Ирина Никулина Имаджика
Тонкая грань. Курьер
…Твоё сердце разгорится до звезд…
Ты – курьер в неизвестность…
Мертвые принцессы наколоты на иглу времени…
Вас трое… Встань, увидишь мир…
Ступени, курьер, одна за другой…
Он видел нечто подобное на картинах одного сумасшедшего парня: колдуны без лиц, молнии без туч, эфемерные фигуры без костей и плоти. Парень умер два года назад. Может, художник подсмотрел То, Чего не стоило видеть; то, что являлось темной тайной, и не должно было выползать на свет, согретое человеческим любопытством. Может и он теперь по наивности прикоснулся к подобному источнику, и все это шоу теней разворачивается только перед его воспаленной фантазией?
На самом деле Курьера давно «загрызли» «доберманы» и его холодный труп покоится на дне озера. Курьера охватило отчаянье. Он знал, – если сейчас к горлу подступит крик, то начнется паника, и он потеряет малейший шанс на спасение. Стиснул стучащие зубы, повторяя как молитву: «Бояться нечего, ничто не угрожает» и сделал шаг вперед. Все очень просто. Какие бы странности ни творились в мире, он будет продолжать делать своё дело. Пройдет к выходу, убьет «доберманов», заберет Посылку, расплатится с пареньком… Десять долларов, не больше. И сразу к Виктору, избавиться от Посылки, – она стала невыносимо тяжела.
Он понял, что не может сделать ни шага. Ногу пронзила боль, и вроде бы он совершил движение, но ничего не произошло. Воздух сделался таким ощутимо ватным, что движения и звуки в нем ЗАСТРЕВАЛИ. Что это, черт возьми, невесомость? Все это были проделки сущности в черном атласном плаще, в этом Курьер не сомневался. Тварь стояла, не показывая лица (если оно вообще было!), бормотала заклинания и у Курьера «ехала крыша». Фигура эта, как ни странно, была единственным четким видением, все остальное – вокзал, люди, улица за стеклом, стали расплываться и покачиваться, как будто он хорошо поддал. Может, у него случился сердечный удар? То-то «доберманы» обрадуются!
Он совершил героическое усилие, пытаясь сосредоточится на картине окружающего мира. О, нет!!! Так не может быть!!! Курьер забыл думать и дышать, и даже забыл, что очень хотел жить. Жить любой ценой. Теперь эти желания не имели значения. Умер не он, а …ВЕСЬ МИР. Люди вокруг Курьера замерли, остекленев, – манекены на задворках театра. Богу надоело наблюдать за копошением человеческой массы, и он нажал стоп-кадр… Нет! Он подобрал другую аналогию: дьявол остановил время. Да, это самое подходящее определение происходящему (если верить, что жизнь замерла в реальности, а не в его воображении). Но вместе с людьми замер (УМЕР???) и Курьер.
Он видел застывших неживых людей, похожих на проекции самих себя, слышал шум и гул далеких Джаггернаутов, осознавал свои мысли и физические потуги, но ничего не мог изменить. Жалкая мошка, он капитально влип в паутину необъяснимой силы. Курьер мог лишь бессмысленно биться, все больше запутываясь в сетях, сплетенных из плотного воздуха. Впрочем, его попытки определиться с терминами и понятиями были несуразны и мелки перед лицом (!!!!!!!) шепчущего колдуна в черной мантии. Он-то был живой; живее всяких живых. Двигался, трепетал и даже взмахивал руками, не позволяя их рассмотреть. От его движений кружилась голова и битое стекло неудобства царапало внутренности. Курьер не мог смотреть на дьявольский танец и не мог не смотреть тоже. Он хотел присоединиться, вмиг утратив все, что имел, но воспоминание о море удержало его на месте.
…Не думай… Ищи… Способы есть… Иди за мыслью… Ты не один, Кроули… Двигайся так, как думаешь… Возьми пакет, Курьер… Не думай, это лишнее…
Двигайся так, как думаешь. Он отчетливо уловил этот странный посыл. Что бы это значило? «Может уточнить?!». Нет, Курьер не собирался уточнять и переспрашивать. Он захотел узнать, что с его новым Посыльным, этим смешным пареньком с пирсингом.
