Кирилл Ликов
Надежда
Инесса Викторовна хотела закрыть дверь, но что-то ей мешало. Мешала нога в туфле этого самого гостя, сунутая в проём.
– А вы доложите малейшему Илье Иосифовичу обо мне, дорогая Инесса Викторовна, я думаю, он будет рад встретиться с человеком, у которого есть лекарство от его недуга. Экспериментальное, но есть.
Что гость знал их с мужем по именам и отчествам, Инессу Викторовну не смутило, в любом городском справочнике была эта информация, любой мог посмотреть и запомнить.
– Вы изволите шутить? – глаза Инессы Викторовны наполнились гневом.
– Ни в коем случае, – помотал головой гость, – видите ли, я кандидат наук и заведующий кафедры в Институте Толоконникова. Мы разработали экспериментальное средство, которое отлично себя показало на подопытных крысах и обезьянах, но чтоб оно пошло в серию нам нужно это доказать экспериментами на людях, вот мы и предлагаем смертельно больным пациентам поэкспериментировать с этим препаратом. Им уже ни чего не страшно и терять нечего, но в положительном случае, возможна ремиссия и даже, чем черт не шутит, полное выздоровление. Вот я и хочу предложить это вашему мужу Инесса Викторовна.
Человек говорил очень умные и правильные слова. Люди вообще склонны считать правильным и разумным любую соломинку, которую им протягивает во время беды. Жаль, что протягивают соломинки почти всегда мошенники.
– Проходите, – женщина выпустила гостя.
После его слов он уже не казался ей пятым коммивояжером, скорее наоборот, великим учёным принесли в её доме лучик надежды.
Илья Иосифович сидел в своём любимом кресле и смотрел на стену. Можно было бы смотреть в окно, там хоть что-то менялось со временем, но его ничего не интересовало. Он ждал конца. Терпеливо, молча, ждал своего конца. На столе стоял почти не тронутый завтрак. Когда открылась дверь, он на это не среагировал.
– Дорогой, к тебе посетитель.
Ответом послужило молчание.
У Инессы Викторовны слезы набежали на глаза и она, всхлипнув, покинула комнату, тихо закрыв за собой дверь.
– Здравствуйте милейший Илья Иосифович, – поздоровался гость, взял бесцеремонно один из стоящих в комнате стульев и уселся напротив хозяина дома, – Помираете?
Тон его был саркастическим, чуть ухмыляющимся.
– Бывает.
Хозяин дома перевёл грустные пустые глаза на посетителя.
– А я, знаете ли, пришёл предложить вам жизнь. Да-да, именно жизнь. Долгую и насыщенную. Вы отчаялись увидеть рождение внуков? Увидите. Вы хотите жить с женой долго и счастливо? Проживете. Вы сможете работать сами, а не смотреть, как это делает сын. Как вам такой вариант?
– Вы пришли издеваться над умирающим? – разлепив давно не открывавшиеся уста, приговорил Илья Иосифович, укоризненно смотря на собеседника.
Можейко не входил в высшее общество, но был основой среднего класса в этом городе. Средний класс обычно более рациональней высшего и прагматичный, чем низший, от этого, вот такие коммивояжеры вызывали в таких людях как Илья Иосифович только раздражение, ничего более. Хотя надо признаться, если положить руку на полый фиброзно-мышечный орган, обеспечивающий посредством повторных ритмичных сокращений ток крови по кровеносным сосудам, больше половины среднего класса имели у истоков династий именно таких вольных торгашей.
– Я предлагаю вам жизнь! Долгую!
– И счастливую?
– А это как сами её сделаете.
– Я читал литературу на эту тему и там написано, что с моим диагнозом это невозможно.
– Если бы это было невозможно, я бы к вам не пришёл. Вы верите в чудеса?
– Нет, – хриплым голосом, удивленный вопросом, ответил Можейко.
– Зря, придется поверить, – улыбнулся коммивояжер.
– Падите вон! – сухой палец показал на дверь.
– Ну, что же, – посетитель встал, точнее это было похоже на подпрыгивание со стула, – я хотел вам предложить жизнь, но вы решили это отвергнуть. Честь, так сказать имею, извольте откланяться.
