Катерина Траум
Мой муж – зомби
Глава 7
Струящаяся насыщенно-синяя ткань облепляет тело как вторая кожа, высокий разрез демонстрирует стройность бёдер, классическая длина в пол – как обманка, обещающая целомудренность. Большие серебряные птицы-заколки на плече и тазовой косточке… И сверкающие туфли на умопомрачительном каблуке, компенсирующие средний рост.
Я идеальна. С голливудской улыбкой делаю шаг к лестнице, и вдруг чувствую, как за руку меня берёт Вадим. Поворачиваю к нему голову для дежурного поцелуя в щеку, но натыкаюсь на застывшее ледяное стекло в некогда голубых глазах.
– Что ты со мной сделала, стерва?! – громом раздаётся в ушах его вопль, и я с визгом отскакиваю от скалящегося зомби…
Бум! Бац! Кубарем качусь по ступеням, ловя на каждой болезненные удары.
Охнув, распахнула глаза, чтобы понять: всё это просто сон. Всё, кроме ушибленного об тумбу локтя и отбитой задницы: я умудрилась свалиться с кровати.
– Зашибись, – простонав от столь «приятного» пробуждения, потёрла слипшиеся веки. Среди прыгающих мушек всё ещё мелькал оскал Вадима и его перекошенное ненавистью лицо.
В спальне через задёрнутые шторы едва брезжил рассвет. Проснулась до будильника, поставленного на семь тридцать: нужно было успеть подготовиться к шоу импровизации до приезда Нины Аркадьевны. Сказать, что не выспалась – не сказать ничего, потому что для меня любое время до десяти утра считалось глубокой ночью.
Широко зевнув и поднявшись с пола, я прислушалась к дому: надеюсь, мой зомби-муженёк не сбежал? А то после полуночных ритуалов Матвея улететь подальше из этой клетки для канареек хотелось уже мне. Долго и нудно из спальни Вадима разносился ускоряющийся барабанный бой. Мало того, что не давал уснуть, так ещё и моё тело реагировало на звуки странно – учащалось сердцебиение, почти больно стуча по рёбрам и перехватывая дыхание.
Но лезть в дела бокора – себе дороже, уж это мне любезно поведал «Яндекс». До двух часов ночи я штудировала статьи про вуду, везде натыкаясь на противоречивую информацию. Сейчас в голове осталась лишь каша из бессмертных духов лоа, великого божества Бондье и ещё каких-то разукрашенных рож. Чётко поняла одно: если жрецы вуду владели лишь магией целительной и «светлой», то бокоры – искусством смерти во всех проявлениях. В африканских племенах, откуда вуду ушло и в американскую Луизиану, вовсе было принято особыми символами защищать дома от этих чёрных душ: добровольно их впускали лишь идиоты.
Что ж, я не только открыла перед ним двери, но и поселила прямо под собственной спальней: о том, что Матвей тоже проснулся, поведало многозначительное пыхтение, доносящееся снизу. С учётом того, что начать день с дрочки ему противопоказано – похоже, он то ли отжимался, то ли стащил у Вадьки гантели. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы больше не оживляло никакой дохлятины.
На удивление быстро для себя расправившись с утренними процедурами и приодевшись в целомудренное хлопковое платье, я заглянула в спальню Вадима. Тот лежал на кровати вроде бы спокойно, только вокруг сильно пахло свечным воском и как будто чем-то палёным. Я шмыгнула в комнату, оглядываясь в поисках источника вони, но едва сделала пару шагов, как Вадим резко поднял голову, напугав до чёртиков. Подпрыгнув на месте от испуга, я тяжело выдохнула:
– Фу, блин. Ты чего? Вадим, лежать!
Однако зомби уставился на меня бешено вытаращенными глазами и вдруг шумно втянул носом воздух. Изо рта у него многозначительно закапала на одеяло слюна, и команде он подчиняться отказался наотрез: напротив, медленно поднялся с постели. Вспомнив, как голодная тварь кинулась вчера за кошкой и как при этом удлинились её зубы, я с писком метнулась к выходу.
И со всего маху налетела в дверях на Матвея.
– Ты совсем бессмертная что ли? – прошипел он сквозь зубы, с силой обхватив меня за плечи. – Если не принесла ему поесть, то не лезь лишний раз!
