Инесса Давыдова
В тишине леса
†††
Медынский район Калужской области
Лимонов задумчиво крутил усы, наблюдая за слаженной работой экспертов.
– Андрон Маркович, – прервал его Свиридов, – я отправил Бирку панораму места происшествия. Он обещал позвонить вам по «скайпу», как освободится.
Полковник кивнул и, повернувшись к приближающемуся Смирнову, сказал:
– Петя, излагай. Замминистра ждет доклад.
– Жертва – женщина лет двадцати. Брюнетка. Голубые глаза. Судя по туловищу, у нее средний рост. Шея сломана. Руки отсутствуют. Тело приклеено к дереву, придется вести в таком положении в грузовой машине. Все что мы обнаружили рядом с трупом – окурок, фантик от батончика и лекарственная упаковка – принадлежали охотнику, что нашел тело. Вот только он врет.
– В смысле?
– Может, он и охотник, но навряд ли тут есть зверье. Если оставить труп в лесу хоть на пару часов, вокруг тела начинается пиршество. Набегают скопом: грызуны, хищники, насекомые, птицы, а тут ничего. Мы не нашли следов мелкого зверья. Ты видел, сколько у корней крови? Звери чувствуют запах разложения за несколько километров.
– А если он совсем недавно оставил жертву? Прямо перед приходом охотника?
– Тело в таком положении находится минимум шесть часов, возможно, даже дольше, так как в овраге ночью была минусовая температура. Я расширил периметр – тоже ничего, как аномальная зона. Кстати, здесь нет птиц.
Вспомнив, что именно так об этой местности отозвался помощник замминистра, Лимонов прислушался. Действительно, птиц не слышно.
– Нам только мистики не хватало.
– Я, конечно, не профайлер, но, думаю, Расмус тебе скажет то же самое: это сделал не ученик Химика. Это сольный проект.
– Ишь ты. Почему так решил?
– Все ученики Химика были небрежны, в их «работах» не было утонченности и терпения. Все делалось впопыхах и тяп-ляп. А этот убийца – эстет. Во всем чувствуется дотошность. Я осмотрел места примыкания тела к дереву – тончайшая работа. Он явно в этом спец. Убийца – скульптор или декоратор в киностудии. Возможно, таксидермист. Он филигранно работает как с плотью, так и с деревом.
Полковник закурил и выпустил струю дыма. Огляделся, хмыкнул и в полголоса сказал:
– Птицы не поют, зверушки не бегают. Туман, сквозь который собственных ног не видно, и ветра нет. Как же все это интересно. Ладушки-бабушки, – Лимонов затушил сапогом сигарету и пошел к ручью. – Ты продолжай осмотр, Петя. Мне нужны ответы. Где он ее убил? Здесь или принес уже в таком виде? Когда убил? Как сюда привез? Это махина весит не меньше семидесяти килограмм. И не стесняйся, бери грабли, совки, чего тебе там надо, сгребай все в мешки. В лаборатории просеют и разберутся, что в мусор, а что в улики.
Петр Алексеевич вернулся к экспертам и озвучил приказ шефа.
Лимонов пошел по камням вверх по ручью. Чем дальше он уходил от деревни, тем сильнее нарастало чувство тревоги. Полковник постоянно оглядывался и вслушивался в звенящую тишину. Ни шелеста листьев, ни журчания воды. Даже звуки собственных шагов были приглушенными, словно он ступал еле слышно. Лимонов похлопал в ладоши. Звук, будто в комнате, обитой мягкими панелями.
На обратном пути полковник позвонил Ивану и попросил послушать, не будет ли слышен его крик. Потом набрал в легкие воздух и со всей силы закричал. Прошла минута, Иван не звонил и тогда Лимонов снова набрал его номер.
– Слышал крик?
– Нет. А вы что, уже кричали?
Полковник свернул к месту происшествия и увидел всю группу.
– Звуки блокируются. Ори, не ори, тебя никто не услышит. Где Решетов?
– Вернулся к машине перекусить.
– Пораспучило живот – знать неправдою живет. Сейчас я ему устрою завтрак, ядрена мать. Ваня, не забудь запустить свою вертушку. Поснимай тут все с высоты птичьего полета.
– Квадрокоптер с камерой, – уточнил Свиридов.
– Ага, – Лимонов вышел на тропинку и набрал номер замминистра.
