Карисса Бродбент
Короны Ниаксии. Убить вампира-завоевателя
8
Я мигом стряхнула с себя дремоту, сев на подстилке. Атриус не шевельнулся и глазом не моргнул. Он стоял у входа в шатер и смотрел на меня. Трудно сказать, как давно он появился.
– Силина, я не хотел тебя пугать.
– Ты и не напугал, – соврала я.
Меня удивило его присутствие и обращение ко мне по имени, но я не собиралась ему это показывать.
Я встала. Даже на расстоянии нескольких шагов Атриус возвышался надо мной. Я ощущала себя неловкой девчонкой, что мне очень не нравилось.
Я до сих пор не разобралась в его сущности. Он вновь подавлял меня одним своим присутствием. Меня раздирали противоречия, чего раньше я никогда не испытывала. Этот вампир не знал покоя, но был настолько целеустремленным, что все свои волнения крепко держал в узде. Личности, умевшие глубоко прятать правду о себе, встречались мне редко. Даже среди арахесс их можно было пересчитать по пальцам.
Он приблизился. Пришлось напомнить себе, что я не должна пятиться назад. Его рука вызвала у меня инстинктивное желание сжаться в комок, однако прикосновение к моему запястью было осторожным и не несло угрозы. Атриус отомкнул мои цепи.
Сейчас я могла ощутить его с большей достоверностью. Черты его лица были сильными и суровыми, словно высеченными из камня. Но ему недоставало совершенства. Нос был слегка искривлен; скорее всего, следствие перелома и неудачно сросшихся хрящей. Брови низко нависали над глубоко посаженными глазами. Тонкие губы не улыбались.
И снова я уловила густой, заполняющий все вокруг запах снега.
Атриус присел на корточки. Я оцепенела. Его руки потянулись к моей левой лодыжке. Задание заданием, но я заеду ему ногой по физиономии, если только он посмеет…
– Я не собираюсь тебя насиловать, – сухо сказал он. – Предпочитаю, когда женщины соглашаются сами.
Он говорил это мне, но я не сомневалась: эти слова заготовлены для несовершеннолетних дочерей из семей, чьи дома он сжигал, завоевывая города. Войну я знала не понаслышке. Знала, каково бывает людям, когда в их дом вламываются солдаты.
Сейчас рога Атриуса находились напротив меня. Черные, ребристые, загнутые назад. Его длинные серебристые волосы делали их еще рельефнее. Я осторожно протянула к рогам магическую нить. Они ощущались чем-то чуждым и неестественным, словно не принадлежали этому миру. Выполняя задания, я сталкивалась с разными диковинами, но ничего подобного мне еще не встречалось. Откуда и при каких обстоятельствах у него появились эти рога?
Повозившись, он отомкнул и ножные кандалы, выпрямился и протянул мне руку:
– Идем.
– Я пойду следом, – сказала я и успела сделать всего шаг, как он схватил меня за руку.
Его острые черные когти впились мне в запястье.
– Мне известно об искусности арахесс, – сказал он. – Но я старше тебя в шесть раз, и все это время я совершенствовался в способах убийства. Если ты вздумаешь убежать или сразиться со мной, для тебя это плохо кончится.
Его взгляд был непреклонным, жестким, холодным. Когда люди смотрели на меня, большинство пялились на наглазную повязку. Однако взгляд Атриуса проникал глубже, словно он схватил мою душу и повернул к себе, желая убедиться, что я поняла.
Мне это не понравилось. Он бросал мне вызов. Пусть меня считают глупой и мелочной, но вызовы я не любила. Еще один недостаток, на который мне часто указывала Зрящая мать.
Мы долго смотрели друг на друга, и в узком пространстве между нашими лицами бушевала битва характеров.
– Хорошо, – жеманным тоном произнесла я. – Ты меня не насилуешь, а я на тебя не нападаю.
Из его уст вырвалась злая усмешка.
– Арахессам присуще такое чувство юмора?
Он взял меня за руку. Я решила больше не сопротивляться. Прикосновение было легким и даже не сдавливало мне рукав. Мы подошли к выходу из шатра. Атриус откинул полог.
Едва мы выбрались наружу, лагерь затих, сделав нас центром всеобщего внимания. Нити сущностей, тянувшиеся к нам, я чувствовала столь же отчетливо, как и руку Атриуса. Вампирам было любопытно. Они были заинтригованы.
