Инна Лайон
Все начинается с хвоста. Повесть в рассказах
Друзьям детства и отрочества с Поволжья
посвящается
© Инна Лайон, 2024
ISBN 978-5-0059-4670-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Катя, женщина-кошка
Март 2016 г.
Под звонком Катиной квартиры на четвертом этаже висела пластиковая табличка с ее фамилией: «К. Цикламенова». Но какой-то умник втиснул черным маркером после заглавной «К» еще четыре буквы: «ошка». Катя даже подозревала, какой именно умник – скорей всего, с пятого этажа.
А все потому, что у Кати был настоящий хвост – двухметровый, молочно-белого цвета и повышенной пушистости. Пять лет назад, когда Катя въехала в эту малогабаритную двушку, ей не давали прохода мальчишки, а соседи шушукались за спиной. Статья в местной газете про женщину-кошку, приглашение работать в зоопарке, рассыпанный кошачий корм у двери, сплетни и слухи. А потом привыкли – как к девочке Свете в инвалидной коляске с первого этажа и к дворнику Авлоду, который распевал по-узбекски в семь утра. Да и мутанты в Саратове были не такой уж редкостью. А женщина-кошка все же лучше, чем какой-нибудь агрессивный хвостатый вышибала.
– Мяу-мяу, кис-кис, нет у вас мышей и крыс? – прогорланил восьмилетний Петька с пятого этажа, с которым она столкнулась в подъезде.
Катя взмахнула хвостом, и Петькина вязаная девчачья шапка с зеленым помпоном очутилась на почтовых ящиках.
– Отдай шапку! – заныл он.
– Отдам, когда научишься нормально здороваться.
Катя вильнула хвостом и поспешила на улицу. Хвост был очень удобен – сильный, гибкий, длинный. Этакая третья рука. Но лишь пока был сухой. Когда он намокал, то терял свою подвижность и волочился сзади облезлой плёткой.
Весна выдалась поздняя – снег уже растаял, а тепла как не было, так и нет. Вот и сейчас накрапывал мелкий дождик, сумрачное небо затянули тучи. Холодная погода так и уговаривала Катю остаться дома с книгой, пледом и чашкой чая. Но Катя не собиралась поддаваться на эти уговоры.
Она попробовала раскрыть зонт, но хлипкий замочек заело. Бли-и-и-ин, как назло, когда спешишь.
Она вернулась в подъезд и расстегнула дутую куртку, чтобы запихнуть хвост в джинсы. Попа получалась весьма внушительная, но лучше пусть так, чем мокрый хвост. Сегодня пачкать хвост было никак нельзя.
Петька все еще прыгал возле ящиков. Катя подцепила его шапчонку зонтом и протянула мальчишке.
– Держи.
Петька шмыгнул носом и рванул на улицу.
– Тише, тише, кот на крыше, а котята еще выше! – заорал он по дороге на свободу.
Катя вздохнула и вышла на улицу вслед за Петькой.
День как-то не задался с самого утра. Во-первых, она немного волновалась и поэтому не стала завтракать. Во-вторых, в кошельке оставалось 849 рублей. Пятого числа каждого месяца мама перечисляла Кате деньги на карту. Но Катя снимала их, предпочитая наличные. По ее расчетам, так меньше тратилось, но это все равно мало помогало. Деньги просачивались сквозь пальцы, как наполнитель через лопатку в кошачьем лотке.
Сегодня была суббота, 26 марта – значит, еще одиннадцать дней до очередной дотации. Так мама называла материальную помощь, что они с отчимом присылали ей из Норильска. Конечно, Кате было стыдно за то, что ей, взрослой 24-летней женщине, еще помогали родители.
Но с трудоустройством ей последнее время не везло. С годовым стажем работы в клининговой компании и шестимесячными курсами кройки и шитья на приличную должность в офисе устроиться было не так просто.
