Кейт Вэйл
Научи меня дышать
– В тебе умер философ, – саркастично замечаю я.
Он отвешивает мне шутливый поклон.
– Можешь не благодарить. Кстати, заметь, мы можем замечательно проводить время вместе. Я даже дал тебе дружеский совет.
Вновь подходит официантка, ставит перед Богданом кружку с кофе и посылает ему легкую, но в то же время лукавую улыбку. Он, естественно, отвечает тем же. Видимо, опомнившись, что она на работе, девушка тут же принимает серьезный вид и уходит.
– Тогда я тоже дам тебе дружеский совет: не смей приводить в квартиру наших сотрудниц. Я не собираюсь выслушивать нытье о разбитом сердце и несбывшихся мечтах.
Мне вполне хватило одного инцидента с Максом.
– А это как раз то, о чем я говорил. Не может быть надежды, если я изначально ее не даю. Мой максимум – вместе проведенная ночь. – Он берет кружку с кофе и делает глоток, а затем прищуривается. – Ты сейчас смотришь на меня так же, как моя сестра. Взгляд со смесью презрения и отвращения.
Я смеюсь:
– Думаю, мы бы с ней поладили.
– Определенно. Она тоже не испытывает ко мне теплых чувств. Но это не мешает ей лезть в мою жизнь и пытаться сделать так, как ей хочется. Например, устроить проклятый ремонт и разнести мою квартиру вдребезги, – недовольно бормочет он.
Несмотря на то что Богдан открыто говорит о вражде с сестрой, я слышу в его голосе теплоту, а на его губах играет едва заметная улыбка.
– Какая у вас разница? – спрашиваю я.
– Двадцать минут.
Я давлюсь кофе.
– Вы близнецы? – Мой голос подскакивает.
– Именно. И поверь: жить под одной крышей на протяжении пятнадцати лет с девушкой, которая не признает никакого личного пространства, крайне тяжело, – ухмыляется он. – Вика словно заноза в заднице.
Удивлена ли я? Еще как! Я не интересовалась личной жизнью Богдана, а когда Макс что-то пытался рассказать, резко обрывала эти разговоры. Возможно, именно поэтому и восприняла в штыки его приезд. Богдан, конечно, все еще заносчивый, и эго размером с Нью-Йорк идет впереди него, но трудно не заметить, что он изменился.
– А где сейчас твоя сестра?
– По последним данным, она опустошила свою банковскую карточку в одном из бутиков Милана, – отвечает он будничным тоном.
А вот тут мы бы с ней точно не сошлись.
– Но скоро она вернется и сделает так, что я пожалею о своем возвращении домой.
От меня не ускользает, что он уже несколько раз говорит о своем приезде как-то натянуто, но в то же время в его голосе слышится тоска.
– И, несмотря на то что она заноза в заднице, ты в ней души не чаешь.
Взгляд Богдана становится серьезным. Он ставит кружку на стол и задумчиво осматривает зал. Я поддаюсь странному инстинкту и повторяю за ним, совершенно не понимая, зачем он это делает. Богдан наклоняется ко мне, а затем шепчет:
– Только никому не говори. Порой я хочу ее придушить, но все же старшинство двадцати минут берет верх, поэтому я сделаю все, что потребует ее эксцентричная натура. – Он вновь улыбается и подмигивает мне.
Пару секунд я сижу словно оглушенная, а потом из груди вырывается громкий смех. Я не могу себя контролировать и смеюсь так, что сводит живот и начинают болеть скулы. На глазах проступают слезы, я не успеваю их смахнуть, и они катятся по щекам. Я смеюсь так, как не делала уже долгое время. Непроизвольно и от всей души. Я ведь привыкла все контролировать. Даже эмоции.
– Вау, надо же, я заставил ее смеяться! Вы это слышали? – Богдан повышает голос и оборачивается к сотрудникам.
Бармен пытается скрыть улыбку и слегка кивает. Богдан поворачивается ко мне и проводит большим пальцем по нижней губе, вытирая остатки кофейной пены.
– Я научил тебя смеяться, – самодовольно заявляет он. – Не отрицай, с моим появлением твой день стал гораздо лучше.
Признаю, его самоуверенность меня нервирует, но в то же время такие люди, как Богдан, делают так, что незаметно для себя ты начинаешь к ним прислушиваться.
