Кирилл Шатилов
Осенью осенённая
При моём появлении зажглась выключенная до этого момента лампочка, озарившая металлическую японско-корейско-китайско-английскую табличку, в которой рассказывалось, что в этом самом месте промышленник Кацутаро Инабата в 1897 году впервые в Японии продемонстрировал настоящий фильм. Вероятно, под «местом» подразумевалось здание на противоположной стороне канала с баннером «Kyoto Experiment».
Научившись снимать, японцы сразу же взялись за спецэффекты. Одним из родоначальников этого направления считается Эйдзи Цубурая, придумавший в 1954 году Годзиллу.
Будучи отпрыском не самого бедного киотского рода, владевшего магазином вагаси13, Инабата ещё в 1877 году уехал учиться ткацкому и красильному ремеслу во французский Лион, где одним из его сокурсников оказался Огюст Люмьер, ставший впоследствии на пару с братом изобретателем кино. Инабата тоже отличился, сделавшись сперва преуспевающим бизнесменом, на производстве которого красилась форма японской армии, а потом и президентом торгово-промышленной палаты Осаки. В 1896 году он вернулся во Францию, снова встретил там Люмьера, заинтересовался коммерческими возможностями нового изобретения и привёз домой не только проектор с пятьюдесятью рулонами фильмов, но и одного из люмьеровских техников. Хотя за год до этого Томас Эдисон уже презентовал свой кинескоп в Кобэ, его детище не показывало «двигающихся картинок». Таким образом, Инабата по праву считается пионером японского кинематографа. Он не только показывал, но и снимал фильмы, в частности, с участием собственной семьи. Впоследствии, правда, он разочаровался в этом занятии, сочтя его «безвкусными», и передал новый бизнес приятелю по фамилии Ёкота, который стал основателем первой в Японии киностудии – «Ёкота Сокаи». Вот такая попутная история.
Когда я говорю, что шёл в тот вечер, куда глаза глядят, я, разумеется, лукавлю. Мало того, что мне нужно было прикупить что-нибудь на лёгкий ужин, на утреннее умывание и опрыскивание духами, а также на смену хотя бы поизносившейся майке (даже без чемодана и даже в Японии джентльмен должен оставаться джентльменом), я перед отъездом получил от жены несмелый запрос на покупку серёжек, которые бы сочетались с подаренным в своё время свекровью жемчужным ожерельем. Сложность поставленной задачи состояла в том, что вообще-то, как мы с вами знаем, жемчужины в бижутерии используются круглые, а те, что составляли ожерелье Алины, были самой что ни на есть неправильной формы – как белые камушки на ниточке. Поскольку поиски мне предстояли долгие, я решил начать их, не откладывая.
А надо вам сказать, что одно из средоточий магазинной жизни в Киото как раз находится в квадрате, ограниченном с севера проспектом Оикэ, а с юга параллельным ему проспектом Сидзё-дори14 (на латинице его обычно неправильно пишут как Shijo-dori). Второе, если вам интересно, окружает со всех сторон центральный вокзал, но туда мы с вами отправимся в другой вечер.
Выйдя с сумеречной Киямати-дори на залитую светом Сидзё-дори, отличительной особенностью которой являются широкие козырьки на уровне вторых этажей, под которыми можно гулять вдоль витрин при любой погоде (почти как в моём любимом Честере), я признал в ней ту самую улицу, что в прошлый приезд помогла нам с Алиной скоротать оба вечера. Для Киото она примерно то же самое, что Оксфорд-стрит – для Лондона. Если вы не располагаете запасом времени, но хотите что-нибудь купить на память о поездке, отправляйтесь прямиком сюда. Местные ГУМы и ЦУМы носят названия «Ханкью» (Hankyu), «Такасимая» (Takashimaya) и «Даймару» (Daimaru).
Когда я в плотном потоке пешеходов переходил площадь между первыми двумя, в объектив моей чуткой камеры попали часы. Красные цифры на фасаде дома свидетельствовали о том, что ещё только 5:11 вечера. При этом над городом незаметно сгустилась ночь.