Материальная помощь была очень кстати. Катя подумала: «Вот заработаю однажды много денег и куплю маме…» А что ей купить? Катя уже и не знала, что мама любит. Почти семь лет, как они разъехались по разным городам из Ульяновска – Катя в Саратов, а мама с отчимом в Норильск – и с тех пор не виделись. Катин сводный брат Антошка уже в первый класс пошел, а она все откладывает поездку.
А тут еще, как назло, прохудились ботинки. Если сдать их в ремонт, то можно дотянуть до пятого апреля, перебиваясь с макарон на «Доширак». Спасибо родне из деревни в Ульяновской области, что изредка передавала с оказией мешок картошки и пару банок с соленьями.
Двухкомнатная квартира в пятиэтажке по Вишневому проезду была на имя отчима, но отсутствие ежемесячной платы за аренду не спасало Катю от полуголодного прозябания в конце каждого месяца. На питание и колготки денег от родителей хватало. А коммунальные? А телефон? Мама всегда кидала на карту пару сотен, прежде чем позвонить, каким-то шестым чувством зная, что у Кати остались последние копейки. Как это люди умудряются вести бюджет? У Кати ну никак не получалось. «Сегодня составлю список расходов, – решила Катя, – и не буду тратиться на ерунду». Взрослая уже, а ни бюджета, ни друзей, ни парня. Из соседей только Петькина бабушка и здоровается, да еще Марья Семеновна, главная по подъезду. И то губы поджала, когда в конце февраля собирали на подарки для дворника Авлода и сантехника Севы. Ну что Катя может поделать – к концу месяца у нее просто копейки в кошельке остаются. Надо занести ей хоть полтинник в апреле.
Вот такие невеселые мысли одолевали женщину-кошку Катерину Цикламенову.
Реклама по телевизору: «Требуются статисты с неординарной внешностью для тематических роликов» – обещала славу и приличный заработок. И Катя повелась на обещания саратовского Голливуда.
Сниматься в кино было Катиной мечтой. Ну, пусть не главная роль, а 20 секунд экранной славы, но все же. Вот для этой мечты и нужен был сухой хвост. Обычно она умудрялась спрятать хвост под одежду или красиво уложить его в виде шарфа вокруг шеи. Скомканный под джинсами, хвост ворочался и не мог найти удобной позиции. И то и дело просился наружу.
– Миленький, ну потерпи, – уговаривала Катя свой хвост, торопясь на ближайшую трамвайную остановку. Кое-где еще виднелся лед на лужах. Только бы не поскользнуться.
Катя верила, что именно сегодня ей повезет. Ну сколько же может не везти?
Вдали показалась красная коробка трамвая номер три. Заплатив за билет 18 рублей, Катя мысленно отняла их от общей суммы ее скромного бюджета на оставшиеся одиннадцать дней и задумалась: без чего она может обойтись до пятого апреля? Пожалуй, без масла и сметаны. Но молока купить обязательно.
Дождь усилился, и с каждой остановкой в салоне прибавлялось больше капающих зонтов и пассажиров в мокрой одежде. Трамвай свернул на Вавилова и проехал мимо чайханы. На двери ресторана Катя успела прочесть: «Требуются». Скорей всего, уборщицы и мойщицы посуды. Можно было бы пойти в общепит, но хвост надо выпускать наружу каждые два часа, и если на кухнях есть сеточки для волос и бороды, то для хвоста еще не придумали.
– Следующая остановка – Мирный переулок! – объявил водитель.
Катя протиснулась к выходу. Пока бежала от остановки до площади Кирова, промокли старенькие ботинки. Голодная, в хлюпающих ботинках и с поломанным зонтом, Катя вошла в фойе кинотеатра «Победа», где уже собралась приличная очередь народу с неординарной внешностью и надеждами на славу большого экрана.
С виду – обычная очередь, но приглядевшись, Катя заметила выпирающие хвосты, сложенные крылышки, спрятанные под одеждой горбы и горделиво выставленные рога. Неужели в Саратове столько мутантов? Как это она раньше не знала? Может, они тоже все без работы? Интересно, всё это бутафория или тут есть настоящие обладатели мутации, как и она?
