Роберт Джордан
Колесо Времени. Книга 3. Дракон Возрожденный
Найнив подняла на Амерлин полный ужаса взгляд, а Илэйн вдруг принялась растирать руки, словно они замерзли. Эгвейн чувствовала, что тоже дрожит. Много раз она представляла себе, как вернется, смело предстанет перед Лиандрин и бросит ей в лицо обвинения, а потом увидит, как ее приговаривают к какому-нибудь наказанию, – правда, Эгвейн так и не удалось представить себе наказание, страшное настолько, чтобы оно смогло искупить преступления этой гадины с кукольным личиком. Она даже рисовала в своем воображении, как, вернувшись, обнаружит, что Лиандрин уже сбежала – разумеется, в ужасе от возвращения Эгвейн. Но никогда она даже помыслить не могла ничего подобного. Если Лиандрин и другие – Эгвейн до жути не хотелось верить, что были и другие, – украли эти предметы, дошедшие из Эпохи легенд, никто не возьмется сказать, какое применение им будет найдено и какое зло с их помощью будет совершено. «Благодарение Свету, что са’ангриалы они не заполучили», – подумала девушка. Содеянное и без того было ужасно.
Са’ангриалы, подобно ангриалам, позволяли Айз Седай направлять больше Силы, чем то ее количество, с которым женщина могла самостоятельно управиться без ущерба для себя, но они были гораздо мощнее ангриалов и попадались редко. Тер’ангриалы представляли собой нечто иное. Они встречались в большем количестве, чем ангриалы или са’ангриалы, хотя все же не на каждом шагу, и они использовали Единую Силу, а не помогали ее направлять, и никто по-настоящему не понимал, как они действуют. Многие тер’ангриалы стали бы работать лишь у тех, кто обладает способностью направлять, требуя подлинного обращения к Силе, в то время как другие тер’ангриалы действовали у всех. Кроме того, все ангриалы и са’ангриалы, о которых Эгвейн когда-либо слышала, были невелики, а тер’ангриалы, по-видимому, могли быть любого размера. Каждый из них, похоже, создавался предшественниками нынешних Айз Седай, теми, кто жил три тысячи лет назад, с определенной целью, для выполнения отдельной задачи; и с тех пор немало Айз Седай погибло, пытаясь выяснить их предназначение; женщины погибали или же как будто выгорали изнутри, утрачивая способность направлять Силу. В Коричневой Айя были сестры, которые всю свою жизнь посвящали изучению тер’ангриалов.
Некоторые тер’ангриалы вошли в употребление, причем использовались, скорее всего, вовсе не для тех целей, для каких были созданы. Тер’ангриалом являлся тот прочный белый жезл, что держали в руках принятые, давая Три Клятвы при посвящении в Айз Седай; он крепко-накрепко связывал женщину обетами, и те словно становились ее неотъемлемой частью, запечатлеваясь в самой плоти и крови. Еще одним тер’ангриалом была арочная конструкция, где послушница проходила последнее испытание при возвышении в ранг принятой. Существовали и другие, в том числе многие, которые никто не мог заставить работать, и еще многие, не имеющие, как казалось, никакого практического применения.
«Почему они взяли именно эти предметы? Ведь никто не знает, как ими пользоваться, – задумалась Эгвейн. – Или Черная Айя знает?»
При мысли о подобной возможности у нее скрутило желудок. Такой кошмар может оказаться ничуть не лучше са’ангриала в руках приспешника Темного.
– Кража, – продолжала Амерлин тоном столь же холодным, как и ее глаза, – была наименьшим из содеянного ими. Той ночью умерли три сестры, а также два Стража, семь гвардейцев и девять слуг. Убийства, совершенные с целью сокрыть воровство и побег. Все это можно и не считать доказательством их принадлежности к… Черной Айя, – она будто выплюнула эти слова, – но и такую возможность я исключить не могу. Когда в воде кровь и плавают рыбьи головы, нет нужды видеть щук-серебрянок, чтобы знать, что они там есть.
– Почему тогда с нами обращаются как с преступницами? – требовательным тоном спросила Найнив. – Нас обманула женщина из… из Черной Айя. Одного этого достаточно, чтобы оправдать все наши промахи.
