Ирина Дегтярева
Сирийская жара
– Я так не думаю, – пресек его попытки отступиться Ермилов. – Более того, я сделаю, – он взглянул на часы, – уже завтра запрос в СВР, что известно по Салару Махубу.
– Время потеряем. Пока они со своей агентурой свяжутся, пока те пошевелят извилинами, пошуршат по сусекам, пока передадут информацию, а эсвээрщики отфильтруют, что себе приберечь, а что нам отдать, «доктор» придет и вылечит… Надо провести разведку боем.
– Эк тебя кидает! То говоришь, из мухи слона раздуваем, то вскачь несешься, в атаку. Нет, брат, так мы дров наломаем. Подождем. Сделаем экспертизу, запрос. А пока прикинем варианты – кто этот Доктор? Поглядеть в нашей базе данных надо. Ловишь мысль, Василий Стефаныч?
– Поймал, – Егоров поднялся с кислым выражением лица. – Житья мне нет от этих бумажек. Хочется проведения серьезных спецмероприятий, разработок шпионов. А я все на подхвате, да и Говоров тоже. А он, между прочим, башковитый парень.
– Все вы башковитые, – полковник спрятал очки в футляр и сунул их в карман пиджака. – Только давай без самодеятельности. Мне нужен этот Доктор, кем бы он ни был…
* * *
Василий постоял на лестничной клетке пятиэтажки-хрущевки. Тут всегда темновато, пахнет едой из квартир, кошками и геранью, стоящей на подоконнике между вторым и третьим. Старушка с первого этажа ухаживает за цветами.
Егоров вырос в этом доме. Когда он вернулся в столицу из Ижевска с семьей, родители переехали к деду, оставив Василию двухкомнатную квартиру.
Поднимаясь к себе на третий этаж, он нарочно задевал плечом почтовые ящики, висевшие елочкой вдоль лестницы, испытывая ощущение, словно старого приятеля толкнул по-дружески в плечо. Дом отзывался звяканьем сломанных дверок на ящиках, некоторые распахивались, как выставленные для хлопка синие узкие ладони, исчерканные черным маркером.
Открыв дверь, Василий уже из коридора увидел диспозицию. В микроскопической двушке ничего не утаить. Вот ноги Вики в красных тапочках с пушистыми помпонами – значит, она сидит в кресле и смотрит телевизор. Чуть дальше в смежной комнате, куда открыта дверь, видна тощая спина умученного алгеброй Валерки за письменным столом. Правда, что-то в спине сына было еще подозрительно смиренное…
Егоров побрел к шкафу, переступив через ноги Виктории, которые она и не подумала убирать. Дуется, но надолго ее не хватит. Она хохотушка невозможная. Палец ей покажи, и уже заливается. Только с таким характером можно было выдержать житье-бытье в той служебной норе, где им пришлось кантоваться в Ижевске несколько лет. Да еще с грудным ребенком. Да еще работая инженером в концерне «Калашников». В Москве Василий пристроил жену в одно из закрытых оборонных предприятий.
Вася посмотрел на макушку жены с растрепавшимися каштановыми кудряшками, почувствовал желание чмокнуть преданную подругу в макушку, но подруга сказала:
– Нечего смотреть на меня, как голодный щенок. Иди на кухню, там все на плите. Разогревала уже столько раз, что котлеты усохли до размера фасоли.
– Сойдет и фасоль, – повеселел Василий и увидел на оружейном шкафу около замочной скважины еле заметные тонкие царапины. – Валерий, а ты случайно не пытался булавкой замок вскрыть? – поинтересовался он сурово.
Валерка уже и так, кажется, не дышал, обмирая за письменным столом.
– Это мама твою заначку искала, – нашел он в себе силы не только ответить, но и отвести от себя подозрения.
– Ха! – произнесла Вика.
Егоров так и не понял, кто же из них все-таки играл роль медвежатника, но превентивно пообещал в пространство:
– Полезешь к оружию, всажу заряд соли в задницу! – Пускай гадают, к кому это он обращался. Тем паче заначка у него в оружейном шкафу все-таки лежит.