†††
Москва, ТТК
Из-за аварии третье транспортное кольцо стояло в обе стороны. Пробка растянулась на несколько километров. Водители нервничали, то и дело раздавались нетерпеливые гудки. Кира посмотрела в зеркало бокового вида и увидела через две машины красный седан Майи.
– Давно Майя работает на Бирка?
Алан пожал плечами и отвернулся, давая понять, что эта особа его не волнует, но Кира не сдавалась.
– Когда ты ее впервые увидел?
– Примерно месяц назад.
– Симпатичная. Кто она по профессии? Какой у нее опыт?
– Я не спрашивал. Она в основном с Громовым общается.
Кира решила позже расспросить Ивана, координатор группы наверняка знал больше, и перевела разговор на тему, в которой Алан точно осведомлен:
– Как там Нина?
– Ее уволили.
– Как уволили? – от неожиданности Кира аж подпрыгнула. – Из-за чего?
– Она что-то с Бирком не поделила. Кстати, она просила тебя ей позвонить, как вернешься.
Кира решила сначала поговорить с Бирком, а уж потом звонить подруге.
– Ты подстриглась, – подметил Алан. – Тебе идет.
Проведя ладонью по коротким волосам цвета платины, она взглянула на себя в зеркало.
– Я давно хотела сменить имидж, а тут новый жизненный рубеж.
– Где ты сейчас живешь?
– У мамы.
Алан прожег ее пытливым взглядом.
– Вы с Бирком расстались?
– В смысле? Мы не были вместе.
– Брось, Кира, я сам видел, как он тебя заводил в свою спальню. Вы целовались.
Кира не стала вдаваться в подробности и решила обобщить.
– Эту сцену Бирк разыграл специально для Кристины.
Алан скривился в ухмылке.
– А может, для тебя? Я не так хорошо его знаю, как ты, но уже успел создать о нем мнение. Бирк не из тех, кто не способен с чем-то справиться.
– Почему тебя это волнует?
– Просто для информации.
– Кстати, что было в ночь перед моим отъездом? Я ничего не помню.
– Еще бы. Столько выпить. Ты в одиночку высосала бутылку текилы.
Почувствовав себя неловко, она забарабанила ногтями по рулевому колесу.
– Помню, как плясала под песню Елки «Около тебя», сожгла семейные фотографии в ванной и порезала рубашку Романа. Потом все обрывками. Так что было? Мы что, переспали?
Он растянулся в улыбке. Кира шмякнула его по руке и выкрикнула:
– Да говори уже!
– Я пришел из магазина, а ты в зюзю, пытался тебя вразумить, но ты упиралась как овца. Пришлось два часа выслушивать про то, как тебе муж изменил. Бирк давай мне названивать. Я выслал ему твое фото и сказал, что не могу тебя в таком состоянии посадить в машину. Он приехал…
– Куда приехал? – она поперхнулась и закашлялась.
– Туда. Попытался тебя угомонить. Ты на него кричала, что-то там про его брата. Тебя начало штормить. Потом полоскало до утра. Я спал в машине, а в пять часов Бирк попросил меня с тобой посидеть и уехал. Я лег на диване, но ты пришла и сказала, что нам пора вставить ключик в замочную скважину.
От стыда Кира покраснела и зажала рот рукой.
– Да-а-а. Я прямо охренел.
– И?
Алан опять взял паузу и Кира от нетерпения зарычала.
– Ты забралась на диван, оседлала меня, а потом…
– Что? – еле слышно спросила она.
– Уснула, – Алан рассмеялся. – Если бы у нас был секс, пусть даже по пьяни, думаешь, Бирк допустил, чтобы я был твоим напарником?
Кира откинула голову на подголовник и с облегчением выдохнула. Потом встрепенулась и спросила:
– Постой, но проснулись же мы в кровати.
– Так ты и диван облевала. Вонь стояла несусветная. Пришлось после душа тащить тебя в кровать, ну и самому надо было помыться и где-то лечь.
Напарники наконец-то выбрались из Москвы и помчались по Минскому шоссе.
– Кстати, твой бывший все-таки извинился.
– Когда?
– Ты писала ему, потом звонила. Сказала, что собираешь вещи и все проносится перед глазами. Он прислал тебе сообщение, когда ты уже вырубилась.
– Не было никаких сообщений.
