ingivillow ingivillow
Наизнанку
Он закрыл за собой дверь квартиры, оставляя Иву в полной тишине со странным состоянием на душе, будто бы ее выдернули из теплой ванны на мороз. Она злилась на Хендриха, но, как не неприятно было это признавать, он был абсолютно прав. Ива почувствовала, как увлажнились глаза и защипало нос: никто и никогда не говорил ей таких вещей прямо в лицо. Она сама перетягивала это все внутри себя, в своих мыслях, но никогда не говорила даже с самыми близкими подругами об этом. Страшно было произнести все, что сказал ей сейчас Хендрих. От его правоты было только больней.
Ива вяло повернула ключ на три оборота в замке, медленно отошла к дивану, и легла на него. Несколько минут она лежала в полной тишине, а затем перевернулась на бок, вглядываясь в обивку дивана. Она не любила себя за такое состояние, но появление Хендриха и его слова выбили из колеи и теперь она всеми силами пыталась восстановится по тому методу, что рекомендовали профессора в Академии.
«Все хорошо, Ива, все хорошо. Да, он засранец, но он ведь сказал правду. Было бы хуже, если бы он произнес сладкую, но лживую речь. Ложь бы ты почувствовала и легче бы от нее стало. В чем же он виновен перед тобой? В том, что осмелился правду сказать? Так ты девочка уже давно не маленькая и не глупенькая, сама себе вещи похуже по сотне раз на день говоришь. Злись на него, сколько хочешь, но вот если бы ты была ему безразлична, то стал бы он ждать тебя, чтобы все это высказать? Не стал бы. Да он тебе не приятен: самовлюбленный, зазнавшийся нарцисс, его фамилия открывает перед ним почти все двери, но, он же ведь просто сказал правду. Ничего такого, что ты сама бы не знала.»
Ива медленно встала с дивана, немного поежилась от схлынувших с нее эмоций, а затем, тряхнув головой, направилась в душ. На душе мерзко скребли кошки, но Хендрих был прав от начала и до конца, а Ива, хоть и привыкшая к прямоте, все-таки, ощущала себя от его слов прескверно. Каждый их разговор с Хендрихом кончался на такой ноте, будто бы он – то единственное счастье в ее жизни, которое Ива могла бы иметь, и он, как истинный джентльмен, принимает на себя эту ношу. Их учили мыслить холодной головой, но все, что касалось ее собственной головы, а не чужой, с трудом поддавалось какому- либо управлению и здравомыслию.
«Ладно, хватит убиваться по его словам. В конце концов, нечто похожее мне недавно пыталась сказать Хельга», – подумалось Иве, и она принялась расчесывать мокрые волосы.
Лежа в кровати, Ива невольно подумала о том, что забыла спросить Хендриха о выписке из книги учета въезжающих. Наверняка, там хранятся все имена чародеев, въезжающих со Сканниге.
«Вряд ли Хендрих просто забыл об этом… Скорее всего, он давно проверил эту версию, и получилось так, что там ничего нет или имя фальшивое. Но, тогда как же он с фальшивыми документами въезжал? Они же легко находится во всеобщей картотеке, а на границе легко раскусывают даже самую умелую подделку… Чародей со Сканниге… Бред какой. Они никогда не убивали или…»
Ива не сразу поняла, спала ли она вообще или же всю ночь провела в тяжёлых раздумьях над делом, но часы уже давно пробили половину седьмого утра, а потому нужно было собираться на работу. Сколько себя помнила, Ива всегда успевала позавтракать, сложить себе обед и даже с вечера наготовить зелий, если того требовало задание. В этот раз она выпила пару ложек микстуры от головной боли, поморщилась от кислого вкуса и, накинув на спину тяжелый рюкзак, нехотя отправилась на работу. Воздух был холоден и чист, а домики тонули в предрассветных сумерках: зимой солнце быстро выходило и также быстро закатывалось за горизонт, погружая всё в темноту. Ива шла, глядя под ноги по главной дороге, размышляя над теми крупицами информации, с которыми вчера так великодушно поделился Хендрих.
