Кирилл Шатилов
Война виртуальных миров
– Сла-ав, всё стынет!
– Да иду, иду…
* * *
В понедельник на первом же уроке Славик выложил на парту и подтолкнул в сторону Даши деньги.
– Что это? – не поняла она.
– Четыре с половиной. Твоя доля. За фон. На выходных удалось толкнуть.
Она уверенно отстранила купюры:
– Мы не договаривались.
– Ты нашла, я продал за девять – всё по честноку.
– Спасибо, нет.
Славик не стал её упрашивать. От лишних денег он ещё не научился отказывался. На самом деле ему после долгих уговоров удалось в итоге выцыганить у Петьки с Савёлы десятку, однако он решил, что вернуть не пятёрку, а именно четыре с половиной будет выглядеть более правдоподобно. Не хочет брать, не надо.
– Они, кстати, нашлись, – буркнула через некоторое время Даша.
– Чего?
– Те, что пропали на Канарах. Света с этим… Андреем. В Мордокниге та же Маша написала вчера вечером.
– Супер, – хмыкнул он. – Она написала? А почему же не они сами?
Даша поколдовала над своим новеньким айфоном и сунула ему под нос знакомую страничку. Приглядевшись к мелкому тексту под картинкой с сердечком, Славик прочитал:
Нашлись, нашлись! Отбой по моей прошлой записи. Ребята живы! Пока непонятно зачем, но всё это время они прятались на какой-то ферме. Долго не ели, истощали, но главное, что живы. Сейчас в больнице при нашем посольстве. Состояние точно неизвестно. Спасибо огромное всем, кто отозвался!
– Поздравляю, – сделал вывод Славик. – Мокрухи на тебе нет.
– Да иди ты…
– Александрова! – донёсся от доски голос архаично строгой Тамары Андреевны. – Я вам с Хлебовым не мешаю?
Они замолчали, встретились взглядами, и Даша улыбнулась. Славке тоже отчего-то стало приятно на душе. Теперь его совесть почти чиста. Собственно, почему почти? Он ничего дурного не делал, ничего чужого не брал, никого до полусмерти не пугал, даже вон деньги хотел вернуть. А то, что ролик под названием «Настоящий человек-паук на Тенерифе» уже крутится в сети и с каждой минутой набирает просмотры и лайки, так интернет для того и нужен, чтобы делиться интересной информацией, разве нет?
Часть I
Глава 1 – Первые катастрофы
Почему сейчас Даше вспомнилась вся эта жутковатая история с пропажей наших туристов на Канарах, она точно не знала. С тех пор прошло уже несколько лет, Даша выросла, незаметно для окружающих превратилась в соблазнительную во всех отношениях студентку с хорошей фигуркой и строптивым нравом, школа осталась в прошлой жизни, круг общения сменился, однако всякий раз, когда по поводу дня рождения или без повода вовсе она получала в подарок новенький телефон, ей начинало казаться, будто в пространстве образуется прореха, через которую видно ту парту, слышно покойную Тамару Андреевну, а Славка Хлебов хитро-хитро отводит глаза…
Самолёт летел в Вену.
Впереди были майские праздники, прогулки по неувядающему Шёнбруну, холодные и горячие яблочные штрудели, полдня криков на аттракционах в Пратере, плавание на кораблике вдоль Дуная и ещё много-много всякого разного, что может предложить увядающая столица одного из последних почти европейских государств Европы.
Даша скучала у иллюминатора.
– Закрой задвижку, – посоветовала сидевшая рядом мама.
– Зачем?
– Поспишь.
– Да не хочу я спать! – взвилась Даша, в очередной раз осознавая, что с некоторого возраста отдых с родителями – не отдых.
– Ну всё, всё, умолкаю, – пошла на попятную мама и повернулась к отцу, вероятно, затем, чтобы сообщить о происходящих с дочерью тревожных переменах.
Даше и самой не слишком нравилось то, какой не в меру взвинченной и раздражительной она внезапно для себя становилась, причём без видимого повода. Ну предложила ей мама не пялиться в планшет, а расслабиться и отдохнуть – что в этом такого? Уж точно не причина для того, чтобы взрываться…
Она отвернулась к окошку.