Если вы зададите мне каверзный вопрос, что же, собственно, стоит покупать в Японии, я, скорее всего, пожму плечами и дам более чем уклончивый ответ: что нравится. Думаю, вы не очень удивитесь, если я добавлю, что в сегодняшних магазинах Японии довольно мало исконно японского. Про такие вещи, как игрушки, я вообще не говорю. Всё только из Китая. Правда, неплохого качества. Среди техники местные товары ещё встречаются, но если вы, допустим, любитель наручных часов и жадно наброситесь на ломящиеся от разнообразия прилавки, мой вам совет: не спешите и присмотритесь. Лишь на некоторых часах вы увидите большие синие наклейки с белыми надписями «Made in Japan». Таким образом их тут специально выделяют для туристов. Цены, разумеется, подороже «привозных», но ведь нас учили, что китайское – плохое, а японское – хорошее. В прошлый раз я сдуру купил две пары именно японских часов, которые заводились от встряски. Обе сейчас невесть где, потому что с первого же дня время показывали, но неточно.
В магазины мы с вами ещё зайдём и не раз, так что пока давайте уточним лишь один волновавший меня вопрос: как дела с жемчужными серёжками? Оказалось, не очень. То есть, жемчуга и изделий из него в той же «Такасимая» было вдоволь (на первом этаже, как войдёте с Сидзё-дори, направо, напротив стойки информации, или на третьем, рядом с эскалатором, если подниметесь здесь же), а вот именно такого, какой был нужен мне, неровный и негладкий, увы, никто предложить не мог. Лучшее, что попадалось, это круглый жемчужный шарик, вставленный в колпачок из белого золота и походивший таким образом на каплю. Неплохо, но нет, не моё, аригато15.
Несолоно хлебавши, я вышел обратно на заметно почерневшую улицу и огляделся. Угол «Такасимая» с внешней стороны занимал не сочетавшийся с помпезностью магазина ларёк, с пола до потолка уставленный пузырьками с парфюмерией. Кстати, напрасно улыбаетесь, «родная» японская парфюмерия весьма интересна неожиданностью ароматов, так что при желании подобрать тут всегда что-нибудь можно. У меня такое желание (оно же – необходимость) было. Я купил кое-что себе, кое-что домой, а заодно воспользовался тем, что расторопный продавец средних лет охотно отвечал мне по-английски, и расспросил его, где можно поблизости найти россыпь жемчуга. Узнав, что «Такасимаю» я уже обследовал, он указал на противоположную сторону улицы за перекрёстком.
– Называется «Тасаки». Там у них точно есть. Они исключительно жемчугом торгуют.
Магазинчик и вправду оказался, как говорится, на славу. Вот только нужной мне разновидности я там так и не нашёл. Вокруг меня хлопотали взволнованные девушки разного возраста, однако их усилиями из всех запасов были извлечены лишь две модели, но такие, что интуиция дёрнула меня за рукав, мол, не спеши. Жемчужины, действительно, оказались вполне неровными, зато просто огромными и подвешенными хоть и на модерновых цепочках, да только не из белого, а из обычного золота. А мы обычное золото не очень жалуем. С позволения продавщиц я поступил очень просто: сфотографировал оба варианта с тем, чтобы выслать по интернету жене на выбор, и предположил, что зайду снова, после получения ответа. Все остались весьма довольны. На своей визитной карточке девушки написали параметры сразу нескольких моделей, а подобные документы я имею привычку по умолчанию архивировать, так что карточка сейчас передо мной, и я могу для особых любителей жемчуга сообщить, что цены в «Тасаки» на подобные серёжки варьировались от 43 000 до 136 500 йен. То есть где-то от 450 до 1 500 долларов.
