была еще горячее. Сезон дождей. Лаос. Раскопки старинного храма. И приличная войнушка. Тогда я уложил немало народу из его группы сопровождения. Из моих спутников не остался в живых никто. Но опять в итоге Предмет достался мне. И я снова стоял над распростертым телом возникшего из неизвестности врага. Пришедшего за тем же, за чем и я… Потом был бандитский район Чикаго… Много чего было.
Дест. Если говорить полностью, то это звучит как дестроер. Какое-то претенциозное слово родом из малобюджетных американских фантастических киношек восьмидесятых годов. Переводится как уничтожитель. Сокращенно «дест».
С профессиональной терминологией в нашей организации, именуемой «Фракталом», всегда чехарда и непонятки. То десты, то звенья и зерна. У меня ощущение, что кто-то просто развлекается, как ребенок, запуская эту терминологию. Но термины становятся общеупотребительными в нашей профессиональной среде и, значит, наполняются для нас совершенно определенным и емким содержанием. Поэтому «дестроер» в устах школьника звучит забавно. А в моем исполнении – зловеще и смертоносно…
Десты. Они время от времени встречались на моем пути. Обычно мы шли по одному следу примерно в одно время. Кто они – я не знаю. На кого работают – тоже ноль информации. Да что там десты, на кого работаю я сам – тоже представления имею самые смутные.
Мои встречи с дестами всегда заканчивались дракой и стрельбой. И победы давались мне с большим трудом. Год назад, оставив за спиной три бездыханных тела врагов, я попал в лапы хирурга, который долго и со смаком выковыривал из меня пули.
У дестов одна особенность. Уж на что мы порой не стесняемся в средствах, но всегда стараемся держаться правила причинения наименьшего ущерба посторонним. А десты всегда безразлично и бесстрастно идут по головам. Если есть выбор – стрелять или не стрелять, они непременно выстрелят. Они смахивают людей, как пыль. Это еще одна из причин моей, мягко сказать, нелюбви к ним.
Сейчас, с появлением на горизонте деста, ситуация не просто обостряется. Начинается гонка с препятствиями, а то и биатлон с поражением мишеней. Чемпион получит все, то есть Предмет.
И чемпионом должен стать я. Поэтому, за работу! С Богом, навалясь!
Для начала необходимо переговорить с аспиранткой Ивой Даньяновой, которая якобы уже год занимается исследованиями мифического Свитка…
Выйдя из музея, я отъехал на два квартала. С трудом нашел место для парковки около многоэтажного стеклянного торгового центра «Лимонтина», грубо втиснувшегося между старинными московскими особняками. Заглушил мотор.
Перегнувшись через сиденье, я нащупал панель тайника и извлек обычный с виду ноутбук. С виду игрушка для богатеньких Буратино с логотипом в виде надгрызенной груши – известный мировой бренд, приводящий в иррациональное возбуждение огромные массы креативного класса. Корпус стальной, клавиши с золотом. Богато, конечно, но не более. Однако это внешняя сторона. По сути же это одно из тех технических чудес, которыми монопольно владеет «Фрактал». Как вакуумный насос, этот комп высасывает из информационной атмосферы любой степени разреженности нужные сведенья, с легкостью взламывает закрытые сети, использует все способы для выхода в паутину – спутниковые сигналы, вай-фай и еще не пойми чего. Те же милицейские базы данных для него так же доступны, как для меня новый номер журнал «Столица» в газетном ларьке.
Спецы и хакеры родную бабушку в ломбард бы заложили, чтобы заполучить такую штуковину. Этот ноутбук на пару поколений обогнал существующий уровень компьютерной техники. Таких технологий не должно быть. Но где-то они были. Интересно все же, откуда их черпает «Фрактал»?
Впрочем, как говорил Остап Бендер «не делайте из огурца культа». Я могу раздолбать этот комп, хотя это и непросто – он сильно противоударный. Могу потерять, тогда в нем сработает система самоликвидации. Мне принесут новый – в тот же день, и слова грубого не скажут. Потому что это чудо техники всего лишь один из инструментов Поиска. И не самый важный. Самый важный – это способности Старьевщика.