Я онемела, потеряв дар речи: то ли от того, как нагло меня вытолкали из комнаты, то ли от тепла обнажённого влажного торса, на миг вжавшегося в мою грудь. Дыхание перехватило. Зато злость Матвея была абсолютно очевидна: запирая дверь, он ругался себе под нос:
– Ходит тут, пахнет как пирожное… Не удивляйся потом, что тебя сожрали! Юля, мать твою, это всё-таки не домашний пёсик! Нашла себе чихуахуёныша…
– Да я… даже не подумала, что он на меня может кинуться! – наконец-то совладала я со стучащей челюстью и зябко обхватила себя за плечи, на которых ещё остатками холодка ощущался след костлявых пальцев бокора.
– О, а ты, оказывается, умеешь думать? Ну так подумай в следующий раз! – всунув мне ключ от спальни, он вдруг приподнял мою голову за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. – Если ты его не кормишь, он ест тебя. Вдолби уже это в свою пустую башку.
Я слабо моргнула. Сгустившаяся тьма в болотной радужке пугала куда сильнее, чем голодный зомби. Зря я читала все эти статьи в интернете, очень зря: незнание было куда спокойней. А теперь меня неслабо потряхивало, и вместо чего-то достойного и едкого, я, неотрывно глядя в эту завораживающую дегтярную тьму, прошептала:
– А правда, что бокоры видят в глазах людей их смерть?
Матвей усмехнулся и отодвинулся от меня, даже как будто смутившись. Откинув мокрую чёлку со лба, прислонился спиной к стене. Я не без труда отвела взгляд от напряжённых мышц его ровного пресса и показавшихся на нём чёрных татуировок – от самых ключиц по бокам к тазовым косточкам, всё те же символы вуду, но теперь обвитые лианой. Будто попытка маскировки.
– Если захотим – то да. Что, просишь назвать дату твоей смерти? Сожрёт тебя муженёк или нет? – со смешком наклонил голову набок Матвей, и тут в дверь с силой долбанули с той стороны. – О, смотри, что ты наделала. Я слишком быстро сюда рванул…
– Ты же явно отжимался или вроде того, – хмыкнула я, удачно (как мне казалось) изобразив безразличие по отношению к его хорошо тренированному жилистому телу, на котором едва держались спортивные штаны. – Разве это было можно?
– Я не собираюсь оплывать тут ещё месяц: мне потом возвращаться домой, и там без хорошей формы можно быстро скопытиться. У меня всё было под контролем, очень щадящая нагрузка в окружении релаксирующих ароматических палочек. Но если мне придётся вот так сторожить тебя и прибегать по свистку…
– Не придётся. Я с первого раза поняла. Надеюсь, Вадим не развалится на куски из-за того, что ты за меня испугался?
Я победно вздёрнула подбородок, и Вадик, будто в подтверждение моим обличающим словам, шумно царапанул дверь с той стороны, вдобавок жалобно взвыв. Да мне и этого звука было не нужно: достаточно увидеть, как скатилась по шее Матвея капля испарины и как он нервно сглотнул.
– Конечно, испугался. Если муж тебя сожрёт, мне никто не заплатит, – фыркнул он, отлипнув от стены и направившись – несколько торопливо – по коридору к лестнице. – Советую покормить его до того, как показывать людям!
Я с интересом смотрела ему в спину, однако на лопатках никаких татуировок не заметила. Только сочащуюся через бледную кожу силу, заключенную в этих мышцах.
А он хорош. Чёрт, если его подстричь по-человечески и подобрать супер-слим рубашку от «Версаче»… хм, нет, никакой аляпистости и золота Джанни. «Бёрберри» подойдёт лучше: узкий крой подчеркнёт фигуру, а цвет хаки оттенит глаза. Классика, натуральная ткань. Так и просилась на этот разворот плеч.
Блин, и о чём я вообще задумалась? За дверью спальни уже тихо постанывал голодный Вадик, а я мысленно пыталась нарядить чокнутого бокора во что-то элегантное. Правда, вряд ли такая одежда могла пригодиться в Бенине.
Стоп. А какого чёрта он вообще делал в том гостиничном номере? Неужели у него не было никаких иных целей, раз так запросто согласился поселиться здесь, никуда не торопясь? Да уж, а ещё считала себя сообразительной – но такой простой вопрос возник только сейчас.