– Эй!!!…
Это «эй» пришло словно с другого конца Вселенной. Рожденное не здесь, глухое и ненастоящее, все же оно было человеческим. Курьер стоял возле Посыльного, – нос к носу. Даже слишком близко. И Посыльный сказал: «Эй!». Курьер в тот же миг все понял: надо выхватить пакет, а потом отправить (ему пришло в голову слово «закинуть») своё тело сквозь пространство туда, куда он посчитает нужным. Странное существо в черном плаще на его стороне!!! Ему дали шанс закончить своё дело. Магия колдуна, или кто он там был, остановила время, чтобы бедняга Курьер выжил и спас Посылку. Что это было: дар или счастливое стечение обстоятельств, – разбираться он не стал. Пришло время использовать новые возможности. Курьер называл это «оседлать облако», другими словами: БЕРИ ШАНС, ПОКА ДАЮТ!!!
Посыльный выглядел по-другому, не так как остальной антураж вокзала: прозрачным и застывшим; а напротив, мальчишка был вполне материальный и наполненный жизнью. Он даже силился что-то выговорить кроме «эй», и судорожно дергал рукой. Курьер хотел ему сказать, что надо ДУМАТЬ и мысль реализуется, не надо двигаться, это бесполезно. Но не сказал, – тот понял все сам, и, выронив пакет, исчез. Видимо, ему не понравилась идея быть Посыльным. Что ж, такое бывает, не важно. Главное, что «доберманы» застыли вместе с остальными людьми и больше не были помехой, Курьер свободен выбирать любой путь.
– Стой!
Он хотел отмахнуться от нее, как от дурного сна, но вместо этого оказался лежащим на полу. Рыжая ведьма довольно проворно к нему приближалась. Она двигалась странно и ни на что не похоже. Как будто воздух был водой, а она мелкой рыбешкой, несомой волнами. Бегущая По Волнам… Курьер всегда подозревал, что женщины прирожденные колдуньи. Она чудесно управлялась в ватной реальности, где он не мог даже пошевелить пальцем. Движения конечностей размазывались и невозможно было смотреть, не испытывая рези в глазах. Ее слова оцарапали сознание, вливаясь холодным потоком сразу в мозг.
– Стой, здесь что-то не так…
Она произнесла вслух те слова, что крутились у него на языке последние сутки, но которые он сам не осмелился высказать. Впечатала их в твердый воздух; потому что все это было чертовски правильно: с миром реально что-то случилась, и не один Курьер это чувствовал. В феврале не могло пахнуть магнолией, а асфальт не бывает жидким. Он списал всё на дурную дедушкину наследственность. И зря. Перед ним было живое доказательство: журналистка и Посыльный чувствовали то же, что и Курьер. Не бывает одинаковых глюков у троих незнакомых людей.
Он оставил умственные измышления на потом. Надо делать ноги, пока вокзал не «разморозило» или Существо не отказалось ему помогать, удерживая «выключенные» стрелки у часов Вечности. Его подталкивал долг завершить дело и жгучее любопытство: а получится ли? Курьер подумал о Викторе; представил его холенное бледное лицо, нос с легкой горбинкой, большие черные глаза, улыбку одними кончиками губ…
…И все закончилось. В один миг, в один вздох, в один всплеск мысли. Он расхохотался, приветствуя обычный мир. Машина (старая «Волга») едва успела притормозить, объезжая стоящего на дороге Курьера. Залилась отчаянным лаем собака и где-то сзади включили музыку. Курьер стоял возле «Пескаря», – любимой забегаловки Виктора. Был поздний вечер, снежинки падали на его разгоряченную голову. Он был не просто ДАЛЕКО, а очень ДАЛЕКО от вокзала, на другом конце города. Чертовых «доберманов» не было, журналистки и колдуна тоже.
Бо-оже, как хорошо!!!
Мертвым принцессам придется подождать, – сегодня он не придет.
Он потом будет разбираться в происходивших чудесах. Сейчас, когда мир и Курьер вернулись в нормальное состояние, надо сделать простые действия: отдать Посылку и поехать домой. Домой…
«Ты – это любовь!» – повторил он усмехаясь. В теле ощущалась небывалая легкость и опустошенность, – Курьер понял, что жутко проголодался.
