Инна Гуляева
Веда очень любит секс

Полная версия

Глава 1

Веда очень любит секс. Именно поэтому она сейчас у меня в кабинете. Еще она здесь из-за болезни ее старшего сына. Веда думает, что она плохая мать и от нее все зависит. У нее есть убеждение, что стоит ей что-то «поправить» в себе, так у сына улучшится здоровье. Веда любит взять всю ответственность на себя, не оставляя другим участникам процесса ни малейшего шанса хоть как-то обозначиться. Во всем всегда виновата сама Веда, и все исправлять только ей.

Она сидит напротив меня в кресле, поджав ноги, подоткнув длинное красивое платье, и рассказывает свою историю. При этом очень внимательно, но стараясь быть ненавязчивой, рассматривает меня. Ее любопытство очень приятно. Я физически ощущаю ее взгляд: вот она смотрит на мои черные кудрявые волосы, затем соскальзывает на лицо, очки, отмечает манеру сутулиться и худощавость, после чего внимательно изучает руки, стараясь не долго задерживаться на теле, соскальзывает на ступни, и там застревает, уже не замечая, как сильно она демонстрирует любопытство к моему телу.

– Я первый раз у психолога-мужчины, – говорит она. – Мне вас рекомендовали как очень хорошего специалиста, но я не уверена, что смогу быть полностью откровенна с вами.

Веда делает паузу и выжидательно смотрит на меня. Я молча киваю. Она решает продолжить:

– Я была в Израиле у Стены Плача. Я попросила дать мне знак, как решить проблему со здоровьем сына. Ночью мне приснился сон, что я сижу в комнате с приглушенным светом, в кресле, похожем на ваше, уютном, большом, приятного желтого цвета, и рассказываю, рассказываю, рассказываю… Я проснулась и поняла, что мне надо кому-то поведать всю свою историю. Вот так я оказалась у вас.

– Продолжайте, – говорю я.

– Я не особо верю в психотерапию, тем более, что она может каким-то образом повлиять на здоровье моего ребенка. Но я доверяю своим снам – они у меня регулярно сбываются, и многие решения пришли ко мне через сны, – отвечает Веда.

– Вам рассказали суть метода? – спрашиваю я.

– Нет, я просто поспрашивала у знакомых хорошего психолога – вот так я вышла на вас, – Веда выдерживает паузу, оценивая, как я отреагирую на ее лесть. Я предпочитаю не замечать реверанса в мою сторону, тем более подозреваю, что лесть – один из способов Веды «закинуть крючок» человеку, сделать приятное, чтобы понравиться самой.

– Понимаете, я также давно хотела пойти к психотерапевту, потому что уже не справляюсь со своим желанием секса. Чувствую себя немного растерянной – я никогда не была в такой ситуации. Стоит только увидеть своего учителя, как я теряю контроль над собой. Единственное, что я хочу – быть с ним рядом, смотреть на него, разговаривать с ним, чувствовать его. Добавьте к этому мои напряженные отношения с мужем и эту странную историю, с которой я к вам пришла, и вы поймете, насколько я запуталась в своей жизни.

– Давайте по порядку начнем распутывать все то, в чем вы запутались, – произношу я. – Сейчас я бы хотел рассказать, как будут проходить наши встречи, что вам ожидать, все нюансы наших взаимоотношений.

При последнем слове Веда вздрагивает и снова оценивающе смотрит на меня, как бы пытаясь предугадать, какого уровня взаимоотношения могут у нас случиться. Веда на самом деле уникальная женщина – воздух буквально насыщен сексуальностью. «Интересно, какой она станет, когда терапия движениями глаз EMDR преобразует ее травму? – думаю я. – Насколько менее сексуально озабоченной она будет?»

Вдруг я понимаю, что очень хочу узнать, какая Веда задумывалась создателем изначально, без той травмы, которая фиксировала ее на сексе.

«Терпение, мой друг, терпение, – мысленно произношу я. – Буквально через три месяца ты уже увидишь первые изменения».

Все же Веда цепляет меня, влечет и интересует не только как психолога, но и как мужчину. Учитывая чувствительность Веды, я понимаю, что она уже «сканировала» мой интерес и будет каждый раз при встрече пытаться манипулировать, и что ей больше любопытен процесс «захвата» меня в свои сети, чем выздоровление.

«Мне точно понадобится супервизор для помощи в ведении этого клиента», – думаю я, так как замечаю внутреннее желание «попасться» в расставленные сети и сыграть с Ведой в ее игру.

– Итак, вначале формальности, – я решаю обозначить первые границы. – Все, что вы рассказываете на сессии, строго конфиденциально. Я никому не передаю информацию, полученную здесь, за исключением супервизора, который меня курирует. Вы не против?