Однако потом в ушах раздались отголоски последней фразы Матвея, и я тихо выругалась. Сегодня зомби-мужа придётся показать людям. Вот, о чьих рубашках мне действительно стоило переживать. Так что выходки вудуиста и его татуировки быстро выбросила из головы.
Мама бы оценила то, как перед завтраком я идеально разыграла для Нины Аркадьевны озабоченность больным горлом и температурой Вадика, как при ней «звонила врачу» и вызывала на дом частного доктора. Матвей глядя на моё соло лишь посмеивался и продолжал уплетать яичницу без соли. Бабулька же поохала, и даже порывалась подняться наверх и отнести поднос с омлетом в постель, но я сказала, что заботиться о муже буду сама, а ей лучше поберечь здоровье после перенесённого полтора года назад «ковида».
Кажется, это сработало: Нина Аркадьевна ушла возиться со стиркой и мытьём полов, а мы с Матвеем остались дожидаться Женьку и доедать завтрак.
– Как думаешь, Вадим не кинется на моего брата и медсестру? Или сначала его надо накормить? – шёпотом нарушила я неловкую тишину, в которую погрузилась кухня, едва с неё убралась домработница.
Матвей шумно отхлебнул чая из той же кружки с БДСМ-негром и вполголоса ответил:
– Если я буду рядом, контролировать каждый его шаг – не кинется. Но покормить его для начала было бы надёжнее. И вообще, зачем такие сложности? Какие-то явно подставные врачи… Справку ему и я мог бы нарисовать.
– На каком основании?
– На основании корочек волонтёра Международного Красного креста и медбрата, как минимум, – терпеливо пояснил он, словно не заметив промелькнувшего на моём лице удивления. – Ты собираешься рассказать брату правду?
– Да, – без малейшего сомнения кивнула я и одним глотком допила кофе. – Мы никогда друг другу не врём.
– Ну, хоть кто-то заслужил твою честность, – хмыкнул Матвей.
Я уже и внимание перестала обращать на такие намёки: ой, да пусть считает меня хоть Медузой Горгоной. Если кого из нас двоих и стоило обвинить во всех смертных грехах и связи с демонами, то точно не меня.
Вовремя раздалась трель дверного звонка, не дав мне прокомментировать сегодняшнюю футболку бокора: на этот раз с облупившимся от частых стирок принтом «Король и Шут». Понятия не имею, кто это, но выглядели разукрашенные морды отвратно.
Ноги едва шевелились от недосыпа, однако стоило открыть дверь и увидеть широкую улыбку Женьки, как настроение улучшилось. Родные медовые глаза, нос с горбинкой и идеальный свежий запах одеколона с бергамотом – словно мгновенная терапия для нервов. Я с выдохом облегчения кинулась ему на шею:
– Дейл! Наконец-то!
– Тише, задушишь! – со смешком отозвался он, коротко стиснув меня в крепкой хватке. Отстранившись, прибавил громкости голосу и кивнул себе за спину: – А что это у вас за доктора, кто заболел? Прямо в воротах встретились!
Я быстро чмокнула его в гладко выбритую щеку: умница, он всё делал как надо. Изобразил случайную встречу для ушей Нины Аркадьевны, которые, уверена, улавливали каждый звук из холла.
– Здравствуйте, проходите пожалуйста, – елеем растеклась я, пропуская в дом невысокую спутницу Женьки в слегка коротковатом белом халате. – Вадюша с самого утра себя ужасно чувствует! Температура тридцать девять, горло болит так, что рта открыть не может…
– Здравствуйте, я Кристина Михайловна, терапевт, – пропищала девчонка, демонстрируя белый пластиковый чемоданчик с красным крестом. – Где больной?
Я окинула её придирчивым взглядом: хорошенькое личико и любимый братцем оттенок рыжих длинных кудрей. Слишком сладкая для типичной труженицы поликлиники, а снаряжение в виде болтающегося на тощей шее стетоскопа – чересчур явное. Она выглядела не как врач, а скорее как девица из костюмированного порно-ролика.