Рейс был вечерним. Когда они покидали Домодедово, начинались сумерки, и теперь полёт на запад сопровождался красиво розовеющим морем из облаков.
Одно облако показалось Даше каким-то странным. По цвету оно ничем не отличалось от остальных, однако лежало выше этого бесконечного ватного ландшафта и имело слишком правильную круглую форму, напоминая недоделанное на гончарном круге блюдце. Или даже сам гончарный круг.
Даша почувствовала лбом прохладу стекла.
– Маам, – позвала она, не оглядываясь. – Ты это видишь?
– Что именно?
– Посмотри, какое облако!
– Где?
Даша чуть отодвинулась и ткнула пальцем в иллюминатор. Она боялась потерять причудливую картину из вида.
– Где? – повторила мама.
– Да вон же! Погоди, сейчас я тебе покажу. – С этими словами Даша машинально перевела планшет в режим съёмки видео и направила крохотный глазок на облака. – Резкость, резкость, где же ты? Вот, смотри.
Теперь они обе видели на экране планшета розовато-белую чашу облака.
– Что это за штука? – вырвалось у мамы, уже толкавшей локтём папу, призывая его в свидетели. – Мне кажется или она крутится?
Даша только сейчас заметила, что мама, как всегда, права: облако явно вращалось вокруг своей оси…
* * *
– Константин Александров, – объявил ведущий конференции.
– Можно свет приглушить? – попросил новый докладчик, поднимаясь из зала в президиум и грустно глядя на блеклый прямоугольник, высвеченный проектором на импровизированном экране и показывающий меню общественного ноутбука.
Кто-то из местных знатоков услужливо сработал тумблером, и конференция погрузилась во мрак. Раздались нервные смешки.
– Так даже лучше, – поспешил заверить присутствующих Константин, чей профиль был единственным, что бледно светилось в темноте, если не считать яркого окошка над головами президиума. По окошку уже бегала стрелка курсора в поисках нужного файла.
Отыскав файл, Константин уверенно кликнул по нему, но как только видео раскрылось, нажал клавишу пробела и заморозил картинку с чем-то неровным и розовым.
– Прежде чем я покажу вам запись, два слова предыстории. Съёмка более чем непрофессиональная, делалась моей родной дочерью на то, что в народе называется «таблеткой», то есть на простенький планшет, однако делалась она в моём присутствии, так что за достоверность материала ручаюсь. – Константин уже поднял руку к шее, чтобы поправить галстук, когда спохватился, вспомнив, что сегодня позволил себе переступить через формальности осточертевшего дресс-кода и прийти в лёгкой рубашке-поло. – Съёмка велась с борта рейса СУ 2354, следовавшего по маршруту Москва-Вена тридцатого апреля сего года.
– В котором часу? – поинтересовались из зала.
– Ориентировочно в 20:30 по Москве. – Константин занёс руку над клавишей. – Сам я непосредственно этого не видел. Я сидел в проходе. Аномалию в облаках заметила дочь и призвала в свидетели жену. Я уже видел то, что сейчас покажу вам, в записи.
Неровности на экране ожили, и стало понятно, что это тучи, озарённые розовым закатом. Константин позволил зрителям свыкнуться с увиденным и снова поставил ролик на паузу. Достал из кармашка на груди лазерную указку и покрутил красной точкой вокруг одного из участков картинки.
– Обратите внимание вот на это завихрение. В отличие от остальных облаков, оно лежит выше общего уровня и, как видите, имеет правильную круглую форму. Хотя по фактуре и цвету ничем от них не отличается. Кроме того, если приглядеться, заметно, что оно вращается.
Картинка снова ожила и стала подёргиваться. Качество записи было весьма средним, и зрители невольно разделились на тех, кто видел даже вращение, и тех, кто не мог разобрать ничего. Последних, к счастью, оказалось меньшинство.