Вася скинул пиджак, галстук и рубашку, оголив крепкий тренированный торс. Кроме стрельбы он еще некоторое время занимался кик-боксингом. А по пулевой стрельбе Егоров мастер спорта – из крупнокалиберного пистолета и винтовки. Накинув домашнюю клетчатую рубашку и прихватив с письменного стола ноутбук, он удалился на кухню.
Окна еще заклеены, на кухне сохнет белье под потолком, пахнет подгоревшими котлетами, которые тем не менее оказались вкусными. Проглотив их, Василий открыл ноутбук и решил пойти обычным путем – прошерстить доступные источники.
Если в интернете бывают «утечки», они сделаны аккуратно и профессионально, с подачи спецслужб. Случайностей в этом деле не происходит. Вот тогда нужно самому быть и лингвистом, и психологом, чтобы отсепарировать намеренную дезу от того, что пытались закамуфлировать. Службы по дезинформации в сфере медиа напоминают порой самца в птичьей паре, который, притворившись подранком, уводит хищника от собственного гнезда.
В поисках Доктора он сперва узнал, что доктор исторических наук Лазарев, востоковед, писал о курдах. Прослушал репортаж на курманджи про доктора Сулеймана, прочитал комментарии доктора Бижана по поводу выборов, прошедших в Иракском Курдистане, и про доктора Шамилова – курда-езида. Затем увидел статью про курдского врача, живущего в Швеции и создавшего искусственное сердце.
– Вот и молодец, – порадовался за изобретателя Егоров, бросив печенье в рот. – Этих курдов и правда до фига!
– С кем ты там разговариваешь? – крикнула из комнаты Вика. – И что у тебя на пиджаке за рыжие волосы?
Вася промолчал, решив, что проблема рассосется сама собой, и снова уткнулся в экран ноутбука.
Его позабавила статья доктора медицинских наук Эриксона начала двадцатого века по этнопсихологии. «Курды – народ, беспощадный к врагу и ненадежный в дружбе. Нравственность их вообще очень низка, суеверие чрезвычайно велико, а настоящее религиозное чувство развито крайне слабо. Война – их прямая врожденная потребность и поглощает все интересы».
«Эриксону, конечно, виднее, – подумал Василий. – Насчет религии и нравственности я бы на его месте помалкивал. Курды за своих братьев голову сложат и геройства там не меньше, чем у других. А дружба… Какая может быть дружба, скажем, с американцами? За деньги – это не дружба. Вообще, дружба дружбой, а табачок врозь».
– Васенька, так откуда эти рыжие патлы? – ласково спросила Вика, сунув мужу под нос пиджак.
– Это кошачьи, – не менее ласково ответил Егоров, понимая, что слова звучат дурацкой отмазкой.
– И где у вас там на работе коты водятся? – поинтересовалась она.
– Ну что ты женские волосы от кошачьей шерсти отличить не можешь? Под микроскопом их еще исследуй! Ты видишь, я работаю?!
– На работе не наработался. Господи, да ухожу я, ухожу! Сейчас глазищами своими дырку прожжешь! Мало мне Валерки, так ты еще как упрямый подросток-переросток. Тебе бы в пистолетики свои играться. Сколько ты денег вбухал во все эти железки?
– Виктория, мы уже забыли об этом. Не так ли? Винтовку мне дед подарил с генеральской пенсии.
– Такое забудется! А все остальное? И как мы это перли из Ижевска!.. Я никогда не забуду. Две сумки оружия и патронов. Как террористы. Маленькая армия под предводительством Васи Егорова, – она, не удержавшись, засмеялась. – А как выпучил глаза участковый, когда пришел к тебе осмотреть шкаф…
Василий отмахнулся и снова занес пальцы над клавиатурой ноутбука. Он вспомнил, что предположил Сергей из турецкого отдела: доктор не связан с медициной.
«Допустим, – кивнул Егоров, глядя в пустую поисковую строку. – Вбиваешь слово „доктор“, и в первую очередь возникают реальные доктора. На худой конец, доктора каких-нибудь наук. Так. А если написать „доктор наук“… Не важно каких. А далее… Вот я болван! Зачем искать среди курдов? Надо исключить американцев, курдов и сирийцев. Попробовать турок, что ли?»