Но это не значит, что я признаюсь в этом.
Я наклоняюсь вперед и шепчу:
– Слышишь? – Я прикладываю ладонь к уху. – Это твое эго размером в несколько штатов грозит сломаться под тяжестью собственного веса.
Богдан ни на мгновение не сводит с меня взгляда темных глаз, а затем с его губ слетает громкий смех, который я слышала сегодня утром. Только если в тот раз я ушла, то сейчас вижу перед собой парня, который на миг показывает себя настоящего. Не пытается флиртовать со мной или казаться намного круче, чем есть. Всего лишь улыбка и пара секунд смеха, но этого вполне хватает.
– Не отрицай, я научила тебя смеяться. – Скрываю улыбку за кружкой кофе.
Глава 11
Богдан
Я выхожу из автосалона и облегченно выдыхаю, следуя за менеджером. Наверное, сейчас я похож на подростка, которому подарили первую машину, и он предвкушает, как сядет в нее, нажмет педаль газа и станет капельку взрослее и независимее. Отчасти это так. Сейчас я сяду на арендованный байк, зажму рукоятку и понесусь по городу с запредельной скоростью.
Мне надоело зависеть от Макса и передвигаться либо на машине, либо пешком. Я с детства предпочитал мотоциклы. Если бы это сейчас услышал отец, он наверняка бы ухмыльнулся. Ведь езда на байках – это то, что нас всегда объединяло. Именно он первый раз посадил меня на свой старый мотоцикл и прокатил по ближайшим улицам. Он брал меня с собой в гараж и рассказывал про каждую деталь. Правда, потом отец предпочел статус, а я остался верен себе. И я скучаю по своему байку, оставшемуся в Нью-Йорке.
Я люблю кататься по ночному городу, объезжать пробки, сливаться вместе с мотоциклом в одно целое на поворотах. Мне нравится чувствовать порывы ветра и то, как байк рассекает их.
Менеджер останавливается у черного матового байка с серыми вставками и протягивает мне ключи.
– Хороший выбор. – На его губах играет улыбка.
Провожу рукой по приборной панели и уже предвкушаю момент, когда сяду на него.
Трехцилиндровый двигатель, сто пятьдесят лошадиных сил и двести килограммов металла. Что может быть лучше?
Снимаю шлем с руля и надеваю. Вставляю ключ в замок зажигания, поворачиваю его, и по телу пробегает приятная дрожь от рева двигателя. Кожу покалывает от вспыхнувших ощущений, по венам течет адреналин, заставляя сердце биться чаще.
Менеджер отходит от меня на несколько шагов, я прячу документы во внутренний карман куртки и, кивнув на прощание, срываюсь с места.
Несусь по утренней трассе, еще не заполненной машинами, крепче обхватываю пальцами руль и прижимаюсь всем телом к байку, плавно входя в поворот. Вот оно – то, чего мне так не хватало на протяжении этих дней.
Я вхожу в один поворот за другим, наслаждаясь ощущением легкости. Сестра с мамой в один голос называют это безумием. Вика наотрез отказалась даже приближаться к двухколесному монстру, а мама каждый раз ругала отца за то, что он привил мне любовь к байкам.
Приближаюсь к городу и сбавляю скорость, объезжаю несколько машин и замечаю одну знакомую. Лавируя между автомобилями и игнорируя недовольные взгляды водителей, подъезжаю к белому кроссоверу, стучу в окошко и приподнимаю визор. Мира подпрыгивает на месте, и ее глаза распахиваются, когда она замечает меня.
– Ты как… – Она не договаривает, потому что замечает байк, и ее брови взлетают в удивлении. – Когда я думаю, что ты не можешь быть бо́льшим психом, ты доказываешь обратное.
Она стучит пальцами по рулю и бросает взгляд на байк.
– Ты просто не сидела рядом со мной.
– Поверь, это ничего не изменит.
– Могу прокатить и доказать, насколько ты ошибаешься.
Мира скептически фыркает:
– Первое: я никогда не сяду на эту штуку.
– Эта штука может тебя удивить. – Она в миллионный раз закатывает глаза на мою шутку.
Клянусь, как только я появляюсь в поле ее зрения, она тут же закатывает глаза. Боюсь, такими темпами действительно дойдет до нервного тика.
– Ладно, первое: ты ведешь себя как ребенок. А второе: я никогда не сяду на эту штуку.