Ну да… голод. Голод ощущался безошибочно.
У меня зашевелились волосы на затылке. Как-никак меня окружали вампиры, которые пили кровь. По границам лагеря валялись оленьи туши, высосанные до последней капли. Но я знала, что превыше всего у вампиров ценилась человеческая кровь.
Атриус ни с кем не заговорил. Обратиться к нему тоже никто не решился.
Мы молча прошли по лагерю, а когда достигли границы, он наклонился и прошептал мне на ухо:
– Не вздумай покидать шатер без разрешения и сопровождения, моего или Эреккуса. Поняла?
Наверное, он чувствовал то же, что и я. Голодный интерес вампиров ко мне.
– Это чтобы меня не съели? Разве твоим солдатам недостает дисциплины? Получается, ты их плохо муштруешь.
Атриус недовольно скривил губы.
– У моих солдат безупречная дисциплина. Но на войне бывают… непредвиденные трудности. В пустыне никакая дисциплина не удержит тебя от стремления доползти до воды.
В его иносказании мне была отведена роль воды. Значило ли это, что Глею, населенную множеством людей, он уподоблял пустыне? Выходила какая-то бессмыслица.
Атриус увел меня далеко от лагеря. Мы шли по каменистой равнине, где трава была настолько высокой, что щекотала мне бедра. Под ногами – сплошные камни, зачастую острые.
– Здесь осторожнее, – указал он на целую полосу клиновидных камней.
– Знаю, – ответила я и без его помощи легко миновала опасный участок.
Атриуса это заинтересовало.
Любопытство с его стороны было мне только на руку. Конечно, оно не давало никаких гарантий, но позволяло продержаться достаточно долго, чтобы завоевать доверие Атриуса. Возможно, пытливость ума и была настоящей причиной, почему он рискнул оставить меня при себе.
Любопытство – могущественное орудие.
Атриус повел меня вниз по крутому склону. Мы были вынуждены пробираться по узким проходам между скалами. Трава полностью исчезла, сменившись острыми каменными обломками. Местность была мне знакома: где-то неподалеку я убила прежнюю прорицательницу. Мы достигли берега озера, где волны накатывали на полосу крупного прибрежного песка.
Наконец он отпустил мою руку, а сам привалился к грани отвесной скалы.
– Мне нужно твое прорицание.
Как я уже поняла, Атриус был из тех, кто с недоверием относился ко всему, что легко доставалось. Если в дальнейшем я хотела заручиться его доверием и убедить его, чтобы он заручился моим, нужно заставить его потрудиться. В этом он не отличался от людей. Я не раз убеждалась, с каким подозрением люди относятся к тому, что достается даром или за незначительную плату. А мне было очень нужно его доверие.
– Почему ты думаешь, что я это сделаю?
Он шумно выдохнул, будто засмеялся, и вперился взглядом в озеро.
– Ты видишь это? – спросил он.
– В той мере, в какой мне нужно.
– Поясни свои слова.
– Я знаю, что озеро неглубокое и сейчас его поверхность ровная, без ряби. Я знаю, что на другой стороне тоже есть скалы. Их больше к западу, а к востоку берег порос травой.
– Это факты. Знать их – не то же самое, что видеть.
– В каком смысле?
– Когда видишь восход луны, положение светила на небе – это еще не всё.
Непонятно почему, но мне вдруг вспомнился мой детский рисунок.
«Это море». – «Нет, это просто бумага».
Воспоминание больно ударило по мне, но я не собиралась копаться в этой боли, а просто отмахнулась.
– Почему ты спрашиваешь?
– Хочу узнать, насколько ты сообразительна и способна ли понять ценность того, что невозможно сосчитать. Например, ценность моего предложения.
– Не думаю, что это предложение. Предложения можно принимать или отвергать.
– И ты можешь отвергнуть.
– А потом ты меня убьешь.
Атриус промолчал, ограничившись угрюмой полуулыбкой. Я понимала, что разговор не окончен, и ждала продолжения.
– Я не люблю принуждать других. Это негодный способ заслужить чье-то доверие. А мне очень нужна твоя верность и твоя помощь. Постоянно или от случая к случаю. Ты можешь помогать мне из страха быть убитой или добровольно. Второе мне предпочтительнее, но, если что, обойдусь и первым.
– Почему тебя это так заботит?
Он пожал плечами.
– Да как-то не хочется, чтобы моя щедрость осталась неоцененной.
