Кирилл Шарапов
Клинсмер
– Хлыст, – перегнувшись через стол, позвал Димка, – а что такое маятник?
– Эх ты, деревня, – улыбнулся сержант. – Маятник – это когда человек может спокойно уворачиваться от пуль, даже при интенсивном огне из двух калашей. А некоторые из них, – и он бросил взгляд на Сашку, – способны спокойно гулять под дулами и трех автоматов.
– Так не бывает, – не поверил мой кореш.
– Бывает, витязь, бывает, – улыбнулся Хлыст, – только способны на это единицы. Мне рассказывали, что как-то на спор Сашка прогулялся под огнем двух калашей и одного ПК. Правда, пьяный был. Но человек, который мне рассказывал, клялся, что тот спокойно шел прямо навстречу стрелкам и сократил дистанцию с пятидесяти метров до двадцати трех.
– А ему можно верить? – ошарашено спросил Димка.
– Я верю, – сказал Хлыст, – а вы сами думайте, это же личное дело каждого, верить или не верить. За что купил, за то и продал. Вот до сегодняшнего дня я не верил, что после девяти лет в коме можно проснуться абсолютно здоровым, встать и пойти. Как будто просто все это время спал. У меня мать в коме лежала год, встать так и не смогла, говорить-то толком не умела, только глазами моргала, никого не узнавала, уже не человек – овощ на кровати. А сейчас рядом со мной сидит парень, который просто встал и пошел, говорит, как ты и я, дерется лучше многих, кого я знаю, а Андрей сказал, что стреляет, как бог. Не чудо ли? А ты говоришь маятник.
– Может, ты и прав, – кивнул Димка, возвращаясь к своим макаронам.
Утро началось с зарядки, на которую нас выгнал Вадим. Моросящий противный дождь превратил полосу препятствий в большое болото, и к концу занятия мы были настолько грязными, что пришлось идти переодеваться, прежде чем двигать на рукопашный бой. Но я получил истинное удовольствие от прохождения нескольких десятков снарядов, лесенок, пятиметровой стены, макета дома, кучи ям, бревен и прочих изысков инженерной мысли.
– Раньше занимался? – спросил Вадим, подойдя ко мне. – Хотя чего тебя спрашивать, все равно не помнишь.
Я только пожал плечами, грязный промокший камуфляж превратился в упаковочную пленку и плотно прилип к телу, ощущение не из приятных.
– Занимался, – подвел итог силовик. – Вон посмотри на своего напарника, – и он указал на Диму, который с трудом переваливался через трехметровый забор, сделав стойку на руках, высунувшись по пояс из-за стены. – Если по другую сторону идет стрельба, то он соберет все пули прежде, чем успеет посмотреть, что же твориться за забором.
– А я?
– А ты перемахиваешь забор сходу, даже не давая противнику шанса прицелится, и не так глупо, а боком, почти лежа на нем. И остальные препятствия проходишь, как будто в тебя постоянно стреляют, даже если я не приказываю, бежишь зигзагом, потому что привык так. Остальные считают все это развлечением или, как твой друг, каторгой, а для тебя это средство выжить.
С полигона я уходил с чувством удовлетворения и новыми вопросами. Вадим, как и Андрей, заставил меня задуматься о прежней жизни. Покидая полосу препятствий, я услышал его голос, он просто разговаривал сам с собой, глядя мне в след. Его последняя фраза меня сильно заинтересовала, не думаю, что кроме меня ее кто-нибудь слышал, но меня она заставила задуматься.
– Интересно, кто ты, – тихо сказал он мне в спину, – враг или друг?
Больше я ничего расслышать не смог, но мне показалось, что этот сильный ловкий человек меня боится.
Бывший склад, переоборудованный для тренировок по рукопашному бою, встретил меня звуками ударов и криков – на четырех рингах работало восемь человек, все легионеры.
– Новенькие, – позвал Александр, которого легионеры называли просто Шпала, он ходил между дерущимися, указывая на ошибки, – на ринг.
Мы с Димой поднялись на помост и перебрались через канаты, встав напротив друг друга, оглянулись на инструктора.
