Кара Катаржинина
Синяя чашка красная
Эпилог. Начало
Когда становится достаточно темно, можно увидеть звезды.
Персидская пословица
Эпилог
Мы заехали на территорию, окруженную высокой бетонной стеной. Все вокруг было песочного цвета, включая само здание находящееся за воротами и забор, мы ведь в одной большой пустыне. Колючая проволока и солдаты в железных касках с автоматами в вышках по периметру, кажется они смотрят именно на меня.
Я в окружении двух женщин охранников вышли из машины, они держат меня за локти. Мы зашли в здание, которое выглядело как обычное административное учреждение на ближнем востоке – желтые стены, каменный пол, внутри прохладнее, чем снаружи. Меня завели в офис на первом этаже, который был похож на обычную бухгалтерию со старыми компьютерами и кучей архивных бумаг. Но вместо офисных работников за столами сидели полицейские в форме. Меня посадили на железные стулья скреплённые в один ряд, серого цвета с дырками, такие часто можно увидеть в поликлиниках или в государственных учреждениях с длинными очередями, приказали ждать. Я не знала как себя вести. На меня никто не обращал внимания. Мои сопровождающие ушли. В кабинете остались только полицейские, они все занимались своими делами. Мне казалось, что меня не видят.
Я все еще надеялась что это ошибка и меня скоро отпустят.
Я оглядела все помещение вокруг. На стене висит баннер с большими английскими буквами:
PRISONERS RIGHTS
Меня как будто обожгло. Я подумала – «Ну, это точно не про меня, я ведь не заключенный». Читать я не стала, но все же мои глаза раз за разом возвращались к этому баннеру и выхватывали строки там написанные:
•
заключенный имеет право исповедовать свою религию
•
заключенный имеет право на звонок
•
адвоката
•
переписку с родными
За мной пришла женщина, она была одета во все черное, полная, не имеющая ко мне никакого интереса, гражданское платье с хиджабом.
–
Есть что-то ценное? – я кивнула.
Я поднялась за ней и в коридоре, пока мы были наедите, я спросила могу ли я позвонить отсюда. Женщина удивленно повернулась ко мне и сказала раздраженно, сморщив брови: Отсюда? Нет! Отсюда – нет! Она дала мне понять, что я не понимаю, где я нахожусь.
Вся моя надежда таяла, превращаясь в весеннюю капель на солнце. Также как она переливается поблескивая на солнце, и режет глаза, так и я, будто бы яснее стала видеть происходящее, очищая глаза от тумана, которым я окутала свой разум, чтобы было не так больно. Куда же я все-таки попала?
Начало
Я прилетела в Иорданию после затяжной русской зимы, которую провела в Санкт-Петербурге. Было ли это необдуманным и эмоционально поспешным решением? Может быть. Последние десять лет я много путешествовала, в основном по экзотическим теплым странам. Мои путешествия обычно бывали рандомными, неочевидным и часто спланированными в последний момент или вообще без необходимости какого-либо плана. Но именно благодаря этой своей халатности и беспечности в организации, может быть даже наивности и недальновидности, я находила самые зашибенные места, которых иногда не бывало на карте.
Зима в родном Питере была тоже своего рода экзотикой. Единственный способ полюбить такую погоду – это вернуться из пустыни, где круглогодичное солнце прожигает твои глаза и открывая шторы я обычно молю увидеть облачко на небе. Я прожила там несколько месяцев в затишье и вьюге, в комфортной квартире у Финского залива. Я называла это место «Дом у моря». Мне нравилось закрывать за собой входную дверь и чувствовать себя в безопасности и тишине. Когда ничего не происходит. Вместо пижамы дома я носила галабею, привезенную из Марокко, расшитую золотыми нитями. Принимала расслабляющие ванны под джаз, и кстати совсем не пила тогда алкоголь.