Похоже, такие ассоциации были не только у меня. Женька ухмыльнулся и нагло прошёлся ладонью по ягодицам «Кристины Михайловны», на что она игриво вильнула бёдрами.
– Вадик наверху, – хмуро обозначила я и добавила для братца шёпотом: – Умоляю, скажи, что она не проститутка.
– Чип, мы же друг другу не врём, – ещё шире улыбнулся он в ответ.
Я устало сжала пальцами переносицу, сдерживая желание от души его стукнуть. Девица уже подошла к одному из зеркал и кончиком пальца поправляла помаду. Так, вдох-выдох. В целом, глубоко плевать, откуда она – лишь бы мелькнула перед носом домработницы и громко огласила диагноз. Ей и смотреть на Вадьку не обязательно, но вот подняться в спальню придётся.
– О, у нас гости, – вдруг раздался у меня за спиной откровенно насмешливый голос Матвея. – Привет, брат! Как там, оклемался после свадьбы? А то столько с тобой выпили…
Женька в откровенном шоке приоткрыл рот на эту тираду. Я обернулась: чёртов бокор спокойно допивал чай, а вот за ним показалась Нина Аркадьевна, шустро пробежавшая через холл в кладовую. Любопытная бабулька явно наблюдала за всем этим краем глаза.
К счастью, брат у меня всегда был сообразительным. Быстро стерев изумление с лица, он подошёл к Матвею и крепко пожал ему руку.
– Да, знаешь, вчера весь день проспал! А ты решил у Юльчика остаться? Надолго?
– Как пойдёт. В Саратове сейчас дел нет, вот решил погостить…
– Мальчики, давайте вы позже поболтаете? – прервала я их дикую беседу слепого с глухим, пока никто не сморозил чушь. – Идём к Вадюше. Он, бедолага, совсем не встаёт. Наверное, всё холодное шампанское виновато.
– Да-да, идите, – кивнул Женька. – Кристина Михайловна быстро его поставит, кхм, на ноги! А я пока ваши подарки выгружу, вы же из ресторана ничего не забирали, там целый склад.
Он дождался, пока девица вместе с Матвеем уйдут к лестнице, а затем так резко рванул меня за руку на себя, что я едва устояла на ногах.
– Это что за хрен? – прошипел он мне на ухо. – Юля, какого…
– Потом. Таскай всё в мою спальню и жди на балконе, – отмахнулась я и побежала наверх: следить, чтобы всё прошло гладко.
Женька выругался себе под нос, но спорить не стал. Во рту пересохло. Взлетая по ступеням, я слышала громкий разговор: Матвей уже втирал проститутке что-то про лечение ангины кустарными методами, а она усиленно поддакивала. Добравшись до коридора третьего этажа, я застала их как раз перед дверями Вадима.
– Он изнутри закрылся – не хочет, чтобы беспокоили, – натянуто улыбнулась я, когда девчонка впустую повернула ручку.
Вытащив ключ из кармана свободного платья, я открыла дверь и с опаской заглянула внутрь спальни первой. Матвей тут же грубо оттолкнул меня одной рукой (во второй всё ещё держал кружку) и пролез вперёд сам.
– Вадим, к тебе пришёл врач. Лежи и не вставай! – чётко приказал он.
Наша процессия просочилась в комнату, и я тут же закрыла дверь. «Кристина Михайловна» с недоумением смотрела, как грузно переваливающийся с ноги на ногу зомби улёгся на кровать и замер с вытянутыми вдоль тела руками. На нём всё ещё были лишь трусы и распахнутый махровый халат – со вчерашнего дня. Вадик уставился в потолок и закряхтел, поведя носом по воздуху.
Вот уж не думала, что ему всё ещё надо дышать, и что он чувствовал запахи.
– Ч-что это с ним? – в ужасе прошептала проститутка, отшатнувшись к стене и прижав к пышной груди белый чемоданчик.
– Тебе не всё равно? – я закатила глаза и начала тихий инструктаж: – Побудь тут минут пять, а потом выйди и объяви, что у него ангина. Тебя должна услышать домработница, ясно?
– Я-ясно.
– Сколько Женька тебе пообещал?
