Ирина Шевченко
Осторожно, женское фэнтези!
Глава 12
В понедельник наставница проводила семинар у старших курсов, а меня отправила к профессору Эррори, пожилому гоблину, слушать со второкурсниками лекцию по паразитологии. И там выяснилась интересная вещь: на Трайсе существовала латынь. Я и прежде обращала внимание на специфические названия, общие для двух разных миров, но, когда зазвучали один за другим медицинские термины, знакомые мне по книгам из родительского шкафа, ошибиться стало невозможно: латынь. Правда, называлась она здесь «альс» и считалась языком древней, но развитой цивилизации. Возможно, драконов. Был бы рядом Мэйтин, я расспросила бы его, как из мира в мир мог попасть целый язык, но бог не появлялся, и вскоре я перестала ломать голову по этому поводу. Было о чем еще думать, ведь после познавательной лекции о богатом внутреннем мире человека, населенном занятными и не всегда дружелюбными существами, меня ждало испытание стократ серьезнее – встреча с Оливером.
Ровно в двенадцать я сидела в его приемной и раздражала и без того какого-то нервного сегодня мистера Адамса, щелкая крышкой часиков-кулона. Секретарь сказал, что ректор освободится через несколько минут, а я со страхом и нетерпением считала секунды.
Наконец, щелчке на пятидесятом дверь кабинета распахнулась, и оттуда вышел инспектор Крейг.
– Доброго дня, мисс, – кивнул он, проходя мимо.
– Здравствуйте, мисс Аштон, – выглянул в приемную провожавший посетителя ректор. – Проходите.
Если случившееся с Камиллой его и взволновало, внешне это никак не проявлялось. Милорд Райхон был как всегда спокоен и неотразим. В глазах ни тоски, ни следов бессонных ночей, подбородок выбрит, и вороная грива, которой я-автор его наградила, не задумываясь о практической стороне вопроса, причесана волосок к волоску и заплетена в тугую косу, змеей спускающуюся по широкой спине.
Ректорскую спину я разглядывала долго: впустив меня в кабинет, Оливер подошел к окну и почти минуту высматривал что-то на крыше соседнего корпуса.
– Я думал о вашей проблеме, Элизабет, – сказал наконец. – Не скажу, что нашел решение, но можно кое-что попробовать. Какую технику медитации вы обычно используете?
Память Элси на этот вопрос не отозвалась, а в моем мире техникой для медитации был телевизор: включаешь и думаешь о чем-то далеком под бессмысленную болтовню с экрана.
– Концентрация на внутренних ощущениях или на внешнем объекте?
– Наверное, лучше на внутренних… или на внешних… иногда…
– Вы нечасто это практикуете, – понял Оливер. – Не страшно, разберемся. Но не сегодня. Сегодня у меня есть еще дела, а вы одеты не лучшим образом для таких занятий. Подберите что-нибудь поудобнее, ничто не должно стеснять движений. И отнеситесь к этому серьезно, пожалуйста.
Он говорил со мной сдержанно и отстраненно, но в последней фразе прорезались царапнувшие слух нотки. «Не вздумайте выкинуть новый фокус, мисс Аштон, – слышалось в вежливой просьбе. – Я и от старых еще не отошел».
– Заберите в конце концов пальто, – сказал он при прощании. – Висит там который день, а гардеробщицы уже шепчутся о пропадающих в главном корпусе студентках. Будто у нас без этого пропаж мало.
На следующий день в то же время я снова была в ректорате. Тренировочные штаны, свободная темная блуза и жилет из тонкой шерсти – не подходящая для официальных встреч одежда, и другие посетители смотрели на меня с недоумением, а секретарь кривился больше обычного. Но Оливер мой наряд одобрил.
Он привел меня в зал на первом этаже, где вдоль стен стояли гимнастические снаряды, а пол был устлан толстыми мягкими ковриками, и велел разуться.
– Располагайтесь, – указал на пол.
Разулся сам, снял и повесил на брусья сюртук, развязал галстук… Сними он рубашку, на медитации можно было бы ставить крест ввиду моей чрезмерной концентрации на внешнем объекте, но на галстуке сеанс разоблачения закончился. Однако, когда ректор сел на пол напротив меня, я на всякий случай закрыла глаза, потому как моей фантазии рубашка не помеха.
