Инна Ласточка
Царица Теней: возвращение Персефоны
– А если он поймёт раньше, прежде чем весть дойдёт до Зевса?
Лана усмехнулась и помешала ложечкой остатки кофе.
– Я не нужна Аиду. Я не Персефона, и он не убьёт меня хотя бы по той причине, что я гарантирую ему неприкосновенность на какое-то время. Поверь мне, Макс, мы сделаем всё правильно…
Макс сомневался. Он задумчиво погладил подбородок и посмотрел в окно. Возможно, в иной ситуации, он не стал бы идти на поводу у восемнадцатилетней девчонки, но речь шла о Лине, да и предложение казалось вполне разумным.
– Всё ещё думаешь отправиться к Борею? – не унималась Лана. – И что ты сделаешь, когда поймёшь, как войти в царство Теней? Придёшь и попросишь у Подземного Зевса свою подругу? Или больше, чем подругу? Вот кого он точно убьёт на месте!
Они взглянули друг на друга, и над ними на некоторое время повисла тишина.
– Допустим, мы спасём Лину, – произнёс Максим, – ты окажешься там вместо неё… какой прок от этого тебе?
– Почему ты вообще задаёшь этот вопрос? – насупилась Лана. – Она моя сестра, я её люблю, и ты её любишь, и мы оба знаем, что она не подготовлена настолько, что с тем же успехом вместо неё могла быть обычная смертная. Божественная сила убивает её, и там никто не станет сдерживаться, как это делали мы всю жизнь. Кто знает, насколько ей уже стало плохо? А я могу многое выдержать, и я…
– Хорошо… – сказал Максим, – ладно, по рукам. Ты отправляешься к Морфею за напитком, я к твоим родителям и в «Протект», Клессандра должна знать…
– Нет! Нет, только не она. Не говори никому, пока мы не поменяемся, хорошо? Эти дни до праздника Аполлона ничего не решат, а после… после ты и сам поймёшь, что делать.
Глава 6. Я помню каждое слово
(Золотая Эпоха Богов)
Яркие кроваво-красные капли оросили изысканное блюдце, и гранат с треском раскрылся, являя миру десятки рубиновых зёрнышек. Аид, едва справляясь с волнением, взял дольку и протянул Персефоне… Время остановилось. Казалось, что дворец, сады и всё царство Теней застыло в этом моменте, любуясь ими, позволяя им остаться только вдвоём, слышать сердца друг друга… Персефона подняла на Аида взгляд и неуверенно взяла гранатовое зёрнышко. Одно, второе, третье… Аид съел столько же, сколько съела Персефона… Семь зёрен – нимфы посчитали это счастливым числом, и союз был заключён.
(22 Гранат)
Откровенно говоря, даже Цербер понимал, что Аид выполнил все условия брачной церемонии: спросил позволения отца, пришёл к согласию с невестой и, в конце концов, в присутствии свидетелей разделил с ней символ брака. Будь он смертным, даже боги не смогли бы упрекнуть его, но, по несчастливой случайности, он был богом, которого всегда упрекали за всё. Просто потому что он олицетворял самый большой и неотвратимый их страх.
Вода – олицетворение жизни, могла убивать, бесконечно меняясь и оставаясь собой. Молнии – олицетворение порядка, могли устроить небывалый хаос и лишить жизни тысячи смертных и полубогов, но только спокойный мрак царства Теней страшил всех до потери сознания. Аид – воплощение смерти, а значит, и воплощение вечного покоя – отчего-то стоял ниже тех, кто на самом деле мог принести невыразимые страдания… он стоял ниже братьев, но именно в этот день, когда Персефона взяла гранатовые зёрна из его рук, он понял, что ему не о чем жалеть.
Позже, когда все разошлись, а алое небо подёрнулось пепельной дымкой, Аид и Персефона устроились в её спальне на мягком ложе в окружении цветов. Аид ещё разбирал последние свитки, на которые успел отвлечься, она беззаботно любовалась им – это было так обыденно, так привычно, что Персефона совсем не чувствовала перехода в новый статус.