– Пятьдесят тысяч. И я не должна никому рассказывать про это, – похоже, упоминание оплаты здорово девчонку подбодрило: она перестала стучать зубами и так ошалело хлопать наращенными ресницами. И даже позволила себе любопытство: – Так а чё это он? Хоть не заразный? Как будто слепой…
– Не заразный, – отозвался Матвей и шумно прихлебнул чай. – Подойти да потрогай, раз так интересно.
Я бросила на него предупреждающий взгляд: вот это точно ни к чему. Но он, кажется, откровенно угорал над страхом и интересом Кристины. Услужливо посторонился, и она несмело подошла к постели, с лёгкой брезгливостью оглядывая растянувшегося на ней Вадика.
– Бледный… Но глаза конечно – полный треш… Экстази? Мет? Угашенный походу в нули. Никогда такого не видела.
– И не увидишь, – нервно бросила я, сложив руки на груди. – Всё сразу, накачался лошадиной дозой, теперь вот даже говорить не может – ждём, пока оклемается.
– А, ну ясно, – протянула Кристина, и вдруг ткнула наманикюренным пальчиком в живот Вадима.
– А-а-у-ы! – заорал тот и резко сел на кровати, широко открыв слюнявый рот с мгновенно удлинившимися клыками.
Его лапищи пронеслись в паре сантиметров от девчонки, едва-едва её не схватив. К чести излишне любопытной проститутки – она не закричала. А просто отключилась, закатив глаза и без сознания падая на пол спиной.
– Вадим, лежать! Нельзя! – скомандовал Матвей и, отбросив кружку, поймал Кристину за плечи, не дав ей приложиться затылком. За реакцию – пять с плюсом.
Я в ужасе закрыла лицо руками. Дурдом продолжался. Только инфаркта проститутки нам не хватало для полного набора.
– Твою-ю ма-ать, – жалобно простонала я, боясь даже посмотреть на происходящий идиотизм и бездыханную девицу.
– Чего встала? Окно открой, путь подышит девчонка! – велел мне Матвей, казалось, ожидавший именно этого – судя по откровенно смешливому тону. – Эх, слаба оказалась, Кристина Михайловна! Ну как так-то, с такой профессией – и ни грамма выдержки?
Я послушно метнулась к окну, чтобы впустить свежий воздух. Вадим уже снова улёгся на кровать, но продолжал недовольно кряхтеть, как карапуз, у которого изо рта вытащили чупа-чупс. Матвей уложил Кристину на ковёр и осторожно похлопал по щекам.
– Давай, эй! Подъём!
– Вот зафига это было делать?! – сквозь зубы выдала я, с бешенством наблюдая за тем, как в радужке чокнутого бокора играл смех. – Это ты виноват! Постояла бы она у стеночки и всё! Но нет, надо было…
– Проучить, – вдруг спокойно отозвался он, подняв на меня внезапно очень серьёзный взгляд, который не смогла скрыть упавшая спутанная чёлка. – Пятьдесят тысяч? Она поймёт, что это того не стоило совсем. Может и задумается о чём.
– Ой, смотрите, какой морализатор! Белое пальто не жмёт? Сам-то за тридцатку трупы поднимаешь!
– Я лишь исполняю волю Барона. Если он мне велел в ту ночь быть в том отеле – я был. Если он дал силу поднять Вадима – я поднял. Пойми уже, что я – раб в ошейнике. И твои деньги… просто утешающая корка хлеба, которая не вернёт мне души.
Я тяжело сглотнула: едва ли не впервые услышала в густом, бархатном тоне Матвея отголосок какой-то внутренней, искренней боли. Таким голосом я говорила о бабушке вслух – настолько редко, что и забыла, когда в последний раз это было. Моргнув, бокор снова склонился над неподвижной Кристиной и прижался лбом к её лбу – коротко, тут же отстранившись. Она мотнула головой и тихо простонала.
Так. Выходит, и исцеление ему доступно? Час от часу не легче.
– О, а вот и наш доктор пришёл в себя, – наигранно весело прокомментировал Матвей пробуждение Кристины. – Девушка, вы как, в порядке?
– Да, – слабо пискнула та, беспорядочно моргая. – Мне такое привиделось…
– Всё может быть, мы в этой комнате забористую дурь раскуривали вчера, – спешно выпалила я, присев рядом с ней и ухватившись за первую придуманную ложь.
