Ирина Мухаметова
Убийства в волжском городке
Утром я позвонила Иннокентию.
– Кешка! Привет! Мне нужно с тобой срочно встретиться.
– А ты себя нормально чувствуешь?
– Вполне.
– Тогда я тебя жду на пляже.
– Хорошо. Только приходи, пожалуйста, без Влада. Я его стесняюсь.
– Ладно.
И тут я посмотрела на себя в зеркало. Выгляжу я неважно. Что же все-таки со мной вчера было? Но ощущения у меня, прямо скажем, странные. Хотя, если я вчера действительно была в позапрошлом веке, то была никем иным, как Ксенией Григорьевой. А значит, я должна знать, были ли на самом деле сокровища и если были, то где они спрятаны. Но я не знаю. И второй раз проделать такой эксперимент я не смогу, потому что у меня на него просто здоровья не хватит. И что же тогда делать? Идти к Иннокентию.
Вот я и пошла. Он в это время был на берегу, точнее, бродил босиком по воде. А, увидев меня, он пошел мне навстречу.
– Как ты?
– Средне.
– Я так понял, что ты мне хотела что-то важное сказать?
– Да.
– И что?
– Ты знаешь, какая у моей мамы была фамилия до замужества?
– Нет, конечно. Откуда?
– Урусевская. И это девичья фамилия писательницы Ксении Григорьевой.
– Да ну!
– Вот тебе и да ну! Но это еще не все!
– А что еще?
– Меня в детстве крестили Ксенией.
– Что? Так значит, ты Ксения Урусевская?
– Да. Можно сказать, что так.
– Но в это невозможно поверить!
– Раньше к такому совпадению я тоже отнеслась бы скептически.
– А сейчас?
– Знаешь, я вчера шла по улицам этого городка и узнавала знакомые места. Это было нечто! А потом мне стало плохо и все. Дальше тебе известно.
– Ты хочешь сказать, что ты – это все-таки она? Ксения Григорьева? Ты – ее новое воплощение?
– Понимаешь, я не могу в это поверить, но факты упрямая вещь. Я знаю этот городок. Я видела эти дома, церкви. Как иначе еще можно это объяснить?
– Но твои родители… Они, наверное, все-таки как-то с ним связаны?
– Не знаю. Их же сейчас уже нет на свете. И тема нашей родни у нас в семье никогда не поднималась. По крайней мере, я этого не помню. Но, скорей всего, меня не случайно крестили Ксенией. И я не случайно приехала сюда.
– Тогда если ты это она, то ты должна вспомнить, где примерно сто лет назад спрятала клад?
– Должна, но не помню. Я помню улицы, отдельные виды, но дальше как отрезало. Я даже не помню, была ли такой богатой, как здесь все считают.
– А то, что ты книги писала, ты помнишь?
– Нет. Но я сейчас очень устала. Поэтому извини, я пойду домой, полежу.
– Хорошо, иди.
И я пошла домой. Клавдия опять ушла торговать у пристани, а я включила компьютер и стала в какой раз перечитывать книги Ксении Григорьевой. Но, черт возьми, если я в прошлой жизни их написала, то, в конце концов, я должна вспомнить, зашифровала в них что-нибудь или нет? Так я провела время до вечера. Книжки мне очень нравились, хотя читала я их уже не впервые. Написаны они были легко, а сюжеты… сказать, что они были оригинальны, было ничего не сказать, они были необычны.
Ксения Григорьева брала известные произведения русских писателей и переворачивала сюжет с ног на голову. Хорошие люди у нее оказывались с дурными наклонностями, зато отъявленные негодяи выглядели вполне милыми и терпимыми. Читать о таких превращениях было забавно, и время проносилось незаметно. А что если и в реальной жизни, писательница любила выдавать черное за белое? Вдруг, действительно, не было у нее никаких сокровищ, и все это выдумки, а потом уж и фантазии жителей городка? И основным источником существования для нее все-таки были гонорары за эти написанные ею романы? Могло такое быть? Вполне. А написано ей немало, если только в музее сейчас представлено почти с десяток книг.