Амерлин рассмеялась невеселым лающим смехом:
– Ты так думаешь, дитя мое? Правда? Ваше спасение, возможно, в том, что никто в Башне, за исключением Верин, Лиане и меня, даже не подозревает, что вы хоть как-то связаны с Лиандрин. Если бы об этом стало известно, не говоря уже о том маленьком представлении, что вы устроили для белоплащников… Не надо смотреть с таким удивлением: Верин мне все рассказала. Так вот, если бы стало известно, что вы ушли с Лиандрин, Совет Башни вполне мог бы проголосовать за усмирение – всех троих, вы бы и дух перевести не успели.
– Это нечестно! – воскликнула Найнив. Лиане встрепенулась, но Найнив не остановилась. – Это неправильно! Это…
Амерлин встала. Одного этого хватило, чтобы Найнив сразу умолкла.
Эгвейн подумала, что повела себя мудро, храня молчание. Она всегда верила, что Найнив настолько сильная и волевая, сколь это вообще возможно. Верила, пока не встретила женщину, носящую полосатый палантин.
«Прошу тебя, Найнив, обуздай свой нрав. Мы здесь все равно что дети, сущие младенцы пред очами матери, но эта мать может нам устроить кое-что и поужаснее порки».
В словах Амерлин Эгвейн виделся выход из сложившегося положения, но девушка не была уверена, какой именно.
– Мать, прошу прощения, что заговорила первой, но как вы намерены поступить с нами?
– Как я поступлю с вами, дитя мое? Я собираюсь наказать тебя и Илэйн за самовольный уход из Башни, а Найнив – за выезд из города без разрешения. Во-первых, каждую из вас вызовут в кабинет Шириам Седай, где она, согласно моему указанию, выпорет вас так, чтобы всю следующую неделю вы мечтали о подушке под зад. Я уже распорядилась, чтобы о моем решении объявили и послушницам, и принятым.
Эгвейн изумленно заморгала. Илэйн издала довольно громкое хрюканье, гордо выпрямила враз одеревеневшую спину и что-то пробормотала себе под нос. Найнив оказалась единственной, кто, по-видимому, восприняла слова Амерлин без потрясения. Наказание, будь то дополнительные работы или нечто иное, всегда оставалось между наставницей послушниц и теми, кого вызывали в ее кабинет. Как правило, к ней отправляли послушниц, но порой она подвергала наказаниям и принятых, слишком далеко зашедших за грань дозволенного.
«Шириам всегда хранит тайну о том, что происходило между нею и тобой, – мрачно размышляла Эгвейн. – Она не станет рассказывать об этом всем и каждому. Но лучше уж так, чем тюремная камера. И куда лучше, чем усмирение».
– Разумеется, подобное объявление само по себе является частью наказания, – продолжала Амерлин, как будто прочитав мысли Эгвейн. – Я также распорядилась довести до всеобщего сведения, что вы, все трое, назначаетесь на кухню, работать вместе с судомойками – впредь до моего следующего распоряжения. И я также позволила распространить слух о том, будто «следующего распоряжения» вы вполне можете ждать до конца жизни. Есть ли у вас какие-то возражения?
– Нет, мать, – поспешила ответить Эгвейн.
Найнив больше всего возненавидит выскабливать котлы. «Найнив, все могло обернуться гораздо хуже. О Свет, насколько хуже все могло бы быть!»
Ноздри у Найнив яростно раздувались, но она коротко покачала головой.
– А ты что скажешь, Илэйн? – спросила Амерлин. – Дочь-наследница Андора привыкла к более нежному обхождению.
– Я хочу стать Айз Седай, мать, – твердо заявила Илэйн.
Амерлин тронула бумагу на столе перед ней и, как показалось, с минуту ее рассматривала. Когда же она подняла голову, то улыбка на ее лице была не из приятных.
– Окажись кто-то из вас настолько глупа, чтобы ответить по-другому, мне пришлось бы еще кое-что добавить на ваш счет, что заставило бы вас навек предать проклятию своих матерей, позволивших вашим отцам добиться от них первого поцелуя. Позволить, чтобы вас выудили из Башни, как безмозглых детишек! В этакую западню даже младенец никогда бы не попал. Либо я научу вас сначала думать, а потом действовать, либо буду заделывать вами щели в воротах шлюза!