– Бирк возился в твоем телефоне.
– Что Роман написал?
– Слова, знакомые каждому мужику: «Прости, что все испортил».
†††
Медынский район Калужской области
Громов проехал вдоль поля и, заметив выходящего из леса шефа, дал по тормозам. Не спавший всю ночь Токарев проснулся от резкого торможения и огляделся по сторонам.
– Ты работать-то сможешь? – Вадим заглушил мотор и надел куртку.
– Впервые, что ли?..
– Шеф на взводе. Видать, очередной геморрой от вонючки Цапы.
Токарев выматерился, надел резиновые сапоги и стрельнул лукавым взглядом на новые туфли Вадима.
– Одна радость, обувка у меня более подходящая.
– Ну раз подходящая, будешь всю грязную работу за меня делать, – проворчал Громов и пошел навстречу шефу.
– Не буди во мне зверя – он и так не высыпается, – пробурчал Токарев вслед уходящему напарнику.
– Я, по-моему, ясно сказал, что это, ядрена вошь, лес. Разоделись как павлины в парке шейха… – увидев привычно взлохмаченного и помятого Токарева, Лимонов умолк. В коем-то веке его внешний вид соответствовал местности и предстоящей работе. – Дело официально наше. Васенков решил не ждать третьего эпизода. Берите в оборот Решетова, – полковник показал на лениво жующего следователя, – пусть эта муть вам по второму разу все расскажет, может, врать научится. Потом опрос свидетелей: два блогера, один из Калуги, другой из Обнинска. Особое внимание телефонному разговору с убийцей и что увидели, когда приехали в лес. Спросите, не знают ли они про убийство трехлетней давности. Оба криминальные блогеры, так что должны интересоваться подобными событиями. Занесите показания в базу и чешите на осмотр места происшествия, где вас ожидает творение очередного психопата.
Начал накрапывать дождь. Полковник натянул на голову капюшон и двинулся в сторону деревни.
– А вы куда?
– На Кудыкину гору, поинтересуюсь помидорами, а то мои никак не созреют.
– Ясно, – Громов упер руки в бока и неторопливо осмотрелся.
– Не нравится мне этот лес, Вадя, – Токарев почесал затылок и прислушался.
– Лес как лес. Пойдем покрутим коллеге яйца. Потом ты берешь Питера Гриффина2, а я этого крючкотвора Антуана Эго3.
– Может, наоборот?
– Да мне без разницы, лишь бы быстрее отсюда свалить.
†††
До села пришлось идти почти пять километров. По пути попались заброшенные дома, стоящие на окраине леса: два маленьких сруба и двухэтажный каркасный дом с большими окнами. Непонятно, по какой причине люди бросили почти достроенные строения и больше сюда не наведывались.
Добравшись до села, Лимонов вышел на гравийную дорогу и пожелтевшей травой очистил сапоги от налипшей грязи. Село Никитское стояло на обоих берегах реки Лужа. Лимонов пропустил вперед двоих полицейских и, проходя мимо церкви, украдкой перекрестился. Никто бы ему ничего не сказал, но страх перед публичностью в религиозном вопросе засел еще в советские годы, когда за посещение церкви его отца уволили со службы.
Дом свидетеля, обнаружившего жертву, стоял в глубине села. Полицейские дошли до забора и указали на почерневший сруб с заросшей мхом крышей.
– Вы идите. Мы вас здесь подождем.
Лимонов опешил, но настаивать не стал. Судя по разговорам, полицейские Колотушкина хорошо знали, даже отпустили с места происшествия, хотя наверняка полагали, что столичные следователи этому не обрадуются.
Калитка заскрипела, будто жалобный собачий вой. Откуда-то слышался монотонный стук. Кругом все было засажено деревьями и кустарниками, местами непроходимыми, из-за чего прилегающая к дому территория почти не просматривалась. Когда полковник оказался во владениях, пропитанных мрачностью и уединением, с неба обрушился ливень. Рысцой Лимонов добежал до крыльца и отряхнул куртку и капюшон от крупных капель. Осторожно постучал по двери. Тишина. Он постучал громче. Через минуту на дорожке послышались шаги. Из-за угла вынырнул бородатый детина с окровавленным топором в руке и пошел на полковника. Тот машинально потянулся к кобуре.