– Снова профессура пошла, – проворчал Вася и тут же засмеялся, прочитав: «Доктор наук Явуз Орнек утверждает, что пророк Ной разговаривал с сыном по мобильному телефону». – Так крыша поедет, если не добавить еще какие-то вводные.
Он потянулся, одолеваемый сном. Пришлепал босиком Валерка с учебником под мышкой. У него встрепанный русый чубчик, который он по утрам по полчаса мочит перед зеркалом, чтобы волосы стояли дыбом – какая-то новая школьная мода.
– Па! – жалобный взгляд таких же голубых глаз, как у отца. – Задачка не решается.
Сын примостился рядом на край кухонного уголка с мягкой коричневой обивкой, прижался к боку Василия – само воплощение сыновней любви. Васе проще самому быстрее решить задачу и сбагрить Валерку в комнату, чем препираться и заставлять сына «рассуждать, включить мозги, подумать о решении, вспомнить формулы, испытать угрызения совести».
Через пять минут довольный Валерка ускакал спать. Егоров тоже клевал носом и все же добавил в поисковую строку «спецслужбы».
Сонливость как рукой сняло, когда он увидел первые строчки статьи и узнал, что нынешний глава MIT является доктором политологии. Егоров лихорадочно начал искать и читать статьи о Халюке Фырате. Обнаружил, что турки сами частенько называют Фырата доктором.
«Если это то самое, искомое, – прикинул Василий, – то курд намекал, что скоро на территории Рожавы будут именно турки. Ничего особо удивительного. Турки туда стремятся всеми фибрами души, чтобы раз и навсегда разобраться с курдами. Однако там находятся и базы американцев. Тогда под каким соусом придут турки? Все же произойдет натовская ротация? Или готовится нечто совершенно другое?»
Егоров по сути своей оперативник. Он предпочел бы побегать, пострелять, преследуя шпиона, допрашивать с пристрастием. Ковбоем его называли еще в академии, в основном за успехи в стрельбе. Подшучивали, конечно, не без этого. Теперь Василий не столь горяч. Не то чтобы потух и вовсе не укатали сивку крутые горки, но добавилось к порывистой натуре аналитическое начало. Появилась склонность замечать детали, мимо которых раньше со свистом проскакивал.
Он взял за правило все текущие новости вечерами, а то и ночами, сводить в свой гроссбух. Папки с вшитыми прозрачными файлами наполнялись сведениями по Ближнему Востоку, и не только, систематизировались им по времени и тематически. Никакого секрета папки не содержали. Отчасти они напоминали сетку координат. Понадобятся архивные данные, он будет знать, в каком квадрате искать.
Но для Егорова наконец многолетние труды обернулись пользой. Он с удовлетворением полез в шкаф в коридоре, где Вика со скрипом выделила ему полку на антресолях для его персонального архива. Вытащил папки по Сирии. Через минуту погрузился в чтение.
В начале прошлого года турки уже начали предпринимать шаги в продвижении на чужие земли. Провели операцию «Щит Евфрата», конечно, под благовидным предлогом обеспечения безопасности своих границ. С желанием оттеснить курдов.
Атаковали кантон Африн. Впрочем, тогда он уже назывался не кантоном, а регионом, входившим в Демократическую Федерацию северной Сирии.
Вместе с турками в рядах оккупантов оказались и аннусровцы, и игиловцы. Турки заявили, что курды из YPG ушли с территории Африна 18 марта.
Да, они бежали. Более двухсот тысяч из Африна, Азаза, Эль-Баба. Те, кто уцелел. По разным подсчетам, погибли от полутора до трех с половиной тысяч бойцов и мирных курдов. Под бомбежками и затем в ходе прямых боестолкновений.
Те, кто вознамерился остаться в своих домах, на своей земле, попали под каток турецкой «благонамеренной» операции. Похищения, пытки, расстрелы. А затем и вовсе запрет курдского языка. Для коммуникации остались только турецкий и арабский.