Эгвейн вдруг поймала себя на том, что возносит безмолвные благодарности. По коже у нее пробежали мурашки, когда Амерлин продолжила:
– Теперь о том, как еще я намерена с вами поступить. По-видимому, с тех пор, как вы покинули Башню, все вы значительно развили свои способности направлять Силу. Многому научились. В частности, и такому, – жестко добавила она, – чему, будь у меня такая возможность, вам вообще не нужно было обучаться!
Тут вдруг, к удивлению Эгвейн, заговорила Найнив:
– Я знаю, мать, мы совершали… такое… чего нам вовсе не следовало. Заверяю вас: мы сделаем все от нас зависящее, чтобы жить так, будто мы уже приняли Три Клятвы.
Амерлин хмыкнула.
– Остается надеяться, – сухо сказала она. – Будь моя воля, я сегодня же вечером вложила бы вам в руки Клятвенный жезл, но, поскольку он предназначен для церемонии возвышения в Айз Седай, я вынуждена положиться на то, что собственный здравый смысл – если он у вас имеется – убережет вас от бед. Как бы то ни было, ты, Эгвейн, и ты, Илэйн, должны быть посвящены в принятые.
Илэйн охнула, а ошеломленная Эгвейн, заикаясь, пробормотала:
– Благодарю вас, мать.
Лиане переступила с ноги на ногу. Эгвейн показалось, что хранительница летописей не очень довольна. Удивлена та не была – очевидно, знала, к чему все идет, – но и радости решение Амерлин ей не доставило.
– Не благодарите меня. Ваши способности завели вас слишком далеко, чтобы вы оставались послушницами. Некоторые сочтут, что раз вы столько натворили, то и кольца давать вам не следует, но картина того, как вы по локоть в грязных горшках ковыряетесь, наверняка притушит возражения. А чтобы вы не начали думать, будто это какое-то вознаграждение, запомните, что в первые несколько недель новым принятым обычно поручают выбирать подтухлую рыбу из корзин со свежим уловом. Худший из дней, прожитый вами в послушницах, покажется заветной мечтой по сравнению с простейшим из уроков, предстоящим вам в ближайшие недели. Подозреваю, что кое-кто из сестер-наставниц подвергнет вас испытаниям посуровее, чем полагается, но я не верю, что вы будете жаловаться. Ведь не будете?
«Я смогу продолжить обучение, – подумала Эгвейн. – Сама буду выбирать предмет занятий. Я смогу изучать сны, узнаю, каким образом…»
Поток ее мыслей был прерван улыбкой Амерлин. Эта улыбка говорила: сестры не сделают с девушками ничего жуткого, и хуже, чем положено, не будет, и в живых они останутся. На лице Найнив отражались смешанные чувства – искреннее сочувствие и потрясение от ужасных воспоминаний о собственных первых неделях в качестве одной из принятых. У Эгвейн, увидевшей, в какое смятение пришла ее подруга, комок встал в горле, и она едва сумела выговорить:
– Нет, мать.
Илэйн хриплым шепотом дала тот же ответ.
– Тогда с этим все. Твоя матушка, Илэйн, совершенно не обрадовалась тому, что ты исчезла.
– Она знает? – пискнула Илэйн.
Лиане фыркнула, а Амерлин сказала, вскинув бровь:
– Едва ли мне удалось бы скрыть от нее твой побег. Вы с ней разминулись меньше чем на месяц, что для тебя, пожалуй, и к лучшему. Этой встречи ты могла бы не пережить. Она настолько разъярилась на тебя, на меня, на Белую Башню, что запросто весло бы перегрызла.
– Могу себе представить, мать, – слабым голосом промолвила Илэйн.
– Не уверена, что можешь, дитя мое. Ты могла пресечь традицию, зародившуюся еще до основания Андора. Обычай, что сильнее большинства законов. Отправляясь обратно, Моргейз отказалась взять с собой Элайду. Впервые за все времена у королевы Андора нет при себе советницы Айз Седай. Моргейз потребовала твоего немедленного возвращения в Кэймлин – сразу же, как тебя отыщут. Я убедила ее, что для тебя самой безопаснее будет позаниматься здесь чуть подольше. Кроме того, Моргейз была готова отозвать и двух твоих братьев, проходящих обучение под руководством Стражей. От этого они сами ее отговорили. До сих пор не понимаю как.
