Ирина Мясникова
Женская сила
«Женщина служит мужчине. В этом ее призвание, – приятным задушевным голосом вещал из проигрывателя чрезвычайно модный психолог, волшебник и экстрасенс профессор Зелинский. – Пока не найдет своего мужчину, женщина может кокетничать, обманывать и даже предавать, то есть проявлять по отношению к субъектам противоположного пола то самое, всем известное женское коварство. Но когда женщина наконец мужчину выберет, она будет честно служить ему, отдавая свою огромную мистическую энергию. Именно эта энергия делает из мужчины мужчину и позволяет ему достигнуть высот, о которых он мог бы только мечтать. Вернее, высот, о которых он даже не подозревает!»
Зал при этих словах отозвался удивленным вздохом и замер. Вместе с залом замерла и Таня Виноградова.
«Да, да! – продолжал психолог. – Женщина наделена просто колоссальной мистической энергией, и, наверное, это уже ни для кого не секрет».
Для Тани это было секретом. Большим. Она тяжело вздохнула, выключила проигрыватель и решила пойти покурить, а заодно и посмотреть на мужчину, которому она служила вот уже скоро пятнадцать лет, отдавая всю свою колоссальную мистическую энергию, если, конечно, верить этому психологу.
Таня взяла сигареты и по пути на лоджию заглянула в спальню.
Белов тихо постанывал, пристегнутый к капельницам. Доктор расположился рядышком в глубоком кресле и безмятежно дремал. Да, по всему видно, Танина мистическая энергия пошла куда-то не туда. Вернее, псу под хвост она пошла, вот что.
Таня вышла на лоджию и закурила. Она отодвинула раму, и сразу все вокруг зазвенело детскими голосами и звуками большого города. Таня подумала о Гришке, которого пришлось на время отправить к родителям, и ей захотелось плакать. Хорошо еще, что родители теперь живут неподалеку, и ребенок может по-прежнему ходить в свою школу.
Очередной запой Белова на этот раз длился всего четыре дня. Уже на третий день он бродил по дому со стеклянными глазами, бросался Тане в ноги, просил прощения и доктора. Таня не торопилась, по опыту зная, что сразу вызывать Белову доктора бесполезно. Его нужно немного помариновать, чтобы ощутил в полной мере необходимость этого доктора. Перепугался чутка. В глубине души Таня надеялась, что во время запоя Белов наконец увидит какую-нибудь жуткую страсть и решит навсегда завязать с пагубной привычкой. Видят же алкаши каких-то там чертиков и зеленых человечков? Но Белов, судя по всему, никаких чертей во время запоев еще ни разу не встречал. Ему просто было плохо физически. Белов очень любил себя и больше всего на свете боялся, что с ним случится инфаркт, поэтому доктора просил сам и под капельницы ложился с радостью. К регулярным запоям супруга Таня уже давно приспособилась. И она приспособилась, и ее родители, и даже Гришка приспособился. При первых признаках отцовского погружения в нирвану он собирал свой рюкзачок и выказывал Тане готовность следовать к бабушке. Вот за это Таня хотела бы придушить Белова собственными руками. За это и еще за то, что в нирвану он направлялся обычно в самый неподходящий момент, безжалостно ломая все их семейные совместные планы. Будь то элементарный поход в гости или отъезд в отпуск за границу. Без разницы. Два раза уже Таня уезжала вместе с Гришкой, оставив невменяемого Белова дома под присмотром свекрови. Один раз, правда, ей все-таки удалось запихнуть Белова в самолет и дотащить до отеля, но потом она прокляла все на свете, а особенно систему «Все включено».
Таня услышала за спиной какое-то движение, обернулась и увидела доктора. Доктор был симпатичный и незнакомый. Постоянный доктор Белова, как выяснилось, ушел в отпуск, и Тане тут же нашли другого, который ничем не хуже, как утверждал заведующий клиникой. Таня, конечно, подозревала, что доктор, регулярно выводивший Белова из запоя вот уже на протяжении пяти лет, ушел совсем не в отпуск. Скорее всего, тоже валялся где-то под капельницами. Танин жизненный опыт свидетельствовал о том, что специалисты по выведению из запоя все как один алкоголики. Подшитые или завязавшие сами с помощью невероятных усилий. И этот новый, который симпатичный, наверняка тоже из этих. Жаль. С виду уж очень приличный. Одет хорошо, и глаза добрые.