На мой вопрос, почему в Киото так трудно найти неровный жемчуг, но зато так много идеально круглого девушки пояснили, что круглый жемчуг в Японии выращивается, а неровный завозится с Таити. Позже я эту информацию проверил и выяснил, что таитянский жемчуг вообще-то тоже круглый, зато единственный в мире имеет натуральный чёрный цвет. Жемчуг же с атласным белым цветом, какой нужен был мне (и который я, разумеется, нашёл уже под конец поездки, когда окончательно похоронил надежду отыскать что-либо стоящее), вылавливают у берегов Австралии, Индонезии и Филиппин. Ровных жемчужин среди него почти не бывает, зато он и ценится высоко.
Покупательское настроение и желание пообщаться с народом привели меня в соседний магазинчик. Здесь торговали платками. Но не простыми, а японскими. И не просто японскими, а теми, что носят смешное название «фуросики». Означает это нечто вроде «банного покрывала» и представляет собой квадратный отрез материи самых разных расцветок и качеств. Сегодня фуросики можно купить и шелковые, и хлопчатобумажные, и синтетические.
Считается, что нужда в фуросики возникла ещё в эпоху Нары, когда японцы, посещавшие общественные бани, заворачивали в них оставляемую одежду. Затем фуросики взяли на вооружение торговцы, использовавшие большие платки для переноски товаров. Одним словом, в нашей традиции они лучше всего соответствуют понятию «узелок». В них можно заворачивать любые пожитки: от овощей и фруктов до бутылок. Разумеется, создание красивого узелка требует мастерства. Тем более что в наше время японки предпочитают изначально складывать фуросики в удобные сумочки и использовать как авоськи.
Примеры складывания фуросики
Фуросики, которые хотелось купить, стоили, если не ошибаюсь, в пределах 100 долларов. Схема трёх способов сворачивания в сумочки прилагалась. Я выбрал два узора и решил не искушать судьбу, попросив бойкую продавщицу сразу же сделать из них две сумочки: большую, которую удобно носить через плечо, и маленькую, с двумя ручками. Она охотно принялась за работу, а я тем временем заворожённо запечатлевал весь процесс на видео. Результат вы при желании легко можете найти на Youtube.
Здесь уместно обратить ваше внимание на то, как в японских магазинах принято проявлять уважение к покупкам. Иначе это таинство и не назовёшь. Я имею в виду то наслаждение, с которым продавцы вашу покупку оформляют. Казалось бы, что может быть проще: сунул в фирменный пакет, поклонился, и ждёшь следующего покупателя. У нас в РФ теперь часто даже спрашивают, нужен ли нам пакет. И если да, то предлагают за него заплатить. Как будто это не средство рекламы, которое для покупателя должно быть бесплатным. Идиоты, я ведь сейчас понесу по улице ваш брэнд! Или не понесу. Это всё равно, что за свои деньги покупать майку каких-нибудь Дольче-Габана.
В Японии продавцы научены другому. Какую бы мелочь вы ни покупали, она всегда будет сперва завёрнута, потом… ещё раз завёрнута, потом перевязана, потом подклеена скотчем, потом поверх скотча будет прилеплена фирменная наклейка, потом будет найден пакетик оптимального размера, потом в него следом за покупкой будет вложено несколько проспектиков и чек, потом вам либо эту красоту протянут через прилавок двумя руками и с поклоном, либо (что впоследствии проделывалось со мной несколько раз) вас сперва выведут за порог магазина и только тогда позволят принять пакет, сопроводив поклоном в пояс и громкими «домо аригато годзай масс»16. Вероятно, не без умысла: прохожие должны видеть, как вас тут обслужили. В итоге вы чувствуете себя… ну, скажем так, очень хорошо. Как будто поучаствовали в ритуале сродни чайной церемонии. Сейчас, когда я пишу эти строки по прошествии времени, мне ясно вспоминаются мелкие подробности чуть ли не каждой покупки, которую я сделал в Японии. И причиной тому, как я теперь осознаю, было именно созерцание того, что проделывали с ними добропорядочные продавцы. Причём важно отметить, что подобное оформление покупки вовсе не связано с лишней тратой времени: вышеописанный процесс производится отточенными движениями и занимает от силы минуты две. Вот вам настоящий маркетинг в действии.