Катя встала позади двух парней в кожаных куртках. Симпатичный блондин, что повыше, обернулся и серьезным голосом сказал:
– Девушка, за нами просили больше не занимать.
– Это почему еще? – заволновалась Катя. Неужели она опоздала? Реклама по телеку сказала: «С 9 до 14», а сейчас было только полдесятого.
– Кассирша уходит на перерыв.
– Какая кассирша? – опешила Катя.
Второй парень, невысокий шатен в кепке, повернулся к Кате:
– Да шутит он, типа мы в гастрономе на кассе стоим. Не обращайте внимания. Слишком много интересных девушек вокруг, вот его и понесло. Я Кеша. А этот балабол – Толик. Рады познакомиться.
Кеша протянул руку, а балабол Толик только кивнул Кате и начал рассказывать анекдот кому-то стоящему впереди.
– Я Катя. Давно вы стоите?
– Недавно. Мы пришли без пятнадцати девять, а на улице уже народу полно было. Хорошо, что пустили всех вовнутрь. Пока только двоих пригласили в зал для интервью, но они еще не вышли. А вы в какую группу хотите?
– А какие есть?
– Говорят, там есть представитель от агентства мод. И помимо рекламных роликов, еще набирают персонажей для программы «Удивительные рядом». Можно туда, если вы хотите, чтобы о вас и о вашей мутации рассказали в местной телепередаче. Вот у меня, например, рожки-антенны.
Кеша снял кепку, и из его каштановой кудрявой шевелюры плавно поднялись, как цветы после дождя, невысокие рожки сантиметров по 15. По структуре они напоминали уши: хрящеватые, прозрачные, с прожилками крови, и заканчивались маленькими зевами, как у бутонов лилий.
– Здорово, – сказала Катя. – А у меня…
– Кто тут последний? – раздался голос за спиной. Катя оглянулась и увидела компанию из трех девушек. Все в меховых шубах – это в дождливую-то погоду – и с ярким профессиональным макияжем. Самая высокая и худая из них держалась увереннее остальных. Она закрыла складной зонт, повернув его таким образом, чтобы всем был виден лейбл GUCCI.
– Девчонки, привет, – Толик переключился на новеньких. – Я Анатолий, можно просто Толик. А вас как зовут, красавицы?
Высокая улыбнулась. Кате показалось, что между зубов у нее мелькнул раздвоенный язык и тут же исчез.
– Меня зовут Алевтина. А это две мои подруги – Тася и Мася, вернее, Таисия и Мария. Это мы так друг друга ласково называем. Да вы должны знать нас. Мы на встречах в клубе мутантов часто бываем. Но что-то я не припомню никого из вас на восьмимартовской вечеринке?
Алевтина подняла накрашенные брови вверх и кокетливо улыбнулась, чуть склонив голову вправо. На ее щеке и линии подбородка фиолетовыми оттенками переливались островки чешуйчатой кожи под змеиную.
– Ух ты, – сказал Толик. – Макияж прямо как у Ходченковой в «Росомахе».
Алевтина засмеялась неприятным гортанным смехом, но при этом закинула голову назад, и опасный язык Катя не увидела.
– А ты, парень, догадливый, – сказала Алевтина, легко переходя на «ты», – я так и задумывала. Чтобы все как в кино. Но вот до сих пор не нашла своего Логана. А у тебя, случайно, не железные когти?
Алевтина начала снимать свою дорогую мокрую шубу, и Тася с Масей подались вперед, готовые подхватить одежду. Толик тряхнул своими руками, и они вытянулись в сторону Алевтины, как две гуттаперчевые, гибкие макаронины, и, опередив услужливых девушек, осторожно взяли шубу.
– Железных когтей у меня нет, – сказал он весело, – но руки при мне. Я и краны могу починить, и полки прибить, и за девушками поухаживать.
