Ирина Калитина
Аннабель Николаевна
Разговор начинался в кухне, пока сосед грел обед. Затем я шла рядом с ним по коридору, потому что новости ещё не закончились, или ехала на его плечах, нагибалась, а он приседал, когда входили в дверь. Его жена, Екатерина, та самая интересная дама с запоминающимся профилем, нехотя наливала в тарелки суп. Я, на колене её мужа, за обеденным столом соседей, продолжала делиться впечатлениями. Женщина не произносила ни слова, он спрашивал меня шёпотом, считаю ли её красивой. Я отвечала «да», чтобы не огорчать друга, наши представления о красоте не совпадали.
Мама стучала в дверь:
– Аннабель вам не мешает?
Получив подтверждение, что нет, продолжала, – девочка не ела целый день, может быть, покормите её, Варлам Герасимович?
Это вносило диссонанс в отношения приятелей, невозможно представить, чтобы один из нас кормил другого, мама этого не понимала.
Чтобы не разочаровать друга, я ела, давясь, его национальное блюдо – борщ с салом и армейское блюдо – макароны по-флотски.
Эти кушанья он готовил сам, слегка подшучивая над учительницей, беспомощной в бытовых вопросах, немного ухаживая за мамой, заводя разговор, в котором участвовали все. Профессорша и его жена появлялась на кухне редко.
Мама не любила Варлама. По действовавшим законам третью комнату в квартире, должны были предоставить профессорше, они с матерью жили в четырнадцатиметровой, тогда в кладовке, примыкающей к этой комнате, можно было бы установить ванную. Единственная раковина в нашей коммуналке использовалась жильцами и для мытья посуды, и для чистки зубов. Незадолго до моего рождения появился Варлам с ордером на эту жилплощадь и «захватил», по выражению мамы, кладовку. Я принимала её слова к сведению, но они не могли повлиять на отношение к другу.
Он попросил испечь для него блины.
– Мне немного помогли, – объяснила я, запачканная в муке и масле. Он сказал, что ничего вкуснее не пробовал.
Однажды, мы играли в прятки, меня скрывали соседи квартиры, которых удалось вовлечь в игру, даже, профессорша. Но куда мог деться человек, почти, двухметрового роста?
Я отыскала его под громадной двуспальной кроватью, накрытой красивым покрывалом до пола. Вылезти оттуда Варлам не смог, случился приступ радикулита.
– Старый дурак, – брезгливо сказала жена про человека сорока пяти лет. Она была немного моложе.
Когда мужчины из соседних квартир отодвинули кровать и достали обездвиженного друга, у него получалось лежать и стоять, но не наклоняться. Я поднимала для него с пола предметы, завязывала шнурки на ботинках и горда была тем, что без меня ему не обойтись.
– Как ты думаешь, Аннабель Николаевна, не взять ли нам с тётей Катей ребёнка из детского дома? – спросил сосед.
– Пойдём вместе выбирать, – новая игра обещала быть интересной, участие его супруги мной не подразумевалось, – ты мальчика хочешь или девочку?
– Только мальчика, – ответил он, задумчиво глядя на меня.
Думаю, ему не удалось бы найти девочку, к которой привязался бы так, как к Аннабель Николаевне.
Несмотря на незначительный возраст, я усомнилась в том, что царственная тётя Катя снизойдёт до дружбы с маленьким человеком.
Так оно и оказалось.
В детском саду у меня обнаружился талант стоять на руках, прогибаться, как индийская танцовщица в цирке, я показала трюки другу.
Варлам принёс из библиотеки книги по цирковому искусству, мы приступили к разучиванию настоящих акробатических номеров, и демонстрировали их в нашей большой кухне. Зрителями становились соседи и друзья Варлама. Екатерина, полная достоинства, уверенная в своей красоте, важно принимала гостей, подсмеиваясь над мужем и многозначительно переглядываясь с некоторыми мужчинами. Удивительно, но, будучи маленькой, я замечала это, как и то, что хмурилось лицо моего друга.
Иногда, сидя в своей комнате на персональном тяжёлом стуле-кресле с подлокотниками, Варлам говорил:
– Поцелуй меня, Аннабель Николаевна.
Я, как турист возле атлантов при входе в Эрмитаж с Миллионной улицы, начинала осмотр с голеней. Потрогав громадные тапочки на босу ногу, ступала маленькими ножками и подтягивалась к коленям, он мне помогал, потом дотрагивалась губами до чуть царапающейся щёки.
Жена, посмотрев на наши нежности, разворачивалась и выходила на кухню курить.
Впоследствии мне сказали, что у Екатерины были проблемы с женским здоровьем. Думаю, огорчало её не собственное бесплодие, а то, что детей любил муж, и она терпела меня в качестве необременительной замены их настоящего ребёнка.
– Не купите ли, вы, ёлку для девочки? – в канун новогодних праздников мама задала вопрос Варламу так, будто речь шла о посторонней девочке, а не обо мне, стоявшей рядом, – вчера привезли целую шаланду, мужчины влезли на неё и всё разобрали, когда до меня дошла очередь, остались палки, я дам денег.
– Мы вместе купим, – ответил друг, – пойдём завтра перед работой, ёлки подвозят к рынку утром, как ты на это смотришь, Аннабель Николаевна?
– Сама куплю ёлку, – сказала я маме.
Чёрным декабрьским утром, когда другие дети нежились в постели, замотанная и закутанная, бог знает, во что, широким шагом Аннабель Николаевна отправилась с другом «доставать» ёлку. Пока ждали приезда машины с зелёным грузом, придумали новую игру.
Животные, одетые в любой мех, завораживали меня. Бездомным бедолагам выносила во двор еду, а с домашними, вроде сыночка-Барсика, вела беседы. У маминых друзей в игрушечном домике-теремке жила огромная белая крыса с красными глазами и розовым хвостом, её звали «Мышка Лена», с ней я тоже подружилась, гладила по спине и не понимала, почему мама при этом взвизгивает.
Новая игра обещала быть – «из ряда вон», Варлам предложил завести породистую собаку для охоты.
Мы искали щенка на собачьих выставках, ездили к заводчикам осматривать пометы. Мне нравились все собачьи дети, Варламу – ни один. Проблема денег и высокой цены породистой собаки ещё не коснулась детской головы.
Однажды, шагая вдоль Невы после очередных «смотрин», я пыталась убедить друга, что виденный нами щенок был лучшим, и, взмахнув рукой, нечаянно уронила пуховую варежку за парапет на тонкий лёд. Мы испугались сильно, такие рукавички – дефицит, их привезли знакомые из Оренбурга.
– Попадёт же нам от мамы, – сказал Варлам.
Домой пришли тихие, пробрались в конец коридора, в кладовку. Друг нашёл там что-то вроде удочки, приладил к ней подходящий крючок, с этим и вернулись к Неве. Вокруг нас, собрались люди, заинтригованные новым видом зимней рыбалки, некоторые считали труды напрасными, другие помогали советом. Варежка попалась на крючок.
