Инна Истра
Матушкин гипноз
– Вот это ничего себе – пискнула Люся.
– Да уж, – ответил юноша, поднимаясь и помогая встать подруге.
Они стояли, обнявшись под проливным дождем, и смотрели на дерево, охваченное огнем, и чувствовали себя необыкновенно счастливыми.
– А девушка? Там же была девушка! – вдруг вспомнила Люся.
Они подбежали к дереву.
– Никого, – удивленно сказал Кирилл. – Но она же тут была!
– Смотри, – в ужасе прошептала Люся, показывая на полуоплавившиеся бусины. – Это все, что от нее осталось!
Татьяна очнулась. Она лежала на полу, уткнувшись носом в палас. С трудом приподнявшись, села. Очень сильно болела голова, перед глазами все плыло. Татьяна на четвереньках подползла к шкафу, открыла дверцу и вытащила пластиковый контейнер с красным крестом на крышке. Порывшись в аптечке, достала упаковку кеторола и поплелась на кухню. Сначала Татьяна хотела принять две таблетки, но подумав, решила ограничиться одной. Вернувшись в комнату, она скинула кеды, упала на диван и уснула. Проснулась только к середине следующего дня от грохота перфоратора из соседской квартиры. После горячего душа и крепкого чая Татьяне стало легче, и она попыталась вспомнить, что же с ней произошло. Судя по воспоминаниям, вчера у нее были галлюцинации и бред. Татьяна выпила еще чашку чая и принялась за уборку.
– Я хочу увидеть сына, – голос Алексея в телефонной трубке звучал глухо и напряженно.
Татьяна вздохнула. Все как всегда.
– Сережа у моих родителей на даче, – спокойно ответила она.
– Надолго?
– До конца недели точно, а там по погоде.
– Нам надо поговорить, – произнес он после небольшой паузы.
– Говори, – грустно согласилась она.
– Я не хочу по телефону.
– Приходи сюда.
– Нет, давай в кафе где-нибудь.
Татьяна закатила глаза. Как ей надоели все эти выкрутасы супруга. Взрослый человек, а капризничает как ребенок.
– Хорошо. Через два часа в «Гранате». Тебя устроит?
Они встретились у входа. Алексей окинул взглядом жену и нахмурился.
–– Что-то не так? – спросила Татьяна.
– Футболка у тебя прикольная.
– Да, забавная.
– Детская какая-то. Мать такие называет «Веселые картинки».
– Мы идем или продолжим мою одежду обсуждать? – сухо произнесла Татьяна.
Алексей усмехнулся и открыл перед ней дверь. В кафе почти никого не было. Они сели за столик в полутемной глубине зала. Алексей заказал салат, котлету по-киевски с гарниром и триста грамм водки, Татьяна – чашку кофе.
– Ты что ничего не заказала? – удивился Алексей.
– Я не голодная, – ответила жена. – Я поговорить пришла, а не поесть.
– А я сегодня не обедал, есть хочу.
– Ешь, кто тебе запрещает. А водку зачем взял?
– Тут все такое вкусное, так и хочется немного выпить.
Татьяна неодобрительно фыркнула. Алексей вдруг улыбнулся.
– У твоей кошки что, глаза в темноте светятся? Где-то я похожую видел.
Татьяна пожала плечами. Принесли заказ. Алексей начал неторопливо есть. Таня пила кофе и терпеливо ждала, она решила не начинать разговор первой. Муж налил рюмку водки, кивнул Татьяне, мол, твое здоровье, выпил, закусил помидоркой из салата и только потом сказал:
– Я вот о чем хотел поговорить.
Поговорить Алексей хотел о квартире. У него родилась новая идея. Он считал, что хорошо было бы продать квартиру, в которой они сейчас жили, и вложить деньги в постройку дома в коттеджном поселке. Один его приятель продавал участок с фундаментом по вполне приемлемой цене. Да, денег, полученных за квартиру, не хватит, это понятно, но можно взять кредит, да и родители подкинут немного.