4
Андрей сразу заметил Пришельца: не похожий ни на кого (и даже ни на что!), тот появился на вокзале, просто собрав сам себя из воздушных масс; точнее было сказать, что он не появился, а ПРОЯВИЛСЯ. Так проявляются пятна на ткани. Прорастают из Небытия, вдруг заполнив собой часть мира. Он только пожал плечами и отвернулся: никто не может запретить проявляться на вокзале существам без организма. Андрей точно знал: их полно, особенно там, в Небоскрёбе. Он пошел по своим делам, к Мурику. Мурик вчера клятвенно заверял, что у него появился новый номер «XXL».
Андрею не спалось всю ночь и он решил прогуляться по городу. Неповторимая февральская ночь выродилась в жидкие утренние сумерки, он подмерз, и уже пожалел, что выгнал себя на прогулку в такую рань. Ну, ничего, у Мурика скоро закончится утренняя смена, они выпьют кофе и почешут языками в привокзальной кафешке. О моде, о подружках Мурика, о тяжком труде независимых дизайнеров. Спать не хотелось, но тело налилось некоторой приятной тяжестью и усталостью, – то самое чудесное состояние, в котором он творил свои нетленные шедевры. Не для журнала, для себя. Журнальным макетам он отводил второю половину дня, все равно их участь печальна и предрешена: в конечном счете – мусорная корзина и тлен. А вот утро после бессонной ночи…
И тут появился этот безумец. То ли он вышел из местной психушки, то ли вынырнул прямо из восьмидесятых. В его облике было что-то невероятно отсталое от веяний времени. ОН ПРОПАХ ПРОШЛЫМ. Никто, кроме эльфа из «Властелина колец» уже лет десять не носил гладких желтых хвостиков и серых двусторонних курток! Правда, этот Динозавр Моды нацепил широкие штаны, торчащие, как две пароходные трубы. Неужели в этих штанах он собирался идти в ногу со временем? Воплощенная немодность и отсталость. Ходячий нафталин, – определил его Андрей, – если он, конечно, не эксцентричный миллионер из Бразилии, (миллионеру бы он простил пренебрежение к стилю одежды, на то они и миллионеры, что бы быть нелепыми и кричащими). Но кроме безвкусной одежды, образ которой завершали мокрые кроссовки, этот фрик имел непотребные и, видимо, очень сумбурные мысли: глаза его вылезли из орбит и бешено вращались, лицо побледнело, руки тряслись. Андрей решил обойти эпилептика стороной, но тот исхитрился проворно схватить его за ворот куртки и подтянуть к себе.
Черт, вот так не повезло!!!
Он подумал: когда всё кончится, он будет, посмеиваясь, рассказывать Мурику о злосчастном утре. «Представь, иду, никого не трогаю, вдруг этот псих…». Опасный псих, или даже маньяк. Андрей поежился, увертываясь, как угорь. Однако тип был намного сильнее и его поддерживал адреналин. У парня что-то случилось. Хотя, может, Динозавр и не был полным психом, – глаза его наполняла безумная сила, но, похоже, он точно знал, что делает. Андрей не на шутку испугался. Он всегда боялся таких людей: с отчаянным блеском в глазах и железной волей. Похоже, маньяк решил использовать его в своих маньячьих делах: он сунул ему увесистый пакет за пазуху и проорал в ухо что-то о туалете и остановке. Да, действительно в туалет, – тут же решил Андрей, – это будет подходящее место, чтобы выкинуть его дурацкий пакет. Интересно, что там, отрезанное ухо любимой жёнушки?
Но нет, псих хотел, чтобы Андрей выволок его пакет на улицу, пронес мимо охраны у входа и оставил на остановке. Наверняка тип страдал паранойей и ему везде мерещились злые преследователи, жаждущие отобрать сверток со старыми вещами. Далее между ними произошел обмен следующими репликами:
– Не будешь на остановке через пять минут, из-под земли достану, понял?! – Ревел как трактор заплесневелый ретроград, лицо его при этом оскалилось как у зверя, а желваки безумно задвигались.