Алевтина повернула голову к Тасе – а может, это была Мася – и почти пропела:
– Ой, девочки. Мне кажется, что в моей квартире все краны разом потекли. – И выпустила из-под короткой кожаной юбки длинный скользкий хвост. Он отливал фиолетовым, но какими бы кокетливыми кольцами Алевтина ни укладывала его у своих ног, Катю слегка передернуло от вида чешуек на хвосте.
Кеша откашлялся, и все посмотрели в его сторону.
– Отвечая на ваш вопрос по поводу клуба мутантов и почему нас не было на вечеринке. Мы с Толиком новенькие, недавно приехали и снимаем жилье вместе. Меня зовут Кеша, а это Катя.
Наконец-то все остальные повернулись к Кате. Она пожалела, что не накрасилась сегодня утром. Только успела румяна и помаду нанести. Да и румяна ей сейчас были не нужны – она чувствовала, что щеки горели.
– А у тебя какая мутация? – спросила Алевтина, видимо, полагая, что норковая шуба и зонт от «Гуччи» дают ей право тыкать всем.
Катя начала снимать свою дешевую дутую куртку. Толик не подхватил ее верхнюю одежду. В его руках была объемная мокрая шуба. Но Кеша протянул руку и взял Катин сломанный зонт и оранжевый рюкзак с нарисованными котятами.
– У меня хвост, – просто ответила Катя и, отведя руку за спину, помогла ему выбраться из джинсов. Белый хвост освободился и, как намокший кот, тряхнул своим мехом, распрямился и красиво лег на ладонь Кати. Под пристальными взглядами остальных Катя смутилась еще больше.
– А что он делает? – спросила Алевтина, поджав губы.
– Ничего. Ну, двигается. И еще просто пушистый.
– И все?
– А что еще он должен делать?
– Ну, мой хвост умеет кое-что. Но это секрет для отборочной комиссии. Какой же игрок открывает сразу все свои карты? Верно, девочки?
Она отвернулась к Тасе и Масе, прихватив в свой круг Толика, поскольку он держал ее шубу. Катя заметила, как Толик окинул ее взглядом, но Алевтина защебетала что-то про овощи, и Катя больше не слушала их беседу.
– Кеша, подержите, пожалуйста, мою куртку – мне надо достать расческу, чтобы расчесать хвост. Он такой… свободолюбивый.
Кеша переложил зонт в другую руку и взял куртку, отдав Кате рюкзак. Затем чуть театрально поклонился и сказал с легким пафосом:
– Катерина. Хотя ваш зонт явно китайского производства и ему до «Гуччи», как нам отсюда до Италии, а куртка явно не состоит в родстве с норкой, но все же, в силу сложившихся обстоятельств, я предлагаю нам перейти на «ты».
Они оба негромко засмеялись. Катя с напускным апломбом сказала:
– Только при одном условии: если ваши рожки что-то умеют делать.
– Без проблем, – Кешины рожки зашевелились и загорелись мягким синеватым цветом.
– Ого, светятся. И фонарика не надо в темном подъезде.
– Вот, пожалуй, и вся польза от них.
Очередь немного продвинулась, и Катя удивленно спросила:
– А где же первые статисты? Неужели их сразу взяли?
– Нет, не взяли, но там есть другой выход.
– А ты откуда знаешь?
– Слышал, как организаторы объявили в начале. – Кеша почему-то смутился.
– А, понятно. – В животе у Кати заурчало. Она обхватила себя руками.
– Голодная? – спросил Кеша.
– Ага, не успела позавтракать, – соврала Катя.
Кеша достал из кармана куртки фруктово-ореховый батончик с клюквой.
– Держи.
– А тебе?
– У меня есть еще один. Судя по Толику в роли вешалки, аппетит у него разыгрался на другое.
Два раза уговаривать Катю не пришлось. Она открыла упаковку и откусила от батончика.
– Он всегда такой бабник? – спросила она, жуя, и кивнула на Толика. Зачем она это спрашивает? Не потому же, что он ей понравился. Ну симпатичный, ну веселый, ну рукастый – во всех смыслах – и, конечно же, популярный у женщин. На фиг он ей такой нужен.