Я молчала. Пусть считает, будто я обдумываю его слова. На самом деле я размышляла, насколько могу позволить ему сейчас одержать победу.
Нужно ему подыграть. Конечно, в меру, иначе он может заподозрить подвох. Но сама мысль о содействии ему…
Мне сразу вспомнилась высадка его армии. Тело Реты, уничтоженное солдатами.
Я считалась хорошей лицедейкой и опытной шпионкой, умеющей играть свою роль без нареканий. Мои собственные чувства значения не имели. И тем не менее… думая о возможности полного согласия, я не могла побороть гнев.
Нет. Для полного согласия еще рано.
Но показать ему крупицу моего страха все-таки надо.
– Ты вряд ли знаешь, как умело и беспощадно действуют арахессы, – запинаясь, произнесла я.
– У меня богатый опыт общения с сектами.
Меня злило, как пренебрежительно он называл нас сектой.
– Они хуже, – тем же тоном продолжила я. – Хуже, чем ты можешь себе представить. Они все видят. Пока я остаюсь в Глее, меня обязательно найдут. Это лишь вопрос времени.
– Я тебе уже говорил…
– Ты не сможешь защитить меня от них.
И вдруг он засмеялся.
Правильнее сказать, расхохотался во все горло, будто ничего смешнее моих слов никогда не слышал. Хохот был грубым и подсказывал, что Атриусу вообще несвойственно смеяться.
Я немного обиделась за весь наш орден и сказала:
– Ты смеешься, потому что не знаешь их.
– Я смеюсь, потому что ты не знаешь меня.
Он выпрямился и скрестил руки на груди.
– Силина, я тебе уже говорил: я не лгу. То, что я говорю, – правда. Я защищаю своих. Если ты одна из моих подопечных, арахессы до тебя не доберутся.
Надо же, какое высокомерие. Однако в его тоне не было полководческого бахвальства. Он словно излагал непреложный факт, и от него веяло не самонадеянностью лицедея, а подлинной правдой.
Он этому верил.
Как странно. Атриус признавал силу арахесс и их способность усложнить ему жизнь, но в то же время был готов ради меня пойти на столкновение с ними.
Это вызвало у меня замешательство.
Я вздохнула, показывая, что не тороплюсь ему верить.
– Не понимаю, как ты можешь давать такое обещание.
– А тебе и не надо понимать. Займись прорицанием.
Он отошел от скалы и протянул мне руку.
«Договорились?» – означал его жест.
Я поджала губы. Мне отчаянно не хотелось протягивать ему руку в ответ.
Но таковы были ощущения арахесской шпионки Силины, а не беглянки Силины, напуганной тем, что ее найдут.
И я взяла его руку. Ладонь была грубой, мозолистой.
– Вот и хорошо, – сказал он, считая, что я согласилась.
Атриус разжал пальцы, однако моя ладонь еще долго горела от его прикосновения.
Он вновь прислонился к скале и смерил меня взглядом.
– Теперь слушай, о чем мне нужно узнать.
* * *
Армия Атриуса готовилась свернуть лагерь и продолжить завоевательный поход. Он рассказал мне об этом, не вдаваясь в подробности. Потом достал из кармана мятый пергамент и расправил на гладкой поверхности скалы. Передо мной была карта Глеи.
Атриус ткнул пальцем в кружочек, обозначавший Алгу – город-государство к северу отсюда.
– Знаешь этот город?
– Конечно.
Само упоминание Алги вызвало у меня отвращение, которое я и не подумала скрыть. Большинство городов-государств Король питоры отдал своим приспешникам в безраздельное владение, и Авес – нынешний правитель Алги – был худшим из всех. Он следовал излюбленной манере, принятой в окружении Короля питоры: одурманивал население пагубным зельем и держал впроголодь. Отуплял он и своих воинов, но тех не забывал кормить, чтобы были сильными. Что еще хуже – город был целиком построен на стыке каменной суши и моря, и потому улицы представляли собой узкие туннели с шаткими мостами, переброшенными над солоноватыми, кишевшими разной дрянью водами. Меня туда несколько раз посылали на задания, и все они были отвратительными.
Я не понимала, зачем Атриусу понадобилась Алга. Город не имел стратегического значения, поскольку находился далеко в стороне. Вдобавок добраться туда нелегко, и одного численного превосходства было явно недостаточно для победы.
Я выложила ему свои соображения.
Атриус слушал меня, опустив голову.