По дороге Ива зашла в булочную, вспомнив, что за ней был должок перед Хельгой: две недели назад под предлогом выезда надо было ненадолго отлучиться для еженедельных медитаций. Единственная из всех практик для ментальных ведьм, которую Ива сохранила со дня выпуска из академии. Остальные были слишком затратными по времени, а раз в неделю можно было убежать в лес из-под зоркого глаза шефа.
В управлении стояла звенящая тишина, лишь кое-где в кабинетах горел свет, а потому Ива вздохнула спокойно: в последнее время всё чаще и чаще из центра приезжали с проверками, и шеф оставался на ночные бдения, после которых был в далеко не самом лучшем расположении духа.
– Доброе утро, – улыбнувшись, произнесла Ива, приветствуя Эльги, который уже успел налить себе кофе в неизменно огромную кружку.
– Привет-привет… – отозвался Волк и принюхался к пакету: – Булочки?
– Да, для Хельги. Мне нужно было отлучиться, а она прикрыла, – ответила Ива, сбрасывая рюкзак и расстегивая пальто.
– Для меня не найдется? – Эльги широко улыбнулся, и Ива, вздохнув, достала из пакета еще теплую булочку с мясом.
– Вот спасибо! А как вчера все прошло? Не пожалела, что я с тобой не пошел? – Эльги внимательно посмотрел Иве в глаза, но та лишь качнула головой и ответила:
– Нет, все в прядке. Хендрих в своем репертуаре, но мне удалось от него даже кое-что узнать по нашему делу.
– Ну надо же… – с набитым ртом отозвался Эльги, а затем, внимательно посмотрел на Иву и спросил: – Только не говори, что он по этому самому делу сюда направлен…
– По нему самому, – кивнула Ива, располагаясь за своим письменным столом. – Да, приятного мало, а зная Хендриха, даю тебе гарантию в сто процентов, что шеф наш взвоет через неделю после такого сотрудничества, а мы вслед за ним.
– Ну и что же он такое поведал тебе вчера? – осведомился Волк, отпивая из чашки, и стоило только Иве открыть рот, как он жестом прервал ее:
– Судя по стукам каблуков, сюда на всех порах несется Хельга, за ней неспешно Элис и… – чуть тише, – Эрих. Сейчас… Три, два, один!
Со скрипом распахнулась дверь в их кабинет, и, не сбавляя скорости, Хельга подошла к своему столу, по-хозяйски сбрасывая сумку на стул:
– Всем доброе утро. Булки мои лопаешь, а, Эльги?
– Ива, ты уверена, что она не ментальная ведьма? А то уж часто она стала с легкостью определять, кому какой кусок принадлежит, – подколол ее Волк.
На это Хельга только фыркнула, сбросила серебристую шубку, отороченную пушистым мехом, мельком глянула в зеркало у входа и опустилась на стул.
– Да тут семи пядей во лбу быть не надо: Иву я с булкой в зубах вижу только по великим праздникам, она у нас только овощи с вареным мясом ест, Элис мучным брезгует, предпочитая шоколад, Эрих вообще только мясо признает, а потому мои булки с печеньями таскаешь только ты.
– Браво-о-о… – протянул Волк, все еще ехидно улыбаясь, и добавил: – Может, ты к моим парням в отдел пойдешь? У тебя талант.
– Ой, отстань, а, – фыркнула эльфийка и деловито принялась изучать содержимое пакета от Ивы: – М-м-м, зериданский шоколад. Ива, если ты мне каждую неделю будешь такие отступные приносить, то я готова прикрывать твои походы в лес намного чаще.
– Ты ж на диете, – отозвалась, неслышно вошедшая в комнату Элис.
Старшая эльфийка, в отличие от своей соотечественницы, выглядела именно так, как описывают эльфов в сказаниях: бледная кожа, высокий рост, стройная фигура и бледно-голубые глаза. Скажи Иве хоть кто-нибудь, что эта изящная эльфийка не актриса или певица, а боевая ведьма, то она бы рассмеялась прямо в лицо.
– Еще одна! Вы что, сговорились сегодня? – обиженно надула губы Хельга, пряча пакет с вкусностями в нижний ящик, где, по обыкновению, хранила свои запасы.
– Нет, для меня ты всегда выглядишь прекрасно, – улыбнулся Эрих, входя в кабинет и располагаясь за столом. В ответ ему было дружное и дружелюбное хихиканье.