– Можно я к вам присоединюсь? – поинтересовался доктор, доставая сигареты.
– Конечно. – Таня подвинулась, давая доктору место у открытого окна.
Доктор закурил и выглянул в окно:
– Хорошо тут у вас. Высоко, и дышится свободно.
– С той стороны еще лучше. Там терраса у нас застекленная, зимний сад и вид на залив. Только курить там нельзя.
– Почему?
– Если курить везде, то квартира будет похожа на пепельницу. Я вот определила место для курения тут, на лоджии. Здесь и вытяжка есть специальная.
– А что же вы делаете на застекленной террасе с видом на залив?
– Пью вино и любуюсь окрестностями.
– Странно и нелогично. Любоваться окрестностями лучше всего с бокалом в одной руке и сигаретой в другой.
Таня задумалась. А доктор, пожалуй, прав. Соображает.
– Выходит, опростоволосилась я. Просто пью и любуюсь видом я очень редко, а курю часто. В последнее время пачка в день уже уходит.
– Это плохо. Очень. Во всех смыслах. И здоровье свое курением губите, и терраса с видом на залив простаивает.
Доктор нравился Тане все больше и больше. Она даже машинально поправила прическу и мысленно порадовалась, что глаза у нее накрашены.
– Мы скоро закончим. Надо сказать, что супруг ваш имеет железное здоровье. Организм восстанавливается просто моментально. Это удивительно, я такого еще никогда не видел. У него уже даже чувство голода появилось.
«Вот оно как! – Танину голову посетила блестящая мысль: – Вот куда моя колоссальная мистическая энергия пошла! Точно псу под хвост».
– Вы его сейчас чем-нибудь легким покормите. Бульончиком, например… – продолжал доктор.
– Ага, или дубиной по голове. Мне бы больше дубиной понравилось.
– Я вам вместо дубины шприцы большие оставлю и ампулы. Ему сейчас курсик восстановительный с минералами не помешает. Глюконата кальция очень хороший укол, кстати, весьма болезненный. Вот и получите удовольствие. Не хуже, чем если дубиной.
– Спасибо вам, доктор.
– Не за что. Вы у нас в клинике пациенты постоянные, любимые, на абонементе, можно сказать. Опять же подшиваться ни в какую не хотите, так что мы без работы не останемся. Что подшиться-то не желаете? Хорошее дело. Я вот сам подшитый, и ничего.
– Надо же, а ведь я так и решила, что вы из этих. – Тане сразу подумалось, что, наверное, тянет ее на алкашей. Вот и доктор этот ей приглянулся. Или это алкаши к ней притягиваются? – Но у вас, доктор, работа другая. Вы не праздники организовываете, а их последствия ликвидируете. Видите, так сказать, результаты пагубного воздействия алкоголя на организм. Невооруженным глазом. А ну как на каждом вызове вас будут ждать фуршет, танцы-шманцы, клоуны и Эдита Пьеха?
– Сама?
– Сама. Впрочем, не обязательно она. Все от бюджета мероприятия зависит. Может и Анне Вески, например, быть. Или Асадуллин Альберт. Помните «Орфей полюбил Эвридику»? Сейчас так уже петь не умеют. А может даже и Алла Борисовна или Шакира, но это уже если у заказчика совсем с деньгами зашкаливает. У нас в Питере все-таки Асадуллин чаще на праздниках бывает.
– И что? Супругу вашему обязательно надо с Альбертом водки дерябнуть? Иначе праздник не состоится?
– Нет, что вы! Артисты на мероприятиях никогда не пьют. Приходят, отрабатывают – и до свидос! А вот заказчики на радостях… Представляете, искушение-то какое! Огромное искушение. Супруг же мой, по сути, вроде как тамада.
– Сам лично, что ли, праздники проводит? Вроде бы, я так понял, у него целая фирма по организации праздников имеется.
