Кирилл Шатилов
Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том II – Красный снег
© Кирилл Шатилов, 2016
© Кирилл Шатилов, фотографии, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Первой мыслью Ротрама было предположение, что сбылись его худшие опасения, и к ним в терем пожаловали виггеры, присланные замком, который узнал о ночном происшествии с убитым фра’ниманом.
– Сколько их? – на всякий случай уточнил он, сбрасывая полотенце и поспешно просовывая руки и ноги в привычную одежду, теплую, влажную и распаренную.
– Никто в точности не знает. Целая тьма, – мямлила Шори, кусая губу.
– Тьма? – Он прислушался. – И где же они?
Девушка неопределенно махнула ножом куда-то за спину.
– Там…
– Во дворе что ли? Говори складно!
– Не во дворе… там…
Ротрам бросил уже сосредоточенный и почти спокойный взгляд на Кади. Та смотрела на него взволнованно, однако, без страха. Молодец! Никогда нельзя терять самообладания.
– Шори, помоги ей одеться и отведи к себе. Когда я выясню, что к чему, зайду за вами. Кади, будь с ней.
– Хорошо. А с тобой мне пойти нельзя?
– Нет, – отрезал он, слишком хорошо понимая, что не должен раскисать. Даже когда все силы остались в ней и хочется просто лечь и заснуть. – Нет, я приду скоро. Ждите. И никуда не высовывайтесь.
На улице его разом охватил жгучий холод. Солнце было уже довольно высоко, по синему небу ходило несколько белобоких туч, и снег под ногами не хрустел, как на сильном морозе, а скорее причмокивал, подтаивая. Не успевшая просохнуть одежда липла под шубой к телу и заставляла ёжиться.
Он побежал к главному входу, чтобы оттуда подняться под самую крышу, выше крыши, на дозорную башенку, где сейчас, как он мог заметить с земли, уже собралось несколько человек, кроме несших там дневную службу сторожей. Они смотрели куда-то в сторону, тянули руки и о чём-то спорили, перебивая друг друга.
При входе он наткнулся на выбегавшего навстречу Биртона. Близко посаженные глаза последнего сверкали нехорошим огнём.
– Ты уже знаешь?
– Слышал. Пошли со мной, сверху поглядим.
– Видел уже, – буркнул Биртон. – С меня хватило. Я к своим. Нужно всех предупредить. Потом вернусь. Пересечёмся ещё.
– Что там?
– Увидишь…
Пока он стремительно поднимался по лестнице, в груди предательски стучало, голова кружилась от мельтешни неуловимых мыслей. Неужели случилось то, чего все боялись? Неужели шеважа отважились выступить войной? Зимой? Кто бы мог подумать! Или это не шеважа?.. Ведь были же не так давно разговоры о том, что какие-то странные всадники напали на строителей большой печи возле глиняного карьера. Никто тогда не стал их преследовать. Решили просто свернуть строительство и разойтись по домам. А надо было бы. Просто так из ниоткуда всадники не появляются.
Сверху поспешно спускались кое-кто из вчерашних гостей. Кажется, этого бледного зовут Уверт, он помощник главного рудокопа. Рядом с ним семенит Вори. Оба явно напуганы, хотя пытаются этого не показывать.
– Остальные уже ушли? – машинально спросил он, хотя сейчас их ответ очень мало его интересовал.
– Благодарим за постой, вита Ротрам. Да, вы правы, мы расходимся. Надеемся, наши договорённости останутся в силе.
– Я тоже.
Он продолжал восхождение, не оглядываясь.
На третьем ярусе главная лестница заканчивалась. На крышу, точнее, на дозорную башню можно было попасть по приставной. Она ждала его в конце коридора между двумя комнатами, где они накануне так хорошо поговорили и отдохнули. Теперь по коридору гулял холодный сквозняк, потому что те, кто сейчас шумели на крыше, в спешке забыли закрыть за собой люк.
Он тоже забыл обо всём, когда выбрался на промозглый ветер и с трудом перевёл дух. Уже не тот возраст, чтобы по лестницам бегать. Раньше бы этого подъёма даже не заметил. Сейчас же в глазах темнело и хотелось на что-нибудь присесть.
