Кае де Клиари
Стрёмная однушка
– Дед, его надо убить! – заявил дрожащим голосом пацан из своего угла.
Я в ответ только улыбнулся ему акульей улыбкой, дескать, попробуйте! (На самом деле, если они меня сейчас убьют, то я смогу очень нескоро восстановиться, если вообще получится.) Я показал зубы молодому, но мимическая игра предназначалась, прежде всего, для старика, и этот ход я снова выиграл.
– Подожди, Виталий, – приказал он внуку, и я понял, что не ошибся в определении, кто из этих двоих главный. – Вот что, милостивый государь, если мы согласимся сложить оружие, то какие гарантии нашей безопасности вы можете нам предоставить?
– Всё зависит от того, что вы мне расскажете, – пожал я плечами с видом человека, полностью уверенного в себе. – Сперва, извольте изложить всё с самого начала, а потом поговорим о гарантиях.
Парень в углу что-то невнятно пискнул, но дед только выразительно зыркнул в его сторону, и тот больше не издал ни звука. Старик помолчал, тоскливо поглядел на череп в моих руках (а я-то, честно говоря, успел про него забыть), пару раз тряхнул головой и начал своё повествование:
– Да, это я, – заговорил он трагическим голосом, что при стариковском фальцете звучало, по меньшей мере, гротескно. – Это я украл череп у господина профессора! Я не горжусь этим, наоборот, мне очень стыдно, что я обокрал своего учителя и благодетеля. Но я уже наказан за это долгими десятилетиями мук совести… Это врядли доступно вашему пониманию, молодой человек, а вот профессор меня бы понял! У него был иной взгляд на природу явлений и поступков, чем у большинства людей…
– Пожалуйста, говорите о себе, взгляды Фаддея Франциевича мне известны, – процедил я сквозь зубы, и старик моментально стушевался. Вовремя блефонуть бывает полезно, если представляется такая возможность. Главное не переиграть.
– Да, да, – пролепетал он. – Извините! Так вот – вам, наверное, известна причина поспешного отъезда господина профессора из России в 1922 году? Увы, донос о том, что он является агентом польской разведки, это тоже моих рук дело, должен ведь я был как-то подстраховаться! Этот череп такой трофей, ради которого начинаются войны, так что маленькое предательство, это крошечная жертва, по сравнению с той, какая могла бы быть, попади этот артефакт в руки любого из политиков. Представляете – вечный Гитлер или бессмертный Сталин? Я даже чересчур живучего Черчилля миру не пожелаю, хоть он и не был таким маньяком-кровопийцей, как эти двое! Только не подумывайте, что я набиваю себе цену, но для любого из этих господ не составило бы труда отнять артефакт у профессора, может быть вместе с жизнью. А так, череп исчез, и всё на этом.
Я понимал, что он в чём-то прав, но всё равно волна отвращения к мерзкому воришке, предателю и доносчику, заставила меня вздрогнуть. И тут внутри черепа, тоже дрогнувшего у меня в руках, что-то негромко брякнуло. Интересно, что там могло быть?
– Мне пришлось тогда самому исчезнуть, – продолжал старик свой рассказ. – Я уехал в глубинку, где учительствовал, пытаясь сделать из местного быдла людей. Безуспешно… Ой, простите! Там я женился на дочери репрессированного священника, потом вернулся обратно в столицу и получил квартиру здесь. Вот эту самую конуру, но зато в ней я смог оборудовать тайник под окном, хоть и боялся всю жизнь, что его кто-нибудь обнаружит. Тогда я ещё не открыл всех возможностей артефакта…
– Подождите, – перебил я его. – Вы сказали, что женились, но здесь вы жили, если не ошибаюсь, один?
– Один, – вздохнул старик. – Жена с детьми отказалась покидать родную деревню. Тогда отношения между нами уже сошли на нет, так что… Да и зачем мне понадобилась бы эта скандальная полуграмотная баба, когда я могу вызвать к себе хоть нимфу, мифических времён, хоть гетеру периода афинской демократии? А можно и римлянку, хотите попробовать? Очень рекомендую девушек из Помпей…
– Давайте не будем отвлекаться, – снова перебил его я, хоть тема была интересная. – Так что же случилось дальше?