Я нажал на кнопку. Ноут мгновенно загрузился и нащупал все сети, до которых смог дотянутся. И я привычно нырнул в манящую глубину информационных потоков.
Прошелся по открытым и закрытым базам данных. Через несколько минут имел картинку. «Форма номер один» из паспортного стола милиции с фотографией объекта оперативного интереса Ивы Даньяновой, псевдоним… ну, пусть будет Мышь. А кто она, ученая мышь и есть.
В фейсбуке нашлись ее контакты и фотки… Так, вот налоговые документы… Данные о регистрации и жилье. В собственности взятая год назад в кредит пятнадцатиметровая студия на Севере столицы. Понятно, это такой курятник с красивым названием, перед которым клетки в хрущевских пятиэтажках смотрятся княжескими хоромами… Место работы – с этим все с самого начала и так ясно… Зарегистрированные телефоны – две мобилы… Автотранспорт – «Мазда А12» ярко-красного цвета с ярко-желтым верхом. Мадам знает толк в клоунской цветовой гамме.
Ну что, будем звонить. Представляться журналистом «Комсомольской правды»…
Я набрал номер Даньяновой. И получил ответ: «Телефон выключен или находится вне зоны действия сети».
Второй мобильный номер порадовал тем же самым. На квартире трубку не брали… Облом! Бывает. Редко что удается с первого раза.
В МГУ, на родной кафедре фигурантки, мне сообщили строгим женским назидательным голосом – такие формируются только в школах и ВУЗах долголетний практикой, что Ива Корниловна находится в отпуске. Будет не ранее, чем через десять дней.
Плохо это. Мне сейчас очень хотелось увидеть эту Иву и задать ей несколько вопросов. Даже не в вопросах дело. Нужно было кровь из носу просто войти с ней в психоконтакт.
Ничего я не смог бы отыскать для нашей организации, если бы не обладал некоторыми, мягко говоря, неординарными способностями. Я умел находить нити.
Любой Поиск – это клубок из нитей. Большинство их них коротки, быстро обрываются. Но однажды ты ухватываешь такую, что можно размотать весь клубок. Это нити Ариадны. И я ощущал их. В этом было какое-то мистическое таинство.
Иногда нитей Ариадны много. Они сплетаются в клубки и завязываются в узлы событий. Которые приходится распутывать, с риском, кровью и потом. И все для того, чтобы прийти к Предмету!
И я готов был поклясться всеми Святыми, что женщина с финским именем Ива является именно нитью. Притом надеялся, что нитью Ариадны.
Взяв коммуникатор, имевший вид дешевенького смартфона, правда, в пуленепробиваемом корпусе, я набрал нужный код. И поставил задачу по розыску объекта Мышь приданной мне группе оперативной поддержки – ГОП. К ее бойцам издавна прилипло прямо-таки напрашивающееся прозвище «гопники». Ребята там собрались ушлые и опытные. И аспирантку достанут хоть из-под земли.
– И не забудьте про Сартакова и фоторобот, – напомнил я.
– На склероз пока не жалуемся, – недовольно буркнул старший ГОП Леший, не отличавшийся легкостью в общении, чувством юмора и иронии. Он все воспринимал буквально и был прямой, как шпала. – В десять вечера будем у него. Как уговаривались, так сказать.
– По результатам жду доклад.
– Есть, командир.
Ну, вот охота и началась. Я испытывал обычное для таких случаев нервозное состояние. Только к нему примешивалось нечто новое – тяжелая тревога. Которая возникла с момента получения задания от Звеньевого и с тех пор только росла…
Глава 6
В конце комплекса нагрузок я напряг все мышцы так, что голову повело кругом, и, казалось, сейчас взорвусь, как граната. Потом несколько дыхательных упражнений. Готово.