– Конечно, у него в фирме ребята молодые талантливые есть. Но иногда и самому приходится. Для особых заказчиков. И вот результат. Прямо скажем, производственная травма. А если он еще при этом подшитый будет, так и вовсе помрет. – Таня горестно махнула рукой и уставилась в окно.
– Вот-вот! Татьяна Александровна, оправдываете, жалеете. А еще чего-то про дубину говорили. Ну жалейте, жалейте. Только про себя не забывайте. Вас-то кто-нибудь тут жалеет? – В голосе доктора прозвучало что-то такое, отчего Тане захотелось зареветь.
– Нет. Меня только я сама и жалею.
– Врете. Не жалеете вы себя ни капельки.
Доктор погрозил Тане пальцем, потушил сигарету и пошел в спальню отстегивать Белова от капельницы. Таня поймала себя на желании выкинуть сигарету в окно. Да что там сигарету, ей захотелось вытряхнуть туда всю пепельницу. Борясь с искушением, она тяжело вздохнула, закрыла окно и отправилась в кабинет Белова за деньгами. Свои деньги на выведение Белова из запоя Таня не тратила никогда. Принципиально. Ну или вернее будет сказать, что Белов никогда не пропивал столько, чтобы не было чем заплатить за выведение из запоя. Уж что-что, а деньги у Белова всегда водились.
В портфеле Белова в специальном отделении она не нашла ни кошелька, ни ключей от машины, ни документов на нее. Это было странно. Шарить дальше в портфеле супруга Тане совсем не хотелось, и она решила, что разберется с этим делом потом, когда с Беловым можно будет уже нормально разговаривать. Она сунулась в ящик стола и обнаружила там увесистую пачку пятитысячных купюр. Похоже, последний корпоратив удался на славу. Да, при всех недостатках Белова у него было одно очень большое положительное качество. Он умел зарабатывать деньги. Правда, заработанное он обычно в пьяном угаре распихивал по самым неожиданным местам. Может, пропить боялся? Зато радовался потом, обнаружив такую вот заначку, как малый ребенок. Слава богу, за пределами кабинета Белов деньги никогда не прятал. Соображал все-таки, что ребенок в доме. Таня успокоилась. Наверное, и свой кошелек, и ключи с документами на машину куда-нибудь запихнул.
Она расплатилась с доктором, закрыла за ним дверь и заглянула в спальню. Белов сладко спал. Благодаря капельницам гадостных миазмов в воздухе ощущалось гораздо меньше. Таня приоткрыла окно и опять пошла на лоджию покурить. Слушать психологический тренинг больше не хотелось. Надо сначала переварить услышанное. Вспомнились слова доктора о том, что ее никто не жалеет.
«Неправда ваша, дяденька доктор, – подумала Таня, затягиваясь очередной сигаретой. – Конечно, мама с папой меня не жалеют, а осуждают. Им Белов никогда не нравился. Папа его так и вовсе прощелыгой сразу прозвал. Конечно, родители меня любят, но вот чтобы пожалеть… Нет, никогда. Считают, что я сама во всем виновата. Это факт. И Гришка меня просто любит. Так и Белова он любит. Несмотря ни на что. Папка как-никак! Как же папку-то не любить? Зато вот лучшая подруга Ирка Федотова жалеет определенно».
С Иркой они познакомились в пятом классе. Их родители одновременно въехали в квартиры нового кооперативного кирпичного дома на Гражданском проспекте. Дом был расположен как раз напротив английской спецшколы, куда их обеих тут же определили на учебу. Со школой повезло. Дом находился в одном с ней микрорайоне, и директрисе не оставалось ничего иного, как принять сверхплановых новичков. Правда, у девочек по английскому языку в документах красовались пятерки, но пятерка в обычной школе и пятерка в специальной – вещи совершенно разные. Директриса попыталась было рассказать родителям, как дети будут мучиться, осваивая труднейшую программу спецшколы, но родители были непреклонны. И прямо в середине учебного года класс пополнился сразу двумя новенькими ученицами: Таней Виноградовой в очках от косоглазия, белобрысой, с двумя косицами, завернутыми в баранки и увенчанными огромными бантами, и темненькой, вертлявой, худющей Иркой Федотовой, стриженной коротко, под мальчишку. Новые одноклассники и одноклассницы смотрели на них с некоторым презрением. Еще бы. Они-то уже пятый год учились в крутой спецшколе, некоторых даже возили на занятия на автомобилях, а эти две были явно из обычной школы и из обычных семей. Об этом говорили и их простецкие ранцы, и скромные зимние пальтишки. Поэтому Таня с Иркой как-то само собой сблизились и стали дружить, тем более что проживали в одном парадном, только на разных этажах. Кстати, проблем с английским языком, которыми так запугивала родителей директриса, ни у одной из девочек впоследствии не возникло.