– Бой, – скомандовал Александр. – Только не покалечьтесь.
Димка, приняв стойку из арсенала каратека, сделал мне приглашающий жест, мол, чего стоишь, нападай. Я, не долго думая, прыгнул, нанеся несколько пробных ударов, и тут же понял, что мой друг не имеет никакого понятия о рукопашном бое. Видимо, эта стойка была единственной, которую он знал. Поднявшись с пола, Димка обвиняющее посмотрел на меня. Теперь у него под глазом расплывался лиловый синяк, а правую руку он старался беречь, скорее всего, вывих или сильный ушиб.
– Ты, – крикнул Шпала, указывая на Диму, – в медпункт, а ты, – это уже мне, – попробуй вон с тем высоким.
На ринг забрался блондин, крепкий в плечах, скуластое лицо не выражало абсолютно никакой мысли. Не дожидаясь команды инструктора, он попер на меня, грамотно работая руками и ногами, заставив меня немного побегать по рингу. Краем глаза я заметил ухмыляющиеся лица легионеров. Хлыст, стоящий на соседнем ринге, смотрен в мою сторону, не одобряя выбранную мной тактику. И тут меня замкнуло. Не помню как, но я не только перешел в наступление, но и тремя ударами поверг своего противника на пол. Блондин поднялся, его лицо по-прежнему было скучающим, но в глазах засветился злой огонек. «Не умеет проигрывать, – подумал я, – теперь постарается отомстить. Видимо, считает себя сильным бойцом».
– Хватит, – раздался из зала голос инструктора. – Денис, с ринга, а ты, новенький, приготовься, – и инструктор легко поднялся на помост. – Работаем в полный контакт, – сказал он прежде, чем ринуться в атаку. – Покажи все, на что способен, – и, спустя секунду, на меня обрушился шквал ударов.
Меня носило по рингу, словно щепку в бурной реке. Я сам не осознавал, что делаю, куда бью. Тело действовало автономно, я им точно не управлял, разум отключился уже после первого пропущенного удара в челюсть, но вместо этого включилось подсознание – оно-то и управляло мной в бою. Через какое-то время я понял, что стою на ногах, напротив меня Александр, руки опущены, он расслаблен, но смотрит, как тринадцатилетний пацан на голую бабу – удивление в смеси с восхищением.
– Иди в медпункт, – сказал он, спрыгивая с ринга.
И тут я понял, что у меня болит все: руки, ноги, лицо – сплошная маска, из рассеченной брови капает кровь, тело как будто пропустили через пресс.
– Что случилось? – попытался спросить я, но вместо этого раздалось лишь мычание.
– Не разговаривай, – сказал инструктор, у тебя челюсть вывихнута, – но держался ты молодцом: ни разу не встречал человека, который способен выстоять против меня хотя бы пару минут, ты превысил это время вдвое, да к тому же не бегал, а дрался и даже пару раз зацепил меня. А теперь иди в медпункт. Хлыст, проводи.
Сержант «легионеров» забрался на ринг и помог мне перебраться через канаты, а затем, медленно поддерживая, повел к выходу. Я чувствовал, как у меня заплывает левый глаз, а правый почти ничего не видит из-за крови, текущей из рассеченной брови. Но даже не видя окружающих, я понял, что все поражены, а в зале стоит мертвая тишина.
В медпункте я провел несколько часов: вывих правой руки, заплывший левый глаз, гематома на затылке, выбитые пальцы на левой руке, вывихнутая челюсть и множество ссадин и синяков по всему телу. Местный доктор, которого Хлыст называл просто Иваныч, дело свое знал: на синяки лед и йод, челюсть вправил хорошо поставленным ударом, бровь зашил несколькими аккуратными стежками – сразу видно, что делает подобное не впервые, после чего вправил пальцы и правую руку и оставил на пару часов лежать на койке. На обед я приковылял при помощи Димки. Когда мой кореш ввел меня в столовую, я поймал на себе несколько восхищенных взглядов и сдержанный гул одобрения, уже все в лагере знали, что я смог выстоять против Шпалы. После обеда, на котором я не смог съесть ни ложки, поскольку челюсть болела нестерпимо, и ограничился стаканом чая, я кое-как добрался до комнаты, в которой Виктор Петрович читал будущим дружинникам право. Бросив на меня оценивающий взгляд, майор приказал Димке отвести меня в казарму и уложить на койку.