– Ты права. Потому-то ты нам и нужна.
– Ждешь, что тебе подскажут, как удачнее захватить Алгу?
Он улыбнулся одними губами и ничего не ответил, однако его нити утверждали: «Да».
Даже если кроверожденные и прибегали к помощи прорицателей, было странно, что вампиры надеялись услышать от них более или менее точные советы. Видения обычно загадочны и непредсказуемы. Промелькнувшие картины зачастую трудно истолковать, и еще труднее извлечь из них сведения. Лучшие прорицатели мира, возможно, и обладали мощной связью с богами, позволявшей задавать вопросы по существу и получать такие же ответы или хотя бы подсказки, но я не входила в их число. Я вообще не особо любила заниматься пророчествами. Для меня они были слишком абстрактными. К тому же я почти не могла управлять ситуацией, что тоже мне не нравилось.
– Если я спрошу у богов, как тебе завоевать Алгу, они не предоставят карту действий и наставление, где все расписано по пунктам, – сказала я.
– Знаю, – спокойно согласился Атриус.
Он дал задание и теперь просто ждал выполнения.
– Это не просьба, а приказ, – пояснил он.
– Мне что, начинать? А ты будешь стоять и наблюдать за мной?
– Да.
Совсем не хотелось проводить обряд под его пристальным взглядом… Прорицание – дело очень личное, и зрители только мешают. Особенно такие. Но как бы мне ни хотелось поупираться и заронить в нем сомнения в легкой победе, я сознавала, что могу перегнуть палку и все испортить.
– Тогда начнем, – со вздохом сказала я. – Помоги развести костер.
* * *
Для обращения к Аседже нужно было основательно подготовиться. Эта богиня придавала большое значение ритуалам, ведь она управляла неведомым, а проникновение в неведомое требовало исключительного внимания.
Атриус безоговорочно помогал мне, на удивление охотно выполняя мои распоряжения. На берегу мы разложили костер, куда подкладывали дрова до тех пор, пока пламя не загудело. В костер я добавила то, что относилось к стихии земли: горсть песка, цветочные лепестки и корни высокой травы. Когда настало время принести жертву крови, Атриус вдруг зашагал прочь.
– Куда ты собрался? – окликнула я его.
– Пойду добуду тебе какую-нибудь живность.
– Я умею охотиться.
Мои слова впервые отозвались в нем раздражением.
– У нас не так много времени.
Какая забота! Да благословит его Прядильщица.
– Дай мне это, – указала я кивком на его лук.
Я думала, Атриус откажется, опасаясь, как бы я не выстрелила в него, однако он без возражений подал мне оружие. Он явно меня недооценивал.
По вечерам из нор вылезало разное мелкое зверье. Обратившись к нитям, я почувствовала, что мы буквально окружены живностью. Дикие твари выбирались из расселин в скалах, шуршали в высокой траве. Я заприметила кролика, притаившегося на небольшом островке зелени. Если бы я полагалась только на обычное зрение, то не увидела бы его. Но меня вели нити.
Один выстрел – и кролик был мертв.
Я нагнулась за ним, вытащила стрелу из брюха и вернула Атриусу. Не знаю, был ли он удивлен или восхищен моей меткостью. Внешне он не проявил эмоций.
– Возьми лук, а мне дай нож.
И снова Атриус безропотно исполнил мою просьбу. Я присела на корточки перед огнем, ноздрями ощущая жар, и быстро перерезала кролику глотку.
«Моя богиня Аседжа, Прядильщица судеб, Хранительница неведомого, – молча взывала я. – Приношу тебе этот дар жизни. Открой мне свои двери».
Кровь жертвы капала в огонь. Подставив большой палец, я набрала несколько капель и провела по одной черте под каждым глазом, ниже повязки. Затем бросила кроличью тушку в огонь.
Пламя костра вдруг вздыбилось, заставив Атриуса попятиться. Хорошо. Значит, мое заклинание возымело действие.
Я обошла босиком вокруг костра и, вернувшись на прежнее место, села перед огнем так близко, что по затылку заструился пот.
– Скоро вернусь, – сказала я Атриусу, закрыла глаза и стала погружаться.
Я погружалась, погружалась… погружалась во тьму.
9
Мои ноги коснулись зеркальной поверхности воды. Я стояла на ней, не проваливаясь вглубь. Было темно. Меня окружал туман. От меня по воде протянулась серебристая нить, исчезая в тумане.