Работа такая – требуется поддерживать себя в отличной физической форме. Поэтому каждый день – по двадцать минут тренировок. И два раза в неделю по полтора часа. Не много, но и не мало. Ровно столько, сколько нужно.
Одна комната моей шикарной квартиры в стиле хай-тек отведена под спортзал. Там шведская стенка и парочка тренажеров, на самом деле совершенно не нужных. Я могу спокойно заниматься сидя, лежа, в любой позе и в любом месте. При этом внешне бездвижно, а на самом деле напрягая группы мышц, заставляя энергию струиться по энергетическим каналам.
После упражнений в душ. Контрастный, чтобы обжигал так, будто еще чуть-чуть, и слезет обваренная кожа, и чтоб потом максимальный холод. Прекрасно прочищает мозги, бодрит и настраивает на деловой лад.
Но на этот раз от душа должного эффекта не последовало. На деловой лад я не настраивался. Зато назойливо откуда-то со стороны долбила неоформившаяся мысль, пытавшаяся пробиться в мое сознание. И у нее это не получалось.
Потом я приземлился на просторный бежевый диван. Там я пристроил ноутбук.
И тут та самая мысль все же пробилась и клюнула меня больно: «А ведь ты что-то упустил в разговоре с главным хранителем. Притом принципиально важное».
Что именно упустил? Да очень просто. Не обратил внимания на сущую мелочь. На то, что Сартаков не слишком удивился интересу госбезопасности к Свитку. Точнее, якобы удивился, но удивление было больше наигранным. И что-то он от меня определенно утаил.
«Гопники» сегодня вечером при встрече, конечно, попытаются раскрутить его по полной программе. Но они не знают, в каком направлении крутить. И не в курсе, что крутить надо жестко. Предупредить их и дать инструкции?.. Нет, не стоит. Тут придется работать самому.
Решено. Завтра снова лично встречусь с Сартаковым, уже зная, что с ним наработал Леший. И поставлю все на свои места.
Ну а пока пашем информационную ниву!
Компьютер загрузился. И я рьяно принялся за дело.
Прямых ссылок на Свиток Тамаха Ан Тира в сети нет – уже проверено. Но то, что раритет существовал в сегодняшней реальности – я не сомневался. Иначе меня бы не нацелили на него. Был только один случай, когда Звеньевой послал меня за несуществующим предметом. Да и тогда попутно я набрел на нечто такое, что было на самом деле нужно. Провидение – оно такое, иногда умеет хорошо шутить.
А если Свиток реален, то не могло в гигантском вместилище информации, которым является всемирная сеть, не остаться хоть каких-то косвенных его следов.
Сейчас для меня главное всем своим существом погрузиться в атмосферу и динамику Поиска. Попытаться мысленно войти в резонанс с Предметом. И тогда информация будто сама начнет находить меня…
Но в этот раз не нашла. Просидел за компьютером я несколько часов. Сгреб отовсюду кучу информационного мусора по древним текстам и рукописям, в которых давно почившие в бозе мудрецы многословно рассуждали об иллюзорности сущего, сне, бодрствовании и мерцании Вселенского Духа. А комп все набрасывал мне их и набрасывал. Каким боком это все мне нужно?! Или все же нужно?
За окном стемнело. Я захлопнул ноутбук. Все, устал. Притом настолько, что сегодня не увижу зацепок, даже если они будут перед моим носом.
Подошел к окну. Квартира располагалась на последнем этаже шестнадцатиэтажного здания еще советской постройки. Отсюда открывался волнующий вид на расчерченный косыми полосами холодного дождя город. На магистрали, пронзаемые светляками автомобильных фар. На старые московские улочки с дореволюционными и сталинскими домами. На сияющую, как рождественская елка, высотную, плавную и угловатую, головоломку Москва Сити. На главный небоскреб столицы с духоподъемным названием «Единство», вознесшийся выше Останкинской башни.