В города Раджу, Бюльбюль и Джандарис хлынули бежавшие из Гуты боевики. Довольно пестрая толпа, объединенная одним горячим желанием резать-убивать. Группы «Файлак аль-Рахмани», «Джайсал аль-Ислам», «Тахрир аль-Шам» и «Ахрар аль-Шам».
Они рука об руку с турками начали насильно обращать в ислам оставшихся жителей приграничных городов. Некоторым просто-напросто некуда было бежать. В Африне два десятка деревень езидов фактически уничтожили и турки, и боевики. Ограничили туда доступ.
В Турцию потянулись грузовики с ящиками, наполненными экспонатами из разграбленных музеев. Более пятнадцати тысяч культурно-исторических объектов ушло тогда из Сирии.
А под обломками разбомбленных домов еще долго лежали раздутые трупы. Шел дождь, и обездоленные жители этих небольших сирийских городов уже даже не хоронили своих, а просто бежали куда глаза глядят. Лишь бы подальше от этих страшных мест, где пока что развевались кроваво-красные флаги Турции, которые вот-вот почернеют. Так же, как свернувшаяся кровь чернеет, так не замедлят вывесить на домах игиловские знамена. Хотя в представлении курдов красный турецкий флаг просто имел обратную сторону – черную, с шахадой «Нет бога, кроме Аллаха».
Эта сентенция не вызывала в принципе отторжения у курдов, в большинстве своем суннитов. И тем не менее не имела ничего общего с настоящим исламом. Как бывают обманные интернет-сайты, двойники, так и здесь. Но там хотя бы может отличаться одна или две буквы в написании названия, а тут один к одному. Уловить различия получится разве что по кровавому следу, тянущемуся за бойцами, шествующими под этим флагом по Сирии и Ираку, а теперь перемещающимся к Афганистану и Туркмении.
Собственно, турки еще во время операции «Щит Евфрата», переросшей в операцию «Оливковая ветвь», заявляли, что имеют виды на Манбидж, Кобани, Рас-эль-Айн и Эт-Тель-эль-Абьяд. Как раз в районе Манбиджа находятся американские базы. Возможно, курд опирался в своих предположениях на те заявления турецких властей?
«Но почему назвал именно главу спецслужбы, а не, скажем, самого президента? Дескать, придет Главный и всех тут вылечит. Или, на худой конец, могло прозвучать так: „Придут турки и всех вылечат…“ Нет, он хотел сказать именно про шефа MIT. С какой целью? Что-то нам сообщить, предупредить? – ломал голову Василий, упершись ладонями в подбородок, колючий от пробившейся к вечеру щетины. Так же его кололи десятки неразрешенных пока вопросов. – Как вообще можно вообразить операцию, подобную „Щиту Евфрата“, довольно агрессивную, с бомбежками и боями, на территории, контролируемой американцами? Без потерь такое однозначно не пройдет. Поэтому должно быть согласие американцев. А с какого перепуга они согласятся? Кормили курдов, вбухали тонны долларов и вдруг запустят в свой огород неконтролируемых турок? Что-то тут не клеится».
Василий захлопнул папку, решив завтра заняться вплотную Доктором. Подключить надо тяжелую артиллерию центральной базы данных, и не только потому, что по Доктору в мелкокалиберном архиве Егорова ничего путного не нашлось. Ну есть такой тип. Вероятный противник, как и всякий представитель любой спецслужбы за границами России – как с запада и востока, так с юга и севера. В этом деле друзей не бывает. Коллеги!
* * *
Эксперт из Института криминалистики ФСБ оказался довольно молодой женщиной в темно-синем строгом костюме с юбкой за колено, хотя, как невольно отметил Егоров, такие ноги прятать незачем. Эта некстати скользнувшая мысль заставила его упорно смотреть только на ее лицо, отчего Марина Станиславовна покраснела. Она занималась анализом диктофонной записи, а фактически руководила группой специалистов, которых ей понадобилось привлечь к разбору.
В принципе достаточно было отдать Егорову заключение, однако экспертша пожаловала собственной персоной, догадавшись, что наверняка понадобятся разъяснения. Как видно, не рассчитывала на умственные способности оперативника.