В тот вечер я имел возможность вкусить прелестей магазинной обходительности ещё дважды: когда покупал в спортивном отделе свежую футболку на завтра (без дурацких надписей, разумеется) и когда затаривался провиантом на вечер (поскольку искать полноценный ресторан у меня уже просто не было сил).
В отличие от некоторых стран Европы (особенно южно-островной, типа Майорки), в Японии всегда можно найти круглосуточные магазины. Смело заходите и выбирайте, что вам по вкусу и карману. И хотя все надписи сделаны иероглифами, суть предметов всегда окажется внятной благодаря прозрачной упаковке или наглядным рисункам. Я по вечерам стараюсь много не наедаться, а потому прикупил разных местных соков, йогуртов, экзотических желе с живыми фруктами и кое-что из выпечки. На кассе продавщица сама аккуратно уложила всё в пакет и протянула на блюдце сдачу, так что мне оставалось только открыть рот и сказать «аригато».
Уже в гостиничном номере, перекладывая провиант в холодильник, я с удовольствием обнаружил, что вместе с чеком она беззвучно вложила в пакет соответствующее купленным упаковкам количество трубочек, ложечек и прочей удобной ерунды.
На сегодня мне оставалось разобраться с двумя последними вещами: окном и интернетом. Окно не хотело открываться. Мешала специальная задвижка, причём явно с умыслом. Однако спать с кондиционером мне искренне не хотелось, памятуя о свежем воздухе снаружи. В итоге пришлось спускаться в ресепшн и просить помощи. Недолго думая, одна из сотрудниц просто вооружилась отвёрткой и поднялась со мной.
Блокиратор был снят во мгновение ока, и в комнату потянуло ночным Киото.
У неё же я уточнил вопрос с интернетом. Действительно, проведённый в номер и представленный в виде свёрнутого кольцом шнура, он чего-то стоил, зато в лобби на первом этаже круглые сутки работал бесплатный Wi-Fi. Зачем, спрашивается, платить, если можно получить то же самое бесплатно?
Поужинав разновкусием японских яств, я решил отложить чай на потом и спустился в холл поделиться с друзьями своими первыми фото-впечатлениями о поездке, а с женой – серёжками.
Было часов около восьми вечера, когда я окончательно вернулся в номер с твёрдым намерением, не затягивая, лечь спать, чтобы назавтра проснуться не позже семи и сразу же влиться в новый для меня режим.
Поставив железную кружку на плитку кипятиться и бесцельно пощёлкав пультом по каналам такого же пустого телевидения, как наше, я присмотрелся к чайным пакетикам.
Если какой-нибудь китайский или индийский чай отличаются друг от друга разве что запахом (говорю, конечно, глупость, как обычный обыватель, поскольку принципиальная разница хотя бы в том, что оригинальные китайские чаи – молодые, и их можно заваривать многократно, а индийские – старые, пригодные к однократной заварке), то чаи японские – это вообще другой напиток. Начать с того, что они все порошковые. Да, да, вы высыпаете в чашку зелёный или коричневый порошок, заливаете кипятком, размешиваете и получаете прозрачную жидкость, без чаинок. Он растворился…
Запах и вкус вас ждут тоже совершенно иные, нежели те, к которым вы привыкли. По-видимому, виной тому удобрения, которыми подкармливают кусты на скудных японских плантациях. Кроме того, чайные листья пропариваются не обычной водой, как всюду, а морской, да ещё с добавлениями водорослей. Поэтому в лучшем случае получившаяся у вас чашка чая будет пахнуть морем, будь то зелёная его разновидность или чёрная (которая здесь называется «красной»). Если вы отсидели традиционную чайную церемонию (только не думайте, будто знаете, что это такое, если побывали в Китае, потому что китайские чайные церемонии отличаются от японских так же, как обслуживание в магазинах Москвы и Киото), то зеленеющий в пиалушке напиток покажется вам довольно гаденькой кашицей (хорошо ещё, что его там будет достаточно мало, чтобы покончить с мучением одним глотком). Я это испытал на своей шкуре в прошлый раз в Токио, а потому сейчас, высыпая порошок из зелёного пакетика, был готов к худшему. Нет, ничего страшного не произошло. Напиток получился невкусным, но пить можно. Вероятно, не хватало сахара. Тогда я смело вскрыл третий пакетик, не похожий на чай, и обнаружил внутри подозрительно большие беловатые гранулы. Утопил одну и попробовал…
Знаете, что это было? Никогда не догадаетесь. Соль. Я не шучу. Как потом выяснилось, действительно, многие японцы предпочитают пить чай с солью. В расчёте на них гостиница и предлагала её постояльцам в качестве подсластителя. Сахар ведь, как известно, только портит чай.