Аид полулежал, опираясь на локоть, он придерживал пальцем загибающийся край свитка и выглядел невероятно сосредоточенным. Когда он бросил на Персефону беглый взгляд, она улыбнулась ему, и он вдруг посмотрел на неё снова. Внимательно.
– Что? – он неловко убрал прядь волос за ухо. На нём не было ни короны, ни заколки, и его волосы свободно падали по плечам, создавая пушистый ореол вокруг головы.
– Ничего, – сказала она, ощущая, как сердце сжимается от нежности. – Знаешь… тебя рисуют с рогами, стариком или самым жутким кошмаром, который только могут выдумать.
Аид не отводил от неё взгляда.
– А я не такой?
Персефона вмиг стала серьёзной.
– Нет. Ты… красивый и… добрый. Ты не властен над жизнью и смертью, в отличие от Зевса и Посейдона, ты лишь принимаешь неизбежное, хранишь порядок вещей в мире, и делаешь то, что должен.
– Делаю то, что должен, – эхом повторил он за ней и вдруг, наплевав на свитки, утянул её в объятья, прижав к себе так, что у обоих перехватило дыхание. – Я люблю тебя, – прошептал Аид, касаясь губами её уха, – люблю, – он прижался лбом к виску Персефоны, не решаясь сделать следующий шаг.
Персефона дрожала. Она повернулась к нему, насколько возможно было это сделать в его руках, и запрокинула голову… кончики её пальцев коснулись его щеки и медленно спустились к уголку губ, где замерли невесомо и трепетно, словно бабочка, готовая взлететь с лепестка от любого дуновения ветра. Персефона приоткрыла рот, собираясь назвать его имя, но мысли не желали становиться звуками. Дыхания Аида и Персефоны переплелись.
Возможно, её промедление и нерешительность создали неверное впечатление, а может, сыграли роль его собственные сомнения, но Аид отстранился и тихо произнёс.
– Теперь ты сможешь пойти, куда пожелаешь и насколько пожелаешь, я не стану препятствовать. Ты можешь ходить в пределах царства Теней или отправиться на Олимп, или…
– Замолчи. – Персефона поняла, что он пытается успокоить себя и не перестанет говорить, пока она что-нибудь не сделает. И она сделала. Высвободив вторую руку, Персефона обхватила ладонями его лицо и поцеловала…
(23 Аид и Персефона)
… их маленький счастливый мир рухнул на утро, когда Аида срочно вызвал Зевс, а к Персефоне явилась Геката. Она поведала историю катастрофы, которую учинила Деметра в отсутствие дочери, и приправила её дополнением о знакомстве с Гермесом. Персефоне не показалось – Геката, назвав имя Вестника богов, осветилась счастьем.
– Деметра сходит с ума, только ты можешь уговорить её всё вернуть, – закончила Геката, – на тебя вся надежда. Собирайся, пока Аида нет, я выведу тебя, Зевс уговорит его оставить тебя в покое.
– Нет! – слишком резко ответила Персефона и добавила спокойно и надменно, – нет, Геката. Я не желаю, чтобы он оставлял меня в покое.
Геката непонимающе моргнула и какое-то время не могла найти слов.
– Но ничего не будет без тебя. Ни мира, ни богов, ни смертных. Пойми, Аиду это на руку, его царство лишь разрастётся, а остальные погибнут… Не говори глупостей! Идём! Я помогу выйти.
– Я сама могу выйти, – спокойно ответила Персефона, поправляя волосы. – Мне не нужен проводник.
– Не нужен? – Геката, привыкшая видеть в Персефоне всего лишь неопытную юную девушку, сейчас не могла поверить тому, что слышит. Она схватила её за подбородок длинными пальцами и заставила посмотреть в глаза. – Ты что? Правда, ела здесь что-то? Пила? Отвечай!
Персефона небрежно смахнула её руку и гордо расправила плечи. Она, и правда, уже не была той девочкой, которую все трепали за щёчки и кружили при встрече, она стала царицей царства Теней, и никто, даже сам Зевс теперь не смел обращаться с ней, как с ребёнком.
– Я разделила с Аидом гранат.