– Ага… Знаете… Мне бы домой надо, прилечь, – бормотала Кристина, пока мы с Матвеем помогали ей сесть.
– Конечно-конечно. Сейчас быстренько объявите диагноз, а потом Женька сразу отвезёт.
Она ещё долго охала, пока я не пообещала ей накинуть десятку к оплате. После этого удалось вывести её в коридор, где – как и ожидалось – беспокойно тёрлась Нина Аркадьевна. Услышав от девицы в белом халате слово «ангина», та ускакала на кухню, готовить куриный бульон. И только у самой лестницы Кристина вдруг остановилась, задумчиво потёрла рыжий затылок и прошептала:
– Знаете… а с колёсами-то я всё-таки завяжу…
И только я могла оценить довольную рожицу, скорченную Матвеем на это заявление. Воспитательный процесс у него прошёл на «ура».
Лишь бы не начал тем же методом воспитывать меня, чёртов садист.
Глава 8
Кристину мы отправили в город на такси, а зомби-питомца согласился покормить сам Матвей, не забыв добавить, что это «в первый и последний раз». Женька не перебивал мой сумбурный рассказ и выслушал всё внимательно. Только скурил три сигареты, пока мы стояли с ним на балконе. Он согласился посмотреть на Вадика лишь краем глаза – и пусть страх хорошо спрятал, я не могла не ощущать по нашей нерушимой связи, как он нервничал и внутренне отрицал всё сверхъестественное.
– Сучий бред, – подвёл он итог ситуации, и я с ним была полностью согласна. – Чип, ты меня точно ничем не накачала?
– Увы, – я безоружно развела руками и рухнула в плетёное кресло, морщась от бьющих через стекло солнечных лучей.
Женька потрепал пятернёй и без того лохматую шевелюру на голове, и вдруг в родных медовых глазах – копии моих – вспыхнул озорной огонёк:
– Так погоди… Мы уже закидываем удочку не на кусок пирога, а на весь торт, правильно? Дожидаемся, пока сват докашляет свои денёчки, и «Райстар» наш!
– Если никто не запалит, что Вадим уже труп, – мрачно кивнула я, не разделив этого энтузиазма. – Ты всё привёз? Договорился с доставкой куриц?
– Всё на мази, будет тебе живность, – подтвердил Женька, затушив сигарету в стеклянной пепельнице на круглом столике. – Юлька, заживём! Не доверяю я правда этому парню с его зомби-штучками, но блин, если всё выгорит… Наконец-то с Будулаем расплачусь…
– С кем? Я не поняла, у тебя опять долги? – вскинулась я, на что он, покусав губу, выдал:
– Да это ещё с того лета не погашено, когда у меня мастерская прогорела. Ты же знаешь, в банках мне давно ничего не дают, у частника брал, авторитет один. Не бери в голову: всё закроем, когда закончим это дело, – он широко улыбнулся, но на меня его белозубый обаятельный оскал не действовал давно.
Хитрый стервец. Я, значит, буду тут возиться в слюнях и кровище зомбака, пока он – трахать очередную «Кристину Михайловну»?
– Или это дело прикончит меня. Ты вообще в курсе, что эта тварь жрёт живое мясо и не прочь откусить мне пальцы? – обиженно пробурчала я.
Женька вздохнул и подошёл ко мне сзади, тепло приобнял за плечи. Я дулась ещё пару секунд для проформы, но когда он чмокнул меня в макушку – не смогла отстраниться. Не зря мы были близнецами и чувствовали друг друга кожей. Обижаться на него – словно обидеться на саму себя.
– Ну так для того тут и будет этот… двоюродный брат из Саратова. – Он успокаивающе погладил меня по распущенным волосам. – А ты смени «Мон Парис» на что попроще – глядишь, и зомби перестанешь соблазнять на обед. Чип, это наш шанс, просто нереальный во всех смыслах.
– Да, если только не объявится этот Виктор Демчук и не начнёт с нами судиться.
– А за этого типа вообще не переживай. Считай, и нет его, – усмехнулся Женька, и я слегка развернулась в кресле, чтобы поймать его взгляд:
– Расскажешь? Откуда он вообще нарисовался в завещании?