Илэйн, казалось, ушла в собственные мысли, наверное представляя себе разгневанную Моргейз. Девушку била дрожь.
– Гавин – мой брат, – отстраненно промолвила она, – а Галад – нет.
– Хватит ребячиться! – одернула ее Амерлин. – Отец у вас один, что делает твоим братом и Галада, нравится он тебе или нет. Девочка, я не позволю тебе как маленькой дурочку валять. Послушнице можно простить толику глупости, но для принятой это недопустимо.
– Да, мать, – угрюмо промолвила Илэйн.
– Королева оставила у Шириам письмо для тебя. В нем, полагаю, помимо выговоров и нелицеприятных слов в твой адрес, она подтверждает свое намерение забрать тебя домой, как только это станет для тебя безопасно. Она уверена, что самое большее через несколько месяцев ты уже будешь в состоянии направлять Силу без риска для жизни.
– Но я хочу продолжить обучение, мать. – В голосе Илэйн вновь зазвенела сталь. – Я хочу стать Айз Седай.
Амерлин улыбнулась, но улыбка ее оказалась еще мрачнее предыдущей.
– Вот и здорово, что ты этого хочешь, дитя мое, потому что я не намерена отдавать тебя Моргейз. С такими способностями ты станешь сильнейшей из всех Айз Седай за последнюю тысячу лет, и я тебя не отпущу, пока ты не заслужишь не только кольцо, но и шаль. Даже если ради этого мне придется сунуть тебя под пресс. Я тебя не отпущу. Я ясно выразилась?
– Да, мать. – В голосе Илэйн звучало беспокойство, и Эгвейн не осуждала подругу за неуверенность. Илэйн оказалась между Моргейз и Белой Башней – уподобившись полотенцу, что рвут друг у друга два пса, или все равно что между молотом и наковальней: с одной стороны – королева Андора, с другой – Престол Амерлин. И если раньше Эгвейн и случалось завидовать Илэйн за ее богатство и ожидающий в будущем трон, то в эту минуту зависть ее как истаяла.
– Лиане, проводи Илэйн в кабинет Шириам, – оживившись, произнесла Амерлин. – А этим двоим мне еще надобно сказать несколько слов. И вряд ли, думаю, эти слова доставят им удовольствие.
Эгвейн и Найнив обменялись изумленными взглядами – охватившее обеих беспокойство на мгновение растворило напряженность меж ними.
«Что же такое она хочет нам сказать – нам, но не Илэйн? – недоумевала Эгвейн. – Впрочем, мне все равно, пока она не пытается положить конец моему обучению. Но почему нельзя сказать заодно и Илэйн?»
При упоминании кабинета наставницы послушниц Илэйн поморщилась, но, когда к ней подошла Лиане, горделиво выпрямилась.
– Вы приказываете, мать, – церемонно промолвила девушка и, опускаясь в идеальном реверансе, широко взмахнула юбками, – а я повинуюсь.
И вышла следом за Лиане, высоко вскинув голову.
Глава 14. Уколы шипов
Разговор Амерлин начала не сразу – прежде она подошла к высоким арочным окнам, заложила за спину руки, крепко переплетя пальцы, и оглядела поверх балкона расположенный внизу сад. Лишь через несколько минут она заговорила, по-прежнему стоя спиной к девушкам.
– Самое худшее я скрыла от огласки, но как долго это продлится? Слугам неизвестно об украденных тер’ангриалах, и смерти с побегом Лиандрин и прочих они не связывают. Нелегко было это устроить. Люди верят, что убийства совершены приспешниками Темного. И ведь так оно и было. Слухи разошлись и по городу. В Башню пробрались эти самые приспешники Темного, убийства – их рук дело. Полностью пресечь слухи нет никакой возможности. Для нашей репутации тут ничего хорошего нет, однако это все же лучше правды. По крайней мере, никто за пределами Башни и лишь немногие в ней самой знают, что Айз Седай были убиты. Друзья Темного в Белой Башне. Тьфу! Я всю свою жизнь отрицала подобное. Я не потерплю их здесь. Я их выужу, выпотрошу и подвешу вялиться на солнце.