– Как тебе идея? – спросил он.
– А где мы будем жить во время стройки? – спросила Татьяна.
– У матушкиной подруги дочь с мужем уезжает на два года за границу по контракту. Согласны нас пустить пожить практически бесплатно, только коммуналка.
– Ну, идея неплохая, – сказала Татьяна.
На самом деле идея ей совсем не нравилась. Ей никогда не хотелось жить в частном доме, тем более в загородном коттеджном поселке. Но она знала, что собственный дом – заветная мечта ее мужа. Опять же, он почувствует себя хозяином и может тогда и освободится от матушкиного влияния. В любом случае, это был шанс наладить, или хотя бы попробовать наладить семейную жизнь. Получив одобрение, Алексей оживился и начал расписывать прелести коттеджного поселка и детали будущего дома. Татьяна кивала, но думала о другом.
– Сначала надо будет с бабулей договориться. Потом Сережу выписать из квартиры и прописать где-то еще без ухудшения условий, иначе опека не даст продать квартиру, – сказала она. – Мы не сможем его прописать в непостроенном доме.
– Да пропишем, – небрежно сказал Алексей. – Это не проблема.
И быстро добавил, не глядя на Татьяну:
– И насчет дома. Дом я оформлю на мать.
– Что?
Татьяне показалось, что она ослышалась.
– А что тебя смущает? Какая тебе разница на кого оформлен дом, если ты там будешь жить?
– Ты серьезно? А почему нам не оформить дом в долевую собственность? Или квартира моей бабушки недостаточный вклад в строительство?
– Так ведь если что, то ты выгонишь меня из дома. Подашь на развод и выгонишь.
Татьяна на какое-то время потеряла дар речи, а потом тихо произнесла:
– Интересно, что ты подразумеваешь под «если что». Но в противном случае, твоя мать «если что» выгонит меня из дома и не поморщится.
– Я никогда не подам на развод и не уйду из семьи, – важно сказал Алексей.
За столом повисло тягостное молчание. Алексей выпил еще рюмку и начал гонять вилкой по тарелке кусочек котлеты.
– Зря ты так настроена против матушки, – наконец сказал он, не поднимая глаз. – Она же все делает ради нас. Ей хочется гарантии, что я не окажусь на улице с голым задом, если вдруг мы разведемся.
Татьяна ничего не ответила, лишь крепко стиснула зубы, чтобы не расплакаться.
– Мать зла своим детям никогда не пожелает, – продолжал Алексей. – Все, что она делает, она делает ради детей. Кроме матери, никто о детях не позаботится, ни о малых, ни о больших. Кроме матери они никому не нужны. Жен-мужей сколько угодно может быть, а матушка всегда одна. Мать всю жизнь о нас заботится.
Татьяна окаменела. На нее нахлынуло чувство дежа вю, от которого похолодело внутри. Таня с трудом разлепила губы.
– Алеша, – тихо сказала она.
Он запнулся на полуслове и недоуменно взглянул на жену. Его никто и никогда не называл Алешей. Мать и отец звали Лешкой, друзья – Лехой или Лешим, учителя в школе и коллеги на работе – Алексеем, жена – Лешей, Лешенькой или одним из тех домашних прозвищ, которые при чужих звучат глупо, а наедине – мило.
– Алеша, – повторила Татьяна. – Не слушай ее. Она же все испортит, она всю жизнь твою сломает. Выкинь всю эту чушь из головы, мальчик, очень прошу. Не порть себе жизнь.
На какое-то мгновение Татьяна подумала, что не все еще потеряно, что в голубых глазах Алеши мелькнуло понимание, но в следующий момент ее уже буравили ледяные глаза Серафимы Игнатьевны, и она услышала до боли знакомые интонации Серафимы Игнатьевны и слова, произнесенные Серафимой Игнатьевной много лет назад:
