Жорж Сименон
Друг детства Мегрэ
Флорантену повезло найти Жозе. Достаточно было взглянуть на мастерскую, и становилось ясно, что Флорантен не жил продажей рухляди.
Мегрэ толкнул приоткрытую дверь и увидел узкую комнату без окон с железной кроватью, раковиной и колченогим шкафом.
– Ты здесь спишь?
– Только по четвергам…
За кем закреплен четверг? За тем, кто единственный из всех ночевал на улице Нотр-Дам-де-Лоретт.
– Фернан Курсель, – пояснил Флорантен. – Они познакомились еще до меня… Он навещает ее уже десять лет… Раньше они часто куда-нибудь ходили вместе… Но сейчас он очень занят и только по четвергам может оставаться на ночь в Париже… На это у него есть оправдание…
Мегрэ внимательно все осматривал, открывал ящики и дверцы старых шкафов с потрескавшимся лаком. Он не мог сказать, что именно ищет. Ему не давала покоя одна деталь.
– Ты сказал, что у Жозе не было счета в банке?
– Да. По крайней мере, мне о нем ничего не известно.
– Она не доверяла банкам?
– Похоже на то… Но главное, она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о ее доходах из-за налогов…
Мегрэ нашел старую трубку.
– Ты теперь куришь трубку?
– Но не у нее… Она не любит запах… Только здесь…
В грубо сколоченном шкафу висел голубой костюм и рабочие брюки. Было там не то три, не то четыре рубашки и только одна пара обуви, не считая домашних холщовых туфель на веревочной подошве, покрытых деревянными стружками.
Опустившаяся богема. У Жозефины Папе должны были водиться деньги. Была ли она скупой? Относилась ли с недоверием к Флорантену, который быстро обобрал бы ее до нитки?
Так и не обнаружив ничего интересного, Мегрэ почти жалел, что пришел сюда, поскольку здесь окончательно проникся состраданием к своему старому приятелю. Но уже будучи в дверях, он заметил, что со шкафа свисает кусок бумаги. Он вернулся и встал на стул. А когда Мегрэ спустился, то держал в руке завернутый в газету прямоугольный сверток.
На лбу Флорантена выступили крупные капли пота.
Развернув газету, комиссар обнаружил жестяную коробку из-под печенья, на которой еще сохранился красно-желтый ярлык. Открыв коробку, он увидел связки банкнот по сто франков.
– Это мои сбережения…
Мегрэ посмотрел на Флорантена так, словно перестал его слышать, и сел перед верстаком, чтобы пересчитать связки. Их было сорок восемь.
– Ты часто ешь печенье?
– Иногда…
– Ты можешь показать мне другую коробку?
– Думаю, другой у меня нет…
– Две точно такие же коробки я видел на улице Нотр-Дам-де-Лоретт…
– Значит, я там ее и взял…
Флорантен беспрерывно врал – то ли повинуясь какому-то инстинкту, то ли ради забавы. Он испытывал потребность выдумывать разные истории, и чем неправдоподобнее они были, тем вдохновеннее он их рассказывал. Только на этот раз ставки оказались слишком высоки.
– Теперь я понимаю, почему ты пришел на набережную Орфевр только в пять часов…
– Я колебался… Я боялся, что меня обвинят…
– Сначала ты пришел сюда…
Флорантен по-прежнему все отрицал, но постепенно начал сдавать позиции.
– Хочешь, я расспрошу художника, твоего соседа?
– Послушай, Мегрэ…
Губы Флорантена дрожали. Можно было подумать, что он вот-вот расплачется. Зрелище было не из приятных.
– Я знаю, что не всегда говорю правду. Но это сильнее меня, ты же помнишь те истории, которые я придумывал, чтобы позабавить вас… Сейчас же я умоляю поверить мне: я не убивал Жозе. Я был в гардеробной, когда все произошло…
Флорантен страдальчески смотрел на Мегрэ, но разве он не привык ломать комедию?
– Если бы я ее убил, то не стал бы обращаться к тебе…
– Тогда почему ты не сказал мне правду?
– Какую правду?
Флорантен пытался выиграть время, юлил.
– Сегодня в три часа дня эта жестяная коробка еще находилась на улице Нотр-Дам-де-Лоретт. Я прав?
– Да…
– Ну?
– Это легко объяснить… Жозе не поддерживала отношений с родственниками… Единственная сестра Жозе живет в Марокко, где ее муж владеет плантациями цитрусовых… Они богаты… А я еле-еле свожу концы с концами… Когда я понял, что она мертва…
– Ты воспользовался этим, чтобы стащить кубышку…
– Ты слишком жесток, но я тебя понимаю… В конце концов, я никому не причинил зла… Что теперь со мной будет без нее?..
Раздираемый противоречивыми чувствами, Мегрэ пристально смотрел на Флорантена.