Таня Виноградова вообще была круглой отличницей и абсолютно дисциплинированным человеком. Как ее потом уже окрестила Ирка, «квадратно правильной». Таня всегда твердо знала, что такое хорошо, а что такое плохо, что можно, а чего нельзя, что прилично, а что нет. Танины родители работали на заводе. Папа мастером, а мама нормировщицей. Оба они были членами Коммунистической партии Советского Союза, а папа даже входил в состав заводского парткома. Вечером родители обычно вместе приезжали с работы. Таня всегда ждала их с готовым горячим ужином, выученными уроками и идеально убранной квартирой. После ужина вся семья обязательно смотрела телевизор. Передачу «Вести», «Пятое колесо» и «Шестьсот секунд». Родители очень переживали по поводу начавшейся в стране перестройки и боялись остаться без работы с невыплаченным кооперативом. Уроки у Тани никогда не проверяли. Зачем? У такого ответственного человека еще и уроки проверять?
Ирка Федотова была полной Таниной противоположностью. Она не любила дисциплину и ко всему относилась критически. До перестройки Иркин папа работал ведущим инженером в проектном институте, а мама училась в аспирантуре и писала диссертацию. Иркины родители жили дружно и часто принимали у себя гостей, таких же жизнерадостных и энергичных людей. Когда приходили гости, Иркины родители варили глинтвейн, рассуждали о литературе, в основном об иностранной, о политике, о перестройке и рассказывали анекдоты. Они смотрели те же передачи по телевизору, но если родители Тани Виноградовой с испугом, то родители Ирки Федотовой смотрели телевизор с надеждой. С началом перестройки Иркин папа бросил работу в институте и ездил в Польшу и Турцию «челноком». Потом и Иркина мама плюнула на свою диссертацию и присоединилась к супругу. Сначала они торговали шмотками на рынке, а потом приобрели свой первый магазин на чековом аукционе.
Надо сказать, что уроки у Ирки тоже никогда не проверяли, хоть она и не была отличницей. Родители считали, что она достаточно разумна для того, чтобы самостоятельно заботиться о своем будущем. Ей просто как следует объяснили, какие перспективы открывает перед ней хорошая и плохая учеба. Правда, Ирка, в отличие от Тани, над учебниками не сидела. Она была хорошисткой. Видимо, с детства уже подсознательно понимала все про принцип Парето. Мол, двадцать процентов усилий дают восемьдесят процентов результата, а оставшиеся восемьдесят процентов усилий улучшают результат всего лишь на двадцать процентов. К стопроцентному результату Ирка никогда не стремилась, поэтому тратила на учебу именно двадцать процентов своих усилий. Остальное время она крутилась перед зеркалом и мечтала о прекрасном принце, который увезет ее в Америку.
И чего уж тут удивляться, что Танины родители дружбу с Иркой никогда не одобряли, называя саму Ирку пустоголовой вертихвосткой, а ее родителей беспринципными торгашами. Однако «квадратно правильная» Таня имела по любому поводу свое собственное мнение, с которого ее было не свернуть никаким бронепоездом. Таня любила бывать у Ирки и слушать «неправильные» разговоры Иркиных родителей. У Ирки дома было весело. И конечно, Таня набралась от Ирки всякой либеральной чепухи, которую так не выносили Танины папа с мамой. Ирка же научилась от Тани пунктуальности и даже стала убирать в своей комнате. Ведь ей, в свою очередь, очень нравилась идеальная чистота, которую Таня поддерживала у себя дома.