– Все равно ты сейчас ни на что не годишься, – бросил он. – Завтра освобождаешься от всех занятий, кроме моих, будешь нагонять. А сейчас иди отдыхай.
– Да я в порядке, – попытался возразить я.
– Это приказ, – сказал он, опускаясь за стол. – Дима, помоги другу и возвращайся.
Уложив меня на койку и аккуратно хлопнув по плечу, бывший электрик ушел на занятия, а я провалился в глубокий сон. Странный сон. Снились лица людей, множество лиц, одно сменяло другое. Тот Влас, который не лежал в коме девять лет, прекрасно их знал, но я не смог найти ни единой знакомой черты. Последнее, что у меня осталось после того, как я проснулся – это эмблема на рукаве куртки. Двуглавый императорский орел с мечом в лапах, вписанный в красную звезду.
Как оказалось, проснулся я как раз к ужину. В казарме собралось почти все население лагеря, исключая, разве что, командный состав и охранников. Заметив, что я открыл глаза, Хлыст присел на кровать рядом со мной.
– Ты как? – участливо спросил командир легионеров.
– Да вроде нечего, – сиплым голосом отозвался я и не узнал его.
– Ну и хорошо, – произнес сержант. – Ты теперь легенда. Стреляешь, как бог, дерешься не хуже. Чем раньше занимался?
Я пожал плечами, тело отозвалось болью, но уже не такой, которую я испытывал при каждом движении, когда отошел от схватки в медпункте. Казалось, что с того временя, прошло несколько дней. О приснившимся знаке я решил пока что никому не говорить.
– После ужина Иваныч просил тебя зайти к нему, – продолжил Хлыст. – И, кстати, Сашка сказал, что ты боец не хуже, чем он, а возможно и лучше. Но пока не вспомнишь, придется жить на одних рефлексах. От своих тренировок он тебя освободил, стрелковой у тебя тоже нет, так что будешь заниматься правом и силовой, а так у тебя все замечательно. И все-таки, интересно, кем ты был раньше?
С трудом проглотив ужин, я с помощью Димки добрался до медпункта.
– Ну-с, молодой человек, как вы себя чувствуете? – спросил Иваныч, проводя поверхностный осмотр. – Я гляжу, на вас все заживает быстрее, чем на собаке, причем, не породистой, а как на обычном двортерьере. Думаю, через пару дней и следа не останется, кроме небольшого шрама на брови, хотя стоит признать, что отделал тебя Сашка знатно. Правда, я слышал, что положить тебя он так и не смог.
– Захотел бы, положил, – с трудом отозвался я. – Меня под руки с ринга уводили, а у него, по-моему, только на скуле синяк.
– Ну, вообще-то, нет, – склонившись к самому уху, произнес доктор. – Но это по секрету и только вам, он просил никому не говорить. Три сломанных ребра, выбита кисть, тело сплошной синяк. Думаю, что вы смогли бы с ним справиться, хотя я с трудом могу представить человека, который на это способен. И внешне вы в это представление не вписываетесь, но внутри вы намного крепче.
Взяв шприц, наполненный какой-то мутной жидкостью, он ввел иглу в вену, вкатил мне десять миллиграмм какой-то гадости, от которой меня бросило в пот.
– Ну вот теперь выздоровление пойдет быстрее, это стимулятор, он чуть увеличит возможности вашего организма, не на много, но все же. Его разработали, когда пытались создать вакцину против гриппа. Несколько часов у вас будет жар и немного болеть голова. Не волнуйтесь, это пройдет. И лучше, если вы побудете это время в постели.
– Спасибо, доктор, – отозвался я, пытаясь натянуть тельняшку и камуфляж, с трудом превознемогая боль в мышцах, я с помощью Димки справился с этой задачей.