– А что могло случиться? – пожал плечами старик. – Дальше я умер, а семейство моего старшего сына перебралось в эту квартирку, чтобы жить в столице. Мой отпрыск оказался достаточно амбициозен, чтобы сделать это, но недостаточно умён, чтобы быть посвящённым в тайну черепа и занять место рядом со мной. А вот внук, это совсем другое дело!
Старик с гордостью посмотрел на парня, так и жавшегося в углу, а тот тоскливо посмотрел на меня. В моей голове ржаво скрипнули шестерёнки понимания. Ясно, что передо мной был жилец номер один. Так значит, семейство жильцов номер два, это семья его сына? А это вот, тот самый парень, разрисовавший обои под окном, и он приходится ему внуком. И тут до меня дошло ещё кое-что – умерший в этой комнате алкаш, это тоже он! (Смиренно признаю – немалая доля выводов, которые я ранее сделал, о жизни и облике тех, кто обитал в «стрёмной однушке», оказалась неточной.)
Стоило немалых усилий скрыть своё удивление. Нет, я не пропустил мимо ушей слова старика, о том, что он умер перед заселением семьи сына в эту квартиру. Просто я решил «провентилировать» эту информацию в процессе общения. Объективно – выходило, что я сейчас пребывал в обществе двух людей, которые в своё время умерли, но теперь выглядели вполне живыми и точно не относились к привидениям. Более того, они были явно моложе того возраста, в котором должны были быть, будь они живыми по сию пору. Вон тому в углу, должно было быть далеко за пятьдесят, а старику вообще за сотню с гаком, раз он ученик и современник профессора Зелинского!
– Позвольте полюбопытствовать, – спросил я, как это сделал бы тот, кому известно главное, но требуются детали. – В качестве кого вы внуку тогда являлись? В качестве привидения, что ли?
– Нет, я сразу привёл его сюда! – самодовольно потёр руки старик. – Он сначала немного испугался, но когда я всё объяснил, быстро пришёл в себя и заинтересовался тем миром, который до сих пор был для него лишь абстракцией, параграфом в глупом учебнике, где всё переврано и поставлено с ног на голову. А дальше – больше! Я стал обучать его, и с гордостью готов признать, что это самый способный мой ученик. Вот, что значит наследственность!..
– Способность к криминалу, это тоже наследственность? – не удержался я от едкого замечания.
Лютая ненависть засветилась в глазах деда и внука. Я решил, что сейчас буду расстрелян на месте, и, не зная, как поступить, снова сдвинул брови и тряхнул черепом, зажатым в ладонях. Внутри что-то опять отчётливо брякнуло. Как ни странно, это несложное действие дало результат – дед и внук, как будто сразу опомнились, и взгляды их снова стали испуганно-примирительными. Похоже, я тоже в своём роде держал их на мушке, вот только понятия не имел, как пользоваться оружием, которое держал в руках.
– Это я виноват в том, что случилось, – признался старик. – Если бы я сразу активировал в отношении внука силы черепа, мальчишка так и остался бы в юном возрасте. Но ведь ему требовалось дорасти до зрелых, пусть даже совсем молодых ещё лет, иначе, что это была бы за жизнь такая, длись она сколько угодно долго! Я с высоты своего возраста это понимал, но он-то нет. Юность не признаёт собственной незрелости. Поэтому люди чуть ли не с пелёнок объявляют себя взрослыми. Мои менторские доводы о том, что надо сперва вырасти и выучиться, после чего в его распоряжении будет целый мир, не возымели действия. Ему хотелось взять то, что понравилось прямо сейчас и немедленно, вот и результат…
– «Залез в ларёк, хотелось булочек с корицей»? – процитировал я слова одной известной песни.
– Вы и это знаете, – вздохнул в углу преображённый «алкаш». – Я тогда по-мальчишески сглупил и вляпался. Не сильно, но репутация уже была подмочена. Отсидел по малолетке, потом призвали в армию.
– В сапёрных войсках служил? – уточнил я.
– Угу. А после армии, когда захотел учиться, мне припомнили старое. Знаете ведь, как это было! В комсомол не примем, в Вуз рекомендации не дадим, так что иди в техникум, а потом вкалывай работягой. Ну, я тогда вспылил и пошёл в разнос! Выпивши, был, чего уж там… Набедокурил! Взяли меня, дело сшили, как по мерке, пристегнули рецидив и пошло-поехало!