– Ну, а теперь, когда все в сборе, поведай-ка нам, Ива, что ты узнала от своего друга Хендриха, – попросил Волк, ловким движением стащив печенье из вазочки, стоящей на краю стола Хельги.
– Хендрих? – удивленно спросила Элис, внимательно оглядывая Иву. – Тот самый Хендрик Вольфхарт, от которого Свелке в последние месяцы на посту ссался в штаны?
– Не знаю, что там насчет недержания у Свелке, – качнула головой Ива. – Но да, это тот самый Хендрих Вольфхарт. Не смотри меня так, Элис! – раздраженно фыркнула девушка, отчего столкнулась с вопросительным взглядом Элис. – Извини, но ты уже вторая, кто на этой неделе расспрашивает меня о нем. Это к делу не относится. Относится лишь то, что тот, кто убил Викторию, начал свои дела не в Норфолке, а в Центре. Там уже несколько жертв. Сколько – Хендрих не сказал, но там крепко за это дело взялись. Как подозревает Тайная Канцелярия в лице Хендриха, убийцей является маг со Сканниге, обладающий рунической магией. На лодыжке одной из жертв обнаружили руну, а когда коронер коснулся ее льдом, то жертва рассыпалась в прах. Такой, что едва на спичечный коробок удалось наскрести. Предупреждая вопросы: нет, в списках пересекающих границы его нет, более того, он просрочил время пребывания и, по моему мнению, остался ждать здесь до весны кораблей со Сканниге с поддельными документами на руках.
С минуту все молчали, а затем Эрих задумчиво протянул:
– Чародей с редкой магией – дело дрянь, а если еще и серийный маньяк, то вообще… Кхм, совсем плохо. Руническая магия вообще следов не оставляет, мы его по заклинанию обратного действия никак не найдем. Можно до весны караулить.
– Плюсом со Сканниге выдачи нет… – задумчиво протянула Элис, помешивая ложечкой сахар в кофе: – Нам его не выдадут, даже если он половину города порешит.
– А если бы ты его встретила на улице, смогла бы понять, что это он? – неожиданно спросил Эльги у Ивы, на что девушка качнула головой:
– Если бесконечно сканировать фон, то, да, смогла бы, просто потому что у них нет от этого защиты, а руны всегда просят что-то взамен, потому что владение ими не является врожденным даром: ему обучают, а руническая магия очень требовательная, и ментальное поле от нее сильно страдает, а учитывая, сколько у него совершенных преступлений за плечами, то там не психика, а решето.
– Не думаю, что, грохнув с десяток-другой девиц, он остался ментально здоровым, – фыркнул Эрих, мотнув головой: – Кстати, если уж мы заговорили про твоего Хендриха, то он, вероятнее, к расследованию тоже будет подключен? Или же исключительно по линии Канцелярии, а мы, как всегда, на подхвате?
– Я не знаю, – Ива пожала плечами и посмотрела стопку листов, лежащих на краю стола: – Это только за вчерашний вечер?
– А то думаешь, – отозвалась Хельга, которая зорко бдела, чтобы Эльги не стащил у нее еще печенье. – Вчера такая странная дамочка приходила: говорит, я вам тут анонимку написала, а теперь передумала и хочу забрать, а я ей все говорю, что, женщина, анонимки у нас все равно в архив идут, а она все заладила: отдайте да отдайте. Тут зазвонил телефон, я отвлеклась, а она – хвать! – и утащила бумажку прям из-под носа. Я даже опомниться не успела!
– Вот так тебя утащат, а ты и не заметишь, – отозвался Эльги, отрываясь от бумажек, которые на его столе тоже высились приличной стопкой.
– Да ну тебя! И знаешь, Ива всё причитала, чтобы к тебе попала бумажка: мол, хочу, чтобы госпожа Ива Анвиель прочла, а я ей: «Ну так пишите на ее имя, какая проблема?» Будет вам еще сыскная уполномоченная анонимки читать, да потом по запаху выяснять, кто ж ей послания оставить изволил.
– Как выглядела женщина? Надушила своими духами послание? – спросила Ива, не сильно напрягая голову, чтобы порыться в воспоминаниях Хельги: одно про эльфийку она знала точно – она опишет любого человека с головы до пят в самых мелких деталях, только посмотрев на него меньше, чем полминуты.