– И мне приятно познакомиться, – усмехнулся Андрей, внезапно осознав, что по уши влип в какое-то дерьмо, причем покруче чем просто встреча с умалишенным. – Что там такое?
Он увидел, что Пришелец производит загадочные манипуляции, и понял, что сейчас привычный мир рухнет в ад. Стены вокзала вряд ли выдержат запредельное колдовство, здание растает, как прошлогодний снег, а маньяк, вцепившийся ему в воротник, упадет замертво, не выдержав силы накатившей волны реальности. Он бросился прочь, пытаясь успеть к выходу, как будто выход мог чем-то спасти от надвигающейся катавасии. Вдруг заметил Анжелку, рыжую девчонку из газеты (года два назад они работали вместе в журнале «Чайка»). Было странно видеть её здесь в такую рань. Андрей подумал без всяких на то оснований: она следила за Динозавром. Она даже шагнула в его направлении, намереваясь остановить силой своего намерения. Бедняжка не спала ночь, ожидая это «облако в штанах». Неужели это герой ее материала? Как низко пала местная пресса, успел подумать Андрей и тут мир ОБРУШИЛСЯ.
Обрушился в карман к Пришельцу. Из его живота вырвались воздушные стрелы и пронзили Динозавра. Да, вот маньяка и настигла неотвратимая карма. Но что-то произошло и с остальными людьми, они внезапно остановились и превратились лишь в мазки на виртуальной палитре. Их не было, потому что не было никогда. Они снились сами себе, опьяненные фантазией о жизни и существовании. Так же как и он. Но Андрею не было болезненна мысль о том, что человек лишь проекция, он просто с грустью осознал правдивость этой идеи.
Ему хотелось подхватить Анжелу и как-то (он пока не знал КАК ИМЕННО) вытащить ее и себя из хлынувшего через Пришельца небытия. Тень собственной тени, он не смог шевельнуться, ибо не имел тела. Так, расплывающиеся круги вместо привычной материи. Анжелка, напротив, чувствовала себя не плохо, она вдруг ВЫЛИЛАСЬ в спираль и поплыла к Динозавру. Неужели он все еще был ей нужен? Тип с желтым хвостиком отчаянно бился со своим двойником, не в состоянии понять, что сейчас у него нет твердого тела. Он захотел забрать пакет, и это было ПРАВИЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ. Андрей расслабился, позволив себе быть туманом: пакет выскользнул через него на пол. Динозавр всосал в себя пакет, используя странные щупальца, и исчез, перескочив в обычный мир. От него остался только легкий след: как будто воздух разрезали ножом, а соединить забыли.
Да-а, мир сильно сдвинулся.
Андрей ощутил щекочущий холод внутри себя, словно его надули гелием. Проклятье, как неприятно!!! Он не мог даже умереть, зависнув где-то между двумя полосами мира. Сон…сон…сон…сон…сон…сон…сон…
Он встрепенулся от боли. Ужасная боль, выворачивающая позвоночник. Лежал на полу, а Анжелика пыталась помочь ему встать. Хотел попросить оставить его в покое, но не смог: тело уже поставили на ноги. Обычное раннее утро на вокзале продолжалось, съедаемое безжалостным монстром – быстротечным временем. Там, где он только что был, придуманного людьми времени не существовало; не было тела и не было жизни. Странно… Зато в этом мире, наполненном человеческим дыханием, сутолокой и чемоданами, было всё, поддерживающее иллюзию жизни: голос объявлял о прибытии поезда номер 235, Москва-Сочи, стояла очередь в кассу, прохаживались солдаты с водкой, ворковала испуганная Анжела с диктофоном в сумочке.
– Здесь что-то не так, понимаешь… Я следила за Луисом. Что он тебе дал? Я уснула, или свет выключили на самом деле? Андрюшка, отвечай…
ВСЁ, кроме Пришельца. Сущность исчезла, смутив их умы, посеяла сомнения и болезненное желание ПОНЯТЬ.
КОНЕЧНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ТЕХ, КТО ЗАПОМНИЛ.