Какая же это гадость, доложу я вам, пить японский порошковый чай с солью! Правда, очень легко представить, что вы на самом деле пьёте куриный бульон, и тогда всё быстро встанет на свои места. Только не для меня…
«Чай» я в конечном счёте благополучно вылил, хлебнул ледяного из бутылки, расправил постель, лёг, и понял, что не знаю, как погасить верхний свет. Выключателя не было. Нигде. Один, что был, относился к кондиционеру, другой к радио, третий к свету в ванной. Пришлось усталому путнику идти на крайние меры и вынимать из прорези у двери карточку-ключ, которая вырубала разом всё электричество в номере.
Заснул я быстро, но проснувшись в кромешной темноте выспавшимся, обнаружил, что телефон показывает всего лишь 1:20 ночи. В Москве было 20:20 предыдущего дня. Хуже всего оказалось то, что через занавешенное плотными шторами окно с улицы явственно доносился шум дождя, чуть ли не ливня. Второй день поездки обещал новые испытания. Но я упорно вспоминал радугу и почему-то верил в то, что ничего плохого со мной произойти не может.
Глава IV, в которой мы подучим японский язык, рассмотрим палочки для еды и совершим пешую прогулку по «поющим» полам
Утром я раздвигал занавески с замирающим сердцем. Как ни удивительно, асфальт оставался совершенно сухим, а небо, несмотря на столь ранний час, было уже приветливо голубым и солнечным.
Впоследствии оказалось, что шум дождя за окном слышен каждый вечер. Я так и не смог определить его источника, однако предполагаю, что с замиранием всех остальных звуков на авансцену ночного города выходил какой-нибудь запрятанный на крыше вентилятор.
Окрылённый перспективой погожего дня, я быстро, но, не торопясь (по моему излюбленному принципу «спеши медленно»), привёл себя в порядок, сделал зарядку (в стеснённых гостиничных условиях иногда вполне хватает отжиманий) и устремился на завтрак, не забыв прихватить заветную карточку.
Лифт останавливался почти на каждом этаже, впуская кланяющихся постояльцев, спешащих в том же направлении, так что мне удалось вдоволь попрактиковаться в японском.
Любой уважающий себя турист, приезжая в Страну восходящего солнца знает, что «доброе утро» здесь называется «коннити ва». Мои попутчики так не говорили. А говорили они «охаё годзаймас». Я не преминул уточнить у стоявшей ближе ко мне улыбающейся старушки, в чём разница, и теперь готов доложить вам, что охаё годзаймас или просто охаё – это первое, чем вы встречаете людей в Японии. Примерно часов до 11 утра. Потом в ход идёт коннити ва.
Если вы читаете эти фразы впервые, и они кажутся вам сложными в произношении, мой вам совет: поупорствуйте немного и просто попроизносите их вслух, чтобы привыкнуть их выговаривать. Иного пути нет. Мы с вами здесь ненадолго, поэтому учить грамматику в чём-то простого, но в чём-то очень сложного (говорят, самого сложного в мире, хотя я не знаю наверняка) языка, мы, разумеется, не станем. А будем только прислушиваться, присматриваться и делать некоторые выводы.