– Ой, странно выглядела. Вчера ж пасмурно было, снег срывался, а она вся в шубу до пяток закутанная, на лице огромные очки черные, волосы… Ну, явно видно, что парик, причем не наш, не эльфский, черного цвета, перчатки кожаные, хорошие, с крупной строчкой на ладони. Узор, что ли? Ну не важно, главное, что перчатки приметные, шоколадного оттенка, да белыми нитками выбитые. Ну, видно, что из натуральной кожи, недешевые. И шарф у нее был белый вязаный. Крупной вязки. А! Еще, когда уходила, после себя такой противный запах жасмина в кабинете оставила, дышать невозможно! Пришлось проветрить.
– И вправду, какая странная дамочка, как посмела в шубе зимой ходить… – иронично протянул Эрих, на что Ива едва подавила улыбку, а Хельга вперила в него раздраженный взгляд и ответила:
– Да в очках на пол-лица была! Ну, на черта очки, если солнца нет, да еще и снег крупными хлопьями: стекла только залепит, а в помещении от тепла очки запотеют, и не видно ничего. Тоже мне – оперативный работник.
– Помнится, три недели назад ты купила ультрамодную и дорогущую тушь и на работу в очках ходила, чтобы от снега тушь не потекла, – заметила Элис, на что Ива все-таки не выдержала и хихикнула.
– Может, выглядела она вполне обычно, но вот то, что она меня знает и хотела лично мне послание оставить – необычно. В твоих воспоминаниях она какая-то встревоженная, дерганная, это так?
– Ой, да! Очень дерганная. Нервничала сильно. Будто она в этой анонимке, по меньшей мере, в убийстве сознается. Голос дрожал у нее. И тихо-тихо так говорила. Я едва смогла слова разобрать.
Ива помолчала, внимательно глядя на Хельгу, на что та закатила глаза и постаралась сосредоточиться на воспоминаниях, чтобы Ива могла увидеть всё своими глазами: в мозгу, как в калейдоскопе, быстро проносились кадры, Хельга не очень внимательно отнеслась к женщине, отвлекалась постоянно на телефон, а потом уловить нечто большее, чем уже сказала эльфийка, делалось невозможным.
– Хельга, если она еще раз придет, то попроси ее положить анонимку мне на стол. Сделаем вид, будто бы она сама у меня на столе появилась. Она очень нервничала.
– Ива, есть же предписание… – начала было Хельга, на что Ива улыбнулась и произнесла:
– У Хендриха наверняка есть еще зериданский шоколад… Он знает, что я его люблю, а я же могу поделиться запасами.
Хельга вздохнула, но кивком приняла предложение: сладкое она любила сильнее, чем правила.
– Вот так под натиском низменных удовольствий пал последний оплот следования предписаниям, – трагично отозвался Эрих, сдерживая смех.
– Отстань, а? – фыркнула Хельга и ловким быстрым движением шлепнула Эльги по руке: – Хватит таскать печенья! Брюхо растет.
Эльги лишь хохотнул, подливая себе еще немного кофе, наблюдая за тем, как эльфийка быстро прячет запасы в шкафчик стола.
Остаток первой половины дня прошел тихо и за бумагами. Уже ближе к обеду от количества прошений и ответов на них слезились глаза, а желудок упорно требовал заслуженный обед. Ива потерла глаза, чертыхнулась, вспоминая, что с утра накрасила ресницы тушью, и, подавив зевок, потянулась за столом. В их общем кабинете к полудню она осталась одна: все разбрелись по своим делам.
– Нет, все-таки нужно что-то поесть, – тихо сказала она самой себе и поднялась из-за стола, разминая позвонки, которые тут же отозвались хрустом.
В полной тишине Ива пообедала, глядя, как утреннее солнце давно скрылось за кучевыми серыми облаками, с которых мелкой крошкой сыпался снег. Она бесцельно смотрела в окно, прислушиваясь к шагам в коридоре, но, несмотря на обед, стояла странная и несвойственная тишина. Наконец, покончив с курицей, она обернулась на бумаги и вздохнула: меньше их не становилось. И снова отвернулась к окну, впадая в привычное для нее медитативное состояние: сама погода располагала.