Он жадно впитывал звуки жизни на вокзале, чтобы скорее утвердиться в своей материальности. Лжец, он хотел обмануть себя. Он ловил глазами мелькающие образы: женская сумка из кожи питона, смятый бумажный стаканчик у кадки с пальмой, рюкзак с лыжами, рыжие волосы Анжелки… Мир вернулся, но, как и всегда, какая-то сознательная его часть осталась пребывать в Безвременье, чтобы ЖДАТЬ. Ждать чего? Он понятия не имел. Нужно было вставать и идти домой. Черт с ним с журналом… На сегодняшнее утро достаточно событий.
Апрель
Он подставил лицо солнцу и абрикосовым лепесткам. Солнце на закате нежно ласкало кожу сквозь ветви дерева. Лепестки лениво кружились и осыпались на желтые волосы Курьера. Наконец-то кончился холод, сопли и окоченевшие ноги. С миром произошла самая великолепная вещь, какая только может быть: пришла весна. Колдовской апрель сразу заявил свои права теплым солнцем, легким ветерком и цветущими деревьями. В озере возле его дома всю ночь квакали лягушки, и не было ничего прекрасней, чем звук оживающей природы. Курьер ходил несколько пьяный от запахов весны, от пробивающейся зелени и пения птиц. Его «Крайслер» усыпало лепестками, Персик выбрался на балкон и как-то Курьеру показалось, что по небу пролетели апрельские ведьмы. Он бы тоже полетал, бешено хохоча, пугая ворон и летчиков местных авиалиний. Жаль, не росли крылья.
Он еще два раза был в гостях у курорта-сони. Магнолии пока не расцвели, но всевозможные кусты оперились бутонами. Буйство красок ошеломило Курьера: оранжево-розовые, лимонно-желтые, сине-фиолетовые цветы готовились раскрыть миру свою красоту. Он забрался ночью в чей-то сад и провалялся там среди цветов до самого рассвета. Собаки и ночные сторожа не трогали Курьера. Не известно почему, но так всегда получалось: он спокойно преступал границы чужой собственности, никогда за это не отвечая. Наверное, потому, что не был вором или убийцей. Он поступал, как море: вдруг выливался куда хотел, никого не спрашивая.
К морю он не подходил ни разу: что-то разладилось в их отношениях. Туманное и недовольное, море призвало к себе туристов и отдыхающих. Похоже, оно не желало соприкасаться сознанием с мыслями Курьера наедине. Ну нет, так нет. Как и всякий ветреник, в апреле он не нуждался в прохладных объятиях моря. Было много других проявлений жизни, которым стоило уделить свободное время в командировке. Например, узкая аллейка, в сумерках оживающая тысячей незнакомых форм. Запах нераспустившегося нарцисса, песня без аккомпанемента, льющаяся по ночным улицам курорта-сони.
И все равно, он чувствовал какую-то легкую печаль, сидя под снегом лепестков цветущего абрикоса. Море отодвинулось в прошлое, став смазанным воспоминанием, как и дворец в облаках, пригрезившийся мечтающему Курьеру, а вот события на вокзале никак не выходили у него из головы, хотя прошло уже почти два месяца. Привыкший платить по своим долгам, он ждал (или жаждал) когда кредитор нарисуется в его непростой жизни и предъявит счет, ибо Курьер знал одну неопровержимую истину: ничто не дается просто так. Если в одном месте прибавилось, в другом должно убавиться, – закон перекидывания монады, или закон Архимеда, если угодно.
Итак, по законам физики, вскоре должен был появиться Тот, кто дал ему шанс оставить «доберманов» с носом, кто подтолкнул Курьера использовать нечеловеческую силу и совершить головокружительный скачок из тюрьмы вокзала к забегаловке Виктора. Тогда это казалось вполне НОРМАЛЬНЫМ, но чем быстрей бежали стрелки часов, тем неуверенней становилась память Курьера. То есть, да, все так и было: он за одну секунду преодолел расстояние в десятки километров и, счастливый, избавился от Посылки (и заодно от «доберманов»). Дальнейшая судьба «доберманов» ему была неизвестна, но после одного короткого звонка Виктора ревностные ищейки более не появлялись, что Курьера вполне устраивало. Возможно, их тела уже вступили в стадию трупного гниения где-нибудь на задворках курорта-сони, а может они нашли другую жертву, ощутив на себе давление авторитета Виктора.