– Не торопитесь, мисс Аштон. Сядьте удобнее. Расслабьтесь. Пусть позвоночник удерживает ваше тело, он для того и предназначен.
Не открывая глаз, я чувствовала, как он переместился ближе. Его ладонь скользнула по моей спине от шеи до поясницы, заставляя выгнуться…
– Подумайте о чем-нибудь приятном. Представьте себе место, где хотели бы оказаться. Место, где вам было хорошо и куда вы желали бы вернуться…
Его голос околдовывал. В ином, не связанном с чувственными томлениями смысле. Перед глазами промелькнула моя квартирка, старый диванчик со свернувшимся на нем клубком Графом, мамин клетчатый плед… Промелькнула и пропала, стоило подумать, что Оливер может подсмотреть мои видения. Нет, нужно другое место – то, которое помнила Элси, а не я.
– Ищите, Элизабет. Пусть память приведет вас туда, где вы были счастливы…
Была? Разве?
Возможно, когда-то давно. Когда деревья были большими…
Деревья…
Старая яблоня. Качели на толстой ветке.
Вверх-вниз, вверх-вниз.
Дух захватывает от страха и восторга. В животе перекатывается щекочущий шарик – вверх-вниз. Ноги в потертых синих сандаликах взлетают выше головы… Ноги в атласных туфельках… Нет, в сандаликах. На левом оторвался ремешок, и теперь их можно носить только на даче… А туфельки розовые, под цвет развевающегося на ветру платья и лент в волосах…
Вверх-вниз, вверх-вниз…
– Маришка, смотри, улетишь!
Улечу.
Раскачаюсь еще сильнее, аж до неба!
– Элси, осторожнее! Не нужно так высоко.
Нужно! Нужно еще выше!
Выше кустов сирени, выше яблони, чтобы ноги в розовых туфельках касались облаков… Ноги в синих сандаликах…
Память – моя? чужая? – словно на тех качелях отбросила на много лет назад, а после резко швырнула вперед, на мягкий пол гимнастического зала… Но не удержала. Уронила на полпути, то ли вниз, то ли вверх. Замелькали перед глазами картинки прошлого, закружились опавшей листвой и потускнели, рассыпались серым песком…
– Все хорошо, – голос Оливера звучал на грани слышимости. – Вы прошли. Теперь идите ко мне.
– Куда идти? Где вы?
Только серый песок вокруг. Бескрайняя пустыня. И небо, такое же серое, сливается у горизонта с землей.
– Элизабет, посмотрите на меня.
– Не могу! – прокричала я, борясь с подступающим отчаянием. – Я вас не вижу!
Как в кошмарном сне я пыталась и пыталась открыть глаза, но всякий раз вслед за темнотой появлялась пустыня. Неизменный, пугающий безжизненностью пейзаж…
Я почти отчаялась вернуться в реальность, когда меня в эту реальность выдернули. За голову, наверное, потому что, когда я открыла глаза, теперь уже по-настоящему, Оливер сидел рядом, положив одну ладонь мне на лоб, другую на затылок, а голова при этом просто раскалывалась.
– Это был ваш первый выход? – спросил он. И сам себе ответил: – Первый, конечно. Но в первый раз так глубоко не погружаются. Нужны тренировки, чтобы научиться находиться там.
– Где – там?
– Там, – ректор неопределенно повел рукой. – Некоторые ошибочно называют это астралом, но выход в астрал под силу единицам. Место, куда я вас провел, – лишь некое подпространство, промежуточный уровень между физическим и астральным планами. Магия там зрима и осязаема, можно рассмотреть рисунок плетений, можно создавать нечто принципиально новое. Я хотел, чтобы вы увидели… Вы ведь видели что-то?
– Пустыню, – я опустила глаза. – Серые пески от края до края… Я безнадежна, да?
– Нет, – он резко вскинул голову. – Не смейте и думать о таком.
Что ж, не я сама, так моя проблема смогла его заинтересовать. Нужно радоваться хотя бы этому.
Но не получалось. Из головы не шли розовые туфельки. Похожие я видела много лет назад в витрине «Детского мира» – нереально красивые, как казалось мне тогда, маркие и неудобные, как сказала мама. И мне купили коричневые, из кожзама, «на каждый день».