– Он оказался вне поля моего зрения и досягаемости на долгие годы, – продолжил за внука старик. – А когда вернулся… Вы посмотрели бы, что от него осталось! Если, по мнению государства, это и есть исправление человека, оступившегося, то, что же тогда называется целенаправленным изувечиванием души и тела? Мне понадобилось два года, чтобы привести его в порядок. Но я всё равно был рад – устал от разной швали, которую сюда селили.
– Вы говорите, что привели внука в порядок, – спросил я, с трудом удержавшись от того, чтобы сказать, кто на самом деле является здесь швалью. – Но ведь он умер от беспробудного пьянства. Ответом мне был откровенный смех старого и молодого.
– Ну, уж если такой человек, как вы поверил в эту байку, то остальные и подавно! – самодовольно заявил старик. – Он не умирал на самом деле, как впрочем, и я в своё время. Но, если мне удалось тогда смухлевать с документами и за большие деньги купить в морге бесхозный труп старика, чем-то на меня похожего, то здесь было и того проще – нашли окочурившегося бомжа, притащили сюда, сварганили обстановочку с гнилым тряпьём и пустыми бутылками, и дело в шляпе! Ни у кого даже сомнения не возникло в том, что это другой жмурик. Никто его, как следует, не осматривал, не дактилоскопировал и не опознавал, родных ведь не осталось. Нам не пришлось даже убирать свидетелей, как это было со мной, когда прятал концы в воду…
– Так вы убирали свидетелей, сымитировав собственную смерть? – переспросил я, не поверив собственным ушам.
Старик понял, что проговорился и помрачнел лицом, но на удивление быстро повеселел обратно.
– Двух санитаров и врача-патологоанатома, – признался он, проговорив это, даже с оттенком гордости. – Надо же было себя обезопасить!
– А люди? – не удержался я. – Вас не волнует, что вы отняли чьи-то жизни?
– Вы про этих мерзавцев? – делано удивился старый негодяй и убийца. – Их-то жалеть? Продажные шкуры! Вы бы видели, что они там вытворяли за закрытыми дверьми, благо туда по доброй воле никто не сунется!
– Вы и потом старались себя обезопасить, – проговорил я, снова прилагая усилие, чтобы голос звучал ровно. – Десятка два человек попали под действие проклятий средней тяжести и погибли.
– Тридцать четыре, – хладнокровно поправил меня старик. – Но, не надо винить меня и Виталия в гибели тех, кого задавило транспортом и тех, кто съел в больнице не ту пилюлю. Мы не трогали этих дураков даже пальцем, но, как говорится, не желаете получить проклятие на свою дурную голову, не суйтесь в проклятые места! Именно такую репутацию имеет наша квартира или точнее тот её вариант, который представляется для всеобщего обозрения. Настоящий её вид перед вами. Неплохо, да? Так вот – это всего лишь преддверие того места, где мы обитаем на самом деле! Обитель избранных, так сказать. Я буду рад показать вам этот мир, и если мы договоримся, оставайтесь в нём, хоть навсегда – для людей талантливых там найдётся место. Ну, и, разумеется, Фаддея Франциевича мы тоже будем рады видеть. Вы не представляете, как я соскучился по общению с этим великим человеком!..
Он был ещё хуже, чем это казалось мне с самого начала. Самая главная ошибка законченных негодяев, это убеждённость в том, что мир состоит из дураков и негодяев. Старый негодяй полностью соответствовал этому определению. Интересно, а каков в этом отношении молодой негодяй? Относительно молодой, разумеется.
– Дед, – подал голос этот последний, и лицо его исказила судорога, как от нервного тика, – давай уже убьём его! Надоело!
– Прекрати, Виталий! – прикрикнул на него старик. – Ну-с, молодой человек, мы выполнили свою часть договора – рассказали вам всё, как на духу. Теперь ваша очередь! Так, каковы же гарантии, которые вы, как представитель Фаддея Франциевича, готовы нам предоставить?
Я вдруг понял, что оставлять в живых они меня в любом случае не собираются. Единственное, что их сдерживает, это череп в моих руках, а весь этот спектакль с признаниями, нужен для того, чтобы выяснить, могу я управлять этим артефактом или нет.