Загорается зеленый свет, нам начинают сигналить недовольные водители. Мира трогается, и я следую за ней. Она притормаживает на светофоре, пропуская машину, я же специально обгоняю ее и еду настолько медленно, что даже Макс в пьяном состоянии смог бы нас обогнать.
Мы доезжаем до набережной, Мира паркуется на свободном месте. Я останавливаюсь рядом и слезаю с байка.
– Ты меня преследуешь? – Она захлопывает дверь машины и складывает руки на груди, смеряя меня недовольным взглядом.
– Спрячь иголки, Колючка. – Ставлю байк на сигнализацию и подхожу к Мире. – У нас перемирие, помнишь? А друзья могут выпить вместе кофе.
– С каких пор мы с тобой друзья? – Она строит мне рожицу.
– С этих самых. Не вредничай.
Беру ее за руку и притягиваю к себе. Чувствую, как под пальцами напрягается каждая мышца в ее теле. Серьезно? Ей настолько неприятно мое присутствие?
Мы доходим до кофейни под бормотание Миры о несоблюдении личных границ. Я заказываю нам два кофе.
– Почему байк? – спрашивает она, присаживаясь на барный стул.
– Нет нужды стоять в пробке и есть возможность приятно поболтать.
– С тобой невозможно нормально разговаривать, – раздраженно бросает она и, подперев рукой подбородок, отворачивается.
– Ладно. Отец с малых лет брал меня с собой в мастерскую, когда у него выдавалось свободное время. Мы часами просиживали там. Я возился с выхлопными трубами и гайками, приходил весь в масле и сразу мчался к сестре, чтобы обнять ее.
Редкое счастливое воспоминание из детства тоской отдается в груди. Я отчетливо помню металлический запах, смешанный с сыростью, в старом гараже отца. Будь моя воля, я бы целыми днями был рядом с ним, перебирал детали. Хотя в восемь лет не особо что понимаешь, но я с нетерпением ждал каждого выходного отца, чтобы побыть с ним.
Сейчас же мы и пяти минут не можем провести рядом, чтобы не вылить друг на друга ушат оскорблений, приправленных обидами.
Мира смеется. Бариста ставит перед нами стаканчики с кофе, и приятный терпкий аромат заполняет ноздри.
– Наверняка она была рада.
– Очень. – Я вспоминаю, как Вика верещала на всю квартиру и обещала отомстить. – Если захочешь, я всегда в твоем распоряжении. Только представь: твои руки на моей груди.
– Скорее моя ладонь на твоей щеке. – Звучит как обещание.
Я усмехаюсь и хватаю свой стаканчик. Мы выходим на улицу и попадаем под лучи испепеляющего солнца. Если мне не изменяет память, прохлада в этом городе наступает ближе к ноябрю, а до этого ты чувствуешь себя как на сковороде у дьявола. Нацепив солнцезащитные очки, бросаю быстрый взгляд на Миру.
Кудрявые волосы собраны по бокам и ниспадают по плечам, майка на тоненьких бретельках и свободные джинсы, свисающие на бедрах, заманчиво подчеркивают фигуру. Да, я больше не отрицаю, что она чертовски привлекательна, но только в рамках временного увлечения. Кто в здравом уме захочет связываться с бомбой замедленного действия?
– Сегодня выходной?
– Не совсем. Просто захотелось немного развеяться. – Она пожимает плечами. – К тому же в клубе Макс, а мне бы хотелось хоть немного отдохнуть от этой драмы.
– Мы же оба знаем, что они будут вместе.
– Я бы не была в этом настолько уверена. Предательство не так легко простить.
– Тем не менее я ставлю на то, что Макс добьется своего и Полина его простит. Они говорят на одном языке.
– Это что еще значит? – Мира вскидывает голову и хмурится.
– Моя сестра считает, что в этом мире у каждого человека есть предназначенный судьбой партнер и они говорят на одном языке. – Я замечаю, как ее губы растягиваются в насмешливой улыбке. – Заметь, это не мои мысли.
– Ага. Ну и чем заканчивается эта теория?
– Люди как пазлы. Мы присматриваемся друг к другу, можем выбрать неправильную деталь, но в конце концов находим нужную часть и остаемся с ней навсегда.
– И твой пазл…
– Где-то среди восьми миллиардов человек.