– Задали вы мне задачу, – сказала Марина.
Она сидела у короткого переговорного стола в кабинете Егорова. Вася поставил перед ней чашку с чаем. Говоров убежал куда-то по своим делам.
– Тем не менее вы быстро все сделали.
– Только потому, что интервью не объемное. К тому же не требовалось анализировать двух других собеседников. Что касается курда… – Марина разложила перед собой страницы заключения, собираясь с мыслями. – Вы так пристально смотрите, словно у меня с лицом что-то не в порядке, – не выдержала она.
– Я просто внимательно вас слушаю, – моргнул Василий, заметив, что у нее родинка на щеке, едва заметная точка. Он уставился на эту коричневую мушку.
– Первая сложность – языковая. По-хорошему, необходимо, чтобы эту экспертизу проводил носитель курманджи. Мне удалось заполучить только переводчика. На безрыбье и рак рыба. Вторая – не все слова различимы из-за качества записи. Однако более-менее с этим справились. Хорошо, что не пришлось идентифицировать личность. Что касается его национальности, ни по тем данным, что мы получили от вас, ни по самой лингвистической экспертизе то, что он курд, не вызывает сомнений.
– Это все, что вы смогли? – Вася оторвал взгляд от родинки и снова взглянул Марине в глаза, отметив, что они серо-зеленые и слишком уж серьезные. Ловеласом Вася себя не считал, но женщина ему понравилась, и это мешало сосредоточиться.
«Пришел бы страшный очкарик с козлиной бородкой, – подумал майор в тоске. – Так нет, нарочно присылают таких…»
– Вы, кажется, скептически настроены, – она восприняла его тоску во взгляде за недоверие. – Вечно вы торопитесь. Вам все и сразу надо. Дослушайте сперва.
– Я весь внимание, – степенно кивнул Егоров.
– Человек этот предположительно не имеет не то что высшего образования, но и не окончил школу. Обрывочные знания, полуграмотная речь. Как бы у нас сказали пренебрежительно, «деревня». Он воевал, как я полагаю, лет с двенадцати-тринадцати. Его лексика подразумевает нахождение в мужском обществе.
– Ну это не говорит за то, что он воевал. Курды – сунниты, а это ведь мужское общество, как ни крути. Пацаны с матерями проводят всего несколько лет. Потом вьются около отцов.
– И все же, он вырос не просто в мужском обществе, а воевал. Более того, он рос не с родителями. Возможно, под покровительством брата или дяди.
Василия подмывало спросить, кто Салар Махуб по гороскопу, что было, что будет… Гаданиями и мистикой попахивало от слов экспертши. «За что боролись, на то и напоролись, – Вася отпил чая, – сам связался с этой экспертизой».
– В тексте экспертизы разъяснено и обосновано научно все, что я сейчас говорю. Это не гадание на картах, а я не цыганка.
Майор вздрогнул из опасения, что свои мысли он все-таки озвучил.
– А я ничего такого… – начал было он.
– Его восприятие человека, который переводил во время интервью, говорит об очень многом, в том числе и том, что я только что озвучила. Переводчик, судя по его тону, человек непростой, волевой и довольно легко подчинил своей воле курда, вынудив его играть по своим правилам. Курд, будучи хозяином положения, принимающей стороной, как это ни странно, не стал противоречить, но и до конца не откровенничал из-за вызывающего и провокационного поведения переводчика.
– Переводчик поддавливал намеренно? – заинтересовался Егоров.
– У меня не было задачи его анализировать. Но он очень любопытный персонаж, – она заулыбалась. – Нет, он такой от природы. Он давит, давит, как скала. Не хотела бы я оказаться на месте противников этого человека. Очевидно, что он воевал и убивал. Знает курдов и понимает их настолько, что я сперва приняла его за курда. Однако хозяин не считает его своим и тем не менее морально подчинился.
– Может, сыграл роль авторитет упомянутого в разговоре Карайылана?
– И это тоже.