– Теперь смотрите внимательно, – послышался голос Константина, вместе со всеми наблюдавшего за большим экраном.
Облако покрутилось ещё несколько долгих секунд и исчезло. Только окружающая розовая вата пошла вспениваться взъерошенной гривкой.
– Вот замедленный повтор происходящего, – невозмутимо комментировал Константин. – Объект срывается с места и уходит за горизонт.
В самом деле, при почти покадровой прокрутке зрители увидели, как облако ни с того ни с сего резко отскакивает в левый нижний угол экрана, на мгновение замирает и почти по прямой линии, оставляя за собой лишь буруны, удаляется вдоль глади облаков к горизонту – в правый верхний угол.
– Можно включать свет, – распорядился Константин.
– Нет, погодите свет включать, – перекрыл начавшийся гомон сухой голос профессора Скрябина. – Константин Евгеньевич, верните-ка, пожалуйста, изображение к исходной точке, если вас не затруднит. Да, спасибо. Вот теперь хорошо. Итак, уважаемый Константин Евгеньевич, во сколько километров вы оцениваете размер этого вашего облачного объекта?
– Километров? – удивился кто-то из темноты.
– Моя дочь наблюдала этот объект около минуты, прежде чем начать записывать. За это время относительно самолёта, летевшего со средней скоростью 900 км/час, наблюдаемый объект сместился незначительно.
– Я это и предполагал, а потому спрашиваю, – заметил профессор.
– Дальнейший анализ покажет, но я пока оцениваю расстояние до объекта в 12—15 километров. При угловой величине в 20 градусов, я бы предположил, что размер собственно объекта составил порядка 2,5—3 километров.
Наконец, свет было решено включить. Константин исподлобья оглядел аудиторию. Профессор Скрябин что-то сказал своему соседу и стал делать записи в старенькой тетради.
– Простите, Костя, а ваша дочка не могла… хмм… как бы поправильней выразиться… выдать желаемое за действительное?
Вопрос исходил от совершенно лысого военного в генеральском мундире. Вообще военных в зале было по понятным причинам немало, однако «Брюс Уиллис» был такой один. В миру его звали Владимиром Николаевичем Петровым. И он всегда отличался здоровым скептицизмом.
– Могла, конечно, – усмехнулся Константин, прекрасно зная, что спорить не нужно ни с кем и ни при каких обстоятельствах, тем более при столь щекотливых. – Но в таком случае того же самого желала видевшая всё своими глазами моя жена и добрая половина левого борта рейса СУ 2354.
– И что говорили пассажиры? – решила не то поддержать, не то уколоть докладчика Вера Скрябина, профессорская дочь и по совместительству заведующая кафедрой генетики. – Ещё кто-нибудь снимал?
– Вы же знаете, как иногда рьяно бортпроводники соблюдают дурацкое предписание не позволять пассажирам пользоваться приборами во время полёта. – Константин покосился на Веру и оценил её раскрепощённый летний наряд. – Однако, как ни странно, по меньше мере ещё двое русских детей и один австрийский турист также успели заснять то, что вы только что видели. Ребята громко обсуждали, что у них получилось, а австриец был тоже не один и ходил потом по салону, показывая ролик спутникам по тургруппе. В интернете я пока эти видео не вылавливал, но не сегодня-завтра они там могут появиться.
– Ну, три человека – это, конечно, не «добрая половина», как вы изволили выразиться, – усмехнулся Брюс Уиллис.
– Владимир Николаевич, – впервые повысил голос в микрофон ведущий, – ваши сомнения всем понятны, только давайте по существу вопроса. У кого какие соображения относительно показанного? Константин Евгеньевич, вам первое слово.
Константин оглянулся на ведущего и благодарно кивнул. В этой роли сегодня выступал замдиректора по военным разработкам, отставной генерал армии Пичугин, Андрей Дмитриевич. Пичугин был, несмотря на преклонные лета, не только первоклассным инженером и разработчиком ряда ключевых моделей современного оружия, но и непосредственным начальником Константина. Собственно, включение его неоднозначного выступления в рамки закрытой конференции по новым технологиям было пичугинской идеей. Сам он едва ли стал бы будоражить умы коллег в таком масштабе. Но Пичугин, которому он показал ролик дочери чуть ли не в шутку, заинтересовался и велел «выносить из избы».