Передо мной раскинулось патриархальное прошлое, переходящее в стеклянное и стальное будущее. Игла «Единства», от которой исходил какой-то цифровой бездушный холод, нанизывала на себя эпохи старой златоглавой, кирпично-деревянной Москвы и нового технотронного бытия.
Тьфу, опять эта романтика и философские сантименты. Вообще, эмоции у меня стали слишком быстро раскачиваться. Хотя в этом виноват тоже Поиск – он всегда держится на моих обнаженных нервах. Погружаясь в работу, я, вроде бы железный человек, становлюсь порой чувствительным, как гимназистка. Оно понятно – ведь ничего не найдешь, если не ощущаешь эфемерные нити событий и узелки судеб.
Тут по глазам врезала вспышка света. Затем по ушам ударил оглушительный взрыв. И я рефлекторно будто сжался в тугую пружину, готовый тут же раскрутиться обратно сокрушительным действием.
Уф, совсем плохой стал. Это всего лишь гроза. Всего лишь гром. Обычный гром… Который вызывал в моей душе обвал.
В следующий момент я будто удар под дых получил. Сгусток темного дурного предчувствия впился в меня. Ошпарило холодным дыханием чего-то потустороннего и смертельного, находившего совсем рядом.
Гром и предчувствие. Голос встревоженной природы и тревога на моей душе – как же они любят ходить рядом…
Я сжал пальцы висками. Разобраться бы, что меня выбило из колеи именно сейчас! Будто тьма вокруг сгустилась. Стучало в голове «что-то произойдет». Или уже происходит? Что? Где? Что-то. Где-то. Но небо нам в овчинку покажется…
Я перевел дыхание. Немножко отпустило.
Часы показывали двадцать три пятнадцать. Время позднее. Черт, а от «гопников» ведь никаких известий. По идее, они уже должны были опросить Сартакова.
Сильнее зашелестел по крыше дождь. Я уселся в глубокое мягкое кожаное кресло. Была мысль позвонить Лешему, узнать последние новости. Но что-то удержало меня.
И тут я сам не заметил, как малодушно отключился. Провалился в какой-то стискивающий, тесный, не помню чем нашпигованный, сон.
И резко вынырнул из него. Точнее, меня выбила из этого сна настойчивая трель коммуникатора.
Зеленеющий в углу комнаты циферблат часов показывал полпервого ночи.
– Слушаю! – воскликнул я, нажав на клавишу.
– У нас новости, Старьевщик, – донесся хриплый голос Лешего.
– Надеюсь, не дурные? – сердце сжало холодной рукой.
– Зря надеешься. Мы от Сартакова.
– Припозднились что-то с допросом.
– Не было допроса.
– Это почему?
– В десять вечера ни по телефону, ни на звонок в дверь он не отвечал. Мы как полные дураки прождали два часа во дворе. Свет не горел. Думали, его нет дома. Для очистки совести вышли на базу данных московского видеонаблюдения. Срисовали, что в подъезд он заходил.
– Может, у соседки заночевал? Или с соседом пьет?
– Ты сам говорил, что он педант и держит обещания. И вряд ли бы проигнорировал нашу встречу. Поэтому я решил проникнуть в его квартиру.
– Ну да, – я встряхнул головой. Что-то мне изменяет ясность мышления. – Хвалю за инициативу. И что?
– Да ничего особенного… Милиция и труповозка скоро будут.
– Ты это о чем, Леший?! – воскликнул я, уже отлично понимая, что произошло худшее.
– Отправился наш фигурант в райские кущи.
– Убит?!
– Признаков насильственной смерти вроде нет…
– Так. Жди на месте. Сейчас приеду.
– Не суетись, Старьевщик. Нечего тебе здесь светиться. Все сделаем без тебя. В лучшем виде.
– Хорошо. Будут неожиданности, звони.
– Непременно.
Мой сон как рукой сняло. Как же тяжело жить, когда дурные предчувствия не обманывают.