Хотя я очень сомневаюсь в этом. Больше чем уверен, что моя деталь бракованная и способна только на краткосрочные отношения длиной в двадцать четыре часа.
– Звучит очень обнадеживающе. Но было бы лучше, если бы мы встречали своего человека сразу.
– Без проб и ошибок?
– Ну, как человек, не заинтересованный в отношениях, я не могу утверждать, но зачем ошибаться, если можно подождать того самого?
– А как же удовольствие от жизни? К тому же, совершая ошибки, мы получаем своего рода урок.
– Слишком рано для таких рассуждений. – Мира выкидывает стаканчик в урну и поправляет волосы. – И, как показывает практика, даже найдя свою часть пазла, можно обжечься.
Уж мне ли об этом не знать.
Мы подходим к бетонному ограждению, и Мира забирается на него. Упершись руками в парапет, она оглядывается. Набережная до отказа забита людьми, из динамиков отовсюду доносится реклама морских развлечений, а местные зазывалы так и манят отведать что-нибудь экзотическое. И под «экзотическим» я подразумеваю далеко не фрукт из заморских стран.
Мой взгляд задерживается на Мире. На том, как она одновременно скованна и расслаблена. Не знаю, как это описать, но эта девушка очень противоречива. Вчера мы шутили в клубе, а вернувшись домой, она так хлопнула дверью, что задрожали стены. Даже сейчас, когда мы просто разговариваем, она держит дистанцию.
Уже не первый раз я склоняюсь к мысли, что на ее пути встретился кто-то вроде меня, неспособный подарить нечто большее, чем простое развлечение, и это оставило свой след. Мира кажется очень колкой и строптивой, хотя нет, так оно и есть, но в то же время она предана всей душой. Она из того типа девушек, которые предпочитают честность, один раз и навсегда. И если она однажды обожглась, то не сразу теперь кого-то к себе подпустит.
Не то чтобы меня это интересовало.
Я становлюсь рядом и опираюсь локтями о парапет.
– Моя очередь спрашивать. Почему гитара?
– Для этого должен быть какой-то повод? – Мира переводит на меня взгляд.
– Нет, но у меня сложилось впечатление, что ты ничего не делаешь просто так.
Она отворачивается к морю и прищуривается, когда на лицо падают солнечные лучи. Ее взгляд становится задумчивым и даже грустным.
– Меня научил играть отец. Каждый день он приходил с работы, садился в гостиной, брал гитару и показывал аккорды. День за днем мы изучали разные переходы, и я до жути бесилась, когда у меня что-то не получалось. Он постоянно повторял, что только благодаря ошибкам у меня может что-то получиться. – Голос Миры дрожит на последних словах, и она быстро моргает.
И все же я успеваю заметить застывшие в глазах слезы.
– Что с ним случилось? – тихо спрашиваю я.
– Авария. Его сбил пьяный водитель. – Она горько усмехается. – Как видишь, даже следуя правилам, есть вариант все потерять.
Сам не осознавая, что делаю, я обхватываю ее ладонь и сжимаю пальцы. И это кажется таким странным – рука Миры в моей. Ее кожа такая холодная, несмотря на жару.
– Мне жаль.
– Это не важно. – Она спрыгивает с парапета и выдергивает руку. – А теперь извини, но мне надо вернуться к работе.
Мира резко разворачивается и уходит в противоположную сторону.
Мира
– То есть у него теперь есть байк? – запыхавшись, спрашивает Полина.
– Ага. И могу поклясться, что у девушек напрочь отключается мозг, когда они видят парня в кожаной куртке верхом на байке.
Подруга хихикает и тут же кашляет. Я останавливаюсь и протягиваю ей бутылку воды. Она машет головой и, согнувшись пополам, жадно втягивает воздух.
Видимо, вчера я тоже попала под его обаяние, хотя чисто теоретически подобное невозможно, учитывая тот факт, что он раздражает меня каждые пять секунд. Но почему-то я выдала ему правду об отце. Кто вообще тянул меня за язык?
Просто рассказ Богдана о семье напомнил мне о том, что я так давно потеряла. Семью, надежду и большую часть себя.
– Напомни, почему я согласилась с тобой бегать? – Полина сдувает с лица волосы.
– Чтобы поддерживать форму?
– Я готова отказаться от сладкого.
– Да брось, мы пробежали только половину маршрута.