– По траектории и скорости движения очевидно, что объект при всей своей внешней природной структуре имеет явное искусственное происхождение. На замедленном повторе видно, что структура объекта во время старта, остановки и последующего ускорения не теряет форму и остаётся практически однородной. Как многие из вас, особенно у кого есть взрослые дети, знают, в последнее время в сети стало появляться немало фотографий и видеозаписей облаков необычной, не только причудливой, но и слишком правильной формы. Однако до сих пор никогда ни одно из подобных метеоявлений не демонстрировало чудес пилотажа.
– Китайцы, – громко сказал генерал Петров.
– У вас уже есть гипотеза, Владимир Николаевич? – поинтересовался Пичугин.
– Разумеется. Это китайцы. Как правильно заметил Костя, это их новое метеооружие. Маскируется под облака, панимаш, а потом ка-ак жахнет где-нибудь на Алтае, и прощай правительственные бомбоубежища!
Подобные выходки Брюсу Уиллису прощались. Широкие круги общественности знали о том, что генерал Петров ещё в чеченскую свару был слегка контужен. Узкие же круги доверительно помалкивали о том, что между бывшим и нынешним генералами существует гораздо более тесная связь, нежели видно непосвящённым. В отставку-то Пичугин ушёл, но, как слышал Константин, если бы не Петров с его связями в высших эшелонах, та злополучная история могла закончиться для шефа далеко не так мирно и удачно. Сама по себе история эта была тёмная, даже ближнее окружение замдиректора подробностями не располагало, знали лишь, что, как водится, не обошлось без женщины. Говорили даже, что иностранного происхождения.
– А ваше личное мнение, Константин Евгеньевич? – продолжал между тем ведущий.
Докладчик сделал вынужденную паузу. Он вспомнил, сколько времени на самом деле провёл в отпуске, украдкой от семейства просматривая тысячи роликов в интернете, роликов с тэгом НЛО или UFO, на которых всевозможные воздушные объекты висели в небе и демонстрировали восторженным наблюдателям свои причудливые формы, перемигивающиеся бортовые огни, плавное перемещение и многое другое, что заставляло поверить в их невыдуманность. Но Константин не верил. Нет, как материалист и в некотором смысле учёный, он, разумеется, не мог отрицать существование инопланетной и даже иномерной жизни, наличия эфира, которого «последователи» Менделеева и апологеты вредоносной теории, приписываемой Эйнштейну, недрогнувшей рукой вычеркнули из его оригинальной таблицы, возможности полости в Земле и уж тем более пустоты Луны. Однако НЛО в подавляющем большинстве роликов выглядели слишком надуманными, слишком по-земному, чтобы на их основе делать заключение о посещении нас неким космическим разумом. Конечно, были поразительные исключения вроде множества плазмоидов, следовавших по орбите за «шатлом», или светящиеся шары среди бела дня над Лондоном. Разглядывая их, Константин скорее интуитивно, нежели логически понимал, что к возникновению подобных световых явлений не могла быть причастна рука человека. Он был по собственному опыту уверен в том, что когда становишься свидетелем настоящего чуда, внутренний голос подсказывает, что это чудо, а когда нет – голос молчит, а логика посмеивается и предлагает толковые объяснения.
– На мой взгляд, – сказал он, облокотившись на кафедру и следя за реакцией профессора Скрябина, – в данном конкретном случае мы не имеем дело с доступной – будь то китайцам, нам, американцам или израильтянам – технологией. Все показатели – масса, фактура, размер, скорость – свидетельствуют о том, что в земных условиях подобный летательный аппарат не построишь. Поэтому я боюсь, что мне придётся остановиться на версии внеземного происхождения.
Зал ждал этого и отреагировал не так бурно, как предвосхищал Константин.