Найнив послала Эгвейн растерянный взгляд – впрочем, сама Эгвейн была растеряна вдвое больше – и, набрав в легкие воздуха, заговорила:
– Мать, вы желаете наказать нас еще строже? Сверх того приговора, что уже нам вынесли?
Амерлин, обернувшись через плечо, посмотрела на девушек; взгляд ее оставался в тени.
– Наказать строже? Можно сказать и так. Некоторые станут говорить: возвысив, я одарила вас. Сейчас вы почувствуете истинные уколы шипов этой розы.
Она энергичным шагом прошла по комнате прямиком к своему стулу, уселась и затем будто бы вновь утратила свой пыл. Или же ею овладела неуверенность.
При виде растерянной Амерлин желудок Эгвейн свело судорогой. Престол Амерлин всегда являла собой уверенность и спокойную устремленность к известной ей цели. Амерлин представала воплощением силы. Впрочем, при всей своей грубой силе женщина по другую сторону стола обладала знаниями и опытом, которых с лихвой хватит, чтобы, словно нитку, намотать Эгвейн на катушку. Стать свидетелем столь неожиданных ее колебаний – как у девочки, вынужденной впервые нырнуть вниз головою в пруд и не имеющей ни малейшего понятия, насколько он глубок и что подстерегает на дне, камни или придонная тина, – было страшно; подобная картина выморозила девушку до мозга костей. «Что она имела в виду, говоря об истинных уколах шипов? Свет, как же она намерена обойтись с нами?»
Поглаживая пальцами стоящую перед ней на столе резную черную шкатулку, Амерлин всматривалась в нее так, словно видела сквозь нее нечто далекое.
– Весь вопрос в том, кому я могу доверять, – тихо промолвила она. – Наверное, я все-таки могу довериться хотя бы Лиане и Шириам. Но осмелюсь ли? Или Верин? – Плечи ее затряслись от внезапного и короткого приступа тихого смеха. – Я и так вверила Верин нечто большее, чем свою жизнь, и все же – насколько я могу на нее положиться? Морейн? – Амерлин чуть помолчала. – Я всегда считала, что могу доверять Морейн.
Эгвейн обеспокоенно переступила с ноги на ногу. Многое ли известно Амерлин? Это было совсем не то, о чем ей уместно спрашивать, уж тем более – у Престола Амерлин. «А знаете, что юноша из моей деревни, молодой парень, за которого мне, как я раньше думала, суждено однажды выйти замуж, – это Дракон Возрожденный? Известно ли вам, что ему помогают две ваши Айз Седай?» Во всяком случае, девушка была уверена – Амерлин не знает, что прошлой ночью ей снился Ранд, убегающий от Морейн. Вроде как была уверена. И она промолчала.
– О чем вы говорите? – требовательно спросила Найнив. Амерлин подняла на нее свой взор, и девушка сбавила тон, добавив: – Простите меня, мать, но нас что, еще больше накажут? Не понимаю я этих разговоров о доверии. Если хотите знать мое мнение, так Морейн не стоит доверять.
– Значит, так ты решила? – сказала Амерлин. – Год, как из деревни, и ты думаешь, что знаешь о мире достаточно, чтобы судить, кому из Айз Седай можно доверять, а кому – нет? Капитан, что едва паруса поднимать выучился!
– Она ничего подобного не имела в виду, мать, – произнесла Эгвейн, хотя понимала, что Найнив имела в виду именно то, что и сказала. Девушка послала Найнив предостерегающий взгляд. Та резко дернула себя за косу и удержала рот на замке.
– Хм… кто бы говорил, – раздумчиво протянула Амерлин. – Порой доверие оказывается чем-то таким же скользким, как корзина с угрями. Выходит так, что работать мне придется с вами двумя, пусть и рассчитывать на вас – все равно что опираться на тонкие тростинки.
Найнив поджала губы, хотя голос ее остался ровным:
– Тонкие тростинки, мать?
Амерлин же продолжила речь, будто та ничего и не произносила:
– Лиандрин пыталась затолкать вас в водослив головой вперед, и, вполне возможно, убралась вон она потому, что узнала: вы возвращаетесь и можете сорвать с нее маску. Поэтому придется мне поверить, что вы не… Черные Айя. Я бы лучше чешую с потрохами есть стала, – пробормотала она, – но, видно, надо мне привыкать произносить эти слова.