Полина вскидывает голову и смотрит на меня полным ужаса взглядом.
– Повтори? – хрипя, спрашивает она.
– Слабачка, – усмехаюсь я.
Мы медленно идем по набережной и сворачиваем в парк. Слышится только утреннее пение птиц и отдаленный шум волн. Дыхание Полины выравнивается, но она то и дело прикладывает руку к груди, всем видом показывая, что это была ее первая и последняя пробежка.
– Он красавчик, – вдруг говорит Полина.
– Кто?
– Богдан. По-моему, мы говорили о нем до того, как ты заставила меня почувствовать всю тяжесть утренних подъемов.
Клянусь, я уже жалею, что рассказала подруге про Богдана и наш недавний разговор. Порой я забываю, насколько Полина все романтизирует. Если она видит двух совершенно незнакомых людей в супермаркете, которые выбирают бутылку вина на вечер, она в красках рассказывает о том, что их ждет по возвращении домой, и любой писатель может позавидовать ее фантазии.
– Господи, Полина, спустись на землю.
– Я всего лишь говорю очевидные вещи. Богдан хорош собой, мил в общении и, кстати, спокойно реагирует на шутки, не выпуская свои иголки. – Она бросает на меня насмешливый взгляд. – И я уверена, что пара ваших официанток уже потеряли от него голову.
– Тогда их ждет разбитое сердце и униженное самолюбие. Его язык побывал во рту у какой-то девицы на дне рождения Макса.
Видимо, он с особой тщательностью подходит к поиску недостающей детали и готов проверить все восемь миллиардов человек.
– Потому что он горяч. Если бы ты не была к нему так предвзята, то давно заметила бы, что Богдан не такой, каким ты его выставляешь с первого дня.
– Поля, он улыбнулся тебе несколько раз, а ты его уже идеализируешь, – раздраженно ворчу я.
– Вот видишь, ты даже на правду остро реагируешь. – Она пожимает плечами.
Не спорю, что Богдан не такой, каким я его себе представляла, но это не значит, что я думаю о нем в таком же ключе, как и моя сумасшедшая подруга.
У нас тут прям какой-то фан-клуб.
– Если бы мое сердце только что не пропустили через мясорубку, я бы обязательно в него влюбилась.
– Именно твое «обязательно» меня и пугает.
Я ускоряю шаг, но Полина обгоняет меня и, развернувшись, идет спиной вперед.
– Ладно, опустим момент, что много лет назад Богдан имел неосторожность разозлить тебя.
Я останавливаюсь и впиваюсь в подругу хмурым взглядом.
– Он кинул меня в бассейн!
Ее глаза округляются, и она в драматичном жесте прикладывает руки к груди.
– Как он только посмел?! – возмущенным голосом произносит она, а затем ухмыляется. – Наверняка ты дала ему повод. С тобой не бывает иначе.
– Ты вообще на чьей стороне?
– Логики? – Полина прикладывает к подбородку пальцы. – Богдан – тот тип парней, от которых девушки за секунду теряют голову. Возможно, не будь ты так упряма, давно приняла бы тот факт, что рядом с ним твое колючее сердце бьется чаще.
Она разворачивается и медленно бежит в сторону выхода из парка, а я, застыв столбом, смотрю ей вслед.
Глава 12
Богдан
– Макс, ты сейчас шутишь? – Мира меряет гостиную шагами. – Именно на моей машине? – Раздраженно вскинув руку, она подходит к окну и захлопывает его. – Ты привезешь ее до закрытия!
Она сбрасывает вызов и сжимает пальцами переносицу.
– Раздражение – это твое привычное состояние?
Прохожу мимо нее на кухню.
– Поверить не могу, что ты с нами живешь, – бубнит она, избегая моего взгляда.
– Кажется, мы уже прояснили этот вопрос. Что случилось?
– Всего лишь то, что твой друг забрал ключи от моей машины, а там все мои вещи.
Мира снимает с запястья резинку и завязывает волосы в высокий хвост. Посмотрев на наручные часы, она закрывает глаза, и я могу с уверенностью сказать, что она мысленно считает до десяти. А затем уносится к себе в комнату, будто фурия, бормоча под нос ругательства.
– И тебе доброе утро! – кричу я в закрытую дверь.