– А чего вы боитесь? – спросил Пичугин и сам же уточнил: – Нынче не те времена, когда за вольные мысли ведут на костёр. Из того, что мы тут увидели, я бы тоже сделал вывод, что ваша наблюдательная дочка запечатлела НЛО. С кем не бывает. – Он усмехнулся. – Коллеги, у кого ещё есть какие мнения?
За продолжением дискуссии Константин наблюдал уже из зала.
* * *
– Пап, ты слышал? – встретила его на пороге квартиры Даша, взволнованная и хорошенькая, как никогда.
Он подумал, что она сейчас поведает ему о своём очередном увлечении, которое случалось с ней почти каждую неделю, а по весне – так через день.
– И кто же он на сей раз? Англичанин?
– Ты о чём?! – Даша посмотрела на виновато улыбающегося отца и поняла, что он ещё не знает. – Мачу-Пикчу раздолбали! Сообщают, что там упала тарелка и разом снесла всю гору.
– Мачу-Пикчу? Тарелка? – Константин махнул из прихожей жене, которая шумела посудой на кухне. – А к экзамену завтрашнему ты подготовилась?
– Кстати, экзамен не завтра, а сегодня. Уже был, – обиделась на двойное невнимание отца Даша.
– И как? – Он сунул в шкаф неизменный рюкзачок и обнял дочь. – Справилась?
– Ты чего, не понял, что я сказала? Сейчас весь интернет будет это обсуждать. Настоящая тарелка! Час назад шарахнулась. В новостях передали.
– Ну, раз в новостях передали, значит, подстава. Вроде страшных эпидемий СПИДа, Эболы и прочего дерьма, которые, как выясняется, если вообще существуют, то усилиями совершенно конкретных людей. Если их можно так назвать… Оля, я жутко проголодался.
– Ты же собирался после заседания навестить Пичугина, – заметила жена, судя по голосу явно не застигнутая врасплох.
– Не сложилось. – Константин зашёл к себе в кабинет, которым после ремонта стала часть некогда слишком большой спальни, и машинально включил компьютер. Даша заговорчески следовала за отцом, чувствуя, что он лишь внешне не выказывает признаков интереса к услышанному, а на самом деле уже весь там, в Перу. – Ну так как сдала?
– Хорошо.
– Почему не отлично? – Константин, не стесняясь дочери, стянул джинсы и надоевшую за день рубашку и облачился в синий японский халат. В некитайском происхождении последнего он был уверен, потому что сам купил и привёз его из Киото, одной из древних столиц Японии.
– Потому что на «отлично» нужно повторять все эти глупости, которым нас учат, а я, как ты знаешь, привыкла сама думать. – Даша пристроилась за спиной отца, севшего к большому и уже призывно светящемуся монитору. – А наш ролик как твои старпёры восприняли?
Он не делился с ней своими планами. Вероятно, Ольга проболталась.
– Ничего. Решили международный скандал не поднимать. Будут высчитывать бортовую скорость объекта. Так что главного добиться удалось – нам поверили.
– Как можно не поверить, когда такое происходит… – Даша ткнула пальчиком в экран.
Пока они говорили, Константин прогуглил Мачу-Пикчу и сразу же наткнулся на несколько роликов, датированных сегодняшним числом. Каждый уже имел по несколько десятком тысяч просмотров. Один занимал не более десяти секунд, снятых телефоном, причём довольно плохеньким. Узнаваемые бурые очертания сложенных на зелёном склоне горы домиков без крыш внезапно взрываются грязным облаком песка и пыли под истошные вопли туристов.