– Не шуми, жинка только заснула, – он приложил палец к губам, приоткрыл входную дверь и прислушался.
Потом жестом позвал за собой. Лимонов нервно сглотнул и покосился на топор.
– Иди, не боись.
За сараем полковник увидел вереницу пустых кроличьих клеток, лишь в крайней остались два трясущихся кролика. На деревянном помосте стоял широкий пень, на котором Колотушкин отрубал головы зверькам, сдирал шкурки и бросал тушки в пластиковую бочку.
– Зачем всех-то? – от запаха крови Лимонову стало дурно.
– Завтра жинку забирают в больницу. Я уеду. Некому будет их кормить.
– А что соседи? Не помогут?
Колотушкин отмахнулся и буркнул:
– Нет у меня соседей.
Лимонов огляделся, с одной стороны участок примыкал к речке, с другой – к оврагу, за которым виднелась густая лесополоса.
Полковник представился и показал удостоверение.
– Эт тебя ждали погононосцы? – Колотушкин показал на полицейских, что безуспешно пытались укрыться от дождя.
– Меня. Вот что мне скажи, на какое зверье ты там охотишься? Если никакого зверья там нет.
– Для вас нет, для меня есть.
– Ишь ты… – усмехнулся полковник и смахнул с кустистых бровей дождевые капли. – На кой ляд тебе сдалось лесное зверье, если домашнее есть?
Колотушкин добрался до последних кроликов, Лимонов еле сдержался, чтобы не забрать их в Москву, но вовремя вспомнил, что вертолет улетел, а он без машины. Из-за ливня покинуть навес он не решился. Чтобы не видеть, как забивают живность, полковник отвернулся и закурил.
Заметив его метания, Колотушкин ухмыльнулся.
– Нежный какой. Сразу видно – городской.
Когда последние две тушки упали в бочку, он вытер топор тряпкой, вымыл руки под самодельным рукомойником и показал в сторону дома.
– Пойдем. Чаю попьем. Только тихо. Жинка ночью намаялась, теперь спит.
Полковника не пришлось уговаривать.
Фасад дома украшали резные наличники и карнизы. Самым примечательным было крыльцо с навесом. Деревянный декор, словно тончайшее кружево, опоясывал всю входную зону. Во всем чувствовалась рука мастера. Уже в прихожей Лимонов приметил еле заметную дымку и услышал до боли знакомый запах, но смолчал. Несмотря на габариты, Колотушкин двигался неслышно. Лимонов скинул куртку и повесил на вешалку в форме рогов. Глядя в зеркало, зачесал назад намокшие волосы и прошел на кухню, где хозяин быстро накрывал на стол. По меркам Москвы угощения были скромными и самобытными: сушки, кусковой сахар и малиновое варенье.
– Расскажи, что видел сегодня утром в лесу, – попросил полковник Колотушкина, когда тот поставил на стол заварочный чайник и две большие кружки.
Олег Иванович сел напротив московского гостя, пригладил торчащие волосы и посмотрел в окно. За стеной послышался стон. Он сжал кулаки и на минуту прикрыл глаза. Пока он так сидел, Лимонов его разглядывал. Волнистые белокурые волосы до плеч диссонировали с темно-русой бородой без намека на седину. Скуластое лицо. Раздвоенный кончик прямого носа. Лоб испещрен глубокими морщинами.
– Юлить не буду, полковник, я в лес не охотиться ходил.
– Я это и сам уже понял, – Лимонов обхватил ладонями горячую кружку.
– Травку я там выращиваю, – хозяин дома кивнул на стену, где висел портрет красивой женщины. – Жинка покурит и ей легче. Боли не так донимают. А я для нее все сделаю, лишь бы не кричала.
– Это я понимаю, – Лимонов вспомнил о покойной жене. Хоть ему не пришлось за ней ухаживать, но он поймал себя на мысли, что пошел бы на все, лишь бы скрасить ей последние месяцы жизни.
– Плантация дальше того места… – хозяин дома отпил глоток обжигающего чая. – Иду и вижу ниже по склону дерево чудное. Я там каждую травинку знаю. Не было его раньше. Спустился, обошел его. Думал, мож кто пошутил, вырезал для забавы. Туман был – земли не видать. Сапоги хлюпать стали, гляжу, а там кровь. Потом понял, что грудь не из дерева, волосы настоящие и голова, – Колотушкин передернул плечами. – Меня аж сердце прихватило. Жалко стало несчастную. Выпил таблетку и думаю, чего делать. Хотел уже пойти в сельсовет, чтобы они вызвали кого надо, а тут глядь, машина едет.