Наверняка она послала в мою сторону парочку проклятий, хотя мне казалось, что мы вышли на новый уровень общения – безопасный. Мира не пронзает меня убийственным взглядом уже несколько дней и даже здоровается, когда Ее Величество Хмурость просыпается в нормальном настроении.
Возвращаюсь к себе, беру вещи и направляюсь в ванную, чтобы смыть все прелести утренней пробежки. В последние дни я настолько выматываю себя бегом и занятиями на спортплощадке, что мышцы превращаются в камень. Зато мысли остаются под контролем и не дают злости вырваться наружу.
Простояв под горячими струями так долго, что становится тяжело дышать, оборачиваю полотенце вокруг бедер и возвращаюсь в комнату. Сегодня я обещал Отису разобраться со снимками и выйти на связь с куратором выставки. Самым правильным решением было бы вернуться в Нью-Йорк и обговорить все проблемы лично. Не люблю все бросать на самотек, тем более если это связано с фотографией. Но до приезда сестры осталось чуть меньше двух недель, так что у меня будет возможность закрыть все возникшие пробелы.
В дверь раздается робкий стук.
– Войдите.
Ручка поворачивается, и на пороге моей комнаты появляется Мира. Она что-то быстро печатает в телефоне, не отрывая взгляда от экрана.
– Не мог бы ты сказать Максу, когда он вернется, чтобы он заехал в клуб? У нас возникли проблемы с группой, а я не могу до него дозвониться. – Она закусывает губу, не сводя сосредоточенного взгляда с гаджета.
– Что мне за это будет? – Я приваливаюсь плечом к стене.
– Ты просто сделаешь одолжение. Как все нормальные люди. – Мира поднимает голову, и ее рот приоткрывается в ту же секунду, стоит ей посмотреть на меня. – Какого черта ты сказал, что я могу войти, хотя сам стоишь голый?! – Ее взгляд полыхает гневом, а щеки заливает яркий румянец.
Клянусь, я чувствую, как она сначала продумывает план моего убийства в мельчайших деталях, а затем разделывает труп тупым столовым ножом.
– Во-первых, я одет, – демонстративно опускаю руки на полотенце и покачиваю бедрами, – а во-вторых, не вижу проблемы.
– Обычно, когда люди приглашают кого-то к себе, предполагается, что на них есть минимум одежды.
– Не всегда, и ты бы знала об этом, если бы в твоей жизни присутствовала хоть капелька удовольствия.
Мира кипит от гнева, а я наслаждаюсь ситуацией.
Наши стычки с каждым днем становятся все более эмоциональными, и я замечаю, как Мира меняется. Раньше я думал, что она чопорная и скучная, сейчас же, наблюдая, как румянец медленно покрывает ее лицо и она отводит взгляд, мне открывается еще одна ее сторона.
Оказывается, вечно недовольную Колючку можно смутить.
– Напыщенный самовлюбленный засранец, – выдает Мира, гордо подняв голову.
– Да я смотрю, ты уже по уши в меня влюблена. – Я посылаю ей наглую ухмылку.
Ответом мне служит вскинутая рука, демонстрирующая средний палец, и громкий хлопок двери.
Второй раз за это утро меня награждают смертельным взглядом. Интересно, что опаснее: укус кобры или выброс ненависти Миры?
Она отворачивается, заметив меня, и нервно постукивает ногой по асфальту. Ее волосы теперь собраны в низкий хвост, лямка свободного джинсового комбинезона свисает с одного плеча, отчего ее тело кажется еще более миниатюрным. Почему-то Мира одевается исключительно в мешковатую одежду в жизни, а вот на сцену выходит в облегающей. Что за двойные стандарты?
– Меня дожидаешься? – Кручу на пальце брелок от байка.
Она фыркает и с напускным разочарованием произносит:
– Как ты догадался? Все думаю, когда же ты озаришь мой день своим присутствием.
– Тогда спешу тебя обрадовать – я весь в твоем распоряжении. – Перекидываю ногу через байк.
Мира смотрит на экран телефона, и ее раздражение достигает нового уровня.
– Ненавижу лето, – негодует она.
– Подвезти?
Ее бровь скептически изгибается, а взгляд медленно ползет по мотоциклу.
– Как мы уже выяснили, я не сторонница экстремальной езды.
– Мне все равно нужно по делам. – Снимаю с руля шлем и кручу шлевку пальцами.