Так, но посмотрим на ситуацию с другой стороны. Могла ли я сочинить нечто подобное? Может быть, может быть… Предположим, что я – это она, то есть Ксения Григорьева в начале двадцатого века. У меня есть деньги и украшения, но время сейчас неспокойное, и мне надо как-то их спрятать. Ну, пусть… И еще я знаю, что когда-нибудь через много лет после моего ухода я опять сюда вернусь. И что? Конечно, непонятно, почему она была так уверена, что вернется именно в этот городок, но будем считать, что ей об этом ее муж рассказал, когда она с ним уже после его смерти по ночам в саду беседовала. Пусть будет так! И что? А то, что если бы я была ею, то я абсолютно не была бы уверена, что после такого длинного путешествия во времени вспомню место, где зарыт тайник. Тогда как бы действовала лично я? А я бы оставила себе какой-то знак, по которому смогла бы легко все вычислить. А какой? Наверное, он все-таки есть в книгах. Где же еще? Но, скорее всего, я еще как-нибудь подстраховалась бы. И как? Абсолютно непонятно!
Я опять взялась за книги и стала в очередной раз внимательно их изучать. Интересно, что главной героиней в них всегда была молодая женщина. Умная и смелая, любящая риск и приключения, иногда с отрицательными наклонностями, но абсолютно живая. Я подумала, что, наверное, в ее чертах отразился характер самой писательницы. И если это так, то такой неординарной женщине было несложно придумать и организовать эту авантюру с кладом. И что? Ничего! Так в размышлениях я и заснула, и не услышала, как вернулась домой Клавдия вместе со Степаном.
А утром меня неожиданно разбудил голос Ольги.
– Спит? Вставай, соня. Вот оставила тебя всего на два дня и на тебе! Как ты себя чувствуешь? Мне Влад уже все рассказал. Он за тебя так волнуется. Послал меня сюда, как только я приехала.
– А Иннокентий?
– Он, конечно, тоже переживает.
– А ты вернулась одна или с дочками?
– Одна. Дочурок подкинула своему благоверному и его предкам. Пусть развлекаются! А то им последнее время слишком хорошо жить стало. Так что же все-таки с тобой случилось?
– Перегрелась на солнце.
– А я уж испугалась, когда мне по приезду сказали, что ты упала на улице, все-таки два несчастных случая в последнее время здесь уже произошло, и два человека погибли. Как бы третьего не случилось!
– Ой, что ты говоришь! Со мной, Оля, все хорошо.
– Надеюсь. Но больше я тебя одну здесь не оставлю. Давай поправляйся и будем домой возвращаться!
– А зачем все-таки ты приехала?
– Конечно, хочется сказать, что из-за тебя, но врать не буду. Потому что я даже представить себе не могла, что тебе здесь что-то угрожает. Я приехала собирать материал о Ксении Григорьевой, буду о ней писать.
– Книгу?
– Бери выше – кандидатскую диссертацию. Только вот не знаю, с какой стороны к этой писательнице подступиться. С филологической или исторической, но этот вопрос я как-нибудь решу!
– Ой, Ольга, какая ты удивительная женщина!
– Да, ладно тебе. Я тут по своим каналам кое-какую информацию пособирала.
– И что?
– Ксении Григорьева после смерти мужа была очень богатой женщиной, и не могла она все спустить и лишь на денежки от своих книжек жить. Значит, лежат где-то эти сокровища и ждут своего часа! То есть все слухи в этом городке имеют под собой твердое основание. Клад точно есть!
– Ну, ты меня успокоила!
– А то! Ладно, вставай! Пойдем!
– А куда?
– К Владу домой.
– Зачем?
– Там его мамаша с тобой поговорить хочет.
– О чем?
– Вот этого уж я не знаю. Приболела она что-то. Может, от жары у нее сердце прихватило, а, может, еще от чего.
– Да, конечно, иду!
И скоро мы уже поднимались на крыльцо дома, где квартировала Ольга. Влада и Кешки дома не было, потому что они ушли на Волгу купаться. Сама же Лидия Сергеевна лежала на диване в комнате. Я взяла ее за руку.
– Как вы себя чувствуете?