Эгвейн раскрыла рот от потрясения: «Черные Айя? Мы? О Свет!» Найнив же рявкнула:
– Мы уж никак не они! Как вы можете такое говорить? Как смеете даже предполагать такое?
– Сомневаешься во мне, дитя мое? Ну так давай! – твердым голосом сказала Амерлин. – Быть может, временами ты и обретаешь мощь Айз Седай, но ты еще не Айз Седай, ни капли. Ну? Говори, если есть еще что сказать. Обещаю, потом ты будешь, рыдая, вымаливать прощение! Тонкая тростинка? Да я сломаю тебя, как тростинку! Кончилось мое терпение!
Губы Найнив дрожали. Наконец она взяла себя в руки, встряхнулась и, чтобы успокоиться, сделала глубокий вдох. Когда она вновь заговорила, в ее голосе еще проскальзывала резкость, но весьма умеренная:
– Простите меня, мать. Но вам не следовало… Мы не… Мы никогда бы не совершили подобного.
Амерлин с натянутой улыбкой откинулась на спинку стула:
– Стало быть, держать себя в руках ты можешь, коли захочешь. В чем я и хотела убедиться.
Эгвейн терялась в догадках, сколько в сказанном Амерлин было от испытания; судя по морщинкам вокруг глаз Амерлин, столь же вероятно, что терпение у нее и впрямь могло истощиться.
– Хотелось бы мне изыскать возможность вручить тебе шаль, дочь моя. Верин утверждает – ты так же сильна, как и любая женщина в Башне.
– Шаль! – Найнив едва не утратила дар речи. – Айз Седай? Я?
Амерлин сделала легкий жест, словно отбрасывая нечто в сторону, но вид у нее был такой, словно отказывалась она от этого с явным сожалением.
– Нет смысла желать того, чего не может быть. Вряд ли я смогу возвести тебя в ранг полноправной сестры и в то же время отправить отскребать котлы. Да и Верин говорит, что ты все еще не в состоянии сознательно направлять Силу, если только не впадаешь в ярость. Я готова была отсечь тебя от Истинного Источника при первом же намеке на то, что ты обнимаешь саидар. Завершающие испытания на право носить шаль требуют от женщины направлять Силу, сохраняя полное спокойствие и не уступая при этом давлению. А давление будет почти запредельным. Даже я не могу – и не стану – отменять установленные требования.
Найнив выглядела обескураженной. С отвисшей челюстью она уставилась на Амерлин.
– Не понимаю, мать, – промолвила Эгвейн спустя какое-то время.
– Наверное, пока и не должна. В Башне я лишь насчет вас двоих могу быть абсолютно уверена, что вы не из Черной Айя. – При последних словах губы Амерлин снова скривились. – Лиандрин и ее дюжина убрались, но все ли ушли? Или же они оставили здесь кого-то из своих, словно обломок сваи на мелководье, который не увидишь, пока он не продырявит тебе лодку? Этого я, может, и не выясню, пока не станет слишком поздно, но я не позволю Лиандрин и прочим выйти сухими из воды после того, что они совершили. Не после воровства, а уж тем более не после убийства. Никому не должно сойти с рук убийство моих людей. Безнаказанными им не быть. И я не допущу, чтобы тринадцать обученных Айз Седай служили Тени. Я намерена отыскать их и усмирить!
– Не пойму, какое отношение это имеет к нам, – медленно произнесла Найнив. Судя по ее виду, собственные мысли ей совершенно не нравились.
– А вот какое, дитя мое. Вам обеим предстоит стать моими гончими, выслеживающими Черную Айя. Никому и в голову не придет подумать такое о вас, парочке полуобученных принятых, которых я публично унизила.
– Это безумие! – Амерлин еще не успела произнести слова «Черная Айя», а глаза у Найнив уже широко раскрылись и суставы пальцев, стискивавших в кулаке косу, побелели. Теперь она произносила слова так, словно откусывала и выплевывала их. – Да они все – настоящие Айз Седай. Эгвейн даже еще и в принятые не посвящена, и вам прекрасно известно – того, что я способна направить по своему желанию, не хватит и свечу зажечь, и так, пока я не рассержусь. Так какие же у нас шансы?