Вместо этого он остался стоять, как стоял, обратясь лицом навстречу ледяным порывам и не замечая слёз, которые ветер выдавливал из глаз и размазывал по щекам.
Вдали, почти у самого горизонта, очерченного сверкающими водами Бехемы, разлилась огромная чёрная лужа. Она зыбилась странными разноцветными переливами, никуда не двигалась, но заполняла собой всё пространство между рекой, опушкой Пограничья и тем местом, где высились останки недостроенной печи. Чёрная лужа была живой и страшной. Потому что, протерев слезящиеся глаза и зажмурившись от яркости лежащего на крышах снега, Ротрам явственно различил, что это никакая не вода и не тень от леса, а невиданное доселе скопление всадников, лошадей, повозок и реющих над ними длинных флагов.
– Гости пожаловали? – услышал Ротрам собственный голос.
Только тут он заметил, кто стоит рядом: Бокинфал, двое дозорных, имена которых внезапно вылетели у него из головы, и Фелла. Девушка сегодня была как-то особенно хороша, дышала глубоко, смотрела, не отрываясь, на далекое полчище, и Ротраму даже показалось, что она улыбается. Она была с непокрытой головой, как и Бокинфал, и ветер иногда украдкой переплетал их длинные волосы.
– Плохи наши дела, – ответил один из дозорных, сдвигаясь в сторону, чтобы дать Ротраму побольше места. – Это не шеважа, а не поймешь кто.
– Великаны, – поддакнул второй. – Такие здоровенные, что мы их отсюда разглядеть можем. Я думал, народ сказками балуется. Ну, в смысле про ту стычку у карьера. А теперь сам вижу. Жуть. Смотреть не хочется.
Ротрам покосился на него и признал крепыша Нола. Как ни странно, в его словах не было страха. А вглядывался он вперед, скорее, с интересом, нежели с трепетом. Разве что арбалет по привычке держал наперевес, будто в случае чего был готов стрельнуть в недосягаемого врага. Пока недосягаемого.
– Здесь дожидаться будем или навстречу пойдем? – смачно сплюнул первый. Ротрам вспомнил и его имя – Логен. Широкая борода его заиндевела и казалось, вот-вот переломится.
– Чему вас только в сверах учили, – не сдержался Бокинфал, косясь на Феллу. – Тебе лишь бы выдвинуться на врага да мечом помахать. Но ты ведь сам видишь, что это не дикари лесные. В чистом поле они нас как кошек потопчут. Так что придется делать вид, что мы на заставе сидим, и оборону занимать. Таким порядком нас не сразу всех перебьют. Что будем делать, вита Ротрам?
– Ты и сам всё, похоже, знаешь. Отбиваться будем, если что.
– Если что? – переспросила Фелла.
– Если вся эта каша на нас попрёт, – без улыбки пояснил Бокинфал. – Думаю, это произойдет скорее, чем нам хотелось бы. Так как решим, вита Ротрам? Ни про что такое я никогда в летописях не читал, а если читал, то сейчас не упомню. Обычно мы нападали, если уж нужда заставляла. Видать, пришло наше время ответ держать.
– Интересно, есть у них огонь? – задумался вслух Нол.
– Ещё как есть! – снова сплюнул Логен. – Ты что, костров не видишь?
– Тогда нас пожгут…
Ротрам отвернулся и теперь смотрел на замок.