По какому-то наитию я включил ноутбук. Чего хотел найти – и сам точно не знал. Задал продолжение поиска. И…
Иногда мне казалось, что этот прибор живой. Он как-то переплетен с моим сознанием и судьбой. Очень часто он попадал в масть, даже когда и не просили. Выдавал результат, на который я не рассчитывал.
Вот и сейчас компьютер мне насмешливо выкинул на экране цитату:
«За одним Лабиринтом начинается следующий. И смерть не освобождает нас от груза грехов и недоделанных дел»…
Глава 7
Ненавижу всяческие скорбные учреждения – больницы, кладбища, морги. Я привычен ко всему – к ошметкам человеческих тел, к запаху горелого мяса и жару, идущему от догорающего на горном склоне вертолета с десантом. Слишком много мне пришлось повидать за восемнадцать лет работы на «Фрактал». Так что тонкокожим меня не назвать. Но в этих заведениях я ощущаю холодное и крайне неприятное потустороннее дуновение. Это дыхание загробных миров, заглядывать куда совсем не хочется. Это отзвуки жутковатой песни перекрестка миров, которая не только звучала в моей голове, но и порой настойчиво звала меня за собой.
Под эти потусторонние отзвуки накатывали дурные мысли о том, что слишком я зажился на белом свете. Все должно было кончиться тогда, восемнадцать лет назад, на объекте Ракетных войск стратегического назначения, откуда мы грозили миру хищными межконтинентальными боевыми ракетами «Молот», готовыми стереть хоть Нью-Йорк, хоть Исламабад, хоть всю Францию с Германией одним махом. Тогда зазвучал сигнал тревоги, и моя группа оперативного реагирования рванула вперед. Тогда я и услышал в первый раз эту проклятую потустороннюю песню…
Утром в судебно-медицинский морге, расположенном около Московского зоопарка, меня встретил дежурный эксперт. Понукаемые нашими оперативниками местные потрошители уже закончили вскрытие и готовы были поделиться результатами.
– Пройдемте, посмотрим на тело, – сказал я, надевая белый халат, а затем принимая из рук молодого и весьма высокомерного патологоанатома копию судебно-медицинского заключения и вскользь пробегая по тексту глазами.
Узкие проходы старого здания – еще при царе Горохе здесь препарировали криминальные трупы. Белый кафель. Коридоры с лампами дневного света, только прибавлявшими могильной жути. Помещения с синеющими телами – результат вечного вращения жизни и смерти. И комната-морозильник, как в кино – с выдвигаемыми из стены на металлических «лежаках» объектами патологоанатомического исследования.
Патологоанатом кивнул на правую ячейку:
– Вот.
Он выдвинул «лежак» из стены.
Я внимательно посмотрел на бывшего еще недавно живым доктора исторических наук Сартакова. Лицо его было такое же строгое, как при жизни. Меньше суток назад я с ним разговаривал. И уверял, что никакой опасности для него нет. Получается, что я врал. Но, скорее всего, врали мы оба.
– Уверены, что нет следов насильственной? – спросил я.
– Абсолютно, – красуясь своим профессиональным апломбом, снисходительно объявил патологоанатом. – Не стоит искать черную кошку в черной комнате. Человеку под шестьдесят лет. Были давние проблемы с сердцем. Ничего удивительного. Чаще всего смерть приходит с косой и бьет именно по сердцу. Больше пятидесяти процентов всех летальных случаев связаны с сердечнососудистыми заболеваниями. Медицинская статистика.
Я отдернул простыню. Внимательно осмотрел тело. Приподнял веко, пригляделся к зрачку.
Патологоанатом наблюдал за мной с видимой иронией и превосходством – мол, пускай чекист поиграется в знатока. Все равно ничего не понимает, и это игра на публику.
Я нагнулся над телом. Нажал ладонями на грудь Сартакова. И глубоко втянул ноздрями воздух. Потер пальцем свою переносицу.
Тут уже патологоанатом посмотрел на меня подозрительно и с опаской. Наверное, я походил в этот момент на какого-то маньяка.