Я осторожно пошла по этой нити, стараясь не отклоняться от нее. Босым ногам было холодно и немного больно, словно я ступала по чему-то острому.
Туман густел, а потом рассеялся.
Справа и слева от меня высились в безмолвии утесы, уходящие в небо. На воде появилась рябь и легкие волны. В воздухе сильно запахло кровью. Она струилась по отвесным скалам, стекая в воду. Тропинка, по которой я шла, становилась все ýже, пока мои плечи не стали задевать за каменные склоны.
Я узнала это место: я попала в Алгу.
«Прядильщица, покажи больше», – попросила я и растянула свою сущность во все стороны.
Ладони прижались к скалам, выискивая трещины.
Еще шаг.
Левая рука вдруг прошла сквозь камень, и тут же на его месте возник густой туман. Нити разделились: одна продолжала виться между скалами, другая свернула в туман.
Я поменяла направление, двинувшись по второй нити.
В то же мгновение скалы зашатались и обрушились.
Передо мной была луна, блестящая, как серебряная монета. Я шагнула дальше, и с ее поверхности в воду закапали черные и красные капли. В них тонули далекие скалы Алги.
«Покажи еще».
Появилась новая нить, я перешла на нее – и луна сразу превратилась в полумесяц, очистившись от крови. Серебристый свет разливался по скалам. Их склоны обвил плющ. Он поднялся из воды и медленно пополз верх. На стеблях появились красно-черные цветы.
Я шла дальше, не ощущая времени. Лунный свет по-прежнему озарял скалы. Теперь с них падали тела и скрывались в воде.
«Еще», – шепотом попросила я.
Опять появилась новая нить, и я ступила на нее. Скалы отдалились. Я увидела человека в просторных шелковых одеждах. Он стоял на коленях, которые упирались в груду костей. Взглянув на меня, он улыбнулся. Изо рта у него сочилась кровь. Потом он свалился. Равнодушный лунный свет играл на складках его одеяний.
Когда погружаешься в видения, у тебя пропадает способность критически мыслить и делать выводы. Ты можешь лишь наблюдать и вбирать в себя впечатления.
Я подумала об Атриусе и кроверожденных.
«Прядильщица, покажи мне что-нибудь еще», – попросила я богиню.
«Ты смотришь не в том направлении», – прошептала она.
Я замерла.
Обращаясь к Прядильщице во время ритуалов, я редко слышала ее голос. Сейчас он больше напоминал ветерок, шелестящий вдали. Но и этого было достаточно, чтобы у меня похолодела спина.
Я медленно обернулась.
Темнота. Все та же нить уходила в туман.
И я пошла обратно.
Туман не рассеивался. Наоборот, становился лишь гуще. Каждый шаг давался с трудом и вызывал боль. Эта нить оказалась острее прежних, и я словно шла по блестящей кромке лезвия, оставляя на воде цепочку кровавых следов.
Холод тоже усиливался, и вскоре у меня из ноздрей стали вылетать серебристые облачка, а ноги покрылись гусиной кожей. Небо было почти черным. На нем сияли яркие звезды. Они выглядели обманчиво близкими: протяни руку и достанешь.
Я чувствовала, что поднимаюсь по невидимому склону. Это никак не влияло на состояние воды, остававшейся такой же зеркально гладкой. Туман несколько рассеялся, позволяя разглядеть зубчатые горы с заснеженными вершинами, покрытыми красными полосами.
Горы вовсе не были похожи на те, что окружали Алгу. Там было тепло, а высота гор не способствовала появлению снега.
Нет, все, что я видела, казалось… чужим. Я словно попала в другую вселенную.
Горы сдвинулись, окружив меня. Звезды стали крупнее. Из-за горизонта медленно выплыла круглая полная луна, настолько большая, что взгляд повсюду натыкался на нее. У меня появилась тень.
Затмение.
Ступни были липкими от крови. Дальнейшее продвижение по нити стоило мне изрядных усилий. Однако меня не оставляло ощущение, что я наблюдаю нечто важное и поворачивать назад нельзя.
Сделав очередной шаг, я оказалась на вершине горы. Луна превратилась в сверкающий черный круг, чудовищно большой. Настоящее всевидящее око, от которого не спрятаться.
В самом центре этого круга находился Атриус.