Итак, вывод первый: утром встречайте всех подряд японцев уважительным охаё годзаймас. Официанты же будут встречать вас ещё более уважительно, тщательно напевая последний слог – охаё годзаймасю-у-у. Это уже относится к различным уровням вежливости, принятым в японском языке.
Вечером вам в тех же целях понадобится выражение «комбан ва».
Самым же полезным выражением я к концу поездки счёл уже упоминавшееся выше «домо аригато» (или просто «аригато», или просто «домо»), что означает «большое спасибо». Его можно использовать всегда и везде. Выучить очень просто, тем более что вы раз по 30 в день будете слышать его от японцев в свой адрес.
Ещё одно крайне удобное и многозначное орудие коммуникации – выражение «сумимасэн». Используете его, когда за что-то извиняетесь (что соответствует английскому I am sorry), и когда привлекаете внимание незнакомого человека (английская аналогия Excuse me), и даже когда благодарите. Например, когда я в дальнейшем обзавёлся велосипедом и был вынужден вблизи достопримечательностей искать специальную парковку (неправильно припаркованный велосипед будет неминуемо убран, а вам придётся его разыскивать и платить штраф, так что лучше позаботиться о выборе места заранее), я смело подкатывал к стоявшему поблизости охраннику или полицейскому и просто спрашивал:
– Сумимасэн, паркинг?
И обязательно получал исчерпывающий ответ, сопровождаемый красноречивыми жестами – от указания, куда именно нужно завернуть, до резкого «ноу паркинг».
Ещё два слова, которые стоит знать, чтобы в общих чертах понимать, чего от вас хотят (сами вы можете ими никогда и не воспользоваться, но услышите наверняка), это «дозо» и «кудасай». Они оба означают наше «пожалуйста», только дозо используется при выражении приглашения типа «проходите, пожалуйста» самостоятельно, а кудасай обычно сопровождает какой-нибудь императив вроде табетэ кудасай (выпейте, пожалуйста).
Конечно, неплохо также знать слова «да» (хай) и «нет» (ие). Ие в японском используется гораздо реже, чем «нет» – в русском. Чтобы вы сразу поняли, что я имею в виду, возьмём для примера такой наш типичный диалог:
– Ну, ты как, пойдёшь?
– Неа.
Если бы то же самое говорили японцы, он выглядел бы следующим образом:
– Ты пойдёшь?
– Я не пойду.
То есть несогласие было бы выражено не коротким «нет», а постановкой всей глагольной конструкции в отрицательную форму.
– Икимас ка?
– Икимасэн.
Вывод легко сделать самостоятельно.
Что касается хай в значении «да», то обычно им слушатели сопровождают речь говорящего (с непременным кивком). Помню, мой отец умилялся этой японской черте.
– Ты ему что-то говоришь, а он тебе «да, да, да». Но если ты потом спросишь: «Ну так как, вы согласны», он на полном серьёзе может ответить «Нет, конечно».
На самом деле, когда вы говорите хай собеседнику, это означает нечто вроде «Я вас слышу», не более. Если же вы действительно хотите сказать «да», то лучше это сделать при помощи фразы Хай со дэс или просто Со дэс.
Найти общий язык можно везде и всегда
Выучите приведенные выше словосочетания, и я вас уверяю, что вам они очень пригодятся. По поводу всего остального богатства японского языка можете не переживать. Если вам захочется поразить японца, спросив дорогу или сделав заказ в ресторане, что ж, можете воспользоваться многочисленными разговорниками. Только по своему опыту скажу: если вы владеете английским и знаете вышеупомянутые слова, большего от «белых» здесь никто не ждёт. Мне, чтобы уточнить, как куда-нибудь проехать, вполне хватало сумимасэн и максимально правильного произнесения названия нужного места.
