Ирина Лем
Последний день Анабеллы
В окно яркими, теплыми лучами вливалось осеннее солнце. Хороший день, чтобы умереть…
Анабелла тяжело и неизлечимо больна – дистрофией всего: мышц, сердца, даже жира. Недуг редкий, не поддающийся современной медицине. Передается по наследству, шанс заполучить – пятьдесят на пятьдесят. Ей исполнилось пять, когда скончалась мама Нел – в тридцать один год, в страшных мучениях. Единственное, что запомнила – было жутко жаль маму, которую любила и по которой скучала всю последующую жизнь.
До шестнадцати лет Анабелла чувствовала себя отлично и слабо надеялась, что пронесет. На всякий случай сделала анализ – чтобы точно знать, к чему готовиться. Результат сообщили через два месяца, по телефону, когда она летом подрабатывала в кафе официанткой.
Результат как приговор, отсроченный, но неизбежный – жить ей осталось не более десяти лет. Анабелла забилась в кладовку, чтобы никто не видел – излить первые слезы. Потом привела себя кое-как в порядок, отпросилась домой и весь оставшийся день пролежала без движения на диване. Она не заметила, как светлый день плавно перешел в серые сумерки, потом в черную ночь, такую непроглядную, что без разницы – открыты глаза или закрыты. Очнулась, когда за окном резко засигналил велосипедный звонок.
В тот вечер Анабелла решала дилемму. Поддаться панике, впасть в депрессию и начать себя поедать раньше, чем это сделает болезнь. Или взять судьбу в руки, прожить отпущенные годы с удовольствием и уйти без долгих страданий.
Рассудила типично по-голландски – трезво, отставив эмоции. Что у нее здесь и что «там»? Здесь: друзья-подруги, приемная мать – люди, которых она любит и которые любят ее. «Там»: родная мама Нел, которая – Анабелла знала – любила ее бесконечно. И которую она любила и жаждала когда-нибудь снова встретить.
Выбрала второй путь.
К чему обманывать себя? Умирать придется все равно и очень скоро. Лучше сделать это достойно, на свой манер, продумав уход до мелочей. Пусть запомнят ее либеллой-Анабеллой – жизнерадостной и энергичной, а не истерзанной болезнью, высохшей как осенний листок.
Так и поступила. Решила о смерти не думать, взять от жизни максимум. С ума не сходила, больших глупостей не совершала, но ночную жизнь Амстердама вкусила по полной программе. Насколько хватило сил, желания и денег. С любимыми подружками Марайкой и Эстел она ходила зажигать в кафе-бар «Веселый ежик», который удобно располагался в центре города, недалеко от концертного зала «Зиго-дом».
На витринном стекле его был нарисован улыбающийся ежик, на колючках которого наколоты легкие закуски, подаваемые в баре: сыр кубиками, аппетитно блестевшие оливки, шарики из фарша, кусочки селедки. Хозяин-бармен Марсел выглядел соответствующе: начавший лысеть раньше времени, он свои короткие, жидковатые волосы укладывал крепким гелем в виде иголок.
В том баре Анабелла познакомилась с Робином. Ей только исполнилось восемнадцать, ему семнадцать. У обоих первая любовь, сумасшедшая, которая бывает только раз в жизни. Не разлучались ни днем, ни ночью, жили семьей – счастливейшее время жизни.
Через год она забеременела, как гром среди ясного неба. Сели они с Робином обсуждать. Анабелла честно призналась, что больна, что недолго ей жить, что если родится ребенок, воспитывать придется ему одному. Но дитя в любом случае не будет счастливо: пятьдесят процентов унаследовать болезнь и расти без матери.
Она-то все это уже знала и все для себя решила, а Робин заплакал. Он хотел иметь детей, но попозже. Сейчас слишком молод, не готов взять ответственность – учится еще, работы нет, своего жилья тоже.