– Водитель тебя видел?
– Сначала нет, – усмехнулся Олег Иванович. – Чревоугодник пука своего боялся. Шел, озираясь. Я за деревом пристроился и наблюдал. Сначала подумал, что это он убивец. Вернулся. Что-то забыл. А когда тот увидел дерево с женщиной так охал и ахал, что я вразумил: нет, не убивец он. Но как-то прознал про это место. Тогда вышел к нему и прямо спросил, мол, откуда узнал.
– А тот что?
– Трусцой побёг в машину и по газам. Я ему кричу, куда ты, убогий, а тот не слышит.
– Кто в полицию позвонил?
– Так приехал второй, худой такой. Они уже вдвоем ко мне подошли. Спрашивают, это вы нам звонили? Говорю, знать вас не знаю, и телефона у меня нету. Сказал, что я местный, увидел дерево и стал рассматривать. Они спустились, стали фотографировать.
Лимонов выслал Близнецам СМС с просьбой проверить, нет ли у блогеров на цифровых носителях фотографий с места происшествия.
– Что было потом?
– Они позвонили погононосцам. Через час гвардия набежала. Я заметил тех двоих, – Колотушкин показал в сторону ворот, – объяснил, что мне нельзя жену одну оставлять, и ушел.
– А откуда вы этих полицейских знаете?
– Так они же приезжали, когда голову нашли.
– Вы сами ее видели, ту голову?
– Нет, сам не видел.
Отпив чай, полковник спросил:
– Кладбище у вас далеко?
– Рядом с церковью.
– Могилы никто не тревожил?
– В храме я давеча был, все было тихо.
За окном послышались шаги, полицейские решили подождать полковника на крыльце под навесом.
– Скажите, а что тут за народ живет?
– Да разный народ. Есть семейные. Есть одинокие. Есть старики.
– А сатанистов видели?
– Да мож и видел, кто ж их там поймет, сатанисты они или нет. Юнцы глаза и ногти черным накрасят, одежу странную нацепят и по лесу рыщут. Про мою плантацию как-то прознали. Пришлось в других местах высеивать.
– А кого видел из чужаков?
– Приезжают на «джипах», аномальную зону ищут. Ан нет ее.
– Это хорошо, что нет, но как-то тревожно у вас тут. Птиц в лесу нет.
– Так осень же. Все улетели. Ты летом приедь… Зверьё в лесу есть, только пугливое. Зимой кабаны заглядывают.
– Вот то место, где жертву нашли, – не отступал Лимонов, – точно аномальное.
Колотушкин отмахнулся.
– Я-то здесь родился, для меня места нет милее.
– А почему те дома, что за полем, пустуют?
– Двухэтажный дом построила какая-то организация. НЛО искали. Бегали тут по лесам с приборами диковинными. Наша детвора за ними следила, рассказывала в магазине. Не нашли ничего и перестали ездить. Срубы поставили охотники, я их раньше знал. Один развелся, уехал в другую область. Другой заболел и помер.
Лимонов осмотрел на подоконнике инструменты для резьбы и незаконченный наличник.
– Я смотрю ты резьбой занимаешься?
– Мебель делаю, карнизы, утварь кухонную.
– Учеников не берешь? Надо ведь опыт передавать. Такое мастерство, – Лимонов показал на хлебницу из бересты.
– Молодежь руками работать не хочет. Им сразу деньги давай. Один как узнал, что я овладел всеми навыками за двадцать лет, убег.
– Кто такой?
– Сын Маши Зудельшиной. Она продавцом в магазине работает.
За стенкой послышался громкий стон, потом монотонный стук.
– Зовет тебя?
– Нет.
– Я могу с ней поговорить?
Зыркнув на непрошенного гостя, Колотушкин процедил сквозь зубы:
– Не ходи туда. Не надо тебе на нее смотреть. Больно ей, головой бьется.
Стоны усилились. Послышался крик. Видимо, его было слышно и на улице, полицейские быстро покинули свое убежище. Теперь Лимонов понял, почему они с ним в дом не вошли.
– Не могу это слышать. Скорее бы отошла. Мучает себя и меня.