Сам факт волшебного перемещения покрылся туманом и налетом неуверенности, словно это было не с ним. Так, выдуманная история, рассказанная на досуге. Материал для «желтой» газетенки. Он бы подарил эту историю рыжей журналистке, но она больше не появлялась. В то же время все это было, черт возьми. Как говорят юристы: имело место. И он ждал ПРОДОЛЖЕНИЯ или хотя бы объяснения: простенького, рационального и успокоительного.
Было еще кое-что, спрятанное в рукаве у Курьера: он собирался и дальше использовать МЕТОД МГНОВЕННОГО ПЕРЕМЕЩЕНИЯ. Никаких пыльных и душных летних автобусов: раз, – и ты в нужном месте, два, – и вернулся назад. Один щелчок пальцами и Посылка доставлена. Недоставало мелочи: Черного Колдуна, без голоса шептавшего заклинания. Как ни крути, а его присутствие – обязательный элемент вселенского шоу с остановкой времени…
Курьер слишком хорошо помнил свое состояние на вокзале. Безумный фанатик своего существования, Воин Света, он готов был сражаться за каждую секунду жизни. Он зубами вгрызался в ткань реальности, подтягивая к себе нити судьбы; он острием светимости кромсал модальность времени, заворожено вслушиваясь в змеиный шепот. Он променял бы сотни своих реинкарнаций на одну единственную: ЭТУ жизнь. Эту, в которой он узнает секрет Колдуна. Курьер готов отдать свою левую руку за то, чтобы повторить фокус с «забрасыванием» тела в нужную точку на карте. Как жадный змеепоклонник, он согласен пресмыкаться в угоду знанию. Но сегодня казалось, что, скорее местные гаишники сядут в медитацию, земля станет плоской, а дерьмо пахучим, чем Колдун сам придет и все расскажет. Да, блюдечки с голубой каемочкой существовали только в фантазиях Великих Комбинаторов, – Курьер это точно знал.
Там, на вокзале, велась игра, намного более сложная, чем его забавы с сочинскими «доберманами». Увы, но у Курьера была четко прописанная роль, отступить от которой хотя бы на шаг не было возможным. И все же, как обезумевший мартовский кот, он жаждал продолжения, нетерпеливо скребя когтями по крыше. Похоже он крепко подсел на крючок любопытства и обещания силы. И еще он хотел рассказать кому-то о коловращениях мира в то холодное февральское утро. Бесцельные блуждания по апрельским улицам наперегонки с ветром привели его к дому Виктора. Там тоже цвел абрикос. Курьер пожал плечами: в конце концов, именно из-за Виктора он и влип во всю эту сомнительную историю, так пусть же и выслушает. «Я не требую соцпакет и должностные инструкции Курьера, но сегодня мне понадобятся твои уши, приятель!»
Эта история удивительно подходила для апрельского утра. С застрявшими в волосах лепестками абрикосы он вошел в хоромы Виктора.
Утро пахло дорогим мужским одеколоном, сигарами и сексом. Игореша с мрачным видом листал журнал «Оружие». Курьер кивнул с вопрошающим видом, в ответ увидел не слишком приятную мину: это означало – босс не в духе. Игореша, не смотря на свою фигуру («шкаф с антресолью»), был человеком в высшей степени добрейшим и приятнейшим для секьюрити. Внешне – клон сочинских «доберманов», – местный аналог обладал относительно добрым нравом и напоминал скорее панду, чем кровожадного пса. Курьер давно нашел с ним взаимопонимание.
На секунду он засомневался, стоит ли заходить. Когда аристократическую часть личности Виктора накрывала депрессия, босс становился занудлив и невыносим бесконечными жалобами. Попасть под такой расклад Курьеру вовсе не светило: быть облитым человеческой грязью, после того как весна осыпала его белоснежными лепестками абрикоса?! Но все же он зашел, – еще глубже вдохнуть запах одеколона, сигар и человеческого греха.
– Привет, Калигула.
Виктор промычал что-то невнятное и махнул рукой. Он сидел перед огромным трельяжем и сосредоточенно выщипывал брови. Зарисовка: одно утро из жизни великого человека, неженка в фиолетовом халате выщипывает брови, чтобы потом нахмурить их как следует, посылая врагов к черту на сковородку. Курьер ничего не говорил, наполнялся атмосферой, силясь понять простую вещь: чем он хуже этого бледнолицего пижона? Почему судьба благоволит к полным извращенцам, а его, чудесного и замечательного, упорно кидает на обочину?