Раз уж мы тут затронули тему японского языка как такового, а путь с девятого этажа до первого постоянно прерываем остановками, вежливыми охаё и поклонами с улыбками, давайте бросим взгляд на рекламные и информационные проспекты, украшающие кабину лифта. Здесь мы неминуемо столкнёмся с японскими иероглифами. Которые, если присмотреться, отличаются и от корейских, и даже от китайских. Хотя изначально последних в японский язык было позаимствовано порядка 60 000. Они составили корневую основу японского письма, которая получила название «кандзи». Однако если китайцам достаточно знать иероглифы, японская речь изобилует всяческими приставками и окончаниями, которые китайскими средствами не передашь. Поэтому на письме китайские иероглифы со всех сторон окружают упрощённые закорючки, называемые «хирагана». Ими и записываются фонетические формы исконно японских предлогов, приставок и т. п.
После реставрации Мэйдзи в 1868 году количество иероглифов в «кандзи» было радикально сокращено, а с 2010 года рядовой японец обязан знать всего 2 136 из них. Зато в сегодняшнем японском присутствует порядка 25 000 заимствованных слов, главным образом английских. И для их написания существует третья, специальная система письма, называемая «катакана».
Казалось бы, наличие такого обилия европейской лексики должно способствовать дружбе между народами и пониманию наших японских собеседников, однако этого не происходит по весьма прозаичной причине: иностранные слова записываются в соответствии с японским произношением, а оно весьма своеобразно. В японском языке, как я уже, кажется, упоминал, нет таких звуков, как «ш» (а потому нет суши, но есть суси), или «ж» (а потому нет плёнки «Фуджи», названной в честь горы Фудзи), или «л» (вместо которого они произносят «р»). Более того, поскольку японская речь сугубо слоговая (то есть практически все слова можно разбить на парочки согласный-гласный), то и заимствованные слова сперва раскладываются на слоги и лишь потом складываются вместе. Что из этого получается? Гостиница (hotel) по-японски звучит как хо-тэ-ру. Молоко (milk) теряется в слове ми-ру-ку. Голубой (blue) становится бу-ру. И так далее.
Чтобы хоть как-то помочь иностранцам разобраться в сложных перипетиях японского письменного языка и его звучания с момента «открытия» Японии для внешнего мира разные страны предпринимали разные попытки, в которых отсутствовало главное – универсализм. Голландцы записывали японские слова на свой лад, португальцы – на свой, и так бы всё и осталось, если бы в 1859 году с медицинской миссией в Японию ни прибыл доктор Джеймс Хепбёрн, которому в конце концов удалось «романизировать» японский язык. Получившуюся в результате запись японских слов понятной всем нам латиницей назвали «ромадзи». Доктор Хепбёрн помог японцам основать университет Мэйдзи Гакуин и стал первым его президентом, а в 1867 году его усилиями был составлен и издан первый японско-английский словарь. Сегодня «ромадзи» используется главным образом в европейских и американских книгах о Японии, а также на указателях улиц, за что японцам отдельное спасибо.
Если вас интересует вопрос, как японцы при всём этом многообразии набирают тексты на весьма ограниченной клавиатуре компьютера, ответ прост: либо латинскими буквами (через «ромадзи»), которые благодаря специальному программному обеспечению превращаются в иероглифы, либо значками «хираганы».
Особенно пестрят сочетаниями всех вышеперечисленных систем тексты газет и заголовки новостей.
Вот вам типичный пример, где упоминается имя английской бегуньи и европейская мера длины. Первые пять значков (до запятой) написаны катаканой и означают фамилию Рэдклифф (Радокурифу). Дальше четыре значка читаются как «марасон» и обозначают заимствованное слово «марафон». Затем, как вы сами видите, идут полноценные китайские иероглифы (системы кандзи), заканчивающиеся упрощенными закорючками хираганы, используемой для связи слов через окончания. Также вы не можете не заметить понятную нам арабскую цифру «1» и латинскую букву «m». Всё это безобразие по-японски читается как Радокурифу Марасон горин дайхьё ни, ити-ман мэтору суцудзё ни мо фукуми, а означает всего-навсего «Рэдклифф намекает, что может принять участие в Олимпиаде как на дистанции 10 000 метров, так и в марафоне».
