Ирина Шайлина
Научи меня ненавидеть
Глава четвёртая. Эпизод многолетней давности, или как оно все было на самом деле
Тонко звенели комары. Летняя ночь, накрывшая город после длинного знойного дня, была неожиданно зябкой. Я шёл по проспекту, широко чеканя шаг. Сила бурлила внутри меня. Я чувствовал себя победителем. Не только на спортивном поприще. По жизни вообще. К примеру, мне казалось, что стоит лишь пальцем поманить девушку – и она моя. К слову, чаще всего так и происходило.
Сегодня я был несколько потерян. Лишь несколько часов, как сошёл с поезда. Победа, которую я хотел бросить отцу в лицо, пылилась забытой – лишь вернувшись, я узнал, что он уехал в отпуск с женой. Мама пожала плечами, как всегда.
– Расскажешь, как вернётся. Ничего страшного. Он об этом Алтае год мечтал.
Для неё это не страшно. Она жила одним днем, совершенно не задумываясь о завтрашнем. А для меня это было важно. Все последние годы я только и делал, что пытался доказать отцу, что он прогадал, что я лучше той белесой девочки, что мной тоже можно гордиться. А он улыбался. Хлопал меня по плечу. И все. А чего я собственно, ждал? Чудес не бывает. Уж сейчас, в мои двадцать два года, пора бы это уяснить. Успех и признание даются тяжким трудом, потом и кровью. А любить насильно никого не заставить. Но все равно, блин, обидно.
Достал телефон – тот упрямо молчал. Я пытался дозвониться Сергею раз десять за последний час, не меньше. Чувство потерянности усиливалось, этому способствовал и алкоголь, плещущийся в моем желудке. Я знал – планов на сегодня у Сергея не было. Быть может села мобила? Я свернул с проспекта и направился к дому друга. Раньше и я здесь жил, рядом, всего через два дома. А теперь здесь живёт она. Остановился во дворе, поднял голову – окна светятся. Прекрасно. Учитывая то, что его родители все лето проводят на даче, нас сегодня ждёт свободная ночь. У меня неделя без тренировок, можно позволить и выпить, и по бабам. Я улыбнулся.
Вот в этот момент то дверь подъезда и открылась. Я шагнул вперёд, пользуясь возможностью проскользнуть в открытую дверь. И на девушку, идущую мне навстречу, поначалу не обратил внимания. Она уже поравнялась со мной, светлые волосы, забранные в высокий хвост, даже мазнули меня по плечу, когда я понял – мышка.
Сначала оторопел. Потом дёрнул на себя за руку. Как тогда, на даче два года назад. Она остановилась. В глазах попеременно – сначала испуг, потом узнавание, потом снова испуг.
– Мыыышка, – почти прошептал я. – Ты чего тут потеряла?
– Не твоё дело, – процедила она, попыталась вырвать руку.
Наивная девочка, я с восьми лет занимаюсь спортом, ты никуда не уйдёшь, пока я тебе не позволю. Дежавю – почти один в один, как и в тот прошлый раз, когда я её касался. И снова её испуг пьянил меня.
– Я разве не предупреждал тебя, чтобы ты не смела трахаться с моими друзьями? Тебе мало твоих прыщавых юнцов-ровесников?
– Мне восемнадцать, – вздернула она подбородок.
– Значит, ты уже не малолетняя, а вполне состоявшаяся шлюха?
В её глазах было утомление. Вот честное слово – похоже, я её утомлял. Словно она была в сотни раз мудрее меня. Я разозлился и сжал её руку в своей чуть сильнее. Она зашипела от боли и вдруг посмотрела прямо в мои глаза, обычно она избегала столь прямого контакта. Я снова удивился тому, насколько её глаза удивительные. Жуткие. Гипнотизирующие.
– Ты же от меня не отстанешь? Да? Хотя зачем я спрашиваю. Хотя мне кажется, я знаю, что делать. Пойдём.
– Куда? – вдруг удивился и даже немного испугался я.
Она шагнула вперёд, и я пошёл за ней, словно это она меня держала за руку, а не я её. Серёгин дом остался позади, я шагал мелким шагом, подстраиваясь под её шаг, и смотрел на хвост, в который собраны её волосы, который раскачивался туда-сюда, словно маятник. Быть может, это гипноз? Не могла же эта мышка настолько меня заворожить? Хотя это просто…любопытство, успокоил себя я. Мне просто интересно, куда же она ведёт меня с такой безрассудной отвагой.