Башня Меген’тор непоколебимо высилась над высоченными каменными стенами. Хорошо было видно, что на стенах полным-полно людей, по большей части воинов. Он никогда не предполагал, что их так много. В обычное время лишь два-три дымка в небо поднималось – там, где дежурили дозорные. Сейчас вместо них горел один-единственный костер – на верхушке Меген’тора. Столб дыма вздымался к самым облакам, словно не замечая порывов ветра. Над заснеженным Пограничьем ему беззвучно вторили один, два, восемь, десяток таких же дымов, казавшихся отсюда слабенькими струйками. О появлении врага уже знали во всём Торлоне. Только что это могло изменить? Даже если все эльгяры1 со всех застав разом пожалуют домой, побросав свои укрепления на радость шеважа, их не хватит, чтобы противостоять этому грозному воинству. Пожалуй, Бокинфал по большому счету прав: собираться в кучу и идти на врага будет глупо. Очень хорошо, если в замке это тоже понимают. Ракли наверняка отдал бы команду «собираться в один кулак и крушить гадов», он любил храбрые решения и открытые поединки, но его уже давно как нет, можно сказать, к счастью, а нынешние военачальники пока только тревогу поднимают – старую солому жгут. Бросили бы клич, было бы по меньшей мере два дыма. Значит, выжидают. Им-то там за стенами хорошо. Чтобы к ним прорваться, неприятелю, кем бы он ни был, придется преодолеть живой заслон из множества домов и домишек, хозяева которых непременно окажут посильное сопротивление. Правда, если враг коварный и сметливый, то Нол может оказаться прав: стая огненных стрел – и заслон сам собой падёт вместе с защитниками. До сих пор их тут спасало только то, что единственный извечный враг, шеважа, не умели пользоваться огнём. Не так давно они научились, но ещё не до конца раскусили все его прелести, а тут как раз зима подоспела, так что им пока не с руки покидать Пограничье и нападать на Вайла’тун. Эти ребята посерьёзнее будут. Действительно, крупные по виду. Не великаны, конечно, у страха глаза велики, но крупные. Эх, жаль, что Хейзит не успел осуществить свою такую простую и нужную задумку! Сейчас бы у них уже и печь была, и камней глиняных вдоволь. Можно было бы чуть ли не весь Вайла’тун каменной кладкой обнести да избы начать перестраивать, чтобы их так просто огонь не взял. Не сложилось. Шилоху тоже не один день понадобится, чтобы производство наладить. Если у него вообще что-нибудь из этой затеи выйдет. Что ж, придётся отбиваться, как получится.
– Здесь останемся, – сказал Ротрам, ободряюще кивая Фелле. – Пойдут на нас, всех разом не перебьют, это точно. Посражаемся. Нам, кажись, не привыкать.
– Тэвил, – в третий раз сплюнул Логен, попав себе на бороду. – Хорошо, что у меня никого нет.
Да уж, можно только позавидовать, подумала Фелла, кутаясь в шубку и осторожно спускаясь по лестнице в теплый по сравнению с улицей дом. В том, чтобы ни за кого, кроме себя, не нести ответственность, есть определенная прелесть. Пока был жив отец, она тоже могла себе позволить жить собственными чаяниями и заботами, но с некоторых пор всё изменилось, ей пришлось быстро повзрослеть и сделаться опорой прежде всего для своего непутёвого брата. Который даже сейчас неизвестно где носится.
– Ты не знаешь, куда спрятался Том? – оглянулась она на спускающегося следом за ней Бокинфала.
– Думаю, он никуда не прятался. С утра был с нашими. Валбур его в беде не оставит.
Валбур. Хороший парень. Том в него просто влюблён. Они на удивление быстро спелись. Да и поёт он, кстати, как выяснилось, недурно. Даже нехорошо, что она к нему совсем равнодушна, чего, однако, не спешит показывать, чтобы не огорчать беднягу. Варежки вот подарил тёплые. Греют хорошо. Жаль, что после этой ночи она нигде не может шапчонку найти, которая к ним прилагалась. Обидно. Надо будет ещё поискать. Судя по всему, время есть. Если Биртон не пошутил, как он иногда это любит, их с Томом приглашают остаться здесь на неопределенный срок. О причинах Биртон упомянул, но она его не очень поняла. Кроме того, что ненавистный ей фра’ниман будто бы мёртв. Если так, то поделом ему. Если бы давеча не подоспела неожиданная помощь, его люди наверняка расправились бы с ними. Намерения и ножи у них были весьма красноречивыми. О чём это я? Всё, что происходило до сих пор – в далёком прошлом. С крыши она только что видела их ближайшее будущее. По сравнению с теми всадниками самый жуткий фра’ниман может показаться невинной душкой. Если только, если только…
– Ты поможешь мне найти Тома?
– И даже не потребую за это поцелуя, – поклонился Бокинфал.