– Неа, только по субботам. А что у нас сегодня? Точно, суббота, – ответил Кеша, жуя свой батончик.
Катя засмеялась. Кеша ей определенно нравился. И живет вместе с Толиком. Да что она прицепилась к этому Толику? Он даже больше не оглядывается на нее.
– А что ты знаешь про клуб мутантов? – спросил Кеша.
– Ничего не знаю. Слышала про него, но никогда не была.
– Ты местная?
– Нет, из Ульяновска. Здесь я только пять лет.
– Пять лет и ни разу не была в клубе?
Катя замялась. Она и сама не знала ответа на этот вопрос. Конечно же, она приехала в Саратов из-за более либерального отношения к мутантам и возможности получше устроиться. Она встречала некоторых хвостатых товарищей, свободно разгуливающих на улице или в магазине, работающих на рынке и в офисах. Но специальных знакомств с ними она не искала. Какое-то смутное чувство свободы и легкого превосходства занозой сидело в ее сердце. Как в отрочестве, когда тебе хочется быть частью популярной группы в школе и в то же время хочется быть другим и особенным, не таким, как все. И еще не хотела себя отождествлять со словом «мутанты» или с такими, как эта Квака-задавака в норковой шубе и со скользким хвостом и змеиным языком. Катя называла себя женщиной-кошкой и верила, что ее хвост достоин лучшего применения, чем мытье унитазов.
Очередь продвинулась еще на несколько метров.
– А как ты с Толиком познакомился? – вдруг спросила Катя.
– Да мы прочитали одно и то же объявление о сдаче дома. Я первый пришел и заселился, а Толик пришел на следующий день. Убедил меня, что вдвоем веселее. Мы здесь с декабря. Нам хозяин дома про клуб рассказал. Мы несколько раз собирались, да все никак туда не дойдем. Толик работает как угорелый: мечта у него – машину купить, вот и хватается за любую подработку.
– Ну я и вижу, что он себя уже разрекламировал как плотник и сантехник.
– Кать, да он нормальный парень. Просто весельчак и старается выжить как может, но башка горячая. Он хороший друг и в начале марта заплатил мою половину аренды за дом. У меня в этом месяце с деньгами туго. Вот мы и решили тут счастья попытать. А вдруг возьмут?
Ребят наверняка возьмут – рожки такие симпатичные, еще и светятся. А Толик не только красивый парень, но еще и такая мутация необычная. Катя еще раз глянула на Толика. Теперь он уже держал и Тасину, и Масину шубы, но это его совсем не напрягало, только руки чуть длиннее стали. Такой мутации она еще не видела. Откуда он такой взялся? Но решила не спрашивать. Не такие они еще и друзья – так, знакомые из очереди. Хотя, конечно, друзей среди мутантов не мешало бы завести, если никого нет среди обычных людей. С Алевтиной точно не хотелось дружить. Еще этот загадочный хвост, который что-то делает. Она вздохнула. «А мой ничего не делает, просто красивый», – подумала она, сворачивая обертку от батончика и засовывая ее в карман.
Они заговорили про работу, и Катя узнала, что Кеша работает в детском уголке библиотеки, где читает детсадовцам сказки в костюме гномика со светящимися рожками. Про свою семью – где и откуда – он ничего не сказал.
Катя, в свою очередь, рассказала ему про свой недолгий опыт работы в развлекательном центре и про бесславную карьеру в клининговой компании. Работать с детьми ей нравилось, но центр быстро закрыли из-за кризиса. В клининговой компании она продержалась больше года. Но мытье окон на 17-м этаже, наполовину высунувшись, чуть не закончилось для нее печально. Хвост был вечно грязный, ибо дежурная по смене эксплуатировала Катю как собственную щетку для смахивания пыли и других неприятных работ. Она выжила Катю, когда та отказалась использовать хвост для мытья унитазов.