– Идем…
Мегрэ было жарко. Его мучила жажда. Он устал, был недоволен собой и другими.
Выходя со двора, комиссар, немного замешкавшись, втолкнул своего спутника в табачную лавку.
– Две кружки пива, – сказал он.
– Ты мне веришь?
– Потом поговорим…
Выпив обе кружки, Мегрэ решил поймать такси. Движение было плотным, и им потребовалось полчаса, чтобы добраться до здания криминальной полиции. Казавшееся низким голубое небо было безоблачным, террасы кафе переполнены. Многие мужчины шли в одних рубашках, перекинув пиджак через руку.
Мегрэ вошел в свой кабинет, уже не заливаемый солнцем. Теперь там царила относительная прохлада.
– Садись… Можешь курить…
– Спасибо… Знаешь, я странно себя чувствую, оказавшись перед одноклассником в такой неприятной ситуации…
– Я тоже, – проворчал комиссар, набивая трубку.
– Это не одно и то же…
– Разумеется…
– Ты слишком суров ко мне! Наверное, принимаешь меня за негодяя…
– Я не сужу тебя. Я пытаюсь понять.
– Я любил ее…
– А!..
– Я не стану утверждать, что это была большая любовь и что мы относились друг к другу как Ромео и Джульетта…
– В самом деле, я плохо представляю себе Ромео в гардеробной… И часто тебе доводилось там прятаться?
– Только три или четыре раза, когда кто-нибудь приходил неожиданно…
– Эти господа знали о твоем существовании?
– Конечно, нет.
– Ты с ними никогда не встречался?
– Я их видел… Мне хотелось знать, что они собой представляют. Я поджидал их на улице… Видишь, я откровенен с тобой…
– Ты не пытался их шантажировать? Полагаю, все они женаты, отцы семейств…
– Клянусь тебе…
– Перестань клясться, прошу.
– Хорошо. Но что еще говорить, если ты не мне веришь?
– Правду.
– Я никого из них не шантажировал.
– Почему?
– Меня устраивал наш образ жизни. Я уже не молод… Я достаточно помотался по свету и теперь хочу только покоя и стабильности. Жозе действовала на меня успокаивающе, заботилась обо мне…
– Ты предложил ей купить машину?
– Мы оба этого хотели. Возможно, я первым заговорил о машине…
– Куда вы ездили по воскресеньям?
– Да куда угодно… В долину Шеврёз, лес Фонтенбло, порой (правда, редко) к морю…
– Ты знал, где она хранит деньги?
– У нее не было от меня секретов. Она мне полностью доверяла… Скажи, Мегрэ, зачем мне было ее убивать?
– Предположим, ты ей надоел…
– Как раз наоборот. Она экономила только для того, чтобы однажды мы смогли вдвоем переехать в деревню. Поставь себя на мое место…
Мегрэ непроизвольно скривился.
– У тебя есть пистолет?
– В ящике ночного столика лежал старый револьвер… Года два назад я нашел его в шкафу, который купил на распродаже…
– Он был заряжен?
– Да…
– Ты принес его на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт?
– Жозе всегда была ужасной трусихой… Чтобы она не беспокоилась, я положил револьвер в ящик ночного столика…
– Револьвер исчез…
– Знаю. Я тоже его искал…
– Зачем?
– Понимаю, это глупо… Все, что я делаю, все, о чем говорю, – глупо… Я слишком откровенен… Лучше бы я позвонил в комиссариат квартала и дождался полицейских. Тогда я смог бы наплести всё что угодно… Что я пришел и обнаружил труп…
– Я задал тебе вопрос… Зачем ты искал револьвер?
– Чтобы избавиться от него… Выбросил бы в какую-нибудь сточную канаву или в Сену… Раз уж он мой, то меня наверняка бы обвинили… Как видишь, я был прав, поскольку даже ты…
– Я пока ни в чем тебя не обвиняю.
– Но ты привел меня сюда и не веришь моим словам… Я арестован?..
Мегрэ нерешительно взглянул на Флорантена. Вид у него был серьезный, немного озабоченный.
– Нет… – наконец выговорил он.
Комиссар понимал, что рискует, однако у него не хватало мужества поступить иначе.
– Что ты собираешься делать, когда уйдешь отсюда?
– Мне все же надо перекусить… Потом завалюсь спать…
– Где?
Флорантен колебался.
– Не знаю… Полагаю, мне сейчас лучше не появляться на улице Нотр-Дам-де-Лоретт…
Сказал ли он это, не подумав?
– Придется спать на бульваре Рошешуар…
В той клетушке без окон в глубине мастерской, на кровати, где не было даже простыней. Только серое жесткое старое одеяло.
Мегрэ встал и прошел в кабинет инспекторов. Он подождал, пока Лапуэнт закончит говорить по телефону.