Дорога из медпункта заняла десять минут, хотя здоровый человек преодолевал этот путь за четыре. Димка довел меня до кровати и, как заботливая мама, помог раздеться и накрыл меня одеялом.
– Отдыхай, заслужил, – тихо сказал он и направился к столу, за которым Хлыст, заядлый картежник, вытягивал из блондина, с которым я сегодня дрался, уже вторую пачку сигарет.
Свинцовые веки сомкнулись, словно створки ворот, а мозг отправил меня в страну сновидений. Теперь незнакомые мне лица снились постоянно, я уже успел их запомнить до мельчайших черт, но осознания кто они, не приходило. К концу недели, когда я закрепил в памяти последний образ, сны прекратились, подсознание, выполнив свою работу – вернув мне давно забытое, временно удалилось на покой. А я стал рисовать. Все свободное время я проводил, склонившись над альбомом с карандашом в руке, почти все страницы в нем уже были заполнены. Десятки лиц и образов перекочевало из моей памяти на бумагу. На первой странице красовался Двуглавый императорский орел с мечом в лапах, вписанный в красную звезду.
– А ты еще и художник! – удивленно произнес Хлыст, заглянув мне через плечо и разглядывая почти законченное лицо незнакомой девушки. Она была последней в бесконечной цепочке образов, подкинутых подсознанием.
– Да вот, рисую. Но художник, пожалуй, слишком громко. Так, наброски, и ничего больше.
– А меня можешь? – спросил Хлыст.
– Садись, – делая последнюю черту и заканчивая портрет незнакомки, произнес я.
С тех пор так и пошло, все легионеры и персонал тренировочного лагеря получили от меня на память по небольшому графическому портрету.
Неделя за тренировками пролетела незаметно, хотя я больше занимался силовыми на полосе препятствий и современной юриспруденцией под руководством Виктора Петровича.
– А вы не хотели бы все вернуть? – как-то раз под конец занятия спросил я майора.
– Ты про что? – оторвав голову от брошюры с законами Княжества, спросил Виктор Петрович.
– Я про прежнюю жизнь, про могучую сильную страну, где люди живут как люди, где можно просто съездить на дачу в ста километрах от города, где на дорогах не хозяйничают банды, где есть армия, закон, а не военное положение?
– И как ты себе это представляешь? – с интересом спросил майор.
– Договориться с князьями, денонсировать границы, объединить дружины в гарнизоны, создать централизованную власть. Написать общий закон.
– Ну, все правильно, – кивнул в ответ Виктор Петрович, – вот только кто из князей согласится на это? Сейчас у каждого из них есть хоть какая-то власть, им по барабану, что происходит на ничейной земле, их заботит собственная выгода и безопасность их куска земли и ничего больше. Они заключают союзы с соседями, после чего довольно легко их нарушают, в зависимости от обстановки и их личной выгоды. Самые стабильные княжества находятся не в центре котла, а рядом с крупными образованиями Н.Т.Р. или С.Е. Те не допускают беспредела. А досюда дотянуться у них руки коротки. К тому же им выгодно иметь много отдельных княжеств, чем одно сильное. Мы – буфер между ними. Так что, выбрось из головы эти дурацкие мысли. Пройдет очень много лет до того момента, как кому-то очень сильному удастся сделать то, о чем ты говорил. Скорее всего я этого не увижу. А теперь хватит болтать, давай обсудим тринадцатый закон о телесных наказаниях.
– Хорошо, господин майор, – согласно кивнул я и принялся излагать, что я думаю по поводу этого закона.
Я говорил общими фразами, а сам думал над тем, что мне сказал майор. Он прав, пока не найдется один сильный, кто соберет под своей рукой ослабленные, постоянной междоусобицей княжества, будет по-прежнему. Вот только хватит его ждать, нужно самим создавать почву для того, чтобы он пришел. К этому разговору по молчаливому согласию мы больше не возвращались. Все шло своим чередом.