Мало-помалу очередь двигалась, и за разговорами они не заметили, как оказались у заветной двери. Катя и Кеша обменялись телефонами и расстались друзьями. Толик, уже без шуб, присоединился к своему другу и подмигнул Кате:
– Пушистый, говоришь? Думаю, что твой хвост уже сам по себе секрет успеха. Удачи, Катюха.
– И тебе, плотник-сантехник, – Катя улыбнулась, заметив краем глаза, что вся троица позади них прислушивается к их разговору.
Дверь за Толиком и Кешей закрылась. Катя расчесала хвост еще раз, затем свои волосы и нанесла на губы тонкий слой нежно-розовой губной помады. Она вдруг почувствовала на своей шее капли дождя и, оглянувшись, увидела Алевтину, встряхивающую свою мокрую шубу. Брызги летели в сторону Кати, окропив ее лицо, блузку и хвост. Алевтина сделала испуганные глаза и с наигранным сожалением сказала:
– Ой, извини, забыла, как там тебя звать. Толик держал шубу мехом вовнутрь. А я так заболталась, что забыла ему сказать, что норку надо сушить мехом наружу. Боюсь, что мне предстоит много работы впереди, чтобы научить его, как правильно обращаться с дорогими вещами.
Катя подняла слегка влажный хвост и хорошенько им встряхнула. Теперь брызги полетели в направлении Алевтины, на ее блестящее обтягивающее платье и на безупречный макияж в стиле Ходченковой. Алевтина отпрянула и упала бы назад, если бы Тася с Масей вовремя не подхватили ее.
Катя театрально приложила руку в груди и сказала томным голосом:
– Ой, извини, тоже не помню твое имя. Но мой хвост также нужно сушить мехом наружу. А дорогие вещи, к сожалению, не всегда отвечают их качеству.
Алевтина выпрямилась и открыла рот, выпустив наружу тонкий опасный язык – Катя была права, он чем-то напоминал змеиный, – но дверь отворилась, и молодая женщина пригласила Катю внутрь.
* * *
В главном зале кинотеатра «Победа» было сумрачно. Ряды деревянных откидных зрительских кресел не менялись здесь со времен развала Союза. Пахло старой мебелью и сахарной ватой.
Молодая женщина провела Катю по левой стороне зала и вывела к ступенькам, ведущим на сцену.
– Прошу вас.
Катя поднялась на небольшую освещенную сцену. Позади висел большой белый экран. Но сегодня фильмы отменили до самого вечера. На минуту Катя представила, что ей пришлось бы входить в роль на фоне какого-нибудь боевика с Индианой Джонсом или современного фильма про кошек, воюющих с собаками или гадюками. Она улыбнулась своим мыслям и чуть расслабилась.
Приглядевшись, она увидела четырех человек во втором ряду. Две женщины перешептывались. Лысоватый полный мужчина что-то отмечал в планшете. Другой мужчина, высокий, с копной седых вьющихся волос, покусывал дужку очков и разглядывал Катю, стоящую на краю сцены.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Катя. Катерина Цикламенова.
– У вас есть никнейм?
Катя задумалась. Остальные члены комиссии отложили свои дела и разговоры и тоже смотрели на Катю выжидающе. Какой же никнейм ей придумать вот так с ходу? Петька сегодня утром орал: «Мяу-мяу, кис-кис-кис», может, его, но это будет пошловато. У Алевтины наверняка уже есть готовый никнейм – Гадюка, как в «Росомахе» у Ходченковой. «Скажу как есть», – решила Катя.
– Женщина-кошка.
– Не очень оригинально, но обещающе. Что вы можете нам предложить? – продолжал седой. Видимо, он тут за главного.
– Хвост могу предложить.
– Хорошо, пройдитесь несколько раз. Покажите нам себя и свой хвост. И что он умеет делать.
Да что же вы все ожидаете чего-то от хвоста? Он двигается и помогает балансировать, обходя лужи. Он заменяет ей одеяло в холодную погоду и опахало в жаркую. Он может поднять носки с пола и смахнуть пыль с телевизора. А еще он красивый, пушистый и настоящий. Была не была, решила Катя. Если хочешь быть звездой экрана – будь ей.