Он опустился на диван и утонул в дюжине мягких подушек. О том, что здесь ночью происходило нечто непристойное, говорили детали. Столь незначительные детали, что их мог заметить только внимательный взгляд Курьера. Ваза в стиле модерн, предмет гордости босса, стояла не на журнальном столике, как обычно, а в дальнем углу, у окна. В пепельнице недокуренная сигара. Подушки, на которые Курьер бросил свое тело, небрежно раскиданы. На зеркале висит золотая цепочка (забытая или не принятый подарок?). И еще, плотная атмосфера, – как будто капли пота сползли с человеческих тел и растворились в воздухе.
Курьер вообразил юное тело, которое еще, быть может полчаса назад лениво потягивалось на том месте, где он сейчас лежал, мяло подушки и выпрашивало денег. Он попробовал представить себя в такой роли и, расслабив члены, растекся по дивану, обнимая подушки.
– Что случилось, Влад?
Виктор (хитрая тварь) оказывается, давно за ним наблюдал, отложив увлекательное занятие по устранению лишних волос с лица. Курьер часто видел это выражение лица: краешки губ улыбаются, глаза полуприкрыты, на лбу появляется морщинка, а на висках пульсируют жилы, – смесь лукавства и угрозы. Обычно за этим следовало либо язвительное замечание, либо приказ об уничтожении.
– Ничего, что я в обуви? – Мило поинтересовался Курьер, еще глубже погружаясь в подушки.
Нужно было выиграть эту необъявленную битву, чтобы завладеть вниманием Виктора. Когда-нибудь на пенсии он напишет инструкцию по эффективному общению со спесивыми боссами.
– Знаешь, иногда ты кажешься мне надежнее, чем большинство моих… – Виктор задумался, подбирая слово. – Близких людей. Но ты слишком наглый и слишком самостоятельный…
«Что бы занять их место» – мысленно продолжил Курьер. Он уже думал о такой перспективе в самом начале знакомства с Виктором. В свои тридцать пять лет он мыслил широко, выглядел неплохо и желал денег, пусть не любыми, но быстрыми путями. Он мог бы завести с Виктором близкую дружбу, получить какую-то сумму денег, но через пару месяцев все бы кончилось. Бесповоротно выброшенный, он бы отправился на помойку памяти, как и все предыдущие мечтатели. Причем без выходного пособия. И куда бы Курьер пошел дальше с такой подмоченной репутацией? Да, собственно, прошли уже те годы, когда Курьеру доставляли интерес подобные игры. Его вполне устраивает нынешняя ситуация – два-три дня командировка и неделю свободен. Хотя… он был не самый худший вариант из тех, кто нежил свою задницу на этом диване, и Виктор это понимал.
Они посмотрели друг другу в глаза и Курьер отвел взгляд. Виктор, (сама Утонченность!!!) выдохнул легкое сожаление. Практически незаметный выдох, который можно было бы угадать по движению губ.
– Так что случилось? Тебе нужны деньги?
Не позволяй боссу хмуриться, – заповедь первая из будущей Библии счастливого подчиненного. Курьер расхохотался:
– Когда я просил у тебя денег, Виктор?
– Значит, что-то случилось.
Курьер извлек свою попу из обволакивающей мягкости подушек. Ему вдруг стало противно, всё, что он ощущал здесь: ароматы сладкой жизни, хитросплетения страстей, словесные уловки, тонкая игра, пахнущая алчностью и развратом. Внешняя красота, за которой притаился грязный секс и кровавые деньги. Запах дорогих сигар, посасывать которые губами – сложное искусство. Тонкие, наманикюренные пальцы, массирующие виски с синими жилками.
Курьер понял, ЧТО НЕ ЖЕЛАЕТ ничего рассказывать. Чудеса того холодного февральского утра таяли в этой тепличной атмосфере, сходили на нет, вымирая в сказку. Здесь не было места безумным мечтам о всесилии. Здесь не пахли зимой магнолии, и мир не останавливался ни на секунду, плотный, материальный и устойчивый в своей планомерности.