– Очень за тебя рада. – Мира вытягивает голову и выглядывает за угол дома.
Чем плох маленький курортный город в летний сезон? Вам как минимум полчаса придется ждать такси. А судя по нервозности моей соседки и тому, что Макс забрал ее машину, именно такси она и высматривает.
– Ты опаздываешь. Машина может задержаться еще минут на двадцать. Сама прекрасно это понимаешь.
Не то чтобы меня волнует, опоздает Мира или нет, да и в целом ее существование, но мне нечем заняться. А учитывая, что карты так совпали и единственная девушка на планете, не восприимчивая к моему обаянию, одновременно является моей временной соседкой, почему бы не скрасить время подтруниванием над ней?
– Я с тобой не поеду.
– Да брось, что может случиться? – Я не скрываю своего веселья.
– Например, мы врежемся в столб, и потом все будут говорить, что я специально тебя покалечила.
– Поверь, Колючка, этого не произойдет ни при каких условиях. Ты мне доверяешь?
– По-моему, ответ очевиден.
– Мира, садись. Хоть раз рискни и сделай что-нибудь, выходящее за рамки твоих ежедневных планов.
Мира упрямо стоит напротив меня и пристальным взглядом осматривает байк.
– Мне не за что будет держаться.
– Для этого есть я.
Она тяжело вздыхает, и, клянусь, я точно знаю, что она мысленно проклинает тот день, когда я приехал.
– Мира, ты не сгоришь адским пламенем, если дотронешься до меня.
Она смотрит испепеляющим взглядом, заставляя рассмеяться. В который раз ловлю себя на мысли, что рядом с ней я постоянно смеюсь.
– Садись давай. – Хватаю ее за руку и притягиваю к себе.
Бормоча ругательства, Мира перекидывает ногу через байк и устраивается позади меня.
– Надень. – Протягиваю ей шлем.
– А ты? – неуверенно произносит она.
– Если мы врежемся в столб, как ты предположила, то я предпочитаю, чтобы ты осталась цела и невредима, иначе Макс мне голову оторвет.
Обернувшись, замечаю тревожный взгляд и забираю из ее рук шлем. Мягко заправляю волнистую прядь волос за ухо и надеваю его на Миру. Перед тем как прикрыть визор, всматриваюсь в ее карие глаза и вижу, что она все еще мне не доверяет.
– Просто будь со мной, хорошо? – шепчу я.
Она робко кивает. Поворачиваюсь к рулю и завожу двигатель. От его рева Мира вздрагивает. Обхватываю ее ладонь и прикладываю к своей груди, немного опасаясь, что она почувствует, как сильно колотится мое сердце.
Мы медленно отъезжаем от дома, и Мира сильнее прижимается к моей спине. Всю дорогу с моих губ не сходит дурацкая улыбка, из-за которой наверняка сестра отпустила бы пару шуточек. На каждом повороте Мира становится со мной одним целым и даже на светофорах не убирает руки с моей груди. Я лавирую между машинами и каждый раз, когда ее пальцы сжимаются на моей футболке, снижаю скорость.
Когда мы подъезжаем к клубу, Мира заметно расслабляется. Стоит мне заглушить двигатель, как она слезает и снимает шлем. Ее щеки раскраснелись, а в глазах много невысказанных эмоций. Осмелюсь предположить, что первые из них далеко не самые приятные.
– Это было необычно, – замявшись, признается она.
– Необычно приятно или ты теперь будешь обходить байк стороной?
– Я еще не определилась.
– А ты подумай о том, что испытала в первую секунду, и это будет самым верным выбором.
Мира задумчиво смотрит на меня, а затем делает шаг назад:
– Что ж, не буду тебя отвлекать. Спасибо, что подвез.
– А ты и не отвлекаешь. Я приехал к месту назначения.
Слезаю с байка и ставлю его на подножку.
– В каком смысле? – Она переводит взгляд с меня на клуб.
– Я приехал выпить кофе. – Когда Мира открывает рот, чтобы что-то сказать, я сразу перебиваю: – Потом скажешь, что я снова перехожу установленные границы, а сейчас сделай мне кофе, или я больше никогда не разрешу прикоснуться к моему байку.
Не оглядываясь на нее, открываю дверь в клуб и слышу позади тихие шаги.
Кажется, я начинаю нарушать собственные правила.