Геката потеряла дар речи. Она молчала очень долго, прежде чем на выдохе обречённо произнести.
– Так это не ложь… – Геката сделала несколько кругов по спальне. – Что теперь будет? Что будет? Всё пропало… да, да, всё пропало… – как безумная шептала она, затем кинулась к Персефоне и вцепилась ей в плечи. – Скажи мне правду, он околдовал тебя? Взял силой? Угрожал?
Персефона мягко убрала её руки. Она стояла очень прямо, и её нисколько не тронуло волнение Гекаты, хотя прежде она бы заволновалась сама и даже почувствовала себя виноватой.
– Ничего подобного. Я люблю его.
– Любишь? Любишь? – Геката разделилась на три своих личности и каждой из них обошла комнату, а затем вернулась в прежний облик. – Нашла, кого любить! Столько достойных богов готовы взять тебя в жёны, столько достойных мужей, а ты выбрала его?! – Геката указала пальцем на выход. – Выбрала царя Подземного царства?! За ним веками тянется шлейф смерти и ужаса! Он безжалостный, злой, он не знает ни любви, ни сострадания… И это место… Посмотри! Это дом, о котором ты мечтала? Так ты хочешь провести вечность?
– Достаточно! – Персефона скрестила руки на груди. – Не смей говорить так о моём супруге! Не смей додумывать за меня, как я хочу жить и о чём мечтаю. Мой дом теперь здесь, и это не обсуждается.
Это было последним ударом, после которого Геката прикрыла глаза и сорванным хриплым голосом спросила.
– Сколько зёрен граната ты съела?
– Семь.
Высокомерие и спокойствие Персефоны лишь увеличивало вес могильной плиты, возложенной в этот момент на грудь Гекаты. Если Аид не скажет, ей придётся самой принести эту весть Зевсу и Деметре… Семь зёрен, семь месяцев…
Пока они спорили, Аид успел решить все дела и вернуться. С первого взгляда на него Геката поняла – он не сказал.
– Вон! – полубоги и смертные могли погибнуть на месте от взгляда, которым он одарил Гекату, и та, не рискнув испытывать судьбу, немедленно удалилась. Аид посмотрел ей вслед, а затем молча обнял Персефону.
Персефона ещё никогда не видела его в таком состоянии. Разговор с Зевсом, очевидно, прошёл если не кошмарно, то очень плохо. Она чувствовала сердцебиение Аида, его рваное дыхание и дрожь тела, когда он крепче сжимал объятья.
– Они хотят забрать тебя. Зевс приказал вернуть тебя, приказал отпустить. Совсем.
Персефона посмотрела на него и нежно коснулась щеки.
– О, Владыка, разве есть кто-то, кто может приказывать тебе?
– Персефона!
– Я не уйду, – приняв его волнение всерьёз, пообещала она, – не уйду и не покину тебя. Я ведь…
– Молчи! Гермес уже ждёт тебя… Скажешь потом, – его голос сорвался и охрип. Аид прижался губами к её губам на миг, прежде чем попросить: – Возвращайся!
– Вернусь.
– Возвращайся… – повторил Аид, и его глаза полыхнули лазурным пламенем, – … если ты не придёшь, если посмеют отобрать единственный свет моей жизни, клянусь, ни Гелиос, ни Зевс, ни сама Гея не смогут удержать меня. Я соберу армию, и Олимп содрогнётся от силы моего гнева.
– Я вернусь, – тихо и теперь немного испуганно произнесла Персефона. – Обещаю.
Мгновение или вечность спустя, проходя через Врата царства Теней, Персефона с трудом верила, что возвращается на поверхность, и в то же время не чувствовала сильной потребности туда идти. Каменистая узкая тропка петляла и петляла, приближая её к свету, и вот, наконец, после стольких дней проведённых во мраке, яркие лучи Гелиоса снова коснулись лица Персефоны, замерцали в волосах, а южный ветер мягко обнял за плечи. Персефона вдохнула свежий воздух, и всё вокруг в этот момент зазеленело и зацвело…
(наши дни)
Лина очнулась. Сердце нещадно колотилось в груди, дыхание сбивалось. Она открыла глаза и сразу узнала комнату – цветущая спальня Персефоны во дворце Аида. Как долго она спала? Почему Аид оставил её одну?