Она остановилась перед обшарпанной дверью подъезда. Она была мне прекрасно знакома, когда-то я сам жил в этом доме. Достала ключи из заднего кармана свободной от моего захвата рукой, мы вошли в едва освещаемый подъезд, молча поднялись на третий этаж. Знал ли я, что она хочет сделать? Вряд ли. Но ни за какие деньги не отказался бы узнать. Мышка удивляла. В мышке есть смелость и много-много глупости. Убийственное сочетание. Мы вошли в квартиру, она включила свет на кухне.
– Родители на Алтае, – зачем-то сказала она то, что я и так знал. – Может отпустишь мою руку? Из своей квартиры я уже никуда не сбегу точно. Некуда.
Я отпустил её руку. Мои пальцы отпечатались красным на её коже. Я сглотнул. Пожалуй, я сам себя загнал в тупик. И все, некуда бежать так же, как и ей. Она открыла шкафчик, достала из него уже початую бутылку вина, зубами вытащила из неё небрежно заткнутую пробку, налила полный стакан и залпом выпила. Капля вина скатилась по подбородку, затем по шее, по еле заметной груди и впиталась в хлопок футболки. Я вернулся взглядом по мокрому следу опять к её лицу.
– Ты что задумала, мышка? – и с удивлением понял, что мой голос охрип.
– Сколько можно говорить? Надо делать. Просто возьму и покажу тебе, какая я шлюха.
И стащила с себя футболку. Осталась стоять в джинсах и простом белом лифчике. Небольшая грудь, впалый живот, на пупке колечко. Руки сжаты в кулаки, в глазах хренова решимость. Вот тогда-то я и понял, пытаясь отвести взгляд от её груди, такой небольшой, совсем девичьей, в мурашках, толи от страха, толи от зябкого ночного воздуха, что мышки – очень опасные животные.
Чего больше плескалось в её глазах – ужаса или храбрости? И что было в моих глазах, интересно? Мне было двадцать два года. Я считал себя взрослым, уверенным, сильным мужчиной. Она же была….мышкой. Стояла, выпрямив, что есть сил, спину, вздёрнув подбородок, смело встречая мой взгляд. И тряслась всем телом.
– Мышка, ты дура, – сказал я, потому что молчать больше было невыносимо.
– Да, – согласилась она и сделала шаг вперёд, ко мне.
Я неосознанно сделал шаг назад. Точнее осознанно. Я трусил. Я боялся этой маленькой девочки, а ещё больше боялся своего желания. Мне так хотелось накрыть ее маленькую грудь своей ладонью, сжать, сорвать ткань, которая мешает, которая вовсе здесь не нужна. Какого цвета её соски? Наверно такие же, как и губы, яркие, почти коралловые…мне мучительно хотелось узнать ответ на этот вопрос.
Я поднял руку, провёл пальцем по чуть выступающей ключице, по небольшой выемке под ней. По полукружию груди. Поддел одну лямку лифчика и сбросил её с плеча. Она послушно съехала, ткань приоткрыла краешек соска. Я сделал то, о чем мечтал – накрыл её грудь ладонью и чуть сжал. Мышка вздрогнула и чуть всхлипнула.
Блядь, что я делаю!
В висках тяжело стучала кровь, мышка тоже дышала так, словно кросс пробежала. А мы всего-то стояли друг напротив друга. Не в силах уйти и не решаясь сделать тот, последний шаг навстречу. Дурдом. Я посмотрел в её глаза – они точно гипнотизировали. Неправильные глаза, неправильная мышка и я тоже неправильный, застывший, как истукан, на этой кухне, где когда-то пил чай с родителями напротив этой девочки, что смотрела на меня и не отводила глаз.
Завела руку за спину, расстегнутый лифчик упал на пол. Я сжал зубы. Ну как такое могло быть, что я, обласканный женским вниманием, до сих пор ещё ни разу не хотел так ни одну женщину, как эту девочку? Почему?
Её грудь была небольшой. Округлой. С маленькими сосками нежно-кораллового цвета. Толи от холода, толи от моего пристального взгляда соски съежились, их хотелось втянуть в рот, прикусить. Я со стоном сдался. Притянул её к себе так резко, что она буквально впечаталась в мой торс. Стиснул грудь, сминая нежную кожу, наверняка оставляя следы. Поднял за подбородок, вынуждая смотреть глаза в глаза, слыша наше хриплое дыхание, мысли дикие набатом в голове – блядь, Руслан, ты же поцеловать её собираешься! И губы её, чуть приоткрытые, ждущие, за ними блестит полоска зубов.
Ближе, ближе. Нырнуть в её неправильные глаза, нырнуть в её рот. И мыслей больше никаких. Это точно гипноз – со мной же быть не может такого!