Заняться в лагере было почти нечем, особенно, если учитывать, что мои тренировки шли по особой программе. Несколько раз я заходил в тир, но так, по желанию, когда просто нечего было делать. Зато бойцовский клуб, как я для себя окрестил вотчину Шпалы, избегал, да и тело еще немного побаливало, хотя травмы мои прошли намного быстрее, чем ожидал Иваныч.
– У тебя потрясающий метаболизм, – сказал он, когда я два дня спустя заявился в медпункт. – Никогда такого прежде не видел. Ты уникален. Будь в моем распоряжении полноценная лаборатория, я тебя бы наручниками к койке приковал и изучал.
– Нет уж, спасибо, – отозвался я, – не хочу быть мышью. Вот лучше возьмите на память, – и я протянул ему его портрет.
В тире я близко сошелся с его хозяином Андреем. Парень отстегивал мне неограниченное количество боеприпасов и разрешал стрелять из всего, что было у него в арсенале. В последний день он протянул мне новенький автомат, чем-то смутно напоминавший «Вал»
– Держи, это автомат «Варяг» нашего оружейного завода, пока что таких всего несколько десятков, но скоро поставим на поток, правда только для дружинников, – склонившись к моему уху, шепотом сказал он. – Но это секрет.
Я взял оружие и внимательно осмотрел со всех сторон: сделан из какого-то незнакомого мне материала, по виду пластик, калибр девять миллиметров, легкий на вес, чуть больше двух килограмм. Отстегнул магазин, посмотрел на патрон, вроде обычный, но не совсем – нет стандартной гильзы.
– Он что, безгильзовый?
– Точно, – кивнул Андрей, – новейшая разработка – патрон безоболочный в пять раз мощнее, чем разрывная пуля от СВД. Внутри не порох, а какая-то производная от нитроглицерина. Почти не имеет отдачи. Корпус из особого пластика, ствол из нержавейки, покрыт специальным покрытием. Титановый затвор, что сокращает время перезарядки процентов на шестьдесят, магазин на сорок пять патрон. Прошибает бронежилет седьмого класса с трехсот метров. Калашников не делает такого даже в упор. Ну что, испытаешь? Давай на стометровый рубеж. Кстати, в нем встроенный глушитель, так что звук от него, как будто бьешь по грязи молотком. Сверху в рукояти оптический прицел двукратного увеличения.
Я неуверенно взял автомат и передернул затвор. Сделав десяток выстрелов, я понял, что у меня в руках произведение искусства. Пули ложатся точно в центр голографической мишени, кучность великолепная, мощность просто потрясающая, отдачи практически никакой, звук от выстрела разлетается шагов на десять и то, если хорошо прислушиваться. Я перешел на рубеж сто пятьдесят метров и сделал еще десять выстрелов. Все пули вошли точно в корпус мишени.
– А если двести? – спросил стоящий рядом Андрей.
Я молча кивнул и перешел на соседний рубеж и отстрелял в мишень последние патроны.
– Два мимо, остальные в туловище и в голову. Прекрасный результат, – прокомментировал мою стрельбу Андрей, следящий за показателями на экране ноутбука. – Ты рожден для этого оружия. Хотя любой бездарь сможет из «Варяга» выбить не меньше шестидесяти процентов, его даже ребенок удержит.
– Да, жаль, что не мой, – согласился я, нехотя кладя автомат на стол.
– Да нет, как раз твой, – ответил Андрей, – это тебе подарок от нашего тренировочного центра, Петрович приказал отдать тебе.
– А патроны где брать? Я так полагаю, что стоят подобные штуки очень дорого и в магазинах на полке не лежат.
– Не думай, – отозвался Андрей, вытаскивая из подсобки ящик. – На первое время мы тебе запас дадим, у нас около тысячи штук, а потом вам в отряд будут по заявке присылать, думаю, что через недельку начнется массовое производство.
– Здорово, – искренни обрадовался я. – Спасибо тебе большое.
– Да не за что, – сказал хозяин тира. – Просто ты мне с первого дня приглянулся. Да и остальных сумел поразить.
Спустя два часа за мной и Димкой приехал Виктор. Я закинул ящик с патронами в кузов Нивы, «Варяг» висел у меня на плече.