– Мы пойдём к твоим собратьям?
– Не в том смысле, в каком мне бы того хотелось, но отчасти ты права: теперь моими собратьями стали грубые вояки и драчуны, а не те добронравные и размеренные господа, которые умели с таким вдохновением сражаться писчими палочками и кожаными рукописями.
– Ты разве не рад, что сменил оружие?
– Это случилось само собой, помимо моего желания. Оказалось, что я гожусь не только на то, чтобы записывать ход событий, но и по мере сил и наглости влиять на него. Ты куда?
– Погоди, мне нужно кое-что проверить.
Фелла забежала в свою недавнюю спальню и придирчиво пересмотрела все шкуры на широкой кровати, потом обследовала пол и углы, и, в конце концов, отыскала свою миленькую вязаную шапочку только тогда, когда удосужилась заглянуть в мешок, где хранились линги.
– Нашла. Можно идти.
Несмотря ни на что, ей было приятно сознавать, что своим теперешним видом она доставит Валбуру удовольствие. Для неё он был куда милее и приятнее, чем тот же Кендр, приятель Биртона и торговец оружием, который на недавнем дне её рождения решил, что ему по праву гостя всё позволено и попытался навязаться к ней в собеседники аж до самого утра. Конечно, все гости остались у них ночевать – не выгонять же их на холод, но это был отнюдь не повод забираться к ней под одеяло. Кажется, она его больно стукнула, после чего охотно извинилась, однако Кендр понял свою ошибку и больше рук не распускал.
О чём это она? При чём тут Кендр и её строгие привычки? Мужчины сейчас должны интересовать её разве что как храбрые защитники. На улице такое творится!..
Линги она решила оставить в комнате. Если они никуда не уходят, зачем таскать их с собой?
Воины толпились во дворе перед главным теремом. Ей бросился в глаза сухопарый лысый старик с седой бородёнкой. При виде Бокинфала он громко окликнул его и велел больше не пропадать. Она не могла не заметить, что её внезапное появление вызвало в мужчинах знакомое волнение. Некоторые помрачнели, другие, наоборот, восторженно заулыбались, третьи в смущении отвернулись. Все они были рослые, плечистые и на редкость легко одетые. От непокрытых голов поднимался пар.
Бокинфал оказался в центре внимания. Он видел то, о чём они, судя по всему, только что услышали и ради чего побросали свои занятия.
– Фелла! Ты была на башне? – Ей под ноги выкатился Том. – Их там много?
– Очень, – призналась она и поискала глазами Валбура, с которым последний раз разговаривала накануне вечером. Едва ли сейчас подходящее время, чтобы благодарить его за избавление от злосчастного фра’нимана, но ей захотелось увидеть его простое открытое лицо и хоть на время почувствовать себя в безопасности. – Ты знаешь, что мы тут остаёмся?
– Остаёмся? Вот здорово! Здесь нам ничего не угрожает. Смотри, какие у меня теперь друзья! Кого хошь поломают! Валбур!
А тот уже стоял радом и взирал на Феллу исподлобья, явно стесняясь посторонних.
Тем временем Бокинфал оказался, если так можно выразиться, во втором центре внимания: друзья по оружию обступили его плотным кольцом и о чем-то оживлённо переговаривались, вероятно, выясняя положение неведомого врага и прикидывая свои дальнейшие действия. Том, как ни странно, остался с сестрой, а Валбур, кивнув ей, присоединился к ним.
– Ты уже слышал про Улмара? – спросила Фелла и удивилась выражению на довольном лице брата. – Слышал?
– Кое-что. Теперь ты свободна.
– Ну, не совсем. Ротрам нас приютил пока, но ты же знаешь, что нам до конца ни на кого нельзя полагаться…
– … кроме нас самих.
– Вот именно. Обещай мне, что не будешь делать никаких глупостей и никуда отсюда не сбежишь.
– А куда и зачем не бежать?
– Том, ты меня понял! Кстати, где ты ночевал? У Валбура?
– Да, у ребят. У них там много общих комнат. Показать?
– Как-нибудь в другой раз.