Аид.
Прямо сейчас она чувствовала его любовь, ту любовь из воспоминаний, и чувствовала, что любит сама, хотя по-прежнему глубоко внутри отделяла себя от Персефоны. Впрочем, сейчас не имело значения, кем именно она является, важно было только то, что в прошлом они любили друг друга, и убийство любимой женщины противоречило всему, что она знала и уже успела понять о боге Подземного мира.
Лина слетела с постели, подобрав юбку длинного платья, и бросилась к выходу, чтобы рассказать Аиду о воспоминаниях. Ей казалось обязательным сделать это незамедлительно. Лишь бы он не ушёл, не покинул царство Теней до того, как она найдёт его. Лина неслась по анфиладе дворца, и длинный шлейф платья летел за ней, порхая как крылья бабочки – она разбила стайку спешащих к ней нимф и вылетела в сад. Обыскала всё, а затем вернулась во дворец, прошлась по залам, заглянула в библиотеку, в тронный зал и, наконец, столкнулась с Морфеем. У тех самых колонн, где в воспоминаниях она впервые призналась Аиду в чувствах.
(24 Морфей)
Морфей – в одеждах звёздного неба, летящих и невесомых – поклонился, цветущий мак9 при этом выпал из его волос, рассыпаясь на несколько копий, одну из которых Морфей поймал и протянул Лине. Она почувствовала сонливость, но смогла быстро избавиться от неё, посмотрев Морфею в глаза.
– Царица, – Морфей ухмыльнулся, – как много веков твой свет не озарял этих мрачных стен.
– Где Владыка? – без предисловий спросила Лина, проигнорировав мак. Ей некогда было соблюдать церемонии, хотя речь о ней, как о свете этого места, привлекла яркий образ из воспоминаний.
– Аид? – Морфей пожал плечами, и цветок в его руке стал кубком с маковым соком. Он небрежно отпил немного. – В архиве…
Лина склонила голову.
– Здесь есть архив?
Морфей указал на дверь.
– Это туда.
Лина кивнула и помчалась в указанном направлении, не задумываясь об осторожности – она, с лёгкостью повернув массивную ручку, ворвалась в тёмное помещение и едва не слетела в пропасть. Только ручка двери удержала её от падения. Лина оказалась наверху винтовой лестницы без перил, уходящей глубоко вниз. Она вздохнула, сжала кулаки и, прижимаясь к стене, спустилась на первую ступень. Шаг, второй, третий… на четвёртый Лина ускорилась, перестала опираться на стену и почти побежала – пропасть слева уже не пугала её, но, сколько бы Лина ни спускалась, сколько бы ни бежала, лестнице не было конца. В какой-то момент, основательно выбившись из сил, Лина подумала, что хочет немедленно оказаться рядом с Аидом.
Если б она только могла вспомнить, что вместе с возвращением памяти, крепнут и её божественные силы. Но Лина не помнила, она была поглощена собственными чувствами, прокручивала в мыслях предстоящий разговор и предвкушала долгожданные ответы. Поэтому для неё стало абсолютной неожиданностью внезапно свершившееся перемещение. И для Аида тоже. Лина свалилась на него из ниоткуда, сбив с ног, и они оба оказались на полу – он, она, а сверху гора свитков, потревоженных всплеском божественной силы. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, слишком растерянные, чтобы сразу понять, что произошло… глаза в глаза, нос к носу. Лина едва вспомнила, зачем пришла сюда, когда Аид усмехнулся и аккуратно снял её с себя, затем встал и протянул руку.
– Ты выбрала самое неуклюжее недоразумение для своего перерождения, дорогая, – насмешливо произнёс он, когда Лина, вложив свою руку в его, поднялась на ноги.
Аид тут же отошёл и стал короткими взмахами рук возвращать свитки на место – на кончиках его пальцев при этом заиграли лазурные огоньки. Он молчал, и Лина молчала тоже. Тишина опустилась на них, прерываемая лишь шорохом бумаги и далёкими звуками, похожими на завывание ветра.