Здесь, в этой комнате, занимаясь любовью, думали о сделках; поедая перезревшие персики, мечтали о розовых ягодицах; обливаясь шампанским, клялись принять буддизм и уйти в монастырь. Курьер собрался улизнуть, просочившись между интересом Виктора и его утренней расслабленностью. Но, сказал «а», говори «б»! Виктор бесцеремонно преградил ему путь, и, больно сжав запястье Курьера, повторил вопрос:
– Что случилось, Влад?
Так, ерунда. Временное помутнение рассудка. Он забыл. Не хотел делиться тайной. Он сглупил, когда пришел сюда, в обитель демонов. Он бы сожрал тюбик бриолина, лишь бы не заставлять свой язык ронять слова. Слова о чем-то столь личном, что розовые ягодицы рядом с подобным интимом – полное ничто. Он был безобразно жаден на данный момент. Курьер скорее умрет, чем поделится секретом мгновенного перемещения. Это – если бы… Но кем он был? Случайным прохожим, который едва прикоснулся к тайне и пал, опаленный силой, чтобы барахтаться в болоте собственных сомнений. Что он мог рассказать Виктору? Что он хотел бы поведать миру? Что он позволил бы прошептать на ушко Богу? Ничего.
– Там кто-то был. На вокзале, когда сочинская братва караулила меня, отморозив задницы. Этот … человек помог мне проскользнуть.
Виктор смотрел на него непонимающе. Ожидал продолжения рассказа. Нетерпеливо приподнимал бровь, мысленно подбадривая. Ну, был человек, и что дальше? Но Курьер замолчал.
– Хочешь, я найду этого человека? Влад, для меня нет ничего невозможного.
– Нет, не стоит. Кажется, он сам меня найдет.
«Вот это тебя заколбасило!» – усмехнулся Курьер про себя. Похоже, его зацепило сильней, чем надо. «Весна, брат, почки, цветочки, и всё такое, а ты грузишься какими-то интеллектуальными ошметками!». Дух почтенного мистера Кроули переворачивается в могиле, наблюдая, как местный курьер мечтает перейти НА ТУ СТОРОНУ. Нет никаких других сторон. Есть только конкретные вещи: ластик, бетон, асфальт, нефть, зола…
И еще Виктор, с тонким ароматом духов и без лишних волос на белом теле. И дома, и дороги, и птицы, и вокзалы, и сортиры, и «Крайслер Неон», усыпанный по утрам лепестками персика. Нет рая, нет ада, нет богов и ангелов, нет других миров, кроме этого. Потусторонняя жизнь – спасительная выдумка разума, не желающего смириться со своей конечностью во вселенной. Неужели и он, устойчивый великий колосс, оплот практичности и рациональности, пал жертвой мистических иллюзий? Нет, Курьер этого бы очень-очень не хотел. Он потому и пришел к Виктору, чтобы получить дозу словесного успокоительного.
Что-то глодало его изнутри.
Не то Мёртвая бабочка, не то демон любопытства. Однажды он сбил машиной (это была еще старая «Хонда») белого, как снег, кота. Животное отлетело на обочину, навсегда запечатлев в человеческой памяти круглые глаза, полные немого удивления. Курьер не вышел посмотреть, – мертв кошак или жив, напротив, рванул на полной скорости домой. Еще пару месяцев его подмывало поехать посмотреть, – выжил кот или издох. При этом внутри черепа шевелилось неприятное мертворожденное сожаление-любопытство.
Сегодняшнее ощущение было сродни тому, кошачьему, только к нему еще примешивалось почти страстное желание овладеть продемонстрированной силой. Он повис на крючке сверхвозможностей, ослепленный легкостью бытия. Он барахтался в сетях собственной ограниченности, готовый порвать их и распустить во всю мощь крылья восприятия. Того восприятия, что дано ему как представителю человеческого рода. Для исполнения далеко идущих планов не хватало многого: в первую очередь колдуна, шептавшего на змеином языке, во-вторых: дворца, плывущего по небу на облаке, и ещё парочки-тройки магических приемов для обретения истинной власти над собой и миром.