– Мы что-нибудь придумаем, – ободряюще улыбнулся Оливер. – Приходите завтра.
– Завтра я должна быть в лечебнице с леди Райс.
– Тогда послезавтра. В три часа вас устроит?
Хоть в полночь, но я приду. Влезу в это треклятое подпространство, перерою вдоль и поперек серую пустыню, но найду свою магию. Свою, да. Пока я здесь, все, что принадлежит или будет принадлежать Элизабет, такое же мое, как и ее. И это касается не только магии.
В туфлях «на каждый день» я уже находилась. Дайте розовые примерить.
Запала хватило ненадолго. Решительный настрой был похоронен лавиной сомнений. Должна ли я? Имею ли право? А главный вопрос даже сформулировать не получалось, и, появись сейчас Мэйтин, я не знала бы, как спросить о том, что не давало мне покоя.
– А ты попробуй.
Бог возник рядом, когда я, заскочив в общежитие переодеться, топала на кафедру мистических существ сдавать мисс Милс план доклада.
– Уже пробовала, – ответила я вслух, пользуясь тем, что поблизости никого нет.
– И я сказал, что это неважно.
– Но я должна знать! Знать, что сейчас с Элси. Если я в ее теле, где она сама? Все люди тут – настоящие. Они живут, мыслят, чувствуют. Значит, Элизабет тоже. Значит, сейчас она должна быть где-то…
– Кто такая Элизабет? – перебил меня Мэйтин.
– Насмехаешься?
– И не думал. Ответь на мой вопрос – и все поймешь. А пока остановимся на первоначальной версии: Элси – твоя героиня, и ты, как автор, развиваешь ее сюжетную линию. Это похоже на правду.
– Но не правда?
– Не вся, – улыбнулся бог.
От него веяло спокойствием и уверенностью, и я решила принять это объяснение.
– Правильно, – одобрил он. – Береги нервы. Всему свое время. Сейчас, например, время приготовиться.
– К чему?
– Падать, – подмигнул Мэйтин и растворился в воздухе.
В ту же секунду что-то толкнуло меня в спину. В попытке удержать равновесие я взмахнула руками, папка с докладом выскользнула из пальцев и улетела в кусты, а я, как и предсказал бог, упала на снег, успев в последний миг выставить вперед ладони.
– Какая ты неловкая стала, Аштон, – неискренне посочувствовали со стороны. – Раньше шустрее была.
– А ты раньше не била в спину, Раскес, – поднявшись с земли, процедила я.
– Это не я, – ухмыльнулась она, тряхнув длинными черными волосами.
– Это я.
Я обернулась: на дорожке позади меня стоял Брюс.
– Чего вам? – спросила я сердито.
– Поболтать, – усмехнулась Шанна. – Говорят, старик Крейг к тебе зачастил.
– А сама в ректорат каждый день бегаешь, – встал рядом с нею Брюс, лишив меня надежды добраться до торчащей из куста папки. – Не объяснишь, что происходит?
– Не объясню.
– Мы же по-хорошему спрашиваем, – Раскес угрожающе показала зубки. – Пока.
Слетевшая с ее ладони искорка больно царапнула щеку, и я, громко ойкнув, прижала к обожженному месту ладонь.
– Ты в порядке, Аштон? – поинтересовалась Шанна, озадаченно переглянувшись с приятелем.
– Буду, когда оставите меня в покое.
Использовать магию я не могла, но ничто не мешало мне оттолкнуть наглую девицу с дороги. Раскес в ответ снова зарядила мне в лицо чем-то колючим. Я удержалась от того, чтобы вцепиться ей в волосы. Несолидно как-то. А вот присесть, сместиться в сторону и, резко выбросив вперед сжатую в кулак руку, ударить в живот – самое то.
Порадоваться тому, что мне знакомы боевые приемы, я не успела. Брюс ударил ладонью по воздуху, и меня отшвырнуло на пару метров, впечатав спиной в толстый ствол дерева.
Сбежать не позволяли гордость и опасения за папку с выстраданными набросками доклада. Я готова была рискнуть: кинуться на одного из боевиков, сшибить с ног и забрать драгоценные записи, – но появление нового действующего лица избавило от необходимости геройствовать.