Даже издали я сразу его узнала. Он стоял спиной ко мне, но это был он, только моложе. Ощущения, исходящие от него, тоже отличались. Более светлые, полные надежд. Волосы его были короче. Их топорщил ветер. Я сразу заметила отсутствие рогов.
Рядом с ним я увидела другого мужчину, в таких же доспехах, только более дорогих и узорчатых. Обруч стягивал его пепельные волосы, тронутые сединой.
Я шагнула к ним и едва не споткнулась: из-за окровавленных ступней поскользнулась на нити. Я взмахнула руками, отчаянно стараясь сохранить равновесие, а когда снова подняла голову, чуть не вскрикнула.
Перед ними стояла богиня, но не Аседжа.
Красивая… нет, это слово не подходило для ее облика. Она была чудом природы, настолько завораживающей и не от мира сего, что само ее существование вызывало перемены у тех, кто ее видел. Ее глаза были омутами тьмы, усыпанной звездами, черные локоны вились по плечам, а тело совершенных пропорций напоминало статую, отлитую из серебра.
Мое сердце забилось быстрее.
Однако скоро вначале едва заметно, но потом все отчетливее изумление начало сменяться страхом, пока страх не сделался сильным, как челюсти удава, сомкнувшиеся вокруг крысы. Они сжимались, плотнее и плотнее.
Лицо богини было большим, как луна. Она улыбалась, а с губ капала кровь. Выражение ее лица было разгневанным и жутким. Говорят, подобные картины видят перед смертью.
Я так испугалась, что не могла пошевелиться. Дыхание перехватило. Нить врезалась в ступни чуть ли не до костей. Я застыла.
Застрять в видении – опасно. Упасть с нити – тоже.
Чей-то голос кричал мне в затылок, предупреждая об опасности, но тело отказывалось двигаться.
Я продолжала стоять и смотрела, как богиня, жестоко посмеиваясь, поднялась в небеса. Меня обдало волной душевной боли вперемешку с ощущением горя и предательства. Я глотала ртом воздух.
Спутник Атриуса превратился в лужу черной крови, разлившейся по снегу. Сокрушенный, сломленный Атриус стоял перед ним на коленях, все еще не веря случившемуся.
Я находилась далеко, но ясно слышала его надтреснутый, полный отчаяния голос.
«Очнись, мой принц, – умолял Атриус. – Очнись. Очнись».
* * *
– Очнись!
Пробудившись, я хотела вскочить на ноги, но не смогла. Руки Атриуса сдавливали мне плечи. Он склонился надо мной. Вид у него был серьезный и немного раздраженный. Моя насквозь пропотевшая одежда прилипла к телу. Огонь подбирался к самым ступням. Костер горел все так же ярко, и на фоне стены света темнел силуэт Атриуса.
– Зачем ты меня разбудил? – еле ворочая языком, спросила я.
– Понял, что твое прорицание зашло не туда. Такое я уже видел и потому знаю признаки.
Он снял руки с моих плеч и встал, а мне пришлось перекатиться на четвереньки, чтобы сесть на пятки. Я поморщилась, когда глубоко израненные ступни коснулись крупного песка.
– Это мы исцелим, – пообещал Атриус, указав вниз, и добавил, словно я не поняла: – Твои ноги.
– Я уж догадалась, – сварливо буркнула я, потирая висок.
Голова раскалывалась от боли.
Я не горевала об утрате телесного зрения. Но… мое обретенное зрение затрудняло избавление от кошмаров. То, улыбающееся лицо из недавних видений сопроводило меня в мир смертных. Я подозревала, что оно еще не один день будет всплывать передо мной.
– Держи, – подал мне фляжку Атриус.
В горле настолько пересохло, что я даже не спросила о содержимом. Схватила сосуд и принялась жадно пить. К счастью, там была вода. Утоляя жажду, я выпила все до дна, но мне по-прежнему не хватало воздуха. Фляжка выскользнула из дрожащих рук и упала мне на колени.
Я поймала на себе внимательный взгляд Атриуса.
– И что же ты видела? – спросил он.
– Дай немного передохнуть, – пробормотала я, отчаянно растирая ноющие виски. – Надо собраться с мыслями.
Когда находишься внутри видений, очень тяжело оценивать их умом. Это состояние сродни полусну, и мысли ускользают. Сейчас я вызывала в памяти пророчество и пыталась выстроить логическую цепочку.
Я видела Алгу. Полная луна была кровавой, а полумесяц – нет. Тела, падавшие со скал в море, были воины Алги, а не вампиры Атриуса.