Я коснулся её губ своими предельно осторожно. Словно она была гранатой с сорванной чекой, и любое неосторожное движение могло убить меня нахер. Хотя в каком-то смысле так оно и было. Коснулся, замер на мгновение. Мы все так же не отводили друг от друга взгляда. Я чувствовал её дыхание – она пахла свежестью, вином и чем-то неуловимым, пьянящим куда сильнее алкоголя. Она пахла собой. Её губы чуть шевельнулись под моими, открываясь навстречу – и все, тут чеку не то, что оторвало, снесло, и ее, и меня снесло, разорвало на мелкие части, уничтожило. Я не был больше собой. Растворился.
Единственное желание, которое я сейчас чувствовал – сожрать её. Элементарно съесть. Растерзать её рот, её тело. Наказать. За что? А какая, к чертям собачьим, разница??? Она успела только застонать беспомощно, когда я обрушил на неё все своё безумие. Облизнул её нижнюю губу, толкнулся языком туда, за преграду зубов, напором вынуждая сдаться, открыться навстречу, позволить себе быть выпитой мной. Я целовал её, я сходил с ума и смотрел в глаза, которые она и не думала закрывать.
Провёл рукой по голой спине, наткнулся на преграду из джинсовой ткани, почти застонал огорченно. Снять, порвать, чтобы не мешало ничего. Отстранился от неё на секунды – скинуть свою футболку, чтобы чувствовать её тесно, ещё ближе, кожа к коже, снять уже её идиотские штаны. Она осталась в одних трусиках, я подхватил её на руки, маленькую, лёгкую, и понес в комнату. Бросил на постель, снял свои джинсы, склонился над ней. Она вдруг приятнула меня к себе и ловко, неуловимым движением, оплелась вокруг меня – удивительно, но так мне и казалось. Обхватила меня руками и ногами так крепко, что я чувствовал биение пульса под её кожей. Приблизила своё лицо к моему так близко, что наши носы касались друг друга, заглянула в глаза. Её глаза в полумраке комнаты казались совсем темными, пугающими.
– А знаешь, Руслан, – вдруг сказала она шепотом, от которого по моей коже прошла дрожь. – Я сильнее тебя. Я-то могу остановиться в любой момент.
И лизнула мой рот.
Она
Он сказал, что я девственница. Сказал так, словно быть девственницей само по себе оскорбление. Странно, наверно, но до сих пор я своей девственности не стыдилась. А теперь чувствовала себя так, словно больна стыдно заразной болезнью. Не знаю, о чем я думала, когда шла сюда. О чем думала весь последний год.
– Трахаться с тобой – это же педофилия, – сказал он мне. – Не удивлюсь, если ты до сих пор девственница.
Я хотела ответить ему. Но не нашлось слов. А она – его девушка, в футболке на голое тело, соски торчат, смотрит из-за его плеча, а в глазах бесстыдное любопытство.
– Я не трахаться пришла, – сказала я и вздернула подбородок, встречая его взгляд. Я его не боялась нисколько, я тренирована многолетней ненавистью. Мне просто стыдно, стыдно и себя жалко до слез. Тем более я и в самом деле надеялась на продолжение вечера. Может, даже на секс. – В моих планах нет лечения гонореи, которую эта девица уже наверняка тебе подарила.
И шагнула назад, в темноту подъезда. Катя, а это она была, самая красивая студентка нашего факультета, дёрнулась вперёд, наверное, с целью повыдергивать мои волосы, но Влад её придержал.
– Иди, – бросил Влад мне и захлопнул дверь.
Наверное, сейчас будет утешать Катю горячим сексом.
Лифт не работал. Я спускалась по ступеням и надеялась не встретить Сергея – он жил в этом же подъезде. Не хватало ещё объяснять ему, что я здесь делаю и почему на моих глазах слёзы.
– Девственница, – сказала я себе вслух, спустившись на первый этаж.
Здесь было темно, лампочка перегорела, лишь сверху падал отсвет. В темноте было хорошо, комфортно. Вытерла слёзы, вздохнула глубоко. И вышла.
А когда почувствовала на себе его руку – даже не удивилась. Наверное, так было нужно. Именно в этот вечер, ни позже, ни раньше. Руслан смотрел на меня, и глаза его горели. Горела моя кожа в том месте, которого он касался. Второй раз в жизни. Сноб. Вообще ненавижу мужчин. Ненавижу Руслана. Ненавижу себя.
И тут мне приходит в голову гениальная идея. Наказать его. Наказать собой. Смешно, не правда ли? Но на тот момент мне так не казалось. Я накажу его. Я избавлюсь от постыдной девственности. Может, даже я вылечу свою голову от мыслей о нем. Знаете, это ужасно гадко, думать о человеке, который тебя ненавидит.