Другой ролик показывал происходящее более обстоятельно. Снимался на хорошую камеру с приятным глазу разрешением. Снимавший на испанском с шутками-прибаутками комментировал спуск с горы, находившейся уровнем выше Мачу-Пикчу, показывая то собственные ноги, то открывающийся внизу и чуть вдали роскошный вид на покинутый город. Потом был громкий звук, заставивший оператора вскинуть камеру и успеть заснять мелькнувший над головами попутчиков вытянутый предмет, похожий на снаряд. Но не снаряд. Потому что предмет сначала как будто притормозил, описал высоко над Мачу-Пикчу дугу и только тогда с ускорением врезался в землю прямо посреди построек и бродивших между ними людей. И снова столбы песка и пыли, душераздирающие крики, прыжки картинки. Надо отдать должное снимавшему: он не выронил камеру и не побежал следом за остальными, а в какой-то момент остановился и сделал наезд на взрыв. Когда бурые клубы слегка рассеялись, стала видна торчащая из земли хвостовая часть снаряда…
– Похоже на рекламу нового буржуйского фильма, – сказал Константин, оглядываясь на дочь. – Чтобы привлечь внимание, а потом посмеяться над доверчивыми потребителями этой жвачки. Но в раскрутку ребята, похоже, серьёзно вложились.
– Ты думаешь, это розыгрыш? – искренне возмутилась Даша. – Пап, там люди погибли!
Он хотел отшутиться, но тут Ольга специально сделала радио на кухне погромче, и они услышали:
– Президент выражает соболезнования семьям российских туристов, ставших жертвой чудовищного теракта в Перу…
– Какого теракта! – взвилась Даша. – Это была тарелка!
Константин чувствовал, что что-то происходит, что-то непонятное и, наверное, страшное, однако решил вида не подавать.
– После Австрии тебе всюду тарелки мерещатся. – Он попытался потрепать дочь по волосам, но та зло оттолкнула его руку и отвернулась. – Оль, ну что, можно ужинать идти?
– Давно готово.
Кухня была частью жизни Ольги Александровой. Закончившая в своё время МГИМО с красным дипломом, она так ни дня и не работала по специальности. Сначала дочка не позволяла оторваться от быта, а потом Константин настолько хорошо устроился в институте при Минобороны, что нужда вставать каждое утро в семь и куда-то бежать за получкой у Ольги отпала. Как истинный Телец она приняла эту перспективу без радости и сожаления, с утра до ночи находила себе кучу полезных занятий, а время от времени занималась с учениками, натаскивая их в английском и французском. Готовила она недурно, вкусы домашних знала прекрасно, так что приход мужа врасплох её действительно не застал. Крутясь на кухне, она имела обыкновение включать «говорильню», как величал Константин радио, и была в курсе всего того, о чём власти хотели, чтобы сограждане знали. Благодаря этому Ольга почти не притрагивалась к интернету, а если и притрагивалась, то лишь затем, чтобы поделиться с подругами на Фейсбуке рецептами очередных «вкусняшек».
– Выключить? – спросила она, когда муж сел за стол и придвинул блюдо с изыском, называвшимся картофельной лазаньей.
– Пусть говорят. Даже интересно.
– … район, когда-то считавшийся самым лакомым пунктом любого туристического маршрута, стёрт с лица земли и оцеплен полицией…
– Какой идиот писал этот текст? – закатил глаза Константин. – «Лакомый пункт маршрута»… надо ж такое придумать!
– … власти Перу пока не делают скоропалительных выводов относительно причины катастрофы, однако США уже высказались в поддержку гипотезы о теракте…
– Вряд ли это реклама фильма, – вздохнула Ольга.
Константин посмотрел на неё и увидел, что она стоит у плиты и чуть не плачет.
– Ты чего?
– Не успели… Мы с тобой так и не собрались в Мачу-Пикчу. Помнишь, ещё под новый год говорили? – Она заметила входящую на кухню дочь и отвернулась. – Теперь и ехать-то куда-нибудь страшно.
– Именно страха эти твари и добиваются, – нахмурился Константин. – Чего, Дашуль?
– Сейчас на Яндексе написали… Лувр грохнули… – чуть слышно выдавила та и осталась стоять в дверях, глядя широко распахнутыми глазами на отца. – Это война?
* * *
Жизнь устроена так, что судьбы людей переплетаются самым причудливым образом.
Ну могла ли Даша, пролистывая в своей московской квартире фотографии дымящихся руин Лувра, знать, что в это же самое время в каких-нибудь сотнях метрах от происходящего, в парке Тюильри, сидит на зелёном железном стуле её бывший однокашник Славка Хлебов и как завороженный смотрит сквозь листву вековых каштанов на застилающие небо чёрные клубы дыма, почти не слыша крики людей и пронзительный вой сирен?
Всего полчаса назад он бочком обходил толпу перед «Джокондой» Да Винчи и без сил выбирался на воздух послеобеденного Парижа. И вот уже нет ни толпы, ни Джоконды, ни Лувра, а воздух переполнен тошнотворной гарью.
Что же произошло? Что он помнит до того момента, как был отброшен жаром взрывной волны в густые кусты, отделавшись несколькими царапинами и временной потерей слуха, который только сейчас стал постепенно возвращаться? Был звук. Высоко в воздухе. Он, кажется, даже успел подумать, что падает бомба, однако звук усиливался не сверху, а откуда-то сбоку. Значит, ракета? Откуда? Кто мог это сделать?
Славке вспомнились документальные фильмы-расследования знаменитого взрыва башен-близнецов в Нью-Йорке в день, который все американцы с тех пор называют не иначе как «911» – 11-е сентября. Фильмы эти чётко и неоспоримо доказывали не только то, что взрывы были делом рук самого американского правительства, но и что это были именно взрывы, то есть подрывы зданий, а вовсе не последствия попадания в них каких-то самолётов. Собственно, детальный анализ официальных видеозаписей и независимые интервью с непосредственными очевидцами показывал, что никаких самолётов никто с улиц города не видел, а видели их лишь зрители у экранов телевизоров, на которые транслировался не слишком добротно сделанный монтаж.
Но тогда от согласия простых американцев участвовать в незамедлительно последовавших за падением башен заокеанских войнах зависели слишком большие деньги их «правительства». А чем мог помешать Лувр чернявому коротышке, нынешнему французскому президенту с непроизносимой фамилией? Чтобы просто в угоду арабам расправиться с лучшими образцами европейской культуры? Ну так бедным арабам от этого лучше едва ли станет, тем более что по залам галереи их сегодня бродило немало, целые семьи с седыми стариками и непоседливыми громкоголосыми детьми. Их-то за что?
Мимо пробежали двое полицейских. Один махнул Славке рукой и что-то крикнул, вероятно, прогоняя подобру-поздорову, однако, не заметив реакции, бросился дальше, уже не оглядываясь.
Две девушки, рыдая, выволокли через кусты изуродованное тело парня, опустили на траву и в отчаянии сели рядом, отрешенно покачиваясь.
Ошалевший пудель с оборванным поводком кружил между стульями и хрипло лаял.
Славка переживал странное чувство. Когда ты в чужой стране, и вокруг тебя происходят из ряда вон выходящие события, ты ощущаешь себя совершенно сторонним наблюдателем, которого происходящее никак не может затронуть. Инстинкт самосохранения предательски притупляется. Тебе кажется, будто здесь твоё тело, но сам ты не в нём, а где-то далеко, как во сне, только наоборот.
Единственной реальностью, выводившей из транса, был запах гари. Запах усиливался.
В гостиницу, подумал Славка и машинально поднялся. Там хоть что-то можно узнать по телевизору.
Чтобы не сбиться с пути и не тратить время на ориентирование по карте, он поспешил в направлении Сакре-Кёра маршрутом, пройденным ещё утром: по Риволи до поворота на рю Кастильон, через Вандомскую площадь, потом налево до Оперы, мимо неё направо до пересечения с бульваром Хауссманна, оттуда строго вверх, через рю Лафайет, к собору Нотр-Дам-де-Лорет, слева в обход собора, по улице Мучеников до второго поворота налево. Он даже не помнил толком, как называется гостиница, полагаясь на зрительную память.
В маленьком лобби чернокожий клерк за стойкой таращился на потолок, под которым вещал о последних ужасах маленький плоский экран.
– Труа сан труа, – скороговоркой попросил Славка.
Не открываясь от телевизора, негритёнок нащупал ключ от триста третьего номера и громко поставил тяжёлый деревянный брелок на пыльную стойку.