– Привет, – тихо произнесли за спиной, отчего Ива, не ожидавшая ничего подобного, вздрогнула, едва не пролив на себя горячий кофе. В дверях стоял Хендрих: он деликатно прикрыл за собой дверь, а Ива хрипло выпалила:
– Будешь кофе?
– Нет, – он качнул головой и будничным тоном продолжил: – Твой шеф меня напоил им по самое не хочу, пока обсуждали дело. Кстати, теперь ты и я работаем вместе… Ну и весь ваш отдел, соответственно.
– Что же так без энтузиазма? – не удержалась от подколки Ива, а затем спросила: – Может, расскажешь, сколько у вас убил этот массовик-затейник? Я не понимаю его мотивацию двигать сюда, в Норфолк. На торговый корабль его не возьмут, они вообще попутчиков не любят, даром, что он свой, а пассажирские заходят в Нэрине.
– Он нелегал, Ива, – пожал плечами Хендрих, подойдя к ней ближе. – За очень крупную сумму его возьмут на любой, даже полуконтрабандистский корабль, а их здесь немерено, толку-то с того, что лицензию им выдали: как возили всякие порошки интересного действия, так и возят. Для лечения, конечно.
Ива ничего не ответила, а лишь постучала подушечками пальцев по горячей стенке чашки, а затем спросила:
– Зачем пришел?
– Сказать, что работаем теперь вместе.
– Скромничаете, господин Вольфхарт?
– Говорю полуправду, – пожал плечами Хендрих и мягко накрыл своими ладонями ее. – Ива, прости за вчерашнее. Я был взвинчен… Ты извини, если я сказал лишнее, я понимаю.
– Брось, – Ива качнула головой. – Все хорошо, Хендрих.
– Может, пообедаем вместе? Или прогуляемся?
Ива помолчала, а затем утвердительно кивнула головой: откажи она сейчас Хендриху, тот бы непременно решил, что она все еще обижена за вчерашнее, но Ива и вправду не считала его сколько-нибудь виноватым. На улице было морозно и безветренно, лишь сыпался с неба снег. Они отошли в парк рядом с управой, и только там Хендрих, наконец, заговорил с ней:
– Ты согласилась… Не думал, что столь скоро получу от тебя индульгенцию.
– Я просто не хотела говорить при лишних ушах, – пожала она плечами. – Не удивлюсь, если Хельга догадалась, что ты пошел ко мне.
– Это та эльфийка, которая ест пончики у вас в приемной? – с улыбкой отозвался он, на что Ива прыснула: даже в святая святых Хельга умудрялась спрятать что-нибудь вкусное и при этом не получить от шефа нагоняй.
– Странно, как ей позволяется липкими руками трогать бумаги и есть в приемной, – сухо отозвался Хендрих.
– О, посмотрите-ка, в ком заговорило начальство, – со смехом в голосе отозвался Ива: – Сам-то давно перестал уминать булки на рабочем месте?
– Это разное, лисичка. Одно дело, если вы у себя в кабинете чаи гоняете, а другое, если в приемной уплетают пончики с карамелью, попутно принимая важные документы. Я не позволяю такого.
– Нисколько не сомневаюсь, – улыбнулась Ива, останавливаясь перед выключенным фонтаном, который венчала статуя, укрытая толстым слоем снега.
– Так ты не в обиде? Мне не нужно вымаливать прощение, а, лисичка? – Хендрих хитро сощурился, внимательно глядя Иве в глаза, на что та лишь фыркнула и отозвалась:
– Ни за что не поверю, чтобы ты, Хендрих Вольфхарт, вымаливал у кого-то прощение.
– Как видишь, я это делаю, – он улыбнулся и нежно взял ее за лицо двумя руками, отчего Ива не успела ничего сказать, а затем, наклонившись к ней, почти касаясь своим носом кончика ее носа, произнес, доверительно глядя в глаза: – Мне очень понадобятся твои таланты и помощь, лисичка, а после того, как мы закончим здесь, то мне очень понадобишься ты – целая и невредимая. Если тебе так нравится эта работа, то я могу похлопотать о твоем переводе в Центр, если же нет, то поедем вместе со мной. Ива, мои намерения серьезны как никогда, и я не хочу оставить тебя здесь, чтобы ты продолжила безрадостно ковыряться в трупах и выискивать, кто кого вчера по голове треснул бутылкой по пьяному делу. Тебе это не нужно и скоро надоест, поверь мне.
– Я думала, мы всё обсудили, и ты больше не станешь мне насаждать идеи, которых у меня нет, – спокойно отозвалась Ива, хотя ей очень хотелось отвести взгляд и закрыть уши, чтобы не видеть этих нахальных глаз и не слышать самоуверенного тона.
– Нет, Ивушка, я лишь пытаюсь тебе разъяснить, что это не то, что тебе нужно. Ну право слово, неужели ты собралась всю жизнь сидеть в портовом городишке на краю Империи, расследуя пьяные драки и кто у кого с прилавка стащил пирожок?
– В Центре меня прям ждут с распростертыми объятьями, – фыркнула Ива, на что Хендрих улыбнулся и, понизив голос до шепота, произнес:
– Ты же понимаешь, что мне стоит просто кое-кому шепнуть на ушко, и тебя примут?
– Готов для этого использовать служебное положение?
– О, ничего особенного в этом нет, – он улыбнулся. – При очень хорошем раскладе мы могли бы работать вместе… У меня как раз скоро освободится место в приемной, и нужен кто-то толковый и с опытом.
– О, так ты задумал сделать меня личным телепатом, чтобы я помысли каждого, кто входит в твой кабинет сканировала и тебе на блюдечке приносила? – Ива сузила глаза, чувствуя, что едва сдерживается, чтобы от злости не пихнуть Хендриха в грудь. – Минуту назад ты говорил о другом…
– Я предлагаю тебе варианты, лисенок, только и всего. Хочешь, иди в управу Центра, хочешь – ко мне в помощницы. Второе для меня, конечно, куда предпочтительнее, но ты на это ни за что не согласишься. Подумай, лисичка. И не торопись с ответом, хорошо? – он внимательно посмотрел ей в глаза, и Ива с трудом, но все же кивнула ему.
Ругаться с Хендрихом не было никаких сил и желания, и, более того, Ива понимала, что он назначен куратором их расследования, а при его плохом расположении духа следование всем предписаниям, даже самым абсурдным, может стать строжайше обязательным. К тому же, если бы Хендрих, будучи обиженным Ивой, захотел разогнать их отдел, то ему бы даже не пришлось сильно стараться: любой проверяющий давно бы расформировал всё Сыскное Управление. Было бы желание. Некоторое время они прогуливались в молчании, а затем, когда тропинка начала выводить их к выходу из парка, то Хендрих неожиданно тихо и с нежностью в голосе произнес:
– Спасибо, Ива.
– За что?
Он не ответил, а лишь быстро коснулся ее щеки и последовал прочь. Ива удивленно посмотрела ему вслед, а затем, чуть напрягшись и настроившись на него, вдруг раздраженно хмыкнула:
«Ну да, спасибо тебе, Ива, за твою необычную покладистость. Как мило с твоей стороны, что ты не стала мне перечить и пререкаться».
Вернулась Ива уже в заполненный кабинет: зашла она резко, порывисто, нервно стягивая пальто, отчего на нее уставились несколько пар вопросительных глаз. Хельга внимательно наблюдала за ней и, не выдержав повисшего молчания и хмурого взгляда Ивы, который никак не был приправлен словесно, выпалила:
– Почему ты не сказала, что Хендрих такая козлина?!
В ответ раздался сдавленный смешок Эльги, и Ива устало подняла на Хельгу взгляд и произнесла, едва сдерживая раздражение:
– А что это не ясно по его самодовольной морде? За пончики отчитал?
В ответ Хельга вспыхнула, а Элис улыбнулась и произнесла:
– Кто бы мог подумать, что явится кто-то, кто мало напоминает своим видом высокое начальство – должна сказать этот Вольфхарт обладатель настолько слащавой внешности, что даже не верится что он кто-то важный… Хельга в нем не признала старшего по званию и в этот момент изволила пончики откушать, а он решил по привычке вероломно ринуться к шефу в кабинет, не показывая удостоверение и не представляясь, на что Хельга, естественно, возмутилась и тут же получила довольно жесткий нагоняй. Сначала от него, а потом от шефа.
Ива прикрыла лицо ладонями: уж слишком сильны были эмоции коллеги, отчего картинки волчком крутились перед глазами, а Ива могла буквально ощутить, как заалели ее собственные уши. Она могла бы поспорить, что горят они так же ярко, как уши Хельги в тот момент.
– Козлина он или нет, а господин Вольфхарт теперь вроде как работает с нами по делу Арисси ван Дель, – тяжело выдохнула Ива и добавила: – Пончики – только начало. Он и вправду становится всё невыносимее. Как у вас дела, Эльги? Ничего нового?
Эльги покачал головой и ответ:
– Тихо. Подозрительно тихо. Разгребаю старые дела.
– Мне тут Эльги шепнул, что ты, Ива, будто бы считаешь, что труп Ариссии нам ждать на следующей неделе… – произнес Эрих, в упор глядя на Иву, на что та вздохнула и собиралась было ответить, как он прервал ее и сам произнес: – Не надо, не рассказывай. Я, честно говоря, согласен с твоей версией, но вот беда: на меня насели безутешные родственнички и требуют, чтобы все было тихо. Если обнаружим Ариссию живой, то тихонько приволочь домой, а если труп, то также тихонько отвезти в морг и сообщить.
– Откуда такое желание, чтобы было все шито-крыто? – осведомилась Элис. – Да и весь город давно в курсе, что пропала дочка Герхарда ван Дель.
– Он влиятельный предприниматель, очень богатый. Большие связи. Торгует со всем миром, – ответила Хельга и, натолкнувшись на вопросительные взгляды, пожала плечами и ответила: – Вы что, дальше работы нос не суете? Таверна «Золотая нимфа», бар «Грешница» и бордель «Винный поцелуй» в самом центре столицы Империи принадлежат ему и приносят немереный доход помимо официальной деятельности. Ну что вы так смотрите? Да, согласна, называть бар «Грешница», а бордель так романтично – странно, но о вкусах не спорят, да и к тому же будет вам уважаемый предприниматель, входящий в коллегию Шелкового торгового пути, рассказывать про то, что владеет далеко не богоугодными заведениями. Тем более о тех, которые снискали славу во всех криминальных хрониках и являются любимым местом для сбыта веселящих порошков с Юга.
С минуту они молчали, а затем переглянувшись, первым ответил Эрих:
– Хельга, солнышко мое лучезарное, а откуда у тебя такая информация? Ни в одном реестре этого нет, а если…
– Что, если? – гордо вздернув носик, спросила Хельга. – В реестре нет! Ну вы смешные, господа оперуполномоченные! Да кто ж будет вам в реестр владельцев этих злачных заведений вносить имя Герхард ван Дель? За такое, простите, и в канале утопить могут. Герхард очень боится засветиться во владельцах подобных мест. Почему – не знаю, но боится.
– Еще раз спрошу: откуда ты знаешь? – не унимался Эрих, на что Хельга фыркнула и ответила.
– Ну так иногда стоит ради научного интереса заглядывать в такие места, а когда заглянешь, то не надо рожу кирпичом делать, чтобы никто в тебе не почуял оперуполномоченного, а не то сразу выкинут.
– А ты-то как справилась? – удивленно спросил Эльги, присматриваясь к эльфийке: она хоть и была всегда при параде, но ничего необычного в ее макияже и одежде не было.
– Это повседневный образ. Естественно, в той же «Золотой кошке» я буду выглядеть иначе.
– Другой вопрос: почему ты нам об этом не сказала раньше? – спросила Элис, опираясь спиной на стену и складывая руки на груди.
– Как я могла об этом знать? Да вы и не спрашивали, и мало того, я думала, что вы-то уж точно в курсе, – пожала плечами Хельга, а затем Эрих протянул:
– Ах вот так! Ну тогда это многое меняет. Начиная от нежелания общаться с нами и рассказывать о дочери чуть больше положенного, заканчивая этой просьбой.
– Вот вам и благополучная, – хмыкнул Эльги и добавил: – А ты, Хельга, случаем, ничего про Ариссию не слышала? Может, девица на чем-то плотно сидела, схватила передоз, а друзья прикопали ее до весны в каком-нибудь овраге.