Катя грациозно прошлась по сцене, высоко подняв хвост. Обратно – помахивая хвостом у самого пола, словно заметая следы на снегу. Еще один трюк – вращая им, как пропеллером, и раздавая мягкие шлепки направо и налево. И наконец ее коронный номер – ленивая походка пантеры, когда хвост обвивает ногу при каждом неспешном шаге. Подсохшие носки почти не хлюпали в мокрых ботинках. Закончив свое дефиле, она опять подошла к краю сцены. Женщины опять шептались. Полный мужчина что-то отмечал в планшете. Седовласый уже в очках сидел, скрестив руки на груди.
– А если вам снять хвост? – спросил он.
– Он не снимается.
– Вы – мутант?
Катя не знала, что ответить. В клуб она не ходила и не любила это слово – «мутант». Но если не мутант, то кто же она тогда? У обычных людей хвосты не растут.
– Я еще не решила.
– Вот как? А можете снять этот хвост и предъявить другой?
– Он не снимается.
– Не снимается? Но это же прекрасно.
Седой наклонился к остальным членам комиссии. Они долго шептались. Одна из женщин обратилась к Кате:
– То есть ваш хвост действительно настоящий?
– Самый настоящий и растет из копчика.
– Вы серьёзно? Но это же совсем меняет дело.
Комиссия опять пошепталась. Затем все посмотрели на Катю.
– Мы вас берем! – сказал седовласый.
Сердце подпрыгнуло на мягких лапах, и хвост затрепетал. Катя заставила себя нежно улыбнуться и не подсчитывать в голове, что можно купить из продуктов на заработанные деньги. Сидевшая крайней слева женщина обратилась к Кате:
– Сейчас пройдете за сцену. Там вас будет ждать гример. До того как мы подпишем с вами договор, нам нужно посмотреть, как вы будете выглядеть перед камерой. Поэтому там разденетесь и ваше тело загримируют под кошку. Вам надо будет сворачиваться калачиком, вылизывать себя, радостно бежать к миске с кошачьим кормом и использовать лоток.
– Простите, я не поняла про последнее. Лоток?
– Ну да, мы же снимаем рекламу силикагелевого наполнителя для туалета домашних питомцев.
– То есть вы предлагаете мне рыться в кошачьем дерьме?
– Почему же в кошачьем? В вашем. Мы ожидаем, что вы будете использовать лоток за большим и малым делом. Задерете хвостик и…
– Да что вы себе позволяете? Вы что, совсем тут все чокнулись?
– А вы что ожидали? Что вас будут принимать как в мюзикле «Кошки»? У нас тут не Бродвей, милочка. Это Саратовская студия короткометражного фильма, спонсируемая зарубежными инвесторами. И среди их заказов как раз есть один на наполнитель для кошек и морских свинок.
Катерина матюкнулась и пошла со сцены, унося свое уязвленное чувство собственного достоинства и гордо поднятый хвост. Никогда её ещё так не унижали. Ни во времена работы в клининговой компании, когда ей приходилось использовать свой хвост для самых разных надобностей. Ни во время работы в детском развлекательном центре, когда избалованные дети кусали её за хвост и цепляли на него жвачку. Даже дворовые мальчишки, упражняющиеся в считалках про котов, были лучше.
У ступеней ее ждала та же молодая женщина, что до этого пригласила ее в зал. Она указала рукой на дверь с белой бумажкой: «Выход для непригодных». Лучше и не скажешь про сегодняшний день.
* * *
Катя вышла на улицу и поискала глазами ребят. Ни Кеши, ни Толика не было видно. Либо они решили ее не ждать и ушли домой, либо их взяли для тематических роликов. Было бы здорово, если так. Пусть хоть кому-то сегодня повезет. А ей одна дорога – в чайхану, мыть посуду и находить компромиссы с хвостом, просящимся на свободу.