– Слышал, ты и здесь смог всех удивить, – пожимая мне руку, сказал сержант.
– Да ладно тебе, – отозвался я, – просто я делал все, что мне говорили.
– Димка тоже делал то, что ему говорили, но до твоих успехов ему далеко. Да к тому же первый раз вижу, чтобы обычного курсанта провожали такие уважаемые в лагере люди, – и Виктор кивнул мне за спину.
Я повернулся, из административного корпуса к нам направлялись все инструктора. Впереди вышагивал, словно средневековый барон, Виктор Петрович, следом за ним шли Андрей, Вадим и Александр.
– Даже не хочется расставаться, – пожимая мне руку, сказал майор. – Может, останешься у нас инструктором?
Я только отрицательно покачал головой.
– Ну что ж, тогда желаю доброго пути, – продолжил он. – И помни то, что я тебе сказал на первом занятии, если ты будешь соблюдать закон и жить по совести, то на одного хорошего дружинника станет больше.
Потом подошел Андрей в сопровождении Вадима и Шпалы, пожали нам руки и пожелали успеха. И через пять минут Нива неслась прочь от тренировочной базы.
– Чего в городе творится? – спросил Димка, развалившись на заднем сиденье.
– Да вроде тихо все, – пожав плечами, ответил Виктор, объезжая очередную колдобину. – Караван, который отправили два дня назад, удачно проскочил до Москвы. Обратно повезут горючку, продукты, несколько машин с взрывчаткой, сталь, запчасти и еще кое-что, о чем ни мне, ни вам знать не положено. Так что, собирайтесь. «Витязи» совместно с «Легионом» должны встретить колонну и проводить ее во Владимир. До Покрова ее доведут москвичи, а оттуда мы.
– Сколько всего машин? – спросил я.
– Около сорока, – отозвался Виктор, – здоровые грузовики с прицепами, которые делает КамАЗ. Навстречу отправят 20 машин.
– Сто человек, – моментально подсчитал Димка. – А сколько наших в сопровождении?
– Еще столько же, – отозвался сержант, – плюс вольнонаемные водители, но они тоже вооружены. Так что, завтра в пять утра необходимо быть в отделе.
– А сейчас куда? – спросил я, бережно поглаживая ствол «Варяга».
– Заскочим в отдел, получите форму, оружие, документы и до пяти утра можете быть свободны. Но мой совет – выспитесь хорошенько, такие большие караваны лакомый кусок для дорожных банд, а значит, можно ожидать все, что угодно. Ну да что я вам рассказываю, Петрович и без меня вам все объяснил. Все приехали. Выгружайтесь. – С этими словами он лихо затормозил у главного входа в отдел прямо рядом с островом БТРа, вкопанным в землю по самую башню.
Процедура зачисления в «Витязь» надолго не затянулась. Полковник, которого все называли Гробом, выдал мне с Димой удостоверения дружинников, произнеся при этом пару сухих, ничего не значащих фраз о долге, после чего отослал в оружейку. Ей оказался бывший склад магазина, доверху заваленный множеством ящиков с разнообразными стволами. Крепкий мужик, слегка подволакивающий правую ногу, выдал нам с Димой по старому АКМу и подсумок с рожками и, указав на ведро, доверху наполненное различными патронами, усадил снаряжать обоймы. На мою фразу, что, мол, у меня уже есть оружие, он ответил, что это мое личное, положен АКМ – получи. После того, как мы, стерев на больших пальцах верхний слой кожи, все-таки набили обоймы, он выдал нам по Стечкину, сопроводив этот процесс сакральной фразой: «Положено!». Так что из оружейки мы вышли упакованные по самое не хочу. На мне красовался бронник пятого класса с эмблемой «Витязя», с одного плеча стволом вниз свисал АКМ, с другого суперсовременный Варяг, на поясе – кобура с АПС, по ноге бил подсумок с тремя гранатами и магазинами. В руке я сжимал пакет с еще одним комплектом камуфляжа. А у Виктора в Ниве лежал ящик, доверху забитый безгильзовыми патронами к Варягу. Дима был упакован идентично и костерил весь белый свет. Домой я в тот день так и не попал, по приказу Гроба все, кто завтра отправлялся на встречу каравану, обязаны были остаться в казарме «витязя».