Эгвейн согласно кивнула. Язык у нее к нёбу прилип.
«Охотиться на Черных Айя? Да я лучше на медведя с хворостиной в руке выйду! Она просто пытается напугать нас, чтобы наказать посильнее. Вот что ей нужно!»
И если Амерлин стремилась нагнать на девушек страху, то она преуспела в этом, и даже слишком хорошо.
Амерлин тоже кивала речам Найнив:
– Каждое сказанное тобой слово – правда. Но каждая из вас превосходит Лиандрин по чистой мощи, а она – сильнейшая среди них. Да, они обучены, а вы – нет, и ты, Найнив, пока что сталкиваешься с некоторыми ограничениями. Но раз на лодке нет весла, дитя мое, сгодится любая дощечка, лишь бы догрести до берега.
– Но от меня пользы не будет, – выпалила Эгвейн. Голос ее прозвучал как писк, но она была слишком напугана, чтобы стыдиться. «Амерлин и вправду решила так поступить! О-о, Свет, она не шутит и всерьез на это настроена! Лиандрин отдала меня шончан, а теперь Амерлин желает, чтобы я охотилась за тринадцатью такими же, как Лиандрин?» – У меня занятия, уроки, еще и на кухне трудиться. Наверняка Анайя Седай будет вновь меня проверять, чтобы определить, не являюсь ли я сновидицей. Мне времени едва останется на сон и еду. Как я смогу за кем-то охотиться?
– Придется тебе найти время, – сказала Амерлин, снова став холодной и спокойной, будто выслеживать Черных Айя было не сложнее и не опаснее, чем подметать пол. – Будучи принятой, ты сама, в определенных пределах, выбираешь себе занятия, как и время для них. И правила для принятых менее строги. Чуть менее строги. Их нужно отыскать, дитя мое.
Эгвейн взглянула на Найнив, однако та спросила совсем о другом:
– Почему Илэйн не участвует в этом? Не думаете же вы, что она Черная Айя. Это ведь потому, что она – дочь-наследница Андора?
– Первый раз закинула сеть и сразу полную вытащила. Будь это возможно, дитя мое, я бы сделала ее одной из вас, но сейчас хватает и тех неприятностей, какие мне уже доставила Моргейз. Вот когда я ее вычешу да выскребу и вытолкаю обратно на верный путь, Илэйн, быть может, и присоединится к вам. Тогда и посмотрим.
– Ну так выведите из игры заодно и Эгвейн, – сказала Найнив. – Она едва ли настолько взрослая, чтобы считать ее женщиной. Я поведу для вас вашу охоту.
Эгвейн попыталась было протестовать: «Я и есть женщина!» – но Амерлин, опередив ее, сказала:
– Я же не наживку из вас делаю, дитя мое. Будь у меня сотня таких, как вы, я все равно не была бы преисполнена счастья, но есть только вы двое, так что вдвоем вы и будете для меня действовать.
– Найнив, – произнесла Эгвейн, – я тебя не понимаю. Ты хочешь сказать, что желаешь за это взяться?
– Не то чтобы мне хочется, – устало вымолвила Найнив, – но уж лучше я буду охотиться на них, чем сидеть и гадать, не является ли приспешницей Темного та Айз Седай, которая меня обучает. И что бы они там ни замышляли, не желаю я дожидаться, когда они свои планы начнут осуществлять.
Эгвейн пришла к решению, от которого у нее скрутило живот:
– Тогда и я тоже буду участвовать в этой охоте. Не больше твоего хочется мне сидеть, теряясь в догадках и ожидая невесть чего. – Найнив открыла было рот, и Эгвейн ощутила вспышку гнева; сменившая страх злость принесла облегчение. – И не вздумай повторять, что я, мол, чересчур молода. По крайней мере, я-то направлять могу всегда, когда захочу. Ну почти всегда. Я больше не маленькая девочка, Найнив.
Найнив застыла, подергивая косу и не говоря ни слова. В конце концов оцепенение покинуло ее.