Славке показалось, что он слышит слетающие с толстых дрожащих губ слова:
– Ля гер, ля гер8…
* * *
– Это война? – повторила Даша, умоляюще глядя на отца.
Константин заметил, что слишком тщательно пережёвывает лазанью.
Пауза затягивалась.
– Как Сталин, – неожиданно зло вырвалось у Ольги. Она вышла из кухни и увлекла за собой дочь.
Константин сжал кулаки.
Что это он, в самом деле? Откуда этот ступор? Война по всему свету продолжается уже давным-давно. Вернее, не прекращается. С первой мировой. Поголовье гибнет. Пастухи богатеют и самоутверждаются. Бараны запугивают друг друга. И вся эта круговерть то затухает, то вспыхивает с новой силой. То приближается к ЭрЭфии, то ненадолго отступает. Но Париж? Причём здесь Париж?
Где-то за окном гулко бабахнуло.
– Папа! – крикнула из соседней комнаты Даша.
Он вскочил и, не выпуская из руки вилку, поспешил на зов самого дорогого существа.
* * *
Славка лежал на кровати в убогом, но уютном номере посреди Парижа и таращился в телевизор, чего не делал со времён начальной школы. Интернет в гостинице был, да только какой-то странный, отчего привезённый из дома планшет отказывался к нему подключаться. Бежать за бесплатным вай-фаем в соседнее кафе через улицу не хотелось…
Французские телевизионщики уже битых четверть часа смаковали руины Лувра. Как ни странно, похоже, «Джоконда», находящаяся в крыле Денон, не пострадала. Погибли голландцы, немцы и французы XVII – XIX веков: крыло Ришелье превратилось в дымящийся котлован. Равно как и отвратительный комплекс стеклянных пирамид, которым нынешние масоны отметили подземный вход в музей.
Жертв было много. Смысла картавых комментариев Славка не понимал, но внизу экрана непрестанно скользила бегущая строка, и в ней цифра замерла на отметке 2 350. Откуда такая точность, трудно было сказать, но информационным службам виднее.
Интересно, как одинаково критические ситуации воздействуют на совершенно разных людей. Славка лежал, смотрел в экран и отличался от далёкого Дашиного отца лишь тем, что его никто не отвлекал и не звал. Прошло никак не меньше двадцати минут, прежде чем он сообразил, что на французах свет клином не сошёлся и что можно посмотреть на те же события глазами других европейцев. Российских каналов в гостинице не было, зато были многочисленные немцы и англичане. Большинство по-прежнему транслировали какие-то фильмы и мультики. Американцы ещё только просыпались под рассказы о новых обещаниях президента решить вопрос с беспорядками в Детройте. Арабы в повязках выразительно курлыкали вообще непонятно о чём.
Пульт в руке Славки замер, когда на экране появилась картинка «Евроньюс». Как часто у них водится, без комментариев.
Парижский дым сменился тоже дымом, но теперь уже где-то в горах. И не где-то, а на месте Мачу-Пикчу, если судить по субтитрам, поскольку узнаваемый по многочисленным фотографиям склон с неизвестно когда простроенным городком превратился в груду камней, из которых причудливо торчал сверкающий хвост огромного снаряда.
Не успел Славка привыкнуть к мысли, что происходит нечто гораздо более серьёзное, чем он поначалу думал, как без лишних слов вместо Перу на экране разлилась панорама водной глади, в центре которой горела белая раковина, точнее, то, что осталось от Сиднейской оперы.
Перу, Франция, Австралия… Где ещё?!
Телевизор работал с устрашающей чёткостью и хладнокровием.
Сиднейский дым стал дымом над какой-то ареной. Снимали с вертолёта. В нижнем левом углу появилась подпись «Рим». Рим? Неужели… о, шит, это же Колизей! Не очень древний, если верить последним изысканиям, но тоже символ. Символ, символ… Блин, да они же именно по символам разных стран и фигачат! С Лувром только ошиблись. Надо было Эйфелеву башню снести вместо него…