Возможно, мне стоило ещё заговорить им зубы, улучить момент, бросить череп, схватить с полки своего «шкафа» самозарядный дробовик и расстрелять эту пару бандитов, до того, как они успеют спустить курки. На опытных стрелков они не похожи, а значит, у меня есть шанс…
– Даже не знаю, – проговорил я задумчиво. – Боюсь, что не могу принять такое ответственное решение самостоятельно. Мне необходимо переговорить с профессором Зелинским перед тем, как…
– Но ведь господин профессор умер много лет назад, – с ядовитой улыбкой проговорил старик, неожиданно меняясь. – Ещё до вашего рождения, не так ли!
Какой-то дикий звук вырвался из горла, угнездившегося в углу юнца, а его пистолет рявкнул, выбрасывая из дула свинец и факел пламени! Однако навстречу его пуле уже летел бесценный артефакт – череп сатира с неизвестным предметом внутри. Это должно было сбить выстрел с прицела и отвлечь самого стрелка хоть на долю секунды. У старика должна быть не такая хорошая реакция, а потому я успею схватить дробовик, чтобы…
Пуля ударила в левую сторону груди совсем не больно. Потом ткнуло в рёбра ещё раз и ещё…
................................................................
После всего, что случилось в последнее время, поверить собственным глазам было несложно, но я не поверил. И всё же…
Он стоял прямо передо мной, а в руках у него был мой дробовик, который он разглядывал с нескрываемым любопытством. А я с таким же любопытством уставился на него.
Руки, единственное, что было у него полностью человеческого. Ноги от бёдер до кончиков копыт соответствовали козлиному виду, но при этом тело держалось вертикально. Торс плавно переходил из строения животного к человеческому. Живот, грудь и плечи были атлетически развиты, но не перегружены накаченным «мясом». Что же касается головы, то она на удивление гармонично сочетала в себе черты козла и человека. Одежды на сатире не было никакой, но он в ней и не нуждался.
– До чего же вы, люди, изобретательны! – сказал он, поднимая взгляд от моей «сайги» и хитро подмигивая. – Впервые вижу такое оружие. Страшная мощь, если выстрелить в упор, а вот меткости никакой, но она и не требуется в драке лицом к лицу. Брр! Не обижайся, но я не рискнул бы эту жуть использовать, ведь она вроде… меня, каким я был в человеческих руках долгое время. Нет, нет, Феникс, не отвечай! Тебе не надо ничего говорить и ничего спрашивать, я всё расскажу сам.
Будем знакомы, меня зовут Эгилий, можно просто Эг. Да, я сатир, и сейчас единственный сатир в вашем мире, но и это ненадолго. Тебе грустно? А я веками ждал этого момента! Быть заключённым в собственном черепе, это знаешь… Но не будем о грустном, ведь благодаря тебе я свободен!
Ты, наверное, хочешь знать, как случилось, что я оказался в таком нелепом положении? Виновата случайность! Я тогда долго выслеживал одну замечательную человеческую девушку и собирался догнать её в дикой оливковой роще, каких много на склонах Аркадии. Счастье было уже совсем близко, но в тот момент, когда я сделал шаг, чтобы предстать перед моей милой, что-то сильно ударило меня промеж рогов, и мир исчез из моих глаз, вместе с солнечным светом.
Когда я очнулся, то далеко не сразу понял, что произошло. Я совершенно не мог двигаться, не чувствовал тела, но зато хорошо видел всё вокруг. Именно вокруг – и спереди, и сзади, с боков, сверху, снизу и всё это одновременно, понимаешь! Смотреть, правда, было особо не на что – кругом одни скалы, а я вроде как находился в глубокой расселине.
А теперь представь себе мой ужас, когда я понял, что вижу мир без посредства глаз, так-как у меня нет глаз! И также слышу, хоть у меня нет ушей… И вообще ничего нет, только один хорошо вычищенный череп, который видимо, является мёртвой костью уже много лет!
Ох, не сразу я привык к мысли о том, что мёртв. Давно мёртв, а тело моё очевидно съедено хищным зверьём и птицами. Наверное, одна из птиц занесла мой череп в скалы и уронила там. Насекомые и время доделали дело, и теперь мой череп был свободен от плоти снаружи и изнутри. Но это ещё полбеды, потому что, каким-то образом я, мёртвый, был при всё при этом… не мёртв!