– Мне показалось, – сказал Аид после долгой паузы, – ты спешила меня найти? В чём дело?
Теперь, стоя перед ним, Лина смутилась и позабыла всё, что хотела сказать. Она ужасалась своей смелости и глупости, хотя эти чувства боролись в ней с иными – тёплыми и обжигающими.
– Я вспомнила, – наконец, решилась Лина.
Руки Аида на краткий миг замерли в неоконченном движении, но он быстро справился с собой и продолжил заниматься своими делами.
– Что именно? – возможно, Лине показалось, но в этот момент его голос дрогнул.
– Мы разделили гранат… то есть… вы…
Аид едва заметно выдохнул и поправил её.
– Мы. И этого недостаточно.
– Но я многое поняла… я… – слова застряли в горле. Лине пришлось отдышаться, переосмыслить то, что она собиралась сказать, и попробовать заново. – Что случилось в той войне? Мойры сказали, ты пронзил Персефону скипетром и сдался… Почему?
– Воспоминания… – отстранённо сказал он, – только тогда я смогу рассказать, когда ты вспомнишь всё. Иначе, нет смысла.
Лина не нашлась с ответом. Она смотрела на него какое-то время, затем отвлеклась на свитки, на огоньки пламени на его руках, на стеллажи, убегающие в белый туман.
– Современность не чужда и богам… Как ты, проживший в темнице Олимпа тысячелетия, смог так быстро сделать дворец современным? – её вопрос был вызван не только простым интересом, но и самоощущением. Чем дольше она проводила время с Аидом, тем легче казалось его присутствие, тем проще ей было обращаться к нему. Каждым своим вопросом Лина проверяла и доказывала эту истину самой себе.
Если бы Аид был открытым чистосердечным юношей, он бы сейчас закатил глаза, но Аид был Аидом, и поэтому терпеливо ответил на вопрос.
– Во дворце был другой Владыка, и у него не было никаких запретов на посещение мира смертных, – он выдержал длинную паузу, ожидая новых вопросов, но, поскольку их не было, продолжил сам. – Ты должна знать. Независимо от того, вернутся к тому моменту воспоминания или нет, мы вдвоём приглашены на праздник Аполлона в Дельфах, и пойдём туда.
– Что? – сердце Лины оборвалось. Неужели? Он позволит ей покинуть царство Теней? Вот так просто? Ещё несколько часов назад Лина обрадовалась бы удачному стечению обстоятельств, возможности сбежать, но сейчас она забеспокоилась. – Разве это не опасно? – с недоумением спросила она. – Для тебя?
– Нет. Запрет распространяется на сокрытый город в Дельфах, там мир смертных… – Аид вернул на место последний свиток и, заложив руки за спину, повернулся к ней. Его взгляд пронизывал насквозь, казалось, он смотрит прямо в душу. – Зевс не нарушит собственного запрета из-за меня, зная, что за моей спиной целое воинство, а Аполлон не нарушит законов гостеприимства. И пока ты царица моего царства, никто не посмеет предъявить тебе обвинения на празднике.
– А ты не боишься, – Лина приподнялась на носочках, сделав вид, что очень заинтересована узором на стеллаже, – что я могу покинуть тебя, Владыка? Что я смогу найти способ уйти? Или предать тебя?
– Ты не уйдёшь, не предашь и не убьёшь меня, Персефона, потому что не хочешь этого. Ты знаешь о последствиях и сделаешь всё, чтобы я не нашёл причины начать войну.
– Так значит, и прошлая война началась не без причины, да? – снова вернулась к теме Лина, надеясь застать его врасплох. – Почему Владыка Мёртвых решил вывести армию против Зевса? Только ли из-за жажды власти?
Отвечать на эти вопросы Аид не собирался, поэтому просто сменил тему.
– Наша цель – встретиться с Эос и уговорить её проводить нас к Гелиосу…
Лина, собравшаяся было настаивать на своём, заинтересовалась.
– Зачем?
