Кезалия Вердаль
Последний первый поцелуй
Зачем заморачиваться над вчерашним днем, если можно жить настоящим. Только вопрос: каким – реального мира или мира снов?
– Вылезай, наконец, из кровати, корова! – кто-то вырывает меня из самой гущи стрельбы и срывает покрывало. – Блин, еще называет себя серфингисткой, скейтбордисткой. Стритрейсер хренов! Поднимай свою задницу!
– Наташка, отстань! – пытаюсь зарыться в подушку и опять забыться сном.
– Ты больная?! На улице жарень, солнце вовсю светит, а ты тут как амеба расплылась! – подруга не сдается и сталкивает меня с кровати.
Пребольно шлепаюсь пятой точкой о пол и потираю ушибленное место.
– Ты садистка! – начинаю завывать и показываю обидчице язык.
Наташа помогает вновь взобраться на кровать и садится рядом.
– Ладно, колись давай, – подруга легонько бьет меня кулаком по плечу, – ты чего теперь как медведь на спячке? Лапу, случаем, не сосешь еще?
– Да иди ты! – смеюсь и демонстрирую безупречные ручки. – Ты точно знать хочешь?
– Естественно! Так говоришь, прямо мне неинтересно, почему моя лучшая подруга выпала из жизни и постоянно обнимается с подушкой. Может, ты в депрессию впала?
– Не, тут кое-что похлеще. Ты это, только не рассказывай никому, ок?
– Да рассказывай уже!
Срываю с веревки первую попавшуюся картинку Славы и показываю Наташе.
– Как думаешь, он реальный чел?
– Ну конечно. Я же тебе говорила – образы людей, которых мы видим во сне, не появляются из ниоткуда. Мы где-то встречались с ними, поэтому мозг и воспроизводит во снах.
– На этот раз мы ошиблись. Я этого парня никогда в жизни не встречала, он меня тоже. Но каждый день мы видимся в моем сне.
– Стоп, притормози. – Наташа морщится и трясет головой. – Как это вы видитесь? У вас что, совместные сны?
– Да! – делюсь с восторгом о проекте онейрологии. – Мы с ним познакомились в моих снах!
– Ты бредишь, Юна! – подруга гладит меня по волосам и сюсюкается: – Бедненькая, свихнулась на нервной почве.
Отстраняюсь от ее нежностей и начинаю злиться:
– Ты что, не веришь мне?
– Конечно нет! – Наташа тоже повышает голос и направляется к выходу: – Хватит чушь нести. Пойдем лучше погуляем.
– Нет, я не пойду. – Складываю руки перед грудью и упрямо отворачиваюсь.
– Почему?
– Потому что Славик реальный.
– Ну что ты завелась, как маленькая! – Наташа плюхается опять рядом и обнимает за плечи: – Ладно, пусть он реальный. Только ты не можешь спать с ним 24 часа в сутки. Посмотри на себя: ты набрала килограммов 10, наверно. Выглядишь как полный отстой!
– Ну, спасибо, – скидываю ее руку и вновь ложусь. – Закрой, пожалуйста, дверь с другой стороны.
– С удовольствием.
С тех пор я лишилась лучшей подруги.
Каждое утро, вылезая из постели, мечтаю, чтобы скорее наступила ночь и вновь увидеть Славу. Реальность отдаляется и становится даже менее правдоподобной, чем сновидения. Единственное, что мне нужно, – это сон, в котором вновь могу встретиться со Славой. Но организм не всегда это воспринимает. Почему-то ему хватает восьми часов. Тогда на помощь приходят снотворные.
Чаще пропускаю занятия. Так как постоянно спать дома нельзя, приезжаю для этого к Эрику Михайловичу. Однако со временем профессора это тоже достало, и он запретил наведываться в исследовательский центр без отчетов и весомых поводов.
К Эрику Михайловичу теперь тоже заявляюсь крайне редко. О чем мне отчитываться? О том, как вчера великолепно провела со Славой время?
Наверное, моей деградации не было бы предела, если бы не разговор с самим Славиком.
– Юна, можно спросить? – парень ставит передо мной фруктовый шейк.
Сегодня мы на гавайском пляже, куда мечтали попасть всю жизнь. В крайнем случае, я хотела. Мы же ничего не знаем про его прошлое.
– Валяй, – делаю большой глоток и поправляю цветок в волосах.
Почему-то рядом с ним хочется флиртовать, что весьма странно. Меня окружающие считают сухой и неромантичной. Наверное, поэтому меня и бросил последний молодой человек.