– Ладушки-бабушки. Спасибо за чай.
На ходу Лимонов накинул куртку и покинул дом.
†††
После очередной трапезы, распластавшийся на водительском сиденье своего «джипа», блогер попивал горячий кофе. Громов брезгливо рассматривал свидетеля и старался абстрагироваться, но каждый раз, поднимая глаза на Макрушина, натыкался на второй колыхающийся подбородок и надутые щеки с полопавшимися капиллярами.
– Значит, вы приехали почти в шесть. Местный житель уже был на месте происшествия? – Громов поморщился от кислого запаха, исходившего от блогера и приспустил стекло.
– Да! Прятался за деревом. Вел себя очень странно. Если ты ни при чем, чего прячешься? Выйди на дорогу и попроси вызвать полицию.
– Когда он к вам подошел?
– Когда я в овраг спустился. Минут через пять.
– Он утверждает, что вы подошли к нему вдвоем с Пережогиным.
– Это было потом, – манерно замахал блогер. – Но сначала он ринулся на меня, когда я ту женщину в дереве рассматривал. Это он убийца. Я на полном серьезе. Посмотрите на него. Верзила под два метра. Он это дерево в легкую мог дотащить. Я бы его даже поднять не смог.
Макрушин развернул пачку печенья, предложил следователю, но тот отказался.
– А мешок его видели? – блогер закинул в рот сразу половину пачки и отряхнул крошки с куртки.
– Что за мешок?
– За спиной мешок у него был, а там топор и серп, замотанный в тряпку. Валя курильщик заядлый, хватился, ни спичек, ни зажигалки. Так этот верзила свой мешок разложил и достал ему спички, а на них пятна крови. Я сразу понял: это он ту бабу завалил. Мы с Валей договорились, что я у трупа останусь, а он за ним пойдет. Через час Валя фотки мне прислал…
Макрушин вынул из кармана куртки заляпанный жирными пятнами телефон и показал следователю фотографии, на которых был изображен дом и приусадебный участок Колотушкина.
– Валя поспрашивал в селе. О нем с большой неохотой говорят. Боятся. Точно это он. Нутром чую.
Громов переслал напарнику фотографии, с брезгливой гримасой вернул телефон владельцу и вытер руки влажной салфеткой.
– А откуда вы Пережогина знаете?
– Мы сто лет знакомы. Постоянно пересекаемся. Сейчас даже не вспомню, когда и где познакомились.
– Как думаете, почему убийца позвонил именно вам и Пережогину?
– Могу понять почему Вальке, а вот почему мне – нет. Валя человек авторитетный. Всегда на передовой. У него много знакомых в полиции, поэтому материал получает с первых рук. Только вот с Решетовым он не ладит.
– Отчего?
Макрушин почесал затылок и скривился.
– Это вы лучше у Вали спросите.
– Обязательно спросим, но вы изложите свою версию.
Толстяк еще раз состроил рожицу и нехотя поведал:
– Ой, ну был у них конфликт два-три года назад. Вроде как Валя поймал Решетова на взятке. Тот прикинулся, что выполнял поручения шефа, но наверху от работничка открестились. Дело замяли.
– Почему замяли?
– Так папаша у него в городской администрации сидит. Рука на пульсе. Чуть что, вмешивается.
– Расклад понятен. Вернемся к убийце. Есть идеи, почему он выбрал именно вас?
Макрушин пожал плечами.
– Ума не приложу. Честно. Думал об этом, когда сюда ехал. Когда-то я был популярен…
– Когда?
– Года три назад у меня была криминальная колонка в газете. Потом пришел новый редактор и меня погнали. Не срослось у нас. Я поесть люблю. Гурман. Все ношу с собой, – Макрушин показал на мини-холодильник на заднем сиденье. – Прихожу на работу, холодильник под стол. Без еды не могу. Это моя живительная сила. Новому боссу это не понравилось. Вышибли, короче, меня. Сейчас я провожу всякие кулинарные курсы, посещаю популярные точки, пишу отзывы. Составляю рейтинг ресторанов и кафе. По криминалу веду с корешем блог на Ютубе, но там мы под псевдонимами, молодежь моего имени даже не знает. А убийца назвал меня Макруха. Так меня только в газете называли.
– Что вам убийца сказал дословно?
– У Вали есть запись. Это один в один его слова.