Очки от косоглазия Таня сняла только в старших классах, тогда же она перестала носить банты, однако прическе своей никогда не изменяла. Уж очень удобно. Заплела косички, завернула их в баранки – и вперед. Когда школьную форму отменили, Таня огорчилась, так как в результате перестройки семья жила туго, и при наличии школьной формы вопрос «Что надеть?» не стоял. Поэтому Таня упорно донашивала свои старые школьные платья и передники. Чего уж тут говорить про мальчиков. Про них Таня даже не думала. Не положено. Детям до восемнадцати лет запрещается.
После школы Таня поступила в Университет культуры, или, как его звали в городе, Кулек, на библиотечный факультет. Она всегда трепетно относилась к книгам и мечтала с ними работать. Ведь на библиотечной работе книги можно читать практически круглосуточно. Параллельно с учебой Таня подрабатывала в отделе кадров крупного домостроительного комбината, куда она устроилась совершенно случайно по объявлению о найме курьера. Таня пришла, с ней поговорили и взяли не курьером, а в кадры. Зарплаты Тане теперь на кое-какие вещи вполне хватало, на одежду и на пропитание. Даже родителям подкидывала кое-чего. Кооператив-то выплачивать надо, а на заводе, где работали Танины мать с отцом, платить практически перестали. Даже ходили слухи, что завод и вовсе закроют. После смерти бабушки Тане досталась комната в коммунальной квартире, и Таня теперь проживала самостоятельно в центре города. Отдельное проживание от родителей привело Таню к тому, что она сильно похудела и практически постоянно хотела есть. Конечно, готовить еду Таня умела. Еще как! Кашеварить мама ее научила с детства и с удовольствием в свое время полностью переложила эту обязанность на Танины плечи. Но одно дело готовить для семьи, а совсем другое – для себя лично. Готовить себе Таня не то чтобы ленилась, просто не любила лишний раз толкаться на коммунальной кухне, оккупированной соседями. Так, перехватывала что-нибудь в институтской столовой или по дороге с работы в пирожковой. Работа отнимала много времени от учебы, и в результате Таня перевелась на вечерний факультет. Таким образом, жизнь ее вошла в определенный ритм. Таня мчалась ни свет ни заря на работу, там трудилась в поте лица, а затем бежала на занятия. Ни думать о мальчиках, ни наряжаться времени у нее попросту не было.
Так бы все и продолжалось, если б не Лидия Андреевна, непосредственная Танина начальница. Она была довольна прилежностью и исполнительностью новой сотрудницы и всячески это свое удовольствие демонстрировала. И премии подкидывала, и ставила всем в пример. Сама Лидия Андреевна была женщиной, как говорится, без возраста и очень и очень эффектной. Она считала, что начальник отдела кадров должен всем своим видом демонстрировать благополучие и огромные плюсы работы на данном предприятии. Своих сотрудниц она также старалась привести к такому же безукоризненному внешнему виду. Больше всего Лидия Андреевна не любила, когда кто-то из ее подчиненных делал макияж, придя на работу. Вот уж тут провинившейся доставалось!
– Выходя из дома неубранной лахудрой, вы не просто оскорбляете окружающих, считая их мнение о вас совершенно не важным. Вы откровенно и нагло вычеркиваете из жизни тот отрезок времени, который потратили на дорогу к офису. Вы отметаете всех прекрасных принцев, которых вам в этот момент послала судьба. И в конце концов, вы попросту не уважаете своих сослуживцев, считая возможным заниматься рисованием глаз в их присутствии!
Таня обычно в таких случаях сидела тихо как мышка. Уж кто-кто, а Виноградова никогда на рабочем месте макияж не делала. Она его вообще никогда не делала, но в очередной раз досталось и ей.
– А Виноградова так и вовсе сводит на нет все те прекрасные дары, которые ей подкинула природа!
Таня виновато опустила голову. Она знала, что Лидия Андреевна женщина добрая и ругается для порядка.