– Ну, вообще-то, если ты хочешь быть в безопасности, то тебе тоже лучше держаться к ним поближе. Знаешь, какие они тут все силачи! Я поднять эти штуковины не могу, а они ими перебрасываются. Я тоже хочу быть сильным. Мы надолго здесь останемся?
– Если бы я знала. – Она пожала плечами, продолжая краем глаза следить за мужчинами. – Ты ведь понимаешь, как всё может в любой момент обернуться? Там такое воинство против нас собралось, что нам, похоже, несдобровать…
– Я тоже хочу посмотреть! Я мигом!
Том сорвался с места, и она не успела его ни за что ухватить. Голова у сорванца всегда работала быстро и непредсказуемо.
Внезапно оставшись совершенно одна, Фелла в нерешительности огляделась. Она представила себе, что может произойти, если те могучие всадники перестанут топтаться на месте и получат приказ атаковать Вайла’тун. Смогут ли Стреляные Стены их остановить? Справятся ли с врагом мерги и считавшиеся до сих пор непобедимыми сверы? Она не знала. Она надеялась. Сейчас она особенно остро почувствовала себя женщиной. Потерянной и одинокой. Обремененной заботами, которые очень хотелось бы переложить на других. Чтобы разобраться наконец-то в себе и принять какие-нибудь важные для дальнейшей жизни решения. Разумеется, она размышляла об этом и раньше, но сейчас, похоже, наступило особое время. У неё нет никого, кроме младшего брата, и если с ним что-нибудь случится, она понятия не имеет, сможет ли это пережить. Он, единственное, что у неё осталось от той прежней радостно-безрассудной жизни, когда были живы их родители. До сих пор им с Томом просто очень везло. То, что сегодня утром рассказал ей Биртон, сбивчиво, явно не договаривая, повергло её в тихий ужас, превозмочь который помог другой ужас – увиденного с высоты башни. Только сейчас до неё дошел смысл его слов «Похоже, эти выродки хотели принести тебя в жертву». Выходит, Улмар не просто сводил с ней счёты из-за того, что в своё время не добился ни благосклонности, ни денег. Кто-то ещё стоял за ним, кому она понадобилась для каких-то своих целей. Это означало, что с его смертью для неё может ничего и не кончиться. Но почему? Кто и чего от неё хочет? Где она оступилась? Кому перешла дорогу? Какая жертва? Для чего? Фелла слышала, что жертвы своим героям, которые и не герои вовсе, а просто предки, будто бы приносят дикари из Пограничья. Но ведь не на них же не покладая рук трудился Улмар. Героям вабонов жертвы не требовались. Тем более человеческие. Рукотворные требы в виде всяких вкусностей, пития да цветочных плетёнок не в счёт. Значит, тут что-то другое. От чего веяло чужим, холодным и страшным…
– Не замерзла?
Фелла настолько задумалась, что не заметила, как подошел Валбур. Остальные воины уже спешили во все стороны по своим делам, вернее, по тем делам, о которых они только что договорились.
– Твои подарки хорошо согревают, – улыбнулась она.
– Я рад…
– Ты уже видел, что там творится? – Она кивнула себе за спину.
– Нет. Том туда побежал?
– Слушай, я как раз хотела тебя попросить. Понимаю, что у тебя забот хватает, но ты мог бы за ним присмотреть?
– Ротрам вас не выпускает?
– Предложил остаться. Ты тоже считаешь, что так лучше?
Он смотрел на неё вопросительно и молчал. Она легко читала его мысли по взгляду и ждала.
Валбур видел перед собой красивую девушку, с виду совершенно не потревоженную только что обрушившимися на них вестями. На её месте он бы сейчас, вероятно, заламывал в отчаянии руки и прятался в тереме, скуля и стеная от ужаса перед слишком очевидным грядущим, а она стоит тут и спокойно разговаривает с ним, будто ничего ровным счетом не происходит. Даже самому стыдно становится за первую волну паники, которая накатила на него, когда он впервые услышал крики дозорных. Наверное, он слишком отчетливо, в отличие от неё, представлял себе, как пронзается грудь кинжалом, как выплевывается из раны густая кровь, как топор разрубает орущее лицо, как хрустят ломающиеся кости и как только что живой человек превращается в безвольную, но уже никому не нужную куклу.