– Не обращай на этот обвес внимания, – осмотрев меня со всех сторон, произнес Виктор, – в первый раз из оружейки в таком виде все выходят, а через пару дней уже избавляются от лишнего. АКМ меняют на что-то более внушительное, и бронники берут полегче, а иногда и вовсе выменяют их на кевларовые разгрузки, вставляя под подкладку титановые пластины. Ты и Дима поедете завтра вместе со мной и Серегой. Да, и пулеметчик у меня в машине ничего. Ну, да завтра. С утра познакомитесь. Кстати, забери из Нивы ящик с патронами.
– А куда мне его девать? – спросил я, оглядывая пустую казарму, в которой кроме кроватей ничего не было.
– Под свою кровать запихни, а как с караваном развяжемся, заберешь.
Глава 3
Утро выдалось хлопотное. К машинам стаскивали боеприпасы и тяжелое вооружение, на джип, за рулем которого сидел Серега, уже установили крупнокалиберный «утес», прошивающий кирпичные стены, как писчую бумагу. Незнакомый мне паренек уже заправил в него ленту и стоял рядышком, облокотившись на капот джипа. АКМ я решил не брать и еще с утра, прихватив с собой сержанта, вернул его на склад, выменяв на него приличную разгрузку, усиленную титановыми пластинами. За ненадобностью я оставил в казарме бронежилет – тяжелый, а толку немного.
– Знакомьтесь, – подходя к Ниве, произнес Виктор, – это Артем – наш пулеметчик, но для друзей он просто Бабай. А это наши новички Влас и Дмитрий.
– Зовите Бабаем, – произнес Артем, пожимая нам руки.
– А почему Бабай? – спросил Дима.
– Потому что ко мне уже давно привязалось выражение «екарный бабай», которое я вставляю, где только можно.
– Ладно, хватит лясы точить, – прервал наше знакомство Виктор, – давайте по местам. Серега, за руль, Бабай, на тебе пулемет, я и Дима на заднее сидение. Влас, садись вперед. И смотрите, аккуратней, мы все двери поснимали, так что, когда тронемся, держитесь за что-нибудь, а то вывалитесь.
– А зачем? – тут же среагировал Дима.
– Чтобы, когда машина на фугас или мину наскочит, был шанс спастись, да и при обстреле удобней из нее выскакивать. А от пуль двери все равно не спасут, это в фильмах все стараются за двери спрятаться, а пули рикошетят от них, как от корпуса танка. В жизни любая дверь прошивается из Калашникова навылет метров с семидесяти.
В это время взревели моторы десяти «Нив», стоящих во дворе отдела. Как сказал Ермак на инструктаже, «Легионеры» присоединятся к «Витязям» на выезде из города и дальше группы пойдут вместе. Вообще «Легион» стоял на порядок выше «Витязя», именно из него он и набирался. Люди, отслужившие в «Витязе» несколько лет, имели право подать заявку на перевод. Но брали в «Легион» не всех: отменное здоровье, высокие умственные показатели, преданность Княжеству – вот основные критерии отбора. Если «Витязь» занимался чем попало: от сопровождения колонн, до выездов на обыкновенные бытовые преступления, то Легионеры занимались только серьезными делами. Это был элитный военный отряд, принимавший участие во всех войнах, которые вело княжество за последние шесть лет. И то, что его послали сопроводить этот караван, еще раз доказывало, как он важен для Князя.
Машины катились по пустынным улицам, выстроившись в длинную колонну с интервалом метров двадцать. Пулеметчики и гранатометчики пока что сидели в кузовах, их время придет позже, когда они покинут густонаселенные места за городскими окраинами. Впереди замигали фарами.
– Всей колонне стоп, – произнесла небольшая радиостанция, закрепленная на плече Виктора.
Сергей, не дожидаясь приказа сержанта, начал прижиматься к обочине, постепенно притормаживая. Вскоре колонна встала рядом с джипами «Легиона».