– Чего молчишь, Виноградова? Тебе не стыдно?
– Чего? – удивилась Таня.
– Того! Посмотри на себя в зеркало. Тебе двадцать лет, а ты выглядишь как тетка! – Лидия Андреевна аж ногой притопнула. Она распахнула дверцу шкафа, в который сотрудницы отдела вешали верхнюю одежду. На внутренней стороне дверцы располагалось большое зеркало. – Посмотри, посмотри!
Таня послушно подошла к зеркалу и ничего особенного там не увидела. Виноградова как Виноградова. Темная юбка в складку, светлая блузка и теплая шерстяная кофта. Особой красоты, конечно, нет, но все чисто и аккуратно. Таня недоуменно пожала плечами и вопросительно посмотрела на Лидию Андреевну. Та тяжело вздохнула:
– Таня! Ты натуральная блондинка. Это такая редкость. Тебе надо показывать свои волосы, а не прятать их в пионерские баранки. Ты бы еще банты надела. И глаза! У тебя замечательные зеленые глаза, что тоже редкость. Не серые, не голубые, не бесцветные, а настоящие зеленые. Их тоже надо подчеркивать. Ты про такую вещь, как тушь для ресниц, слышала?
– Конечно слышала. Лидия Андреевна, но мне некогда. Я же работаю и учусь.
– В первую очередь, Танечка, ты живешь. А как ты живешь, если выглядишь как моль бесцветная? Или ты жить потом собираешься? Так вот я тебе скажу, что «потома» не будет. Есть только здесь и сейчас.
– Сейчас у меня сессия на носу, – с чувством сообщила Таня. Даже представила себя героем, погибающим на амбразуре.
– Ах, сессия! В Кульке! Ты мне зачем мозги полощешь? Ты ж вроде не на секретного физика учишься? Короче, Виноградова, вот тебе телефон моего мастера в парикмахерской, она из тебя человека сделает. Вот здесь я записала название туши для ресниц, которую тебе надо купить. Даю тебе неделю срока и два дня отгула, чтобы пришла на работу человеком. И не забудь свои пионерские шмотки сменить. Зарплата тебе позволяет. Купи себе костюм какой-нибудь или хотя бы джинсы для начала. Такая вот тебе от меня сессия. А не выполнишь задание, уволю. – Лидия Андреевна сунула Тане листок с телефоном и названием туши. – Я к шефу, – добавила она и вышла из отдела.
– Ну, Танька, ты попала. Она тебя в оборот взяла, – заметила Вера Александровна. Ее рабочий стол находился как раз напротив Таниного.
– Теперь не отцепится, – согласилась с ней Лера, подкрашивая губы. – И чего она в тебе такого нашла? Носится как с писаной торбой.
И Вера Александровна, и Лера работали в отделе кадров под началом Лидии Андреевны давно. Еще с доперестроечных времен. Была еще Оля, но она ушла в декрет. На ее место как раз и взяли Таню Виноградову.
– Лидия Андреевна видит в Тане саму себя, только в сто раз моложе. Вот и хочет привести подобие к идеалу, – сказала Вера Александровна. – Ну или хотя бы человека из нее сделать.
– Ага! Алмаз неограненный, Пигмалион и Галатея, – фыркнула Лера.
– Никакой я не алмаз, – проворчала Таня. – Мне до Лидии Андреевны как до неба. Ну где я теперь себе шмотки приличные куплю? – И тут она вспомнила про Ирку Федотову и магазин ее родителей.
– Лидия Андреевна права, Танюша, слушайся ее. Если, конечно, не хочешь остаться старой девой. – Вера Александровна тяжело вздохнула, взяла сигарету и вышла.
– Старая дева – это образ жизни! – возмутилась Лера. – От этого никакой прической не спастись. У тебя, Танька, старая дева вот где сидит. – Лера постучала пальцем по лбу.
– Ну, это ты преувеличиваешь, – обиделась Таня.
– Поживем – увидим!