– Я считаю, мы все должны держаться вместе, – сказал он, отворачиваясь. – Если тебе что-нибудь понадобится, можешь на меня положиться.
– Это я знаю.
Он воспрянул духом и замешкался, хотя явно собирался уходить.
– Вон там, на углу, слева, дверь к нам. Том может у меня ночевать, как этой ночью. Он хороший парень растет, смелый. Я его в обиду не дам, не переживай. Трудно сказать, где теперь безопаснее, в тереме или у нас, но ты, если будет желание, можешь тоже сюда перебраться. И к земле ближе, и теплее поди.
– Что вы решили делать? – спохватилась она, заодно меняя тему.
– Будем ждать. Дозорные, если что, дадут нам знать, когда и куда враг направится, а мы встретим его на стенах. Тут многим не впервой. Думаю, на день-другой осады нам силёнок хватит.
Ей вспомнилось черное переливающееся пятно вдали, и она с грустной улыбкой покачала головой.
– Такую толпу этот забор не остановит. Их там очень много.
– Эй! Я тут! Смотрите!
Это махал руками и кричал им с башни ликующий Том. Он ещё никогда не забирался так высоко. Даже деревья, по которым он ловко лазил, когда они с отцом ходили ловить белок в Пограничье, казались ему сейчас маленькими кустиками. Отсюда открывался поразительный вид на весь Вайла’тун. Да что там Вайла’тун – на весь Торлон! Страна башен! Он впервые видел за раз столько дымов. Дымы поднимались живыми столбами к небу повсюду. Даже над замком, увенчанным могучей башней, карабкался вверх густой поток дыма, гордо показывая всем свою мощь в противоборстве с порывам бездумного ветра. У Тома от восторга перехватывало дыхание. Он кашлял, смахивал с глаз непрошеные слёзы и жадно смотрел вокруг, пытаясь запечатлеть в памяти эту поразительную картину отваги вабонов и грядущей сокрушительной победы. Победы над теми, кто отважился покуситься на их свободную жизнь и теперь топтался в нерешительности там, на белом заснеженном поле. Горстка непрошеных гостей, возомнивших, будто им по силам запугать Тома и его новых друзей. Теперь, когда они с Феллой больше не одни, он ощущал себя так, как должны были ощущать себя легендарные герои, в честь которых по всему Вайла’туну воздвигались каменные луковицы беор2 и которые сумели своими делами заслужить вечную память в сердцах потомков. Сегодня настал их черёд. Сегодня они должны будут доказать, что не напрасно сложили свои храбрые головы Адан, Дули, Кедик, Лаирт, Оган, Эриген, Рилох и многие другие. Сегодня им предстоит лицом к лицу встретиться со своими страхами, с неведомым врагом (поскольку даже Том отчетливо видел, что это грозное воинство не может быть сборищем лесных дикарей), врагом, не убоявшимся зимней стужи и пришедшем помериться с ними силами. Они готовы вступить в спор. Они…
Он отвернулся от очередного порыва обжигающего ветра и глянул в противоположную сторону. Там, где постройки становились всё реже и реже, переходя в холмистую равнину с одинокими избами и жиденькими перелесками, он с изумлением увидел медленно, но непоколебимо приближающуюся людскую массу, безмолвную и нестройную, без флагов и устрашающих криков, вооруженную кто чем, по большей части топорами да вилами, угрюмую и неотвратимую. Стоявшие рядом с Томом дозорные не сразу, но тоже заметили их.
– Фолдиты! – крикнул один, смачно сплёвывая.
– Откуда они узнали? – поразился второй. – Чтобы досюда дойти, им нужно было выступать ещё ночью. Ну, дела!
– Да уж, в самый раз подоспели.
– Не понимаю я чего-то…
– Брось, Нол, теперь это уже неважно. Надеюсь в замке видят то же, что и мы. Гляди, сколько там воинов по стенам околачиваются. Если не побоятся с фолдитами объединиться, мы этим чёрным гадам покажем!
– Кто бы сомневался!