– Есть дело, которое я могу решить только с ним. Ты пойдёшь со мной. Мне важно быть рядом, когда ты всё вспомнишь, и важно дополнить твои воспоминания… – Аид окинул Лину внимательным взглядом, прежде чем спросить. – Ты знаешь, зачем я показал тебе тронный зал?
Лина не ответила.
– Там твоё место по праву, Персефона. Однажды, ты сама назвала это место домом, и дворец останется твоим домом навсегда.
– Я сказала не так, – не ожидая сама от себя, выпалила Лина. Она растерянно моргнула, но отступать назад было поздно, – я сказала, мой дом там, где ты.
Их взгляды пересеклись, и Лине показалось, что эти слова огорчили Аида, или разозлили – в любом случае в глубине его глаз появилось нечто такое тёмное, отчего стало не по себе.
– Я помню каждое слово, которое ты сказала, – произнёс он.
– И я сказала, что не оставлю тебя… – Лина проглотила окончание последнего слова, не веря тому, что ляпнула это вслух. Неведомая сила тянула её к Аиду, словно внутри неё раскрылась обратная сторона её личности, ещё незнакомая ей самой, неизведанная.
– Несколько часов назад, – Аид приблизился к ней. Одним взглядом ему удалось заставить Лину застыть на месте, и она, даже если бы очень захотела, не смогла бы пошевелиться от этого давления. Его вкрадчивый голос наполнил каждую частицу воздуха, окружающего их, – ты хотела уйти, тебе было неприятно в этом месте. Ты сказала, я не имею на тебя никаких прав, сказала, что хочешь остаться прежней. А теперь? Передумала?
Несмотря ни на что воспоминания пульсировали в сердце Лины как горячий источник, заставляя её чувствовать себя иначе… Глупой? Влюблённой? Она не знала и не хотела знать. Безотчётно Лина сама сделала шаг вперёд и запрокинула голову, встав к Аиду так близко, что ему невольно пришлось выпрямиться.
Аид прикрыл глаза, выдохнул и вдруг отодвинул её от себя.
– Вместе с возвращением воспоминаний, – сказал он тоном, объясняющим глупому ребёнку банальные вещи, – крепнет и твоя божественная сила, это она подпитывает твои чувства, о полноте которых ты не имеешь ни малейшего понятия. Твои иллюзии ничего не стоят, пока ты знаешь меньше половины прошлого. Не поддавайся иллюзиям, это нечестно по отношению к нам обоим, – он развернулся, чтобы уйти.
– Стой! – Лина, обычная Лина, не знавшая, кто она, никогда бы не посмела окликнуть вот так одного из троицы, тем более самого опасного из них. Но Персефона могла и сделала это. – Поговори со мной!
Аид вздрогнул, будто она ударила его в спину, и, молниеносно обернувшись, схватил её за предплечье и сжал до боли – в его глазах вспыхнул лазурный огонь и распространился по телу пляшущими яркими язычками.
– Не делай того, о чём в будущем пожалеешь! Не усложняй…
– Я не стану жалеть! Я всё поняла… – перебила Лина, дерзко вскинув подбородок, полностью поддаваясь своим чувствам. – Я не стану жалеть ни о чём, даже если буду обречена на вечные муки. Я поняла, кто я! – она уверенно взяла его за руку и с некоторым усилием сняла её со своей.
Аид сжал челюсти так, что затряслись губы. Он замер без всякого движения, тяжело дыша, но стоило Лине совершить попытку отойти, как он вцепился в её платье и дёрнул на себя – сотни украшавших его камней от этого действия со стуком посыпались на пол. Аид склонился к её губам, и, чёрт возьми, Лина могла бы поклясться, что рассчитывала на поцелуй, но он лишь произнёс прямо в губы, не скрывая откровенной угрозы.
– Не. Усложняй! – он на долю секунды задержался рядом с ней, а затем отступил и исчез в собственном огне, рассыпавшись лазурными искрами.
Он ушёл – и всё вокруг затихло, словно море после отбушевавшей стихии. Лина ещё долго смотрела на то место, где он только что стоял, и лишь спустя несколько минут, наконец, решилась вдохнуть полной грудью.