Произнеся это, я смотрю на Веду. В ее глазах танцуют чертята, как бы говоря: «Ммм, так вас будет двое против меня. Игра становится все интереснее». Она потягивается, как довольная кошка, и бархатистым голосом произносит:

– Но если так надо и такова процедура, то я, конечно, не против.

В этот момент я чувствую укол желания, голова немного кружится, и голос внутри меня восторженно шепчет: «О, Боже, какая она опасная и распущенная. С ней я точно вляпаюсь во все неприятности, какие только возможны. Давай сделаем с ней все то, что она хочет».

Мне приходится глубоко вздохнуть, чтобы справиться с этим порывом и продолжить:

– EMDR, или ДПДГ по-русски, расшифровывается как десенсибилизация и переработка движениями глаз. Это краткосрочный метод, как правило, хватает 5–10 сессий для решения проблемы, но иногда, если задача очень сложная, требуется до двадцати сессий.

– Понимаете, этот конфликт на танцевальных занятиях… Они всем своим видом показывают мне, что то, что я чувствую, не существует, неправда. Они говорят, что я ошибаюсь… и этим они убивают меня, так как я начинаю не доверять себе, своим ощущениям, своей интуиции. Только потому что их много, я начинаю сомневаться в своей правоте. Что мне делать?

Я глубоко вздыхаю и говорю:

– Веда, я вам верю. То, что вы чувствуете – ваша персональная правда, и эти чувства существуют. Возможно, для других эти чувства скрыты, или они не хотят их чувствовать, или не могут. Возможно, ваши чувства будят в них что-то такое, чего они в себе боятся. Но сейчас меня не интересует, что ощущают другие, мне сейчас интересны вы и ваши эмоции. Так что рассказывайте то, что вы чувствуете и как вы это телесно ощущаете.

По мере того, как я это говорю, Веда меняется в лице. Ее воинствующее маска начинает сползать, и проявляются эмоции обиженного ребенка, которого никто не хочет слушать, и вот наконец-то появляется кто-то, кто говорит: «Я слышу и слушаю тебя. Я верю тебе. То, что ты чувствуешь не плохо и не хорошо, это просто чувства, и ты можешь их выразить, ты можешь высказать их мне, и мы подумаем вместе, про что твои чувства хотят нам рассказать».

Веда облегченно вздыхает и говорит:

– Где вы раньше были? Я вся так измучилась за этот год, вся истерзалась сомнениями и своими же рациональными доводами. Я пыталась себя впихнуть в «разумные» рамки, найти нормальное объяснение тому, что происходит, но становилось все хуже. Энергия как будто утекала из моего тела, ушли радость, живость, я стала пресной и самой себе невыносимой. Мне хотелось саму себя взять и хорошенько потрясти, я чувствовала себя покрывшейся плесенью и пылью. Можно сказать, что я сплела паутину для себя из разумных доводов и потихоньку иссыхала, и удивительно, что я была одновременно и пауком, и мухой, я была и жертвой, и нападающей, одна часть меня забирала энергию у другой, и это война внутри меня была невыносима.

Говоря это, Веда еще больше меняется в лице, у нее текут слезы, одна рукой она начинает гладить свою вторую руку, как бы успокаивая саму себя. Она продолжает:

– Понимаете, я люблю своего учителя. Он женат, у него сейчас плохие отношения с женой. Как только я почувствовала к нему влечение, я сказала себе, что я сумасшедшая. Что я делаю? Зачем мне эти чувства? Но ведь чувства меня не спрашивали, они просто были. Яркие, глубокие, накрывающие с головой. Я могла не смотреть на него, просто чувствовать, и этого было достаточно. Я все время ощущала его, что с ним, что он сейчас чувствует и о чем он думает. Эта была суперблизость. Или мне так казалось. Теперь я во всем сомневаюсь, но тогда мне казалось, что удивительно и прекрасно – быть в таком открытии и чувствовании друг друга. Мне ничего не надо было. Достаточно было лишь чувствовать его и думать о нем. Когда он приезжал проводить занятия, это был праздник. Увидеть его, обнять, перекинуться парой слов и начать танцевать, можно сказать, начать открывать с ним пространство спонтанного танца, отправляться с ним в неизведанные путешествия по внутренней реальности, не зная, что ожидает меня в этом путешествии, какие ждут впечатления и открытия. Это было самое захватывающее и волнительное переживание в моей жизни. Я все время ощущала с ним невидимую связь – где бы он ни был, мне казалось, я понимаю, что он чувствует и что с ним происходит.

Говоря, Веда немного отклоняет голову назад, мой взгляд падает на ее шею, волна желания ударяет мне в голову. «Боже, как я хочу испортить с ней свою жизнь и карьеру,» – шепчет моя травмированная часть. Раненый ребенок Веды такой сильный, так мощно проявляется через ее движения, взгляды, вздохи, что меня тошнит от желания.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Я начинаю серьезно беспокоиться, что Веда заметит мое влечение и это очень усложнит мне возможность помочь ей через терапию движения глаз.