– Ваши манипуляции имеют какой-то смысл? – саркастически осведомился он.
– Никакого. Просто привычка проверять все, – усмехнулся я.
– Мы закончили? Или вам что-то еще надо?
– Закончили. Благодарю. Претензий к вам нет. Экспертиза проведена качественно.
– Вот спасибо, – самоуверенность вернулась к нему.
Наверное, он хороший специалист. И правильно оценил причину смерти. Но так уж бывает – стоит лишь немного сместить угол зрения, и причины событий предстают совсем по-иному.
Запах. Легкий запах. Я его помнил по одному случаю. Тогда тоже были патологоанатомы. И было тело человека, который являлся для меня оборванной нитью Ариадны. И был этот запах.
Капли, аэрозоль, напыление – не так важно, как яд попадает в организм. Но через некоторое время, заданное убийцей, жертва погибает от сердечного приступа. Ни гистология, никакие анализы не выявят присутствия смертельного вещества.
Этот яд используют только десты. Наверное, больше о нем на Земле никто не знает. Только интуиция и обостренный нюх знающего поможет тут. И знающий на сей раз я.
Ну что. Каждый раз, начиная дело, надеюсь, что все пройдет тихо и мирно. Обычно так и получается. Но иногда раскручивается кровавая карусель. И сейчас она начала свое вращение.
Десты очень легко идут по головам…
Глава 8
Влажная хмарь не отпускала город. Половина башни «Единство» была скрыта тучами. Меня ждал очередной дождливый день дождливого давящего лета.
На завтрак сделал себе омлет со свежими томатами и бужениной. Закушал соленым томатом. И запил томатным соком. Такой Сеньор Помидор. Как пел бард:
«И вкусы, и запросы мои странны.
Я экзотичен, мягко говоря».
Моей трапезе вторил выпуск теленовостей. Каждое утро они звучат на моей кухне. Старая привычка. И порой узнаешь что-то важное для дела.
Индо-Пакистанский конфликт опять переходит в горячую стадию – столкновения на границе с применением артиллерии, есть погибшие с обоих сторон… Общество «Польская инициатива» выдвинуло России требования компенсации в пятьсот миллиардов евроталеров за многовековые преступления оккупации и геноцида… Теракты в Нигерии… Черные беспорядки в США… Подрывы миротворческих колонн в Афганистане.
А еще – аномальная и невиданная жара в Европе. И душная тяжелая влажность в Москве, превращающейся в тропики. Природа злилась на человека, делая его жизнь невыносимой.
Вообще, в этом году на меня наваливалось ощущение, что накаляется все. Погода, отношения, международные и внутренние конфликты. Накаляется разум людей. Пыхтит раскаленным паром котел социума. Перегревается экономика. Плавится культура, производя на свет божий жалких и агрессивных уродцев.
Что-то происходит глобальное в мире. И все чувствуют это, тем более я. Время перемен. Они уже стучатся в двери, крутятся раскаленными вихрями, как пыльная буря в пустыне. Выжигают все вокруг себя.
И заказов на Предметы в этом году стало куда больше. Точнее, их не было столько никогда. А это показатель. Я уверен, что Предметы как-то вплетены в это дыхание ифрита перемен…
Пожары в лесах Индонезии. Пожары в США. Пожары в Москве. Пожары, пожары, пожары…
А вот это важно. Почти полностью выгорел ночью филиал Всероссийского архивного центра на улице Зазнобина. Погиб охранник. Пострадало два бойца пожарного расчета.
Новость неприятно кольнула. Вот недавно вспоминал профессор Одоевский булгаковское «Рукописи не горят». И как накликал – сгорели, да еще как!
Жалко архив. Мою душу старьевщика всегда ранили утраты материальных свидетельств прошлого. В этом филиале хранились уникальные рукописи и книги семнадцатого-двадцатого веков. Были собственноручно исполненные документы великих исторических деятелей. Эх, сколько невосполнимых потерь.