– А где вы находились во время звонка?
– Дома.
– Вы были один?
Впервые блогер смутился и покраснел.
– Нет, с корешем.
– Чем занимались?
– Хм, – Макрушин прочистил горло и отвел глаза.
– Меня ваша ориентация ни в коей мере не волнует.
Макрушин дернулся, от чего все его необъятное тело пришло в волнение как морские волны.
– Эй! Не надо меня оскорблять! Я нормальный. У меня девушка для этих целей есть, – блогер выпучил глаза и замахал рукой, будто веером. – Курнули мы с корешем. Я в завязке был, но тут кое-что на меня свалилось. Короче, семейное. Мы решили оттянуться. Когда душегуб позвонил, я только оклемался. Дурь была улетная. Всю ночь торчал. Поначалу подумал, что я приход словил и это типа галёлики. Потом смотрю по входящим звонкам, нет, я с кем-то говорил. Номер не определился, а то я бы позвонил.
Громов записал кличку блогера в блокнот, вспомнил наставления шефа и задал следующий вопрос:
– Про найденную голову в этих краях слышали?
Макрушин цокнул языком и потряс указательным пальцем.
– Это было моим последним делом в газете.
– Фотографии остались?
– Нет. Дело очень быстро прикрыли. Кстати, его Решетов вел.
– Вот как? Интересно.
Вадим сделал запись в служебном чате, чтобы коллеги учитывали эту информацию.
– Расскажите, что помните.
– Стуканул мне кореш, он уже в органах не работает, а тогда на звонках сидел. Позвонила испуганная женщина из соседнего села, сказала, что местные нашли голову на тропинке в лесу.
– Как село называется?
– Село Хорошево.
Громову послышалось «всего хорошего», и он насупился.
– Позже пожелаете мне бесконечного добра. У меня еще есть вопросы.
– Село называется Хорошево! Такое название! – разволновался Макрушин, закинул в рот печенье и тут же успокоился.
Мобильник Громова залился популярным треком «Самый лучший день заходил вчера». Вадим устанавливал его на номера девушек, с которыми планировал пойти на второе свидание. Взглянув на имя абонента, он улыбнулся, но отвечать не стал. Сбросил звонок и поднял глаза на свидетеля.
– Продолжайте.
– Голову нашли местные пацаны. Сказали, что на тропинке, но я сомневаюсь. Недалеко от того места я обнаружил ритуальный алтарь, и там по центру было пустое место, как раз для головы. Решетов сразу повел дело в одном направлении: голову выкопали из могилы.
– Кладбища проверяли?
– Первым делом. Могилы были нетронуты. Так Решетов придумал байку, что сатанисты привезли эту голову из города. Начальство не горело желанием открывать дело, все замяли. Так что где-то лежит мужик и ждет своего часа.
– Не понял. Почему мужик?
– Так голова мужская была.
– А мне сказали женская, – Громов проверил служебные записи.
– Решетов так всем говорил. А потом голову отдали экспертам и те сказали, что это был мужик. Вот только Решетов тогда уже под следствием был. Лицо у того мужика было такое – женственное, и волосы длинные, поэтому так подумали. Я возвращался к этой теме после увольнения. Думал, нападу на след сенсации, отнесу материал боссу, он меня восстановит, но, увы. Все глухо как в танке. Никто его не разыскивал. Отдельно тело без головы не находили.
– А из местных никто не пропадал? Вы проверяли?
– Конечно. Наверное, это был какой-то залетный.
– Национальность эксперты установили?
– Нет, но у него были черные волосы и черные глаза.
– Голова же была без глаз.
– Была. Потом-то глаза нашли в заброшенном доме. Они были черные.
Макрушин допил кофе и выбросил бумажный стаканчик в пакет для мусора.
– Я спрашивал у экспертов, почему не приглашают антрополога, который смог бы по черепу лицо восстановить. Мне сказали, что это очень дорого.
– А лицо было не опознаваемо?
– Истлело местами. Носа не было. Я попросил одного компьютерщика восстановить, он вроде взялся, а потом слился. Голяк, короче. По всем фронтам, – блогер сжал кулак и потряс им. – Но я чувствовал, что это дело на миллион. Эх! – он рубанул рукой воздух.
Миазмы усилились, приоткрытое окно уже не спасало, Громов не выдержал и закончил допрос.