Марина хотела перейти к следующему вопросу, однако у Егорова разгорелось любопытство. Он теперь не считал, что эксперт сродни гадалке. Горюнова она разложила на составляющие довольно легко.
– Почему переводчик переводил выборочно?
Эксперт взглянула на оперативника с легким удивлением:
– Вы видите в этом какую-то злонамеренность? – Не дождавшись ответа майора, она, помолчав, сказала: – Тут я могу ошибаться. Недостаточно его личных высказываний во время интервью. Мне показалось, что ему просто очень скучно. Для него это проходное мероприятие. Он несколько нервозен от предвкушения чего-то. Я не знаю, что последовало за интервью… Но мне и не надо. – Она заглянула в свои записи и продолжила: – Если брать анализ достоверности сказанного им, курдом я имею в виду, процентов тридцать правды. Психотип конформный. Это удачно подсветил ваш переводчик. Еще совсем немного, и курд стал бы соглашаться во всем с вашим товарищем.
Егоров не клюнул на ее психологические наживки: «ваш переводчик» и «вашим товарищем» – она зря старалась. Он не отреагировал, только напрягся, что эксперт возвела Горюнова в ранг королей непринужденной вербовки. «Чего ж он при всей его ловкости оказался среди погорельцев?» – ядовито подумал Вася.
– Конформный тип улавливает настроения окружающих и может их транслировать довольно красноречиво, увлеченно. Но своего мнения по глобальным вопросам не имеет. Ищет лидера, кто будет идти впереди, расталкивая всех локтями. А он следом, на готовое. Если начинаются трудности, он продолжает двигаться за лидером, однако поглядывает по сторонам, выискивая нового хозяина. Лизоблюд по сути, но неглупый. Подхалим, но способный найти аргументы для самоуспокоения и для окружающих тогда, когда ему надо подстроиться под нового лидера, который ему кажется более выгодным. А выгоден тот, кто на пике успеха и популярности. Это, в целом, об его характере.
Марина вспомнила про остывающий чай и с невозмутимым видом стала пить, поглядывая на замершего на стуле с прямой спиной Егорова. Он сидел боком к столешнице, и его взгляд предательски сползал на ноги экспертши в черных туфлях-лодочках. Маленькие ножки, узкие ступни… Она уже начала что-то говорить, и Василий тряхнул головой, с трудом переключившись.
– Но сейчас его психологическое состояние нестабильное. Такое, как у человека, с оптимизмом смотревшего вдаль, встав повыше на табурет, и не заметившего, что ему в этот момент накинули петлю на шею и вот-вот выбьют табурет из-под ног. Имплицитное беспокойство, нервозность. Он на любое замечание переводчика реагирует вспышкой, хотя мог бы смягчить ситуацию.
– Какое беспокойство? – переспросил Вася, наморщив лоб.
– Скрытое, неявное, – пояснила Марина. – Он в стрессе, положение его неустойчивое. Он чего-то сильно боится, однако не впадает в депрессию и активно ищет выход из какой-то жизненной неурядицы.
– Может, ему жена изменяет? – ляпнул первое пришедшее на ум Егоров и поймал на себе снисходительный взгляд.
– У курда такой вопрос вряд ли стоит на повестке дня. Сомневаюсь, что он вообще женат. Хотя… – Марина постучала кончиком ручки себя по носу. – Если и так, то его жена далеко от него, о ней, скорее всего, заботятся его дальние родственники. Не исключаю, что она живет у тех самых брата или дяди, кто его воспитывал.
– Вы прямо мыльную оперу живописуете. Там, наверное, фигурирует и внебрачный сын, и…
– Не смешно, – одернула его Марина. – Вы-то, собственно, какие цели преследуете? Я могу скорректировать заключение, если оно вам покажется неполным или не соответствующим вашим ожиданиям. Передо мной поставили не так много вопросов, и я толком не поняла сверхзадачу.
Егоров встал, прошелся вокруг стола, постукивая пальцами по столешнице, прикидывая, как лучше сформулировать.
– Как с этим человеком разговаривать? Он готов сменить лидера, вы сказали? Но что для этого необходимо?
