Ирина Михайловна Бараш
Магия безмолвного города
Он пытался забыть тот день, скрыть боль за маской, но каждый раз, когда закрывал глаза, воспоминания возвращались. Они не просто возвращались, а разрывали его изнутри, проникали в самые глубины сознания, разъедая, словно кислота. Воспоминания были так реалистичны, что он ощущал физическую боль – как будто удары всё ещё были свежими и тот ужас никогда не исчезал. Как будто время застыло, и он вновь и вновь проживал этот кошмар, не в силах остановить его.
Каждый раз, когда воспоминания всплывали в сознании, тело реагировало, как будто всё это происходило здесь и сейчас. Мышцы снова напрягались, словно готовились к защите, но помощи не было. Руки потели, дыхание становилось прерывистым, а во рту пересыхало. Он чувствовал слабость в коленях, хотелось просто исчезнуть, провалиться сквозь землю. Сердце трепетало, как будто готово было выпрыгнуть из груди, а холодная дрожь пробирала до костей. В голове пульсировала боль, и он каждый раз пытался остановить её, но снова и снова терпел поражение.
И тогда начинались "качели". Поначалу накатывала волна отчаяния – сильная, как прилив. В этот момент он был уверен, что мир рухнул, что выхода нет, и никогда не будет. Его мысли кружились вокруг одного – как убежать, как найти способ исчезнуть, забыть, стать пустым местом. Но затем, словно что-то переключалось в сознании, приходила волна гнева. Он злился на этих мужчин, на город, на себя. Злился за свою слабость, за то, что не мог защититься, за то, что позволил этому случиться. Гнев разрывал его изнутри, сжигая все страхи, хотелось кричать и показать этому миру, что он не сломлен.
Но эта волна гнева была мимолётной, едва она затухала, наступало чувство пустоты, огромной и бесконечной, как океан. Пустота заполняла каждую клеточку тела, и он оставался один на один с ней, не зная, как её заполнить. Она была такой же ужасной, как боль и страх. Эйрик осознал, что тьма внутри теперь имеет несколько лиц —страх, гнев, пустота. Каждое из этих состояний, как карусель, сменяло друг друга, не давая ему покоя, не позволяя найти равновесие.
В его душе не осталось места для доверия, он решил, что больше не позволит никому приблизиться к его душе. Каждый, кто пробовал это сделать, видел перед собой только маску – безразличную, холодную, неприступную. Он стал как город за окном – мрачным и неприступным, скрывающим свои секреты за высокими стенами и тёмными переулками. За этой маской скрывался человек, отчаянно желающий быть услышанным, но страх быть вновь преданным, был сильнее.
Эйрик чувствовал, как этот внутренний конфликт разрывает его. Он хотел доверять, но боялся. Хотел быть сильным, но снова и снова чувствовал себя слабым. Хотел забыть, но воспоминания возвращались с новой силой. Каждый раз, когда он пытался выбросить их из головы, они возвращались, словно говорили ему: "Ты не можешь убежать, забыть". И тогда приходила новая волна отчаяния, за которой следовал гнев, и вновь – пустота.
Город за окном всё так же стоял, безмолвно наблюдая за его внутренней борьбой. Эйрик знал, что это будет продолжаться ещё долго. Тьма подростка была не просто частью его жизни – она стала его сутью. Но даже среди этой тьмы, среди боли и страха, была маленькая искра. Надежда на то, что однажды он сможет разорвать эти оковы и найти путь к свету. Пусть сейчас она казалась ему далёкой и недостижимой, но эта искра была. И именно она не давала ему окончательно сдаться.
3. Разрушение и отчаяние
Флешбек закончился так же внезапно, как и начался, оставив Эйрика с жгучим чувством отчаяния. Он снова был в своей комнате, его дыхание сбилось, а глаза всё ещё блуждали, не находя покоя. Комната казалась тесной, словно стены сдвигались, давили на него, стремились замкнуться и поглотить. Он пытался стабилизировать дыхание, но страх не отпускал. Чувство беспомощности, которое он пережил, будучи ребёнком, а затем подростком, снова захватило его, давило на грудь, не давало вдохнуть. Казалось, что каждый вдох только усиливает ту самую боль, что уже давно стала его частью.
Эйрик знал, что не сможет справиться с этим в одиночку. Он давно осознал, что тьма внутри него была не просто тенью прошлого, а чем-то живым, постоянно преследующим, не дающим покоя. Город, казалось, понимал его бессилие, но продолжал молчать, оставаясь равнодушным наблюдателем его внутренних битв. Это был как немой свидетель, скрывающий в своих стенах все ужасы, но не желающий вмешиваться, не предлагающий утешения. Эти воспоминания и тьма, которую он таил в себе, медленно, но неумолимо уничтожали его. Они были, словно яд, проникающий всё глубже, отравляя каждую клетку его тела.
Эйрик чувствовал, что ещё немного – и разум окончательно сломается. Как будто душа натянута тонкой струной, готовой порваться от любого резкого движения. Он не знал, куда пойти, где искать спасение, словно все нити, связывающие его с этим миром, разорвались. Ощущение пустоты поглощало его, оставляя лишь холодную оболочку, которая цеплялась за остатки реальности. Руки дрожали, он всё ещё ощущал каждый удар из прошлого, его тело хранило эту память в себе. Каждый синяк, каждая рана – всё это не исчезло, просто ушло внутрь, продолжая изводить его, но теперь уже на ментальном уровне.
Ему хотелось кричать, но не было сил, казалось, что горло сдавило железными тисками, не давая ни единому звуку вырваться наружу. И именно этот немой крик был самым болезненным, он разрывал его изнутри, но никто не слышал эти страдания. Никто не знал, как много внутри него боли, тьмы, от которой невозможно избавиться. Эйрик был один в своём страхе, во тьме, и казалось, что выхода не существует. Мир, который он видел за окном, был чужим. Люди, машины, улицы – всё казалось лишь декорацией, ненастоящим, как будто он оказался в театре, где каждый играет свою роль, но никто не замечает его.
Каждый вздох давался с трудом, будто воздух стал густым и вязким. Сердце болело от напряжения, каждый удар напоминал о тех днях, когда он боролся за жизнь, но никто не пришёл на помощь. Можно подумать, что его существование было незначительным, а он был просто тенью, которой никто не замечает. Его разум блуждал во мраке, а эмоции менялись, как качели – от абсолютного ужаса до полного отчаяния. То накатывала волна страха, проникающего в каждую клеточку, словно ледяной поток, заставляющего его тело цепенеть, то приходило отчаяние, как черная бездна, в которую он падал, не видя дна.
Слёзы подступали, но он снова не позволял им выйти наружу, зная, что это не даст облегчения. Он чувствовал, что слёзы – это слабость, а позволить себе быть слабым – значит снова открыть дверь для боли. Он не мог плакать, не мог дать волю эмоциям, ведь это означало бы признать своё бессилие. Ему нужно было найти выход из этого лабиринта боли, но не было видно ни света, ни надежды впереди. Каждая попытка выбраться оттуда была словно движение по замкнутому кругу, который приводил его снова туда же, к тем же стенам и к той же тьме.
Он вспомнил моменты, когда был подростком и тоже пытался бороться. Тогда, на улицах города, он пытался найти утешение в ночной прохладе, звёздах, которые казались ему далёкими, но живыми. Но сейчас даже звёзды не могли дать ему облегчения. Он смотрел в окно, и небо казалось пустым, словно весь свет покинул его, оставив только мрак. Этот мрак смотрел на него как старый знакомый, с которым нельзя расстаться. Он не хотел принимать это, не хотел смиряться, но усталость от борьбы была слишком сильной. Каждая минута, проведённая в этом состоянии, казалась вечностью.
Эйрик опустился на пол рядом с кроватью, ощущая холод паркета под своими пальцами. Этот холод был единственным, что сейчас соединяло его с реальностью, что удерживало от того, чтобы окончательно погрузиться в безумие. Он сжал кулаки, пытаясь собраться, пытаясь найти хоть какой-то способ выбраться. Но вместо этого он ощущал только пустоту и отчаяние. Внутри него не было ни сил, ни желания бороться. Его душа была словно разбитое зеркало, осколки которого невозможно собрать. Каждый раз, когда он пытался соединить их, они резали его, причиняя ещё больше боли.
Город за окном продолжал своё безмолвное существование. Он жил, двигался, светился огнями, но для Эйрика это был другой мир – мир, к которому он больше не принадлежал. Каждый звук с улицы, каждый свет фар казались чужими и далекими. Он чувствовал, что его связь с этим миром становилась всё слабее, как тонкая ниточка, готовая разорваться в любой момент. Его собственное тело казалось чужим, словно он наблюдал за ним со стороны, не чувствуя ничего, кроме боли и усталости.
Ему казалось, что тонет в собственных воспоминаниях, они тянули его вниз, как якорь, не давая подняться на поверхность. Каждое воспоминание – это новая рана, новый укол, который заставлял его снова и снова переживать ту боль, от которой пытался сбежать. Он не знал, как долго сможет выдержать это. В какой-то момент показалось, что он окончательно потеряет себя и больше не сможет вернуться к тому, кем был раньше. Внутри не осталось ничего, кроме пустоты и тьмы, которые поглощали его всё больше и больше.
И вдруг, среди этого мрака, что-то мелькнуло. Вспышка, не надежда, а скорее отголосок того, что когда-то он был другим. Что когда-то он умел улыбаться, что когда-то его мир был полон света и тепла. Эта искра была едва заметной, но она была. Она заставила его остановиться, сделать глубокий вдох. Пусть воздух всё ещё был густым, пусть сердце болело, но он чувствовал, что ещё есть шанс. Где-то глубоко внутри него всё ещё жило знание того, что нужно бороться и нельзя сдаваться.
Эйрик закрыл глаза и прислонился лбом к холодному полу. Холод успокаивал, возвращал ощущение реальности. Он знал, что впереди будет ещё много ночей, когда тьма снова захватит его, когда воспоминания вновь вернутся и будут пытаться сломить. Но сейчас, в этот момент, он ощущал, что может выстоять. Пусть это будет лишь миг, пусть завтра всё начнётся заново, но сейчас он мог почувствовать, что тьма – это не весь его мир. Что внутри него есть что-то ещё, что-то, что не позволило ему сломаться окончательно.
Он медленно поднялся, глядя на своё отражение в оконном стекле. Это было лицо человека, прошедшего через ад, но всё ещё здесь. Всё ещё живого. Город продолжал жить своей жизнью, и он тоже должен был продолжать. Пусть тьма будет рядом, пусть она станет его вечным спутником, но это не значит, что она должна победить. Эйрик сделал глубокий вдох и, закрыв глаза, снова почувствовал ту искру внутри себя. Маленькую, едва заметную, но всё же реальную. Она была его надеждой, его спасением. И именно ради неё он был готов бороться дальше.