В парикмахерской Таня Виноградова раньше не была никогда. Зачем? Если косицы чересчур отрастали, она подстригала их большими ножницами. Всего делов-то! В салоне красоты на улице Чайковского, куда направила ее Лидия Андреевна, Тане понравилось чрезвычайно. Хоть и в подвале, а красиво. Потолок выложен мелкой плиточкой, а в нем маленькие лампочки, как звезды на небе. И лестница стеклянная.
«Сколько же с меня в этой красоте денег сдерут?» – беспокойно думала Таня, следуя за администратором в зал, где ее ждала мастер Лидии Андреевны девушка Наташа. Та оказалась очень симпатичной, фигуристой и с эффектной прической, как у рок-звезд из телевизора. Она усадила Таню перед зеркалом и велела расплести баранки. Таня послушно принялась за дело. Когда все было закончено, она тряхнула головой и поглядела на себя в огромное зеркало. Из зеркала на нее смотрела жуткая жуть.
– М-да! – сказала девушка Наташа и задумалась.
– Лидия Андреевна сказала… – начала было Таня.
– Я знаю. – Наташа махнула рукой. – Я с ней разговаривала по телефону.
Она опять задумалась, разглядывая Таню. В зеркало посмотреть на Таню заглянула соседний мастер-парикмахер, чрезвычайно красивая яркая блондинка. Увидев Таню с распущенными волосами, она вдруг засмеялась заразительным хриплым смехом, ткнула Наташу в бок и сказала:
– Богатый материал! Давай, Наташка, не дрейфь. Тут надо чего-то кардинальное придумать. Может, срезать все к чертям? – Она опять захохотала и удалилась из Таниного поля зрения.
Таня испуганно посмотрела на Наташу.
– Ну срезать-то мы не будем, – наконец сказала Наташа. – Волосы у вас хорошие, не особо густые, но мягкие и приятные. Жалко резать.
Таня радостно закивала.
– Однако просто подстричь и оставить как есть нельзя. Во-первых, это уж очень обыденно, а во-вторых, Лидия Андреевна категорически запретила, говорит, вы их опять в косички заплетете. Поэтому будем создавать объем.
– А как? – поинтересовалась Таня. Против объема она ничего не имела.
– Химия.
– Ой!
– Не бойтесь. Вам пойдет. Будете как Барбра Стрейзанд.
Таня не на шутку испугалась. Она совершенно не помнила, какая прическа была у Барбры Стрейзанд, однако прекрасно помнила, что лицо у той далеко не самое красивое. И ей совсем не хотелось быть похожей на Барбру Стрейзанд.
– Может, не надо?
– Хорошо, тогда, как Ким Бэсинджер в «Девяти с половиной неделях».
Этого фильма Таня не смотрела, но твердо знала по словам Ирки Федотовой, что Ким Бэсинджер хорошенькая, и радостно согласилась.
Наташа начала крутить у Тани на голове смешные бигуди, потом Таня сидела, изучая красивые журналы с картинками, и пила кофе, который принесла ей администратор. Чувствовала она себя при этом просто прекрасно. Так бы и сидела дальше как барыня. Особенно ей понравились журналы. В них был совершенно другой, красивый мир. До этого момента Таня таких журналов никогда не видела. Вернее, видела обложки в киосках, да у Ирки Федотовой всегда куча таких была по комнате раскидана, но Таня ими никогда не интересовалась, ведь это не имело никакого отношения к учебе и ее работе.
Потом Наташа мыла Тане голову и ловко орудовала ножницами вокруг нее. Таня смотрела в зеркало и веселилась, глядя на мокрые завитушки своих волос. А вот когда Наташа высушила ей голову, Таня уже веселиться перестала. Волос оказалось много. Они лежали красивой гривой и, как Тане показалось, даже слегка побелели. В зеркале была другая девушка, и Таня никак не могла понять, нравится ей этот новый образ или нет. Наташа тревожно смотрела на Таню, ожидая ее реакции. Таня вертела головой, разглядывая себя, но никакого желания опять заплести волосы в косицы не обнаружила. Это показалось ей чем-то чуть ли не кощунственным.
– Можно еще прическу делать. Вот так. – Наташа подхватила Танины волосы и закрепила их шпилькой.