Если вы или ваши дети любят японские комиксы, вы наверняка обращали внимание на то, что дотошные издатели печатают их задом наперёд, то есть нумерация страниц идёт с конца книжки. Это всё потому, что традиционно в Японии писали не только китайскими иероглифами, но и в прямом смысле слова по-китайски, то есть справа налево да ещё колонками, сверху вниз. Эта система называется «татэгаки». Современные японские тексты придерживаются более понятного для нас формата письма – в строчку, слева направо – и называются «йокогаки».
Чтобы окончательно запутать читающего, японцы не используют пробелов между словами, переносов, запятых, восклицательных и вопросительных знаков. Правда, если им придётся записать ваши имя и фамилию, они разделят эти два незнакомых для них слова точкой, поставив её на уровне середины высоты буквы. Просто чтобы странные слоги не слились в одно – Ибануибанобу (Иван Иванов, как вы правильно догадались). Точка же в конце предложения будет написана как маленький кружок. Восклицания и вопросы выражаются знаками»?» и»!» только в очень неформальной записи.
Между тем лифт, наконец, остановился, и мы с моими попутчиками почти с порога оказались стоящими в очереди. Похоже, сегодня все постояльцы «Хартона» решили спуститься на завтрак прямо к открытию. Преобладали японцы, которые любят путешествовать по собственной стране ничуть не меньше, чем за границей. Кое-где виднелись светлые головы европейцев. Наших с вами соотечественников не было (и не будет уже до самого Пекина).
В холле сиротливо стоял на столике премудрый аппарат с кучей кнопок и короткой широкой трубой – для измерения давления. Он был включён, однако я так ни разу и не видел, чтобы им кто-нибудь когда-нибудь воспользовался.
Очередь тянулась не спеша, вежливо. Стоявшая сбочку японка в форме проверяла наши карточки, с поклоном их отбирала и вручала другие – с номером. Делала она это лишь тогда, когда очередной столик освобождался, и главный из официантов, проверив его чистоту, подавал ей знак.
Получив свою долгожданную «десятку» и пожелав девушке «охаё», я был препровождён за столик у окна. Столики предназначались для двоих, однако оставленная мною карточка сигналила о том, что оба места заняты. Сам же я получал возможность вооружиться подносом и собрать утренний урожай с довольно разнообразного шведского стола.
Выбор оказался вполне достойный и совершенно европейский: холодные закуски, горячее, фрукты, булочки, соки, чаи, кофеи и т. п. Отсутствие сугубо японских блюд меня более чем устраивало. В качестве приборов предлагались и вилки с ножами, и японские палочки – хаси. Иногда их ещё называют о-тэ-мото, где «тэ» означает «рука», «мото» – «то, что поблизости», а «о» – вежливую форму. Одним словом, «замечательное подручное средство». От китайских японские палочки отличаются укороченным размером и острыми кончиками. Если хотите, вот вам несколько советов, что можно и чего нельзя ими делать.
Моя типичная закуска перед обедом
Нельзя передавать еду со своих палочек на чужие. Если хотите поделиться с кем-то едой, можете передать всю тарелку. В противном случае это будет напоминать японцу передачу костей умершего во время похоронной церемонии (о чём мы ещё поговорим в более уместное время). В том же Китае передача еды палочками вполне естественна и не возбраняется, так что не ошибитесь.
Если вы закончили есть палочками, не кладите их просто на стол. Часто для этого вместе с палочками подаётся специальная подставка – хасиоки (буквально – «хасидержалка»). В ресторанах, где палочки обычно одноразовые, вы её можете не найти. Тогда возьмите бумагу, в которую ваши палочки были завёрнуты, сложите её и положите палочки сверху.