Пожалуй, эта часть видения оказалась на удивление полезной. Вот только кому?
Неужели я в самом деле хотела помочь Атриусу завоевать Алгу?
Конечно же нет.
Я как-то об этом не подумала. Не могла же я соврать, заявив, что вообще ничего не видела. Атриус мгновенно раскусит мое вранье и, скорее всего, убьет меня, а себе найдет более толковую прорицательницу.
Но можно что-нибудь сочинить. Какую-нибудь бессмыслицу, объяснив все особенностями видений.
Или…
– Полнолуние, – сказала я. – Двигаться на Алгу нужно при полной луне.
Мое спонтанное вранье было рискованным. Но я не собиралась помогать Атриусу убивать сотни и тысячи моих соотечественников. И потом, Алга была расположена в труднодоступном месте, поэтому Атриус и не хотел выдвигаться туда без прорицательницы. Если там он потерпит поражение, это может полностью остановить дальнейшее завоевание Глеи.
А если он все-таки одержит победу… видения непредсказуемы и трудны для понимания. Сплету ему какую-нибудь историю, а себе… тоже что-нибудь убедительно-оправдательное.
– Ты уверена? – недоверчиво спросил Атриус.
– Уверена.
– Хорошо, что еще тебе открылось?
Обрадованная тем, что одного вранья вполне достаточно, остальную часть видений я передала правдиво: о короле, скалах, тумане. Я даже начертила на песке расположение каналов. Все это Атриус перерисовал в потрепанную записную книжку. Он часто прерывал меня, задавая уточняющие вопросы.
Надо отдать должное его аккуратности и основательности. Во всяком случае, к искусству прорицания он относился более уважительно, чем я думала. Он понимал, что можно передать лишь общую картину и что точных ответов на его вопросы у меня нет.
Закончив пересказывать видение, связанное с Алгой, я умолкла и стала наблюдать за Атриусом. Скрестив ноги, он сидел на песке, продолжая писать. Склоненная голова позволяла рассмотреть его рога.
А ведь в моем видении рогов у него не было.
Подувший ветерок показался мне холодным, и я зябко поежилась.
Атриус закончил писать и сверкнул на меня глазами:
– И?
Короткое слово, пронизанное ожиданием. Он знал, что я рассказала не все. Но то, что я увидела потом, по силе не шло ни в какое сравнение с пророчеством об Алге. Атриус чувствовал: меня сейчас корчит не просто так.
Я могла бы придумать еще одно вранье, а правду утаить, как козырную карту в рукаве. Но он почует ложь, и в дальнейшем это не лучшим образом скажется на его доверии ко мне.
Или я могла рассказать правду, понаблюдать за его поведением и извлечь полезные уроки.
– У меня было и другое откровение, – сказала я.
Атриус ждал.
– Я видела тебя.
И снова молчание.
– Ты был моложе, – продолжила я. – У тебя не было этих… особенностей. Ты стоял на горе вместе с каким-то воином. Наверное, он тоже был кроверожденным, – добавила я, вспомнив ту сцену.
Сущность Атриуса оставалась невозмутимой и непроницаемой, будто стальная стена. Мне редко встречались умеющие так владеть собой.
– Вы оба были на самой вершине. Коленопреклоненные перед богиней.
Я вдруг поняла, кто она. Ниаксия. Наверняка это была Ниаксия.
– Перед Ниаксией, – пояснила я. – И она…
– Достаточно.
Атриус резко встал. От него веяло холодной яростью.
– Больше никогда этого не делай, – сказал он.
Завоеватель не повысил голоса, поскольку был не из тех, кому это требуется. Внешнее спокойствие куда сильнее передавало угрозу, исходящую от него, и его гнев. Я вздрогнула, словно мне в спину уткнулось острие меча.
– Больше – никогда – этого не делай, – повторил он. – Понятно?
– Чего не делать? – спросила я. – Прорицаний? Так ты же сам просил.
– Твои прорицания не должны касаться меня.
Его слова прозвучали ударом: колющим и жестоким.
– Мне…
Я была уже готова сплести паутину из учтивых извинений, но Атриус сунул руки в карманы мундира и отвернулся.
– Мы снимаемся с места. Эреккус подготовит тебя к пути, – рявкнул он, оставляя меня сидеть у догорающего костра. – Не вздумай сбежать. Я тебя все равно найду. И чтобы к восходу была в лагере.