Он откровенно замялся. Отвёл глаза, оторвал от меня руки и достал из пачки новую сигарету, грозя сегодня превратить мой уютный маленький балкончик в курилку. Я плохо относилась к запаху табака: единственное, за что не могла боготворить маэстро Сен-Лорана, так это за пристрастие к никотину. С детства была приучена его терпеть от каждого встречного-поперечного и на всех тусовках. Но вот с фруктовым кальяном вполне ладила.
Затянувшая пауза напрягала, а Женька, зажав зубами сигарету, стянул с себя ветровку и кинул на спинку второго кресла. Я хмыкнула, продолжая гипнотизировать его требовательным взглядом. Хотя, признаюсь, глубинные струнки души тронул факт, что под курткой брат носил подаренный мной кашемировый джемпер «Исайа». Тряхнув запястьем с болтающимися на нём часами деда Леонида, он, наконец, осторожно выдал:
– Как бы помягче выразиться… Витька от семьи отлучили прочно, и уже давно. Лет двадцать назад наверное. Я перед тем как тебе наводку на Вадика дать, хорошо эту семейку прощупал и нашёл их бывшую домработницу – она мне и рассказала, что там стряслось, – как-то уж очень издалека начал Женька рассказ, то и дело затягиваясь дымом.
Держу пари, это от него у братца уже такие морщинки в уголках глаз.
– Ну и? Тебя пытать надо? За что этого Витька выперли-то? – я нетерпеливо поёрзала в кресле, но следующие слова даже у меня вызывали неприятный шок.
– За изнасилование сестры, – глухо ответил Женька и, увидев моё застывшее лицо, пояснил: – Было это в начале нулевых, «Райстар» только-только на ноги вставала. У Демчуков нормальная семья была, уже с лихвой обеспеченная на то время: отец, мать, двое сыновей. После Вадика мать его рожать больше не могла, и захотелось им девочку – недолго думая, удочерили. Лизочку, куколку. Души в ней не чаяли, родной считали. А когда Лизочке стукнуло двенадцать, старший брат её и… того. Отлюбил. То ли обкурился он тогда в первый раз, подросток тупой. Может, просто от безнаказанности таким дегроидом вырос. Лизочка не выдержала и вены себе вскрыла после такого.
– Твою мать, – прошептала я одними губами, передёрнувшись от ужаса. Ни о чём подобном не имела понятия. – Вадим мне никогда это не рассказывал…
Да я и не спрашивала, если уж начистоту. Было абсолютно наплевать. А тут, оказывается, у него была сестра примерно одного с ним возраста.
– Ага, – буркнул Женька и одной затяжкой докурил сигарету. – Я тоже офигевал с таких историй. Так вот, Демчукам скандал был не нужен, бизнесу вредить, репутации. Они это дело смазали, Витька не привлекли ни к чему. Суицид и суицид. Но урода в доме терпеть не стали, выперли его взашей – пацану уже шестнадцать, не подохнет. Вычеркнули его отовсюду, даже фотографии сожгли. Уж не знаю, как там с опекой и прочим вопросы уладили – забашляли наверное куда надо. Владимир Сергеевич запретил вообще упоминать имя ублюдка. Но жена его переживала сильно, и по Лизочке рыдала, и по сыну… Через год и её не стало, просто угасла от нервов своих. А вот где сейчас Витёк, кем вырос, чего – это без понятия. Может, и сдох давно.
– Туда и дорога. Лишь бы не заявился, – напряжённо отозвалась я. – Зашибись, и ты мне это рассказываешь только сейчас? Может, мне надо было такие вещи знать до того, как в ЗАГС-е фамилию новую взять, нет?
– А ты и не возьмёшь, – криво усмехнулся Женька. – Ты – дочь Ады Валицкой. Даже не парься с заменой документов, потому что потом придётся менять их обратно. Закончим это дело, и всё будет как раньше, до смерти мамы. Только ты, я и наша шикарная жизнь.
Я печально вздохнула, опустив плечи. Сочувствие к несчастной Лизочке перетекло в жаление себя. Да, многое бы отдала, чтобы сейчас жить так, как три года назад. Когда открыты были все двери, каждое утро мессенджеры заваливали приглашения на закрытые тусовки, а единственное моё переживание могло быть связано лишь с плотным графиком у массажистки.