Эльфийка покачала головой и ответила, откусывая от печенья кусочек:
– Нет. Кто-то, а вот Ариссия вряд ли была наркоманкой. Она в прошлом профессиональная гимнастка. Таким лишнюю каплю воды запрещено пить, а ты про наркотики.
– Ты так говоришь, будто бы профессиональный спорт мешает потом сторчаться на каком-нибудь порошочке с Юга, он ему чаще всего способствует – фыркнула Элис: – Ушла из спорта, цели в жизни как-то нет, вот и решила расслабиться.
Только Хельга открыла рот, чтобы поспорить, как Ива негромко произнесла:
– Нет, Элис, не сидела. Версия с наркотиками отметается, также как с алкоголем. Даже если спортивный опыт наложил свой печальный отпечаток на ее психику, то Ариссия была не из тех, кто стал бы мешать антидепрессанты с алкоголем.
– С чего ты взяла?
– Наркотики меняют структуру мозга. Мышление тоже становится другим. Пахнут они иначе. Все порошки с юга оставляют такой след – мама не горюй. Я была в комнате Ариссии и в ее квартире, и ничто не выдало в ней наркоманку или алкоголичку. Обычная девушка, только из очень богатой семьи. Подруги не врали, когда говорили, что Ариссия уж очень непохожа на всех остальных членов семьи: почти не избалованная.
– Еще скажи, что подкармливала голодных котят и организовывала приюты, – усмехнулась Элис, на что Ива лишь коротко кивнула, ничего не поясняя. В ответ эльфийка лишь закатила глаза и фыркнула.
– Обычно таким положительным есть, что скрывать.
– Мы это не узнаем, пока не найдем либо ее саму, либо тело.
Ива собиралась было вернуться к делам, как дверь распахнулась и на пороге появился взъерошенный и нервный шеф. Вальтер обвел глазами всех присутствующих и, закрыв за собой дверь, произнес:
– Сидите, да? Чаи гоняете? А известно ли вам, господа, что сейчас рыбаки из ущелья вывезли тело еще одной девицы?
– Нет, уже бежим, – отозвался Эльги, накидывая куртку и на ходу спрашивая:
– Криминалисты там?
– Там, – кивнул Вальтер и добавил: – Иву с собой бери. Туда уже безутешная семья прибыла.
– Тоже богатеи?
– Что? – Шеф внимательно посмотрел на него, на что Эльги независимо пожал плечами и ответил:
– Был бы из семьи богатеев, можно было бы серию связать.
– Есть у нас уже одна серия. Еще одной не хватало, – буркнул шеф, и Ива незаметно вышла вслед за Эльги.
За ними подтянулись Элис и Эрих.
– Может, забьемся, пока идем к телепортам? Если опять гипотермия и ни царапинки, то я проставляюсь, а если что-то другое, то ты, а, Ива? – хитро сощурившись, спросил Волк, на что та лишь хмыкнула и отозвалась:
– А если там руна на лодыжке, то ты, Эльги, купишь мне сертификаты на покупку кофе в пекарне нашего эфольхарсткого друга Гонсале.
– Но-но! Я бы попросил. Ива, это грабеж.
– Как знаешь, – хихикнула Ива и нырнула в сияющий голубым зевом телепорт. В нос ударил запах моря, рыбы, а лицо обжег холод. До ущелья спускаться надо было по узкой, змеистой тропинке, припорошенной снегом: у самой кромки моря медленно плыли гонимые ветром льдины. Ива поежилась и посильнее закутала подбородок в шарф, пообещав себе раскошелиться на теплые вещи с Севера или попросить маму отправить что-нибудь.
– Холодина какая, – отозвалась Элис, и они скорбной процессией направились вниз, где уже копошились мелкие черные точечки-люди.
Оказавшись на берегу, Ива невольно начала оглядываться по сторонам, пытаясь зацепиться за что-нибудь интересное, но вокруг был только голый заснеженный берег. Подойдя ближе к группе, она мельком взглянула на вздувшееся синее лицо девушки. Ее светлые волосы давно покрылись коркой льда, также как и гладкое лицо.
– Доброго дня, Ивушка, – произнес из-за спины их коронер: коренастенький мужичок неопределенного среднего возраста. Про таких еще говорят, что они в самом расцвете сил.