– Расскажи про свою семью, друзей… – просит он.
– Хорошо, – легко соглашаюсь и начинаю длинный и красочный рассказ о близких. – Кстати, а почему ты вдруг спросил?
– Мне просто интересно, – он внезапно замолкает и краснеет, – кто окружает тебя в реальной жизни. Просто в последнее время ты слишком много времени проводишь со мной. Когда ты в последний раз разговаривала с мамой, ездила на концерт отца, гуляла с Наташей и посещала университет?
– То есть тебе неприятно, что я нахожусь тут с тобой?! – кровь приливает к лицу. С грохотом отодвигаю бокал и пронзаю его стервозным взглядом.
– Нет, зачем ты драматизируешь? Мне очень нравится проводить с тобой время, ты замечательная девушка. Я действительно никогда еще не встречал такой… – оправдывается он, но меня уже ничего не волнует, кроме собственного гнева.
– Ага, но что-то тебя становится слишком много. Короче, девочка, оставь меня в покое и вали отсюда?
– Юна, блин, перестань! Я просто волнуюсь за тебя. Ты проводишь со мной не менее 12 часов в сутки или даже больше. А как же родители? Друзья? Я не хочу лишать тебя личной жизни, Юна. Ты понимаешь? К тому же это просто нереально только спать. Твой организм не вытерпит.
– Но… – хочу что-то сказать, но слышу новые голоса.
– Юна, – мама осторожно прикасается к моим волосам. – С тобой все в порядке?
– Да, конечно, – сладко потягиваюсь и прижимаю к щеке подушку. Улыбаюсь и стараюсь вести себя естественно. – А ты сама как?
– Знаешь, мне тут твой староста звонил, – извиняющим тоном говорит мама, – сказал, что ты, может, будешь не допущена к практике.
– Это еще почему? – резко вскакиваю и смотрю на маму. Для меня такое заявление не сюрприз, но она-то об этом не знает. Спасибо миас, что во мне есть задатки актера: удивление получилось искренним.
– Говорит, у тебя много несданных работ и пропущенных занятий. – Мама молчит и неожиданно спрашивает: – Это из-за того мальчика? – Родительница кивает в сторону картин со Славой. – Ты его рисуешь день и ночь, будто с ума сходишь. Но я все равно не понимаю – как он может повлиять на тебя, если ты теперь практически постоянно дома сидишь в своей комнате. Я будто снова отдаляюсь от тебя.
«Сплю я, мам», – хочется выдать ей истину, но вместо этого обнимаю крепко-крепко и целую в щеку:
– Он не виноват. Наверно, староста завидует, вот и вякает чушь.
– Юна, ты знаешь, я очень переживаю. Так боялась, что потеряла тебя один раз, второго раза я уже не переживу, понимаешь? – в ее глазах заблестели слезы.
– Ты не переживай, мам, никуда я не денусь, – крепко сжимаю ее ладонь. А Слава прав: пора пересмотреть себя. – Та авария… те страхи… Все позади. Клянусь, все отлично. Я уже получила направление от Эрика Михайловича на практику в его клинику.
– Хорошо, Юна. Я люблю тебя, – чувствую на щеках мамин поцелуй. – Не покидай меня, договорились?
– Обещаю, мам. Все будет круто.
Круто реально было, когда я решила разобраться со старостой-ябедой. После нашей беседы паренек постарался на славу, что мне практически без труда удалось сдать все зачеты и экзамены и получить допуск на практику.
Сегодня я на ночном дежурстве в клинике Эрика Михайловича. Неимоверно тянет спать, но я, все еще трезвая на голову и не желающая разочаровывать маму, стойко терплю и брожу по коридорам, чтобы отогнать сон.
– Славка, вот бы к тебе сейчас… – ною как последний призрак, понимая, что готова просто сесть на холодный кафель и откинуть копыта.
Внезапно взгляд натыкается на табличку: Дамир Солнечный.
– Вот это имечко! – с восторгом подбегаю к двери и читаю историю болезни пациента палаты. Однако с каждой новой подробностью мой настрой падает все ниже и ниже.
«Диагноз: Глубокая кома».
Перехватывает дыхание от жалости к незнакомцу со странным именем. Человек в коме находится в бессознательном состоянии, он не реагирует на голос, другие звуки и вообще все, что происходит вокруг него. Организм при этом все еще жив и функционирует, но мозг находится на самой последней ступени бдительности.