– Брюс! Шанна! – окликнул задир куратор Вульф. – Вы обещали, что не будет ничего подобного.
– Так нельзя с ней по-хорошему, – придерживаясь за бок, прошипела Шанна. – Она же бешеная!
– Вы первые начали! – выпалила я. И тут же растерянно обернулась к куратору: – Что значит «они обещали»? Вы что, заодно?
Знать бы еще, за какое одно и не проявятся ли сейчас на стене ближайшего корпуса кровавые письмена, сообщая миру о моем бесследном исчезновении.
– Мисс Раскес, мистер Дилейн, погуляйте пока, – приказал Саймон. Получилось неубедительно: приказывать он не умел, только просить – но студенты подчинились. – Элизабет, я, наверное, должен объясниться. И извиниться за Брюса и Шанну. Их можно понять: пропал их товарищ…
– Вы о Мартине? – я невольно скривилась. – Думаете, он беспокоился бы, окажись Брюс на его месте?
– Это было честное соперничество, – хмуро заявил боевик. – Они оба подошли ко мне перед соревнованием. Если бы победила команда мистера Кинкина, Брюс согласился бы с тем, что не заслуживает занимать место старосты. Это ведь большая ответственность, и нужно пользоваться соответствующим авторитетом среди соучеников.
Брюс пользовался авторитетом. Мартин его покупал. Саймон Вульф как куратор должен был обо всем этом знать. А меня уже не должно было заботить положение дел на отделении боевой магии.
– Я узнал, что ребята задумали провести собственное расследование, – признался Саймон. – И решил подстраховать их.
– Не можешь остановить безобразие – возглавь его. Испытанная тактика. Только почему ваши сыскари-самоучки накинулись на меня?
– Они считают, что вам что-то известно. Инспектор Крейг приходил к вам, и у ректора вы появляетесь регулярно.
– Каждый день, – не опровергала я. – Могу при случае пожаловаться на ваше тайное общество. Если, конечно, вы не зарегистрировали его соответствующим образом.
– Не думаю, что руководство одобрит, – пробормотал он.
– Как и нападение на студентов, – продолжила я. – Мне не нравятся методы ваших подопечных, но… Я тоже хочу понять, что случилось с Мартином и остальными. И тоже думаю, что руководство академии не поддержит мою инициативу. Объединим усилия?
Идея возникла спонтанно, но почему бы и нет? Саймон – преподаватель, со сбором закрытой для студентов информации сумеет помочь. Если согласится.
Боевик задумался. С одной стороны, ему хватало своих студентов с их неуемной жаждой деятельности, а с другой – в силу возраста и характера тянуло на авантюры.
– Какой у вас интерес в этом деле? – спросил он.
– Личный. Пока я не готова это обсуждать. Но другими сведениями поделюсь. Если мои друзья согласятся на сотрудничество. К слову, большая у вас команда?
– Семь человек, – ляпнул он, кажется, первое, что пришло в голову. – А у вас?
– Четверо. Человек. И один эльф.
Упоминание эльфа произвело впечатление: Вульф посмотрел на меня с уважением.
– В семь мы с друзьями будем в библиотеке, – сказала я. – Читальный зал в секции художественной литературы. Приходите.
– Посмотрим, – усмехнулся Саймон.
Мальчишка в нем, несмотря на усы и солидный костюм, перевешивал серьезного преподавателя, и я не сомневалась, что вечером мы увидимся. Но до этого мне предстояло разобраться с драконами. Вернее, с драконшей.
Мисс Милс скептично хмыкнула, изучив мои заметки, но сказала, что даст мне на подготовку время до конца семестра. «Интересно, что у вас получится», – объяснила она свое решение.
«Самой интересно», – вздохнула я мысленно.
И почему было не взять стандартную тему? Потому что мы не ищем легких путей. А почему мы не ищем легких путей? Потому что у нас с головой не все в порядке, другого объяснения нет.
В библиотеку Саймон пришел с Брюсом и Шанной.
– Ты говорила, их семеро, – шепнула мне Мэг.
– Вы говорили, у них эльф, – нарочито громко выговорила куратору Шанна.
– Нас семеро, – уверил Вульф. – Но остальные четверо – рядовые бойцы… вроде того…
– У нас есть эльф, но он не смог прийти, – соврала я. – Занят. Вроде того.
– Нас все равно больше, – Брюс, видимо, решил определить главенство в совместном предприятии.
– Семь человек – одна специализация. – Сибил подняла глаза к потолку, что-то прикинула в уме и вывела: – Низкая эффективность.
– А у вас? – скривилась Шанна. – Гадалка, две… нет, – бросила на меня презрительный взгляд, – полторы целительницы и облезлый кошак?
– Облезлый? – прищурился Норвуд. – Где?
Он приподнялся с кресла, оттолкнулся ладонями от подлокотников и рысью приземлился рядом с Шанной, чтобы обойти ее по кругу, демонстрируя густую шерсть и крепкие клыки.
– Не нужно ссориться, – попросил Саймон, чувствовавший себя явно не в своей тарелке. Влияние как преподаватель он имел только на Шанну и Брюса, но не на нашу компанию. Не нажалуется же он куратору Норвуда или леди Райс на наше плохое поведение во время проведения тайного расследования?
– Рысь, – окликнула я друга. – Думаю, мисс Раскес уже убедилась, что ты не облезлый, и готова извиниться.
Оборотень фыркнул и, запрыгнув обратно в кресло, принял человеческий облик.
– Не нужны мне ее извинения. На боевиков не обижаются.
Шанна вспыхнула, припомнив, как в оригинале звучит эта поговорка, но смолчала.
– Может, приступим к делу, пока не передрались? – предложила я. – Раз мы все здесь, значит, уже приняли решение насчет сотрудничества. Или вы пришли, чтобы сообщить, что не хотите с нами работать?
В родном мире я как-никак ведущий экономист и могу, если надо, приструнить и безалаберных расчетчиц, и зарвавшихся банковских операторов, и даже живущих в собственной вселенной айтишников, регулярно забывающих о существовании всего остального нуждающегося в их профессиональных услугах человечества. На боевиков деловой, немного резкий тон тоже подействовал.
– Хотим, – сказал Брюс, переглянувшись с подругой и куратором. – Но не уверены, что от этого будет толк.
– Как и мы, – заметила я. – У нас уже есть несколько версий, а добились ли вы чего-нибудь или только и можете, что девушек подлавливать и с ног сбивать, – неизвестно.
– Не собирался я тебя сбивать, – отмахнулся раздраженно староста. – Хотел легонько толкнуть, привлечь внимание, но с заклинанием напутал.
Брюс Дилейн, с лету осваивавший новые плетения, – и вдруг напутал? Слабо верится.
– Давно это у тебя? – поинтересовался Рысь.
– Что – это? – недовольно уточнил Брюс.
– Плетения срабатывают неправильно. И татуировка углем и киноварью.
– Как узнал? – боевик непроизвольно обхватил себя за плечи.
– Запах, – оборотень потянул носом. – Свежая, не больше двух недель. Делал у артефакторов?
– Это не запрещено.
– Я и не говорю, что запрещено, – усмехнулся оборотень. – Но сам бы не доверился недоучке без диплома, пусть даже она хорошенькая блондинка с большими… хм…
– Глазами, – подсказала я, привлекая внимание Норвуда, чтобы хоть взглядом спросить, о чем это он.
– Я хотел сказать, с большими амбициями, – подмигнул мне друг. – Представляешь, учится только на четвертом курсе, а уже подрабатывает в профессиональной мастерской, делает татуировки-активаторы. Только имя ее забыл…
– Лилиан, – хмуро подсказал Брюс.
– Точно, Лилиан! – хлопнул себя по лбу Норвуд. – Все время путаю их.
– Кого? – одновременно спросили Мэг и Шанна.
– Подружек вашего Кинкина, – ответил Рысь, согнав с лица дурашливую улыбку. – Тамила с архитектурного, Лилиан с артефакторного.
– Не объясните, о чем речь? – не выдержал Саймон.
– Видимо, о том, что Мартин получил по заслугам, – вздохнула я, подумав, что теперь Брюс охладеет к судьбе «честного» соперника.
Норвуд задал ему еще пару вопросов, и картинка сложилась.
Татуировку староста боевиков набивал в несколько заходов, с каждым разом добавляя к рисунку новые фрагменты. Началось это еще на первом курсе. Увидел объявление артефакторов: тем нужны были подопытные для отработки техники вживляемых артефактов, усиливающих и стабилизирующих заклинания. Во избежание осложнений (ведь работу выполняли, как сказал Рысь, недоучки) рисунок магически активными красителями имел краткосрочное действие, но сама татуировка оставалась, и можно было немного заработать, послужив пособием для зачета. Брюс попробовал и втянулся. Читала я когда-то о тату-зависимости – видимо, это оно и было. Ни для кого в группе, кроме Элизабет, не интересовавшейся жизнью соучеников, пристрастие старосты секретом не было, и Мартин придумал, как этим воспользоваться. Свел близкое знакомство с Лилиан (Брюс в последнее время набивал тату только у нее), и та согласилась помочь приятелю сместить конкурента. Всего-то и нужно было чуть-чуть поменять рисунок. Вредоносное действие артефакта должно было скоро закончиться, и никто ни о чем не догадался бы, а Мартин к тому времени уже занял бы пост старосты. К решающему соревнованию он подготовился хорошо: заклинания Брюса срабатывали бы с ошибками, а сам Кинкин, пользуясь схемой, полученной от второй подружки, прошел бы полосу препятствий с закрытыми глазами.
Боже, сколько подлости! И только чтобы удовлетворить свое честолюбие?
– Не только, – отозвался боже, материализуясь в свободном кресле. – Пост старосты – это повышенная стипендия, ряд льгот и отдельная комната в общежитии. Элси Аштон не понять, но Брюс и Норвуд знают, чего оно стоит.
Я посмотрела на парней. Рысь как раз рассказывал боевику о найденной в комнате Мартина схеме.
– А твой друг – молодец, – заметил Мэйтин.
Молодец. Ухватился за ниточку и распутал весь клубок. Жаль, ниточка не наша. Инспектор Крейг, знавший о схеме, а возможно, и о татуировках, сказал, что к исчезновениям это отношения не имеет.
– Что у вас по другим пропавшим? – спросила я бывшего куратора, расстроенного тем, что не заметил вовремя проблем в группе. – Мы поделились информацией.
– Ага, – хмыкнул Рысь. Посмотрел на притихшую в сторонке Шанну: – Есть и от кошаков польза, да?
– Мы собрали кое-что, – сказала она неуверенно. – Знаете, что Лост расстался с подружкой?
– Знаем, – кивнул оборотень.
– И о проблемах Виктора Нильсена со здоровьем? – спросил Саймон, подергав себя за ус.
– В общих чертах, – ответил, чуть замешкавшись, Рысь.
– Если хотите, расскажем в деталях, – предложил Вульф, обменявшись взглядами с подопечными.
– Давайте, – снисходительно усмехнулся оборотень. – После того что мы сообщили, было бы неплохо получить что-нибудь взамен.
– Хорош! – зааплодировал Мэйтин. – Нужно присмотреться к парню, задатки у него неплохие.
А как целуется… эх…
– Рассказывайте, – потребовала я у Саймона, раздосадованная невольно всплывшими воспоминаниями и последовавшей за ними ехидной улыбкой божества.
– Целители запретили Виктору практиковать некромантию из-за проблем с сердцем, – коротко выдал боевик. – Весной он должен был получить диплом, но с такой отметкой работу по специальности найти почти невозможно. Кому нужны некроманты-теоретики? Виктор прошел курс лечения, но доктор Грин все равно не подписал разрешение.
То есть практически поставил крест на карьере Нильсена. Интересно, у того действительно были серьезные проблемы, или дело все-таки в Грине?
– Разузнай, – сказал Мэйтин. – Справишься без меня?
Будто он только то и делает, что помогает!
– А я и не обязан. Я вообще за другим пришел. Мы утром не договорили, у тебя ведь был еще один вопрос.
Был. И есть. Я хочу знать, что рискую не напрасно и, когда все это закончится, вернусь к своему коту и остывающей пицце.
– Вернешься, – пообещал Мэйтин. – Даже если погибнешь здесь, очнешься там живая и невредимая.
Получается, можно обойти терминал?
– Можно. Но смерть моего мира будет на твоей совести, – сурово предупредил бог. – Да и умирать неприятно. Поверь.
Умирать не хотелось. Даже в чужом мире и в чужом теле.
Значит, побарахтаемся.