Том их не слушал и не пытался понять, что происходит. Его острый взгляд даже на таком расстоянии различал в разношерстной толпе отдельных её представителей и убеждался в том, что едва ли эта своевременная подмога произведет на врага должное впечатление. Фолдиты, насколько он знал по рассказам знакомых, не понимали толка в хорошей драке. Они с утра до ночи только тем и занимались, что копались в земле, и не умели ничего, кроме как вспахивать поля тяжелыми плугами да разводить всякую живность. Что они смогут своими вилами? У Пограничья собрались полчища всадников, закованных в броню. Они перетопчут большую половину фолдитов одними только конями.
Действительно, странно… Только что ему казалось, будто враг не спроста мешкает, что ему несдобровать перед доблестными защитниками Вайла’туна, а теперь, когда на подходе вот она, нежданная помощь, он внезапно начинает осознавать всю слабость их теперешнего положения. Нет, сам он не боится, он просто осознаёт. Фелле понравилось бы. Она считает его безрассудным. Думает, он ещё не вырос из детских забав. Нет, она ошибается.
– Том, спускайся оттуда! – окликнула его крохотная с такой высоты сестра, не подозревая, какая перемена только что произошла в его озябшей душе. – Не лучшее время, чтобы простужаться!
В отличие от него, она ещё не знала о подходящих силах фолдитов, точно также как он не имел ни малейшего представления о том, что происходит в это самое время в разных уголках Торлона.
Ротрам гладил волосы лежавшей у него в объятьях Кади и думал, правильно ли он поступил, отправив в замок тайного гонца.
Хоуэн как раз подходил к своему дому, собираясь покинуть его, теперь уже навсегда.
Шори, превозмогая страх, помогала на кухне раскрасневшейся Маре готовить никем пока не отменённый обед.
Валбур смотрел на Феллу и понимал, что должен сказать ей что-то очень важное.
Мев заливала горячей водой смрадные пеленки и поглядывала через плечо на подругу. Шелта купала сына и тихо напевала.
Эша, подруга Феллы, плакала, потому что весть о готовящемся нападении застала её врасплох, и она догадалась, что сегодня Буллона ей не дождаться.
Другая её подруга, Дэлсин, напротив, находилась в обществе обоих братьев, но от этого ей не было легче. Смирл заявил, что они обязаны что-нибудь предпринять, кроме бегства. Пент уточнил, что видел, как их соседи уже собрались и потянулись в сторону замка. Имело смысл последовать их примеру.
В каркере, где совсем недавно сидел Валбур, стояла странная тишина. Никто не просил выпустить его на свободу, никто не бил кулаками в дверь. Казалось, даже воспоминания об узниках покинули это злосчастное место. Неизменной оставалась только вонь от испражнений да двух-трёх разлагающихся трупов.
Кендр чувствовал себя на седьмом небе. Торговля никогда ещё не шла у него так бойко. Краем глаза он замечал, что столпотворение коснулось и его любимых конкурентов. Как будто весь рынок решил во что бы то ни стало вооружиться. Торговцы посудой уныло наблюдали за происходящим. А некоторые, заразившись настроениями толпы, покинули свои лавки и тоже тянули жадные руки к пустеющим прилавкам с дорогущими мечами и изящными, прочными кольчугами. Других уже просто не осталось.
Закра, сумасшедшая прорицательница, бродила по колено в снегу, засыпавшему лёд так полюбившегося ей в последнее время канала и роняла капли крови из пореза на ладони, приговаривая:
– Красный снег! Красивый снег!
Сейчас никто не обращал на неё внимания.
Санка, маленькая подружка Тома, хныкала, потому что строгая мать запретила ей сегодня выходить на улицу, и теперь она была вынуждена сидеть взаперти и играть надоевшими тряпочными куклами. Ей очень хотелось пойти на соседнюю горку, где вчера они с ребятами так замечательно провели весь вечер.
В это же самое время в Обители Матерей привратница Дагна, молодая и статная, с длинной, гибкой спиной и широкими плечами, на которые двумя змеями-близняшками спадали туго заплетенные русые косы, опускала тяжелый мост через ров. Проехать по нему готовились многочисленные санные подводы, в