– Что бы вы хотели, Веда? – спрашиваю я.

– Я хочу, чтобы они признали мою правоту. – Веда не замечает, как она снова слегка обиженно надувает губы, как ребенок. – Я же вижу, что он меня хочет.

– Веда, если учитель чувствует влечение к вам, но не проявляет его, значит он выбрал его не проявлять. Это его решение, важно научиться уважать решения других людей, – говорю я и вижу разочарование в ее глазах, которое словно бы произносит: «И вы туда же».

– Что вы чувствуете, когда я так говорю? – начинаю я изучать чувства, сопровождающие травму у Веды.

– Я чувствую, что мне пытаются внушить, что я не права. Что мне не надо доверять своим чувствам. Что я маленький, капризный, непослушный ребенок, – с обидой в голосе произносит Веда.

– Что вы при этом чувствуете телесно? – продолжаю я собирать сведения о ее ощущениях, которые она испытывала при конфликте на танцах, потому что впервые эти чувства она ощутила, когда у нее случилась травма и скорее всего это было в детстве.

– Я чувствую, как у меня сжимается горло, что-то давит на голову, меня хочется спрятаться, как от страха, и меня всю трясет.

Веда прекрасно чувствует свое тело и может дать подробный отчет о телесных ощущениях. Ее занятия экстатичными танцами не прошли даром, у нее очень хорошее понимание своего тела.

– Какая вы при этом? – спрашиваю я.

– Испуганная, растерянная, потерявшая опору, не чувствующая себя, я перестаю доверять своим чувствам, – отвечает Веда.

– Что вас больше беспокоит? – задаю я ей уточняющий вопрос.

– Я – не доверяющая себе. Из-за этого я теряюсь, не понимаю, что есть реальность. Я не могу опереться на свои чувства и телесные ощущения, – с грустью в глазах отвечает Веда. При этом она непроизвольно ссутуливается, как бы пытаясь «прикрыть» своего внутреннего ребенка от внешней угрозы.

– Насколько вас беспокоит «я, не доверяющая себе» от нуля до десяти, – спросил я ее.

– На двенадцать баллов, – с улыбкой отвечает Веда, но в глазах стоит тоска. – Понимаете, я потеряла опору. Я уже не понимаю, что есть правда, а что нет. Я раньше всегда доверяла своим чувствам, сейчас я как «потеряшка».

– А какой вы бы хотели быть? – продолжаю я расспрашивать Веду.

– Снова себе доверяющей, – с надеждой в голосе произносит Веда. – Это же возможно? Вы вернете мне меня?

«Ох, она даже не представляет, насколько EMDR терапия вернет ей ее. Она впервые познакомится с собой настоящей, без всех искажений и травм, что усвоила в семье или получила в процессе взросления. Но не уверен, что она имеет это в виду, прося вернуть ей себя. Она хочет вернуть привычную маску, которая потрескалась в результате конфликта с друзьями из свободных танцев. Ее память еще долго будет цепляться за этот образ, пока терапия движениями глаз не сделает свое дело и она начнет познавать себя настоящую», – думаю я и, вздохнув, отвечаю Веде:

– Не обещаю, что вы вернетесь к себе такой, какой вы себя помните. Невозможно войти в одну реку дважды. Уверенность и доверие себе вернутся, но это будет иного рода уверенность.

– Хорошо, – с облегчением выдыхает Веда.

– Закройте, пожалуйста, глаза, – прошу я. – Вспомните самый ранний опыт, желательно из детства, когда вы чувствовали себя так: «Вы не доверяете себе, из-за этого теряетесь, не понимаете, что есть реальность. Вы не можете опереться на чувства и телесные ощущения, вы в растерянности. У вас сжимается горло, что-то давит на голову, хочется сжаться, как от страха, и вас всю трясет».

– Я не понимаю, это детский садик или я у бабушки, – задумчиво отвечает Веда. – Мне около двух лет, вижу себя в темной комнате, похожей на кладовку, меня оставили в ней в качестве наказания. Не уверена, что дверь закрыта, но я знаю, что не могу из комнаты выйти. Мне темно и страшно, из-за страха я перестала чувствовать свое тело, мне холодно и я словно «отлетела».

– Бррр, какие неприятные воспоминания, – делится своими чувствами Веда. – Обязательно было это вспоминать? А еще вы меня вдруг начали сильно злить, – с удивлением замечает Веда.

– Веда, я постепенно буду рассказывать вам принципы работы в EMDR терапии. Это называется психообразование, – говорю я ей. – То, что мы сейчас делаем, это ищем первичную травму, когда вы испытывали похожие дискомфортные чувства впервые. Дело в том, что, испытывая эти эмоции, вы как будто возвращаетесь в детство, начинаете чувствовать себя маленькой двухлетней девочкой. Так как чувства у детей очень сильные и интенсивные, вы, будучи взрослой женщиной, одновременно начинаете ощущать себя маленькой и чувствуете невозможность справиться с эмоциями.

Когда мы прорабатываем первичный травматический опыт, вы перестаете «возвращаться» в детские воспоминания, у вас прекратятся «флешбэки». Вы остаетесь в настоящем и даже если испытываете интенсивные эмоции, вы в состоянии с ними справиться, потому что вы взрослая адекватная женщина.

Поэтому на сессиях мы будем прорабатывать детский травматический опыт, чтобы в вашей настоящей жизни было как можно меньше флешбэков.

Вы начали испытывать ко мне злость, потому что вы тогда, в детском воспоминании, чувствовали это чувство, скорее всего, по отношению к тому, кто запер вас в той темной комнате. Очень хорошо, что вы сказали о своих чувствах, потому что мы можем их переработать на сессии и вы «не унесете» их домой. Важно рассказывать все, что вы почувствуете во время сессии. Чувства и телесные ощущения – это часть процесса переработки, обязательно рассказывайте мне о них, даже если это будут «неудобные» чувства, такие как гнев, агрессия или сексуальное возбуждение.

При словах «сексуальное возбуждение» Веда оживляется, приподнимает брови и улыбается уголками губ: «О, вот это уже интересно».

Я узнаю себя в ней. Я был так заморочен на сексе, когда пришел в терапию. Я стыдился своих чувств и одновременно хотел их проявить. В голове и в теле постоянно бродил коктейль из взрывоопасной смеси ощущений: сексуальное желание, стыд, вина, страх, тревога, агрессия.

К концу дня я уставал, даже если ничего не делал. Тот коктейль чувств, что я успевал прочувствовать за день, изматывал так, как будто я разгружал вагоны.

Я был истощен морально, но не физически. Я не мог уснуть, мои мысли бродили все время около секса.

Сегодня я впервые вижу женщину, так же сильно фиксированную на сексе, как и я. Обычно ко мне приходили с любовной зависимостью, женщины более склонны зацикливаться на чувствах и отношениях.

Я смотрю на нее и чувствую дикое влечение. Что-то внутри хочет узнать ее полностью, как будто поняв ее, я разгадаю и свою одержимость сексом.

«Держись, Аркадий, – говорю я себе. – И поскорее назначь сессию у своего психолога».

Я глубоко вздыхаю и продолжаю:

– Это еще не все. Противоречивые чувства и телесные ощущения вы также можете испытывать и после сессии. Могут быть эмоциональные качели, вы можете почувствовать всплеск энергии или ее отсутствие. Вам может быть не очень хорошо физически. Если вы заметите такие признаки, помните, тело – ваш друг и поддержка, любая физическая нагрузка снимает это напряжение. Прогулка, занятие йогой, теплая ванна. В любом случае, все эти признаки начнут ослабевать в концу второго дня после проведения сессии. Вы можете мне написать, но я не всегда отвечаю сразу, к концу дня я просматриваю все мессенджеры и стараюсь ответить. Также вы можете написать моему ассистенту – он очень аккуратен и дисциплинирован, всегда отвечает на сообщения и передает мне все послания.

От возможности дополнительной коммуникации со мной – «вы можете написать мне» – у Веды в глазах вспыхивает огонь интереса: «О, я могу ему писать. Могу с ним взаимодействовать и втягивать в свои игры!»

Моя зависимая часть тут же реагирует на ее огонь: «О, да, пиши мне. Соблазняй меня. Хочу играть с твоим огнем и разрушить с тобой все, что этот придурок, изображающий из себя мудрого и спокойного психолога, построил. Сорвать с него маску добропорядочности и взвешенности. Ты же чувствуешь, что он не такой, помоги мне проявить это в нем».

Эта реакция оказывается такой внезапно острой, что еще немного, и она станет заметной – я чувствую, как немного затуманивается в области затылка и укол желания внизу живота.

«Почувствуй свои стопы! Сожми и разожми стопы!» – резкий контролирующий внутренний голос возвращает мое внимание уму. Я направляю все свое внимание в стопы и делаю пару глубоких вдохов-выдохов.

Мимолетная потеря контроля не остается незамеченной Ведой. Она внимательно смотрит в мои глаза, и я читаю в них: «О, я знала. В тебе тоже «это» есть, и я с удовольствием помогу проявить это».

«Игра началась, – довольно декламирует моя зависимая часть. – Посмотрим, сможешь ли ты одолеть нас с Ведой».