– Сейчас лучше. Только я не за этим тебя звала. Мне надо кому-то все рассказать. Я покаяться хочу.
– Покаяться?
– Я ведь все это дело с музеем затеяла, чтобы самой клад найти. Хотела, чтобы все ниточки в моих руках были. И муж от меня из-за этого ушел, потому что надоела ему эта возня. Столько лет я на бесполезные поиски потратила. А теперь еще и люди погибли.
– Лидия Сергеевна, вы слишком к себе строги.
– Нет, не слишком. Когда меня муж сюда привез, я и думать ни о чем таком не думала. Работала себе учительницей в школе и все. А потом как Влад родился, у меня в голове как щелкнуло что-то, должна я ему хорошую будущую жизнь обеспечить.
– То есть клад этот найти?
– Ну, да! Ведь фамилия-то наша Григорьевы, то есть мужа моего и отца его.
– Григорьевы? Значит, вы родственники писательницы?
– Вот этого я не знаю! Нет тому документального подтверждения. Не нашла я! Но ведь не может быть просто так такого совпадения? Подожди, вот смотри.
Лидия Сергеевна полезла под подушку и достала какую-то папку, а оттуда старую фотографию. На ней был изображен красивый черноволосый мужчина в военной форме и с оружием.
– Кто это?
– Это он и есть Владимир Григорьев – муж Ксении.
– Да? А почему эта карточка не в музее?
– А зачем? Она моя и всегда у нас в доме хранилась. Разве вы не видите, как этот человек на сына моего похож?
Я вгляделась. Общее что-то, конечно, в них было. Но что это все означает?
– Я же и сына своего не зря Владиком, то есть Владимиром, назвала, муж сначала и не догадывался в честь кого. А потом уж простить мне этого не смог. Все блажью это считал! Говорил, что мы происхождения рабоче-крестьянского, а ты тут со своим барством все судьбу сыну испортишь. Барчука, мол, из него вырастить хочешь! А вот отец его меня поддерживал. Он поэтому и книжки сохранил, и портрет, и другие вещи из того дома.
– Лидия Сергеевна! Вы так не переживайте! Вырос ведь уже ваш сын и вон, каким хорошим стал.
– Да, я знаю. И дело это уже давнее, а все равно сердце ноет. Правда, я этого Владимира Григорьева, мужа Ксении, конечно, никогда не видела, но всегда считала, что мой муж и Влад – его дальние потомки. Наш этот клад, наш! А тут еще две смерти эти!
– Лидия Сергеевна, успокойтесь, пожалуйста! А где находится могила Владимира Григорьева, вы знаете?
– Конечно. Все хотела ее в порядок привести, все-таки я считаю его нашим родственником, а этот черт старый не дает к ней даже подойти! Охраняет ее ото всех, как верный пес! Не тронь, говорит, и все! Я ему говорю, я это от музея хочу сделать, стыдно же, что памятник такого известного человека в таком состоянии, весь разбитый, заменить его надо. А он на меня с палкой! Говорит, пока я жив, никто к могилке этой не притронется! Муж ведь когда уезжал, меня с собой звал, очень уговаривал, а я не решилась. Он тогда сказал или я, или этот неизвестный клад! Решай! Вот я и выбрала! Правда, сын с отцом всегда часто виделся, он его забирал к себе, потом обратно привозил, я им не мешала. А как Владик вырос, он насовсем в город уехал, только вот иногда меня теперь навещает. А я тут как привязанная сижу! К кладу этому
– Лидия Сергеевна! Вы только не волнуйтесь! Все будет хорошо! И сокровища эти ваши как-нибудь найдутся.
– Что уж тут хорошего? Два человека погибли! Смириться мне надо, что не найду я их! Смириться! Ведь сама за ними того гляди пойду и не могу остановиться!
– Ну, почему вы думаете, что эти гибели как-то связано с кладом?
– А с чем же еще? Это Ксения Григорьева его отдавать не хочет!
– А вы не помните ее точные слова про клад?
– Откуда? Но что-то вроде «когда я сюда опять приду, он меня здесь ждать будет». Так она тем людям сказывала, что к ней приставали, где, мол, твои денежки, где украшения все? Мне об этом наши старушки рассказывали. Всех эти ее слова пугали.
– Ладно, Лидия Сергеевна поправляйтесь! Все будет хорошо!
Тут как раз в дом вошли Влад и Кешка. Влад сразу подошел к матери.
– Ну, как ты?
– Лучше, сыночек, лучше!
– Полежи, отдохни.
– Да, полежу еще, это жара на меня так подействовала.
Потом он приблизился ко мне.
– А вы как?
– В норме. Но лучше мне своим здоровьем не рисковать и пойти домой.
– Я вас провожу.
– Не надо. Тут недалеко. Но все-таки я немного устала, пойду полежу.
И я отправилась к себе. А дома ни Клавдии, ни Степана не было. Я же захотела напиться холодного квасу, полезла за ним в погреб, и вдруг увидела маленький тряпичный сверток. Материя его мне напомнила ту, что была тогда на берегу в руках у Степана. Не знаю, почему, но я ее развернула. Внутри был небольшой фотоаппарат. Где-то я его уже видела? Ну, да, у Андрея Кузьмича. Он держал в руках другой с большим объективом, а этот я видела лежащим среди его вещей. Я еще подумала, вот что значит, человек серьезно увлекается фотографией, два аппарата с собой носит. Но почему он здесь? И есть ли на нем снимки? Я взяла фотоаппарат в руки. Так, снимки здесь присутствуют. Вот виды городка – природа, Волга. Вот музей. И Ксения Григорьева собственной персоной. Портрет ее, конечно.
А это что? Это та его часть, где изображена ее рука, опирающаяся на стол рядом с чернильницей. Вот Лидия Сергеевна около музея. А это кто? Ба! Знакомые все лица! Хотя что-то тут такого? Люди просто разговаривают. Но почему так много снимков этой пары? Они что ссорятся? Больше фотографий не было. Неужели Алексея Кузьмича убили из-за того, что он снял эту ссору? В моей голове это никак не укладывалось. Но почему фотоаппарат здесь? Хотя его, наверное, Степан где-то нашел и не знал, что с ним делать. А я знаю! Положу-ка я его пока на место. Время его еще придет. И что? Нет, пора с кладом до конца разобраться! Как там говорится «когда я сюда опять приду, он меня здесь ждать будет»? Время пришло. Вот он меня и дождался!
Я вылезла из погреба. И тут в комнату вошла Клавдия.
– Как вы? Как ваша голова?
– Лучше, я даже сегодня немного погуляла.
– Да, жара эти дни стоит ненормальная! В тени больше тридцати градусов. Давно такого не было! И дождей все нет и нет!
– Клавдия! А вы знаете, где находится могила Владимира Григорьева?
– Это который муж нашей барыни?
– Да.
– Конечно, это все знают. На старом кладбище.
– А вы можете туда где-то через полчаса вместе с вашим мужем подойти?
– Могу. Это очень важно?
– Да, я пойду за своими, за Ольгой и Иннокентием, и мы тоже туда отправимся.
– Хорошо, сейчас с мужем созвонюсь, и мы придем. Это имеет отношение к тому, что у нас произошло здесь за последнее время?
– Да. И возьмите с собой какие-нибудь инструменты – отвертку, еще что-нибудь такое.
– Хорошо, возьмем. И придем.
Потом я пошла в дом Влада и учительницы. Они все были там, и, когда я вошла, ко мне обернулись.
– Знаете, я хочу сходить на могилу Владимира Григорьева и приглашаю вас с собой.
Ольга даже удивилась.
– А ты знаешь, где она находится?
– Да, знаю.
– Откуда?
– Мне ее совсем недавно показали.
– Странно… Ну, пойдем туда сходим, если хочешь.
– Хочу.
Иннокентий и Влад молчали, а его мама так просто застыла.
– Лидия Сергеевна, я тоже прошу вас обязательно пойти вместе с нами.
– Хорошо.
Но Владу это явно не понравилось.
– Мама, а ты сможешь?
– Да-да, я смогу, сынок.
– Тогда пошли.
Иннокентий взял меня за руку.
– Как ты?
– Нормально.
– Ты что-то узнала?
– Да.
– Про клад?
– Про все.
– Значит, ты знаешь, где сокровища?
– Может быть. Только давай сначала дойдем до места, и я там все расскажу, а потом посмотрим, что будет.
Дальше все шли молча, только я иногда ловила на себе внимательный взгляд Влада. С чего бы это? Но вот и то старое кладбище, место, куда мы шли. Я огляделась. Из-за деревьев вышли Клавдия и Степан. Все вроде собрались? Или еще не все? И тут, откуда не возьмись, появился известный старик. Я так и знала, что он где-то здесь. Ничего без него в этих краях произойти не может. Все вопросительно на меня посмотрели.
– Ну?
Это не выдержал Иннокентий.
– Где клад?
Я вздохнула и показала рукой на крест на памятнике на могиле Владимира Григорьева.
– Вот он!
– Что? Вот эта серая железяка? Ты шутишь? Да ей цена три рубля в базарный день, и то никто ее за эти деньги не купит!
– Иннокентий! Эта железяка, как ты ее называешь, сделана из платины, из очень дорого металла.
– Нет, этого не может быть!
– Может! Я, насколько тебе известно, хорошо разбираюсь в драгоценностях, а, значит, и в металлах тоже. Я взяла с собой сюда свою домашнюю аптечку. Вот йод. Давайте капнем его на крест! Видите? Это место потемнело, и, значит, это платина. Вот раствор аммиака, капнем и его! Нет абсолютно никакой реакции, а это тоже говорит о том, что перед нами платина! А вот и перекись водорода! Что это? Капелька начала пениться! И это еще одно доказательство моей правоты!
– Но этого не может быть! Неужели все так просто? Но как ты догадалась?
Все приблизились к надгробию и стали рассматривать результат проведенного эксперимента. Не думаю, что они знали о таких свойствах платины, но я своего добилась. Лидия Сергеевна зажала рот руками. Влад был внешне очень спокоен, но видно было, как тяжело ему это дается. Ольга схватилась за сердце. А старик улыбался.
– Степан, вы принесли инструменты? Надо этот крест сейчас отвинтить, потому что теперь его здесь оставлять нельзя! А пока вы будете это делать, я расскажу вам, как до этого додумалась.
– И как?
– На известном портрете писательница Ксения Григорьева, если вы помните, одной рукой теребит золотую подвеску-крестик, а другой указывает на чернильницу, которая в точности повторяет этот памятник, каким он был до того, как его изуродовали. Разве вы этого не видите?
И тут учительница опустилась на землю, и Влад бросился к ней. Все засуетились.
– Мама, мама! Посадите ее куда-нибудь! Вот тут есть что-то наподобие скамейки.
Наконец, Лидия Сергеевна пришла в себя.
– Да, это точно он! Как все просто! Но почему я этого не увидела, ведь я столько раз смотрела и на портрет, и на этот памятник. Ох, какая я глупая! Но продолжайте, продолжайте!
– Была еще одна подсказка, где искать клад. Я внимательно прочитала все книжки Ксении и обратила внимание, что они все заканчиваются предложениями, в которых есть слова, содержащие словосочетание «крест».
– Да?
– Да! «Крестьяне», «крестьянский», «окрест», «окрестности», «крестовый», «крестный», «крестник» … Это не могло быть случайно!
– То есть она хотела оставить подсказку?
– И да, и нет! Ксения Григорьева была женщиной рисковой и любила играть с судьбой, и, наверное, ей просто нравилось сознавать, как все здорово она придумала! Мне кажется, она все-таки надеялась, что кто-то когда-то по-настоящему высоко оценит ее творческую находку с крестом! Понимаете, ей нужны были восторг потомков и их аплодисменты! И она их получила!
– А то! Так, значит, она все-таки верила в то, что сюда вернется?
– Не знаю, но может быть! Как верила и в то, что общается с умершим мужем. И я вполне допускаю, что они вместе с ним это и придумали во время таких ночных разговоров. Она же все-таки не потратила то, что у нее оставалось, хотя и могла, а, значит, верила в свой новый приход.
– Нет, Алла, в это невозможно поверить! Это что-то запредельное!