– Не думаю, что слишком большие усилия. Он на грани. Главное, его убедить, что лидер в самом деле влиятельный и даже могущественный, способный защитить. Курд крепко боится кого-то или чего-то. Удастся его успокоить, создать комфортную обстановку, и он пойдет на все. Деньги в данном случае не приоритет. Безопасность и стабильность – вот конфетка. Надо прощупать, насколько он привязан к семье – брату или дяде, жене, детям, если все же они есть. И если привязан, обеспечить им безопасность – это тоже станет для курда веским доводом в пользу нового лидера.
– А как вам фигура доктора? Вы обратили на нее внимание?
Марина замешкалась с ответом:
– Честно сказать, я не сочла это ключевым моментом в разговоре. Так, оговорка. По-моему, абстрактное понятие.
Вася недовольно дернул плечом, подумав, что сейчас Марина Станиславовна мысленно составляет и его психологический портрет. Это его взбесило. «Самое главное, она „не сочла ключевым“!» – Вася про себя выругался нехорошими словами, а вслух сказал:
– Вас не удивила эта фраза?
Марина замолчала надолго. Василий прохаживался по кабинету.
– Она не то чтобы удивила, я по ней оценила его эмоциональное состояние. Здесь, – она подвинула по столу один из листков заключения экспертизы, – вот посмотрите, согласно графику видны всплески и спады во время его речи. Плохо, что она прерывалась вопросами журналистки и пререканиями с переводчиком, это сбивало темп и меняло настрой. И тем не менее. Слова о докторе, предшествующая и последующая фразы у него самые эмоциональные. Даже перехватило дыхание.
– А говорите, «не ключевая», – Егоров склонился над графиком. – Потом, я гляжу, идет спад, – он провел пальцем по кривой линии. Палец у него выглядел серым от оружейной, въевшейся за годы смазки. Но экспертша не знает, что он стрелок. Вася торопливо отдернул чумазый палец.
– Я просто оценивала эту фразу не по смыслу, а по эмоциональности. К семье она не имеет отношения, выражает только его страх и злобу.
* * *
– У тебя вид словно ты из парной выскочил. Только без веника, папочка какая-то под мышкой, – полюбопытствовал Говоров, заваривающий чаек. Он успел вернуться в кабинет, пока Егоров проводил эксперта до лифта.
Говоров любовно положил в чай дольку лимона. Развернул конфетку, ножом разрезал ее на кусочки и собирался устроить себе передышку посреди рабочего дня.
Егоров выхватил у него из-под носа чашку с ароматным чаем. В два больших глотка, даже не поморщившись, что горячее, проглотил вместе с лимоном. Только шкурку выплюнул метко в корзину для бумаг под своим столом.
– Хулиган, мальчишка! – прокомментировал Леня, отрезая еще одну дольку лимона. – На ходу подметки рвет! Что тут за девица с тобой была? Ты из-за нее такой нежно-малиновый колор приобрел?
– От усиленного мыслительного процесса. Включай свой механический мозг, будем Доктора препарировать. Я уже с утра потревожил наших архивистов. Но ты же знаешь. В одном архиве одно, в другом еще что-то. Почти неделя прошла в ожидании экспертизы и архивных данных о Докторе. Нужна твоя память.
Говоров был в курсе дела, над которым корпел Егоров. Шеф велел подключить Леонида, чтобы ускорить подготовительную фазу перед началом более решительных действий.
– Я только загляну к Ермилову за ЦУ, и приступим. Изучи пока экспертизу, – он бросил папку на стол Леониду, метко уложив ее по центру. Только от ее хлопка о стол у Говорова волосы взметнулись надо лбом. Леня покрутил пальцем у виска.
…Ермилову понравилась версия, что Доктор – шеф MIT, хотя он сразу развеял надежды Васи на конспирологическую теорию.
– Эта фраза про Доктора, если речь все же о Фырате, ничего нам не дает. Турки официально заявляли, что следующая их цель – полностью освободить приграничные районы от курдов. Пока сенсации нет и стратегической выгоды в подобной информации тоже.