Плюсов тьма. Я шагаю и с удивлением понимаю, что он идёт за мной. Как на привязи. Чувствовать свою власть над ним – это так удивительно.
Это пьянит. Дарит ощущение всемогущества. Я наливаю себе вина, выпиваю залпом и чувствую, как Руслан следит взглядом за каплей скользнувшей за шиворот. Снимаю футболку и вижу панику в его глазах. Это так невероятно, что мне хочется смеяться. Но смех застревает в горле. Со мной происходит нечто странное. Я не знаю, каково заниматься сексом. Наверное, это нечто невероятное, если так штормит уже сейчас.
И вот уже его руки терзают моё тело, его губы мой рот. Он целует меня так, что в этом поцелуе хочется раствориться. Я думаю – неужели Влад целует свою Катьку так же? Я такого не чувствовала никогда.
Сейчас же я встаю на цыпочки, кляну свой маленький рост, тянусь к нему навстречу, ещё выше, послушно открываю рот, мне хочется стонать, но на это вдруг не оказывается сил. Мои руки висят плетьми вдоль тела. Моя смелость вдруг оказывается исчерпана. Мне хочется коснуться его до зуда в кончиках пальцах, но я боюсь.
Он снимает футболку с себя, стягивает с меня джинсы, несёт меня в комнату, бросает на кровать, нависает надо мной сверху.
И я понимаю – сейчас это произойдет. Чувствую, он не в силах сопротивляться. Он хочет меня. Такой, какая я есть. Осознание этого взрывается в моём теле, снося последние барьеры. Я тянусь к нему. Чувствую его так близко, как никогда ещё никого не чувствовала. Каждой клеточкой своего тела. Обнимаю его что есть сил, так, что ещё немного – и просто придушу его собой.
– Я могу остановиться, – говорю я и заглядываю в его глаза.
Могу, могу, мечется в голове. А в реальности тянусь к его брюкам, расстегиваю его ширинку и удивляюсь мимолетно – Светка, ты что, реально трахаться с ним собралась? Да ты член видела только на фото в сети и ещё в деревне, когда семилетний Вовка бегал на за нами без трусов. Все.
– Это неправда, – шепчу я прямо в его губы.
– Определённо, – отвечает он, и целует меня.
Расстегнуть мужскую ширинку без опыта – то ещё испытание. Пальцы не слушаются, меня пугает то, что я чувствую эрекцию под тканью, мне страшно и любопытно одновременно. Руслан чертыхается, отбрасывает мои руки и раздевается сам.
Я зажмуриваю глаза. Я понимаю, что сейчас он напротив меня совсем голый. Смех и возбуждение одолевают меня, и я даже не знаю, чего больше. Но глаза открыть боюсь.
– Ты голый, – говорю я. Мне хочется смеяться, но мой голос почему-то дрожит.
– Да, – отвечает он. – И ты сейчас будешь тоже.
Его руки ложатся на мои лодыжки. Медленно скользят вверх, толи лаская, толи мучая. Мне вдруг хочется, чтобы он сделал мне больно – может это меня отрезвит? Руки останавливаются на моих бедрах и вдруг сжимают, стискивают мою плоть, больно, как я хотела. Я стону и не знаю даже, от боли или от удовольствия. А руки поднимаются выше, чуть задевая мой лобок скрытый тонкой тканью. Я снова стону, мне хочется закрыть рот руками, не показывать, насколько меня возбуждают его прикосновения, но на это тоже нет сил. Пальцы цепляют ткань трусиков и тянут её вниз. Я сошла с ума, я точно сошла с ума, я чуть приподнимаюсь, облегчая его задачу.
И вдруг чувствую его дыхание на своём животе. Мне кажется, он дышит огнём, как дракон. Его язык касается металлического колечка в моём пупке. Скользит выше, между моих грудей, хотя мне до боли, до крика хочется узнать, что же будет, если он так же коснется языком соска? Скользит по подбородку, ныряет в мой рот.
– Теперь ты тоже голая, – шепчет он оторвавшись от моих губ. Я с удивлением осознаю, что мои руки осмелели настолько, что лежат на его плечах. – Открывай глаза, трусишка.
Я зажмурила глаза так, что стало больно.
–Открой глаза, – сказал он и сжал моё лицо в своей ладони.
Мне хотелось заплакать. Мне вдруг остро захотелось, чтобы всего этого не было. Но я понимала – поздно. Доигралась. Не позволит не он, не огонь, с какого то хрена во мне горевший. Я всхлипнула и открыла глаза.
Он нависал надо мной. Он гипнотизировал меня. Я баловалась, я чувствовала свою силу, но вдруг попала в свои же сети. То, что зрело внутри меня, толкало, подначивало на безумства, и я сжала его плечи. Его кожа была тёплой и невероятно гладкой, как у ребёнка. Я вдруг вспомнила тот день на даче. Его длинное загорелое тело, мне так хотелось ощутить его запах. Сейчас я могла. Сейчас я все могла.
Я прижалась лицом к коже на его шее чуть ниже уха. Она едва кололась щетиной, под ней часто-часто билась жилка. Так часто, что это сводило с ума. И вздохнула его запах полной грудью, так, что мои соски коснулись его кожи. Он пах солнцем и солью. Немного потом – этот запах не коробил, он вызывал желание лизнуть кожу, что я и сделала. Соленая. Вкусная. Он застонал.
– Ненавижу тебя, – вдруг сказал он.
– Знаю, – успела ответить я до того, как он обрушился на мой рот.
Я даже успела подумать – после всего этого он возненавидит меня ещё сильнее.
А потом мысли исчезли. Все. Потому что я наконец узнала, что это такое, когда твою грудь втягивает в себя его рот. Это так, словно в тебе взорвался целый склад пиротехники. Это выбивает воздух из лёгких, хочется кричать, но нечем. Когда его рука скользит по твоему животу ниже, туда, где никто еще не касался. Его пальцы проникают внутрь, и я такая мокрая, что отдалённо, на самой периферии сознания мне становится за это стыдно. Меня заводит одна лишь запретность всего этого. Меня заводит его тяжесть на мне. Бедром я чувствую его член, он такой твёрдый. Решаюсь, чуть отталкиваю его от себя, тянусь вниз, туда, где сосредоточено наше общее желание. Обхватываю его член своими пальцами. Он кажется мне таким горячим. Огромным. Я не верю, что он будет во мне. Стон, и я даже не знаю, кто стонет, я, или он. Он разводит мои ноги, я понимаю, сейчас это случится. Пытаюсь расслабиться. Он слегка приподнимает меня за ягодицы, заглядывает сверху вниз в мои глаза. Я чувствую пульсацию его плоти на своей, ещё какие то доли секунд… он направляет себя внутрь меня свободной рукой, я чувствую, как растягиваюсь, принимая его внутрь.
– Сейчас будет больно, – говорю я вслух.
И боль обрушивается на меня. Вместе с огнём. Я не знаю, чего больше, огня или боли?
Я обвиваю его тело так крепко, что, наверняка, мешаю ему двигаться. Мне больно, но я вдруг боюсь, что он отступит.
– Какого хрена? – задыхаясь говорит он.
– Ты же знал, – шепчу я и вновь чувствую необъяснимое торжество.
Его буквально трясёт. Кожа на спине горячая и чуть влажная. А горячее всего там, в месте нашего соединения. Я смеюсь. Он вскидывает на меня взгляд. В нем безумие загнанного зверя.
– Ты сумасшедшая.
Я не отвечаю. Я стискиваю его спину ногами так крепко, что он входит в меня до упора, полностью. Я чувствую себя странно…полной. Как будто именно так и должно быть.
–Ненавижу тебя, – шепчу и чувствую, как он вновь начинает двигаться во мне, разнося боль и огонь по венам. – Ненавижу.
Он тяжело дышит. Я не знаю, как кончают мужчины, я только в книгах об этом читала. Но мне кажется, что это случится сейчас. Внезапно он протискивает свою руку между нашими телами, касается меня там, поглаживает, легонько нажимая. И огня в моей крови вдруг становится больше, гораздо больше, чем боли. Огонь накатывает на меня волнами, обжигает, причём – изнутри.
– Хватит, – жалобно шепчу я. Этого испытания мне не выдержать.
Он ловит моё лицо второй рукой. Заглядывает мне в глаза – это возбуждает, это пугает, это убивает меня. И продолжает двигаться и ласкать меня ТАМ. И внезапно я сдаюсь, взрываюсь, разлетаюсь на сотни мелких осколков. То же самое происходит с ним. Я понимаю, что сжимаю его содрогающееся тело слишком сильно, но моё тело словно сковало судорогой. Он падает на меня. Его вес приятен.
И тут, когда волны запретного удовольствия перестают терзать моё тело, я понимаю, что все кончилось. И мне странно, что я стискиваю в объятиях его тело, что его пальцы пахнут мной. Это…неправильно. Мы дышим прерывисто, боимся оторваться друг от друга – ведь это значит, взглянуть друг другу в глаза. На наших бедрах стынут моя кровь и его сперма.