Потом случился клятый китайский вирус. И упрямо игнорирующая все предостережения мама подхватила его в числе первых – её даже пришлось кремировать по предписаниям врачей. С тех пор всё упрямо катилось в тартарары.
– Ты правда думаешь, что я вывезу? – жалобно проскулила я, поймав ободряющий взгляд Женьки. – Дейл, он же… труп. Ходячий труп, как в долбанных ужастиках. А я точно не Сидни Прескотт1.
– Жаль мужика, тут ничего не скажешь, – пожал он плечами, не добавив, однако, лишних соболезнований по поводу моего вдовства. – Как-то уж больно резко откинулся. Но я знаю, что ты вывезешь. Из нас двоих сильнее всегда была ты. А я буду на подхвате двадцать четыре на семь.
Мой недоспавший разум ухватил в его словах какую-то важную мысль, и я даже не сразу поняла, какую именно. Но потом две корявых детальки состыковались, заставив меня нервно икнуть.
Неожиданная, совершенно не имевшая предпосылок кончина абсолютно здорового тридцатилетнего мужика. И услужливо вспыхнувшее рядом признание Матвея: «Если Барон велел в ту ночь быть в отеле, я был».
Холодная испарина выступила на лбу. Да быть не может. Или может? Нет, силы бокора – не постановка, это точно. Вадик, ворона, исцеление обморока Кристины. Но что, если засранец там был именно ради нашей сделки? Не мошенник… но не менее скользкая тварь.
Ответы мне нужны были немедленно. Я не смогу остаться в доме наедине с тем, кому настолько не доверяю – и пока Женька здесь, мне нужно узнать всё наверняка.
– Подожди тут пока, – хмуро велела я ему, поднимаясь с кресла. – Или можешь выпотрошить все подаренные на свадьбу конверты, у меня деньги есть. Мне надо поговорить с одним хитрозадым клоуном.
– Тебе помочь? – тут же предложил Женька, на что я отрицательно мотнула головой и вернулась в свою спальню.
Из неё – сразу в коридор, где было относительно тихо. Далеко с первого этажа доносилось шипение масла на сковороде: Нина Аркадьевна ваяла очередные жирные котлеты, которые вряд ли кто-то будет пробовать. Главное, что Вадик, наевшись, больше не издавал никаких звуков из-за двери.
Почти бегом спустившись по лестнице на второй этаж, я замерла в нерешительности: понятия не имела, какую из спален занял Матвей. Наудачу толкнула первую дверь, и, к удивлению, сразу попала по адресу. Он сидел на кровати и невозмутимо грыз яблоко, попутно читая какую-то карманную книжку с чёрной обложкой. Подняв на меня взгляд, даже не удивился тому, как я запыхалась и метала глазами молнии. Только лениво заметил:
– Приличные люди иногда стучатся, – и с хрустом откусил от яблока.
– Приличные люди не убивают других людей, чтобы потом сделать из них зомби, – на одном духу выпалила я, спешно закрывая за собой дверь.
Матвей подавился, закашлявшись куском. Отложил яблоко на прикроватную тумбу, а я терпеливо ждала, пока он снова сможет говорить. Комнату он выбрал себе под стать: самую маленькую, с одним плотно занавешенным окном и тёмно-синими обоями, без балкона. Из мебели тут был лишь спальный гарнитур с комодом, на котором сейчас были выставлены чёрные свечи и разложены полированные кости, куриные лапки и даже… фу. Это что, змеиная голова?
Псих.
Матвей откашлялся и отложил книгу: от поступившей в его глазах влаги они казались ещё больше, чем обычно. Смотреть на него было неуютно. Как муха под увеличительным стеклом. Но я твёрдо вздёрнула подбородок и сложила руки на груди в ожидании объяснений. Вокруг буквально витал прело-цветочный запах с нотками перца, от которого чесался нос.
– И с чего… позволь узнать, гениальное ты создание… Выводы, что я убил твоего благоверного? – не без труда выдавил Матвей, словно сдерживая желание рассмеяться.
– А разве нет? Ты сам сказал: твой потусторонний хозяин велел тебе быть в ту ночь в отеле. Для чего? Куда ты вообще ехал и к кому, если легко бросил все дела и стал жить тут? – посыпались из меня вопросы, которые стоило задать намного раньше. Пульс бил где-то в горле от напряжения.