– Да, но почему он сказал, что там «никого» не будет? Ну ладно, турки уберут курдов, в том числе и кардинально, а не просто согнав их с насиженных земель. Но арабы и особенно американцы – эти-то куда денутся? Я думаю… да нет, я уверен, что планируется нечто неординарное. Не банальная военная операция. Есть тут закавыка, есть.
– Думаю, речь шла о тех арабах, которые сошлись с YPG полюбовно… Поэтому их головы полетят заодно с курдскими. И потом, ты всерьез считаешь, что «Щит Евфрата», «Оливковая ветвь» каким-то образом обошлись без участия MIT? – усмехнулся Ермилов. – Без спецслужб нигде ничего не обходится, тем более в подобных мероприятиях. Давай-ка не будем пока домысливать. Факты нужны. Мы сделаем упор не на разработку Доктора – это, по-моему, нереально и сизифов труд, а на перевербовку курда. Хотя перевербовать самого Фырата… – Ермилов мечтательно закатил глаза и рассмеялся. – Вот это заманчиво.
– По-моему, это сфера деятельности ГРУ – подбираться к курду. Ну, на худой конец, СВР.
– О как! Да ты, батенька, забурел. Тебе и агенты не нужны? – Ермилов аж руками развел. – Наша военная контрразведка там действует, и, поверь мне на слово, вполне успешно… СВР должна ответить, где там курд и что про него им известно. Но, думаю, гораздо больше пользы будет от нашего человека там. Я читал выкладки эксперта и уже с утра сориентировал агента на поиск информации по поводу семьи курда. Понадобится время. Но он лично знаком с Саларом, и это сильно облегчает дело.
Егоров задумчиво поглядел на стоящую в углу кабинета зачехленную ракетку для большого тенниса. Но думал он не об увлечениях шефа, а о том, что именно можно предположить, собрав воедино крохи сведений, выхваченные у Меркуловой и выцыганенные у Ермилова.
«Наш человек» – это парень из «Белых касок». С ним на встречу метнулись тогда Горюнов и Ермилов, рискуя головой, чтобы застолбить за собой агента окончательно и наладить личный контакт. Но вслух говорить о своих догадках Вася не стал. Такие «озарения» лучше держать при себе.
– Вопрос, какая спецслужба работала с Саларом? – Ермилов посмотрел на задумчивое лицо майора и понял, что тот чересчур прозорлив. – MIT, ЦРУ, Моссад?
– А не может быть иранское МИ? – вдруг оживился Вася.
– Но ЦРУ на этой территории у курдов хозяйничает. Им и карты в руки. Или Моссад?.. Салар боится митовцев. С какой дрожью говорил о Докторе. Если бы работал на MIT, он бы только порадовался вторжению турок. Хотя надо разузнать, не попадал ли он в турецкие тюрьмы? Но тогда его родные курдские спецслужбы сами бы взяли на карандаш. Они-то уж как никто знают, что с курдами делают в турецких застенках.
– Сирийское главное управление безопасности или, что более вероятно, военная разведка Сирии? А? – предположил Егоров.
– Все может быть. Во всяком случае, это не противоречит его словам. Про главу Сирии и его действия он негативно не высказывался. А нам, несмотря на хорошие отношения с сирийцами, как ты понимаешь, такой информации никто у них не даст. Работает он на сирийцев или нет. Если запрос и сделаем и если он в самом деле не их агент, то могут запросто перехватить у нас курда. Так что мы торопиться не станем.
– Ну все-таки, если бы мы брали человека в разработку на предмет вербовки и подозревали, что с ним уже поработали ГРУ или СВР, мы бы запрос сделали. Зачем нам агент своих?
– Так то наши. А то союзники, партнеры… К тому же и наши не стали бы ничего тебе сообщать.
– Почему это? – возмутился Василий.
– А если им выгодно иметь двойного агента и узнавать через него наши секреты? – засмеялся Ермилов. – Хоть мы и не противоборствующие организации, но у нас даже между отделами информация не гуляет. Каждый лепит из золотой пыли яйцо и сидит на нем, как дракон.
– Шеф, разве это неправильно? – с подвохом спросил Егоров.