– Стало быть, не девочка, да? Ну, я сама назвала тебя женщиной, но, похоже, в глубине души в это не верила. Слушай, девочка, я… Нет, женщина. Женщина, я надеюсь, ты понимаешь, в какой котел с маринадом ты угодила, и огонь под ним, быть может, уже разожжен.
– Мне это известно. – Эгвейн возгордилась, что голос ее почти совсем не дрожал.
Амерлин улыбнулась, как будто обрадовавшись, но в ее голубых глазах было нечто заставившее Эгвейн заподозрить, что она все это время знала, каким будет их решение. На мгновение девушка вновь ощутила на руках и ногах те самые ниточки кукловода.
– Верин… – Амерлин помедлила нерешительно, затем заговорила – тихо, словно сама с собой: – Раз уж мне нужно довериться кому-то, то почему бы и не ей. Верин известно столько же, сколько и мне, а может, и больше. – Голос Амерлин окреп, стал громче. – Верин сообщит вам все, что известно о Лиандрин и ее сообщницах, а также передаст список украденных тер’ангриалов и расскажет, как они действуют. Те, о предназначении которых нам что-то известно. Что касается Черных Айя, оставшихся в Башне… Слушайте, смотрите, и поосторожнее с вопросами. Будьте как мыши. Если у вас возникнет хоть тень подозрения, сообщайте об этом мне. Я и сама буду за вами присматривать. Никто не сочтет это необычным, учитывая, за что вы наказаны. Можете передавать мне свои сообщения, когда я буду к вам заглядывать. И помните: раньше они уже убивали. И снова пойти на убийство им ничего не стоит.
– Все это замечательно, – сказала Найнив, – но все равно мы будем принятыми, а розыск нам предстоит вести среди Айз Седай. Любая полноправная сестра запросто может велеть нам не лезть не в свое дело или отправить нас стирать ее белье, и нам останется лишь подчиниться. Есть места, куда принятым не положено заходить, какие-то вещи нам нельзя делать. Свет, ну убедимся мы, что какая-то сестра – из Черной Айя, так она прикажет гвардейцам запереть нас в наших комнатах и держать там под стражей, и ведь они так и сделают. Распоряжение любой Айз Седай для них уж точно весомее слова какой-то принятой.
– По большей части, – отметила Амерлин, – вы обязаны придерживаться тех ограничений, которыми руководствуются принятые. Весь смысл в том, чтобы вы ни у кого подозрений не вызывали. Но…
Она раскрыла черную шкатулку, стоявшую у нее на столе, немного помедлила, глядя на двух девушек, словно не была уверена до конца в собственном решении, потом вынула несколько плотных листов, сложенных в несколько раз. Амерлин опять помедлила, бережно перебирая бумаги, затем отделила две из них. Остальные документы она убрала обратно в шкатулку, а эти две сложенные бумаги вручила Эгвейн и Найнив.
– Припрячьте их как следует. Они – только на крайний случай.
Эгвейн развернула свою грамоту. На плотной бумаге аккуратным округлым почерком было выведено несколько строк, в нижней части листа красовалась печать с Белым Пламенем Тар Валона.
То, что делает предъявитель сего, исполняется согласно моему приказу и моей властью. Повелеваю подчиняться и хранить все в тайне.
Суан Санчей
Блюстительница печатей
Пламя Тар Валона
Престол Амерлин
– С такой грамотой я могу делать что угодно, – удивленным голосом произнесла Найнив. – Велеть гвардейцам отправиться в поход. Приказывать Стражам. – Она коротко рассмеялась. – Да с такой бумагой я и Стража заставлю танцевать.
– До той поры, пока об этом не узнаю я, – сухо согласилась с нею Амерлин. – И если только у вас не будет на то весьма убедительной причины, иначе вы пожалеете, что вас самих Лиандрин не поймала.
– Ничего такого я делать не собираюсь, – торопливо промолвила Найнив. – Просто хотела сказать, что грамота дает такую власть… Это куда больше, чем я предполагала.
– Вам может понадобиться каждый клочок этого документа. Но только помни, дитя мое. Для приспешника Темного он не значит ничего, как и для белоплащника. И тот и другой скорее прикончат вас за то, что у вас есть такая грамота. И если эту бумагу считать щитом… Что ж, бумажные щиты – защита слабая и ненадежная, а на этом, похоже, еще и мишень нарисована.