Продолжало моросить. Катя пошла вниз по ступеням. Сходя с последней, она поскользнулась и пребольно шлепнулась пятой точкой в лужу. Как же было больно. Но ещё больше было досадно, что никому она не нужна со своим настоящим хвостом и неординарной внешностью, со своими мечтами и амбициями.
Резким рывком Катерина все же открыла зонт – половина спиц искривилась и порвала черную ткань. Она извлекла свой мокрый, но свободный хвост из промокших джинсов и нежно его погладила.
Она свернула за угол кинотеатра и встала на середине площадки перед кинотеатром. Левая афиша была посвящена месячнику старых советских фильмов. Желто-оранжевый плакат изображал Янину Жеймо на балу в фильме «Золушка» 1947 года. На правой афише на фоне черного города читалось: «Побег за мечтой» – самый мотивирующий фильм года».
Катя пошла к афише «Золушки», где стояла урна для мусора, чтобы выбросить ненужный зонт. Спиной к ней на ступенях стоял мужчина и курил. Катя остановилась на полпути, чтобы прочитать список актеров старого фильма. В левой руке на ветру трепетал черный зонт, как дракон с подрезанными крыльями. А правая была элегантно отставлена в сторону, и через нее был перекинут намокший хвост, словно соскользнувший с плеча страусовый боа в партере театра. Отстраненный взгляд, дырявый зонт, промокшие ботинки. В голове куча мыслей: люди и мутанты, которых она встретила сегодня, разбитые мечты и список продуктов, которые можно купить на оставшиеся 849 рублей, нет, минус 18 за проезд на трамвае. Если пойти домой пешком, то это лишний килограмм капусты на рынке. Ноги в промокших ботинках начали замерзать. Если идти быстрым шагом, то…
– Ради всего святого, простите меня, пожалуйста, что нарушаю вашу идиллию любования антикварной афишей. Но вы, случайно, не на кастинг пришли?
Катя повернулась к незнакомому мужчине в черном кожаном плаще и кожаной шляпе, который закончил курить и теперь разглядывал Катю. На вид ему было чуть больше 30. Мягкая, приветливая улыбка сочеталась с умным выжидательным взглядом.
– Я уже с кастинга вышла. Во-о-он через ту дверь, – Катя неопределенно махнула за угол, где находился выход для отсеянных неудачников. Она не хотела грубить незнакомцу, но вышло как-то зло и безнадежно.
– Я тоже был в отборочной комиссии, – ответил мужчина.
– Что-то я вас там не видела.
– Такая досада. Вышел покурить и пропустил сенсацию сезона.
– Какую сенсацию?
– Вас.
– Меня?
– Именно. Извините, забыл представиться. Вадим Синицын, директор маркетингового отдела Саратовской фабрики верхней одежды. – Вадим достал из кармана белую визитку и протянул Кате.
– Катерина Цикламенова, – машинально ответила она, взяв визитку. – А что вы делали в комиссии по отбору для коммерческих роликов?
– Вот именно. Ничего не делал. Искал вдохновение, музу, сенсацию. Вышел покурить и все пропустил. А глянул на вас и ваш изумительный хвост, и у меня родилась сногсшибательная идея для зимних моделей следующего сезона.
Не зная, что и ответить, Катя ляпнула:
– Так зима вроде закончилась?
Чуть улыбнувшись, Вадим сказал:
– Зима закончилась, а творческая мысль никогда не спит. Вот вы, например, знали, что новогодний «Голубой огонек» снимают в начале октября? – Он глянул на свои часы. – Да что же мы под дождем стоим? Пойдемте посидим где-нибудь. Я на колесах. Тут недалеко, на улице Вавилова, есть чудесное местечко, чайхана «Восточная сказка». Я угощаю. И у меня к вам есть деловое предложение.
Катя еще раз глянула на афишу с Яниной Жеймо, потом на свой сломанный зонт и сделала пару шагов в направлении мусорки. Она швырнула сломанный зонт в бак и повернулась к Вадиму:
– Почему бы и нет?