– А почему у них двери на месте? – спросил Дима у сержанта, кивая на целые машины.
– Потому что легионерам поставляют усиленные варианты, – пояснил Виктор, – все двери со специальными вставками, которые выдерживают не только пули из калаша, но и очередь из ПК.
Вскоре колонна тронулась, перетосовавшись, словно колода карт. Две машины «Витязей», следом две Нивы «Легиона».
– Там, на горке, последний блок-пост, – тронув меня за плечо, сказал Виктор. – А за ним начинаются дикие земли. Как только его проскочим, не зевай, смотри в оба глаза и слушай в оба уха.
Я кивнул, пытаясь глазами отыскать последний блокпост. И нашел – им оказался целый укреп район – два здания из кирпича, стены усиленны огромными бетонными блоками, не уверен, что даже прямое попадание из танка принесет нападавшим хоть какой-то результат. Прямо перед ними отрыты окопы полного профиля, рядом с которыми в землю врыты два танка и БТР. А за зданиями я углядел, как минимум, одну установку «Ураган», способную своими реактивными снарядами слизнуть с огромной площади все живое. Дорогу перегораживал шлагбаум, сделанный из двух толстенных рельс. Перед шлагбаумом со стороны Москвы по трассе в шахматном порядке с интервалом тридцать метров стояли бетонные блоки. Любой, кто хотел бы приблизится к посту, был обязан скинуть скорость минимум до десяти километров в час. Место для блокпоста, а точнее укреп района, было выбрано удачное – господствующая над дорогой высота, позволяющая наблюдать в оптику любое движение на пять километров, пешком его обойти ничего не стоило.
Виктор снова хлопнул меня по плечу. Когда я обернулся, он указал рукой:
– Смотри, справа и слева тянутся обширные минные поля, оставшиеся еще с гражданской войны, их карт просто не существует и уже давно никто не решается на них соваться.
– Нехилая оборона, – прокричал я.
Меж тем с блокпоста выскочили люди с автоматами, а башня одного из танков стала медленно поворачиваться в нашу сторону.
Но головной джип мигнул фарами условленный сигнал, и все успокоилось, нас даже не остановили, шлагбаум медленно пошел вверх, и Серега, скинув скорость до минимума, начал объезд своеобразной змейки из бетонных блоков.
– А вот теперь заткнулись, полное внимание, – произнес Виктор, передернув затвор «Грозы» с подствольным гранатометом. Бабай же поднялся и взялся за рукоятку старенького «Утеса», мы с Димой повторили действия более опытных людей.
– Все, дальше до самого Покрова дикие земли, – прокомментировал Сергей, – можно рассчитывать только на себя. Пара небольших гарнизонов, охраняющих мосты, поля и деревни не в счет.
Наша Нива шла недалеко от середины колонны. Серега, не замолкая ни на секунду, костерил дорогу в хвост и в гриву, она действительно была довольна разбита. Княжеству в одиночку просто не по карману поддерживать и ремонтировать сотни километров дорожного полотна. Если в городе с этой великой русской напастью еще хоть как-то боролись, то за пределами Владимира дороги с каждым годом становились все хуже. При этом заложенные на дороге фугасы и постоянные стычки с применением гранатометов не способствовали долголетию асфальта.
– А здесь кроме нескольких поселков еще что-нибудь есть? – перекрикивая движок машины, спросил я.
– Да, – заорал в ответ Виктор, – чуть в стороне на свой страх и риск селятся вольные фермеры, сколачивают небольшие анклавы, продукцию реализуют сами, только платят князю небольшой налог за пользование землей.
– А как они защищаются от банд? Ведь, если я правильно понял, дорожники хорошо вооружены.
– Анклавы вольных фермеров достаточно многочисленны, – проорал Виктор, – чаще всего это один-два клана, имеющие пол сотни хорошо вооруженных бойцов. Оружие им продает Княжество. Кроме того, в случае нападения, они могут вызвать на помощь ближайшие патрули или гарнизон. Если у тех все в порядке, они помогут, но за эту помощь фермерам придется заплатить.