– Класс! – вырвалось у Тани.
Наташа облегченно вздохнула.
– Еще бы глаза подкрасить, – заметила она.
– Сейчас, – встрепенулась Таня и полезла в сумку за недавно купленной тушью. Она достала тушь и принялась старательно красить ресницы, аж язык высунула. Закончив, осталась очень довольна результатом. – У меня и помада есть! – сообщила она Наташе и подкрасила губы.
Наташа одобрительно кивала.
– Я смотрю, красота-то вернулась! – радостно заметила администратор, когда увидела Таню при выходе из зала.
Таня глянула в зеркало над диванами для посетителей и сказала:
– То ли еще будет!
Однако когда ей назвали цену за красоту, она слегка поперхнулась. Правда, Наташа успокоила ее, сказав, что прическу надо будет, конечно, обновлять, но не так уж и часто.
Таня расплатилась и попросила у администратора разрешения воспользоваться телефоном. Она позвонила Ирке, и та оказалась дома. Услышав Танину просьбу насчет одежды, Ирка обрадовалась и велела срочно приезжать.
В метро по дороге к Ирке Таня обнаружила, что на нее пялятся мужики. Это было впервые и, надо сказать, совсем не раздражало, а скорее наоборот.
Открыв на Танин звонок входную дверь, Ирка присела и ахнула.
– Танька! Ты влюбилась?
– Почему? – удивилась Таня.
– Ты такая красивая! Вот никогда бы не подумала, что ты такая красивая!
– Это меня начальница моя заставила, сказала, что уволит, если я себя не приведу в порядок. Велела еще сменить пионерский гардеробчик.
– Повезло тебе с начальницей. Сейчас чего-нибудь подберем.
Ирка потащила Таню в комнату, которую Иркины родители использовали под склад товаров. Ирка немного поковырялась в коробках и вытащила джинсы, свитер и какую-то курточку. Таня скинула с себя юбку, кофту и блузку и замерла под Иркиным испуганным взглядом.
– Ты чего? – поинтересовалась она у Ирки.
– Таня! Такие трусы я надевала в седьмом классе на физкультуру. Про твой лифчик я вообще не говорю. Чистая порнография. Хорошо, что ты еще майку не носишь.
– Зимой ношу.
– Виноградова, ты, случайно, не на старую деву учишься?
– Ну чего вы все заладили – старя дева, старая дева! Как сговорились. – Таня вспомнила, как Лера стучала себя пальцем по лбу, и ей захотелось расплакаться.
– Ага! Значит, не только я это заметила. Ты еще пореви тут! – Ирка наверняка увидела, как у Тани задрожали губы. – Главное – вовремя все исправить, а не когда тебе тридцать брякнет. У нас, к сожалению, нижнего белья нет, но ты обязательно сходи в любой специализированный магазин и купи там пару лифчиков. Черный и белый. На это денег не жалей, а вот трусы можешь купить в любом крупном универмаге. Тоже черные и белые. И никогда, слышишь, никогда не надевай белый лифчик с черными трусами.
– Почему? – удивилась Таня.
– Черный низ, белый верх – тебе ничего не напоминает?
– Нет.
– Физкультура в младших классах.
– А можно я пока так похожу, а потом, если вдруг свидание, уже надену все культурно?
– Ты правильно сказала, что свидание может организоваться вдруг! Девушка всегда должна быть готова встретить принца мечты.
– Ты говоришь как моя начальница Лидия Андреевна, – рассмеялась Таня, натягивая джинсы.
– Вот видишь, значит, правильно все говорю. Слушай. И вообще, вдруг ты пойдешь по улице и упадешь, а тебя скорая в больницу без сознания повезет, ну или в сознании. Без разницы. А в больнице начнешь раздеваться, а там такое… Бедные доктора. – Ирка схватилась за голову.
– И чего ты так за докторов волнуешься? У них работа такая. Не хватало еще, чтобы доктора пациентов разглядывали на предмет красивости их трусов!
– А вдруг принц твой мечты – доктор?
– Уговорила, придется зимой в кружевных трусах мерзнуть. Эх, прощайте мои любимые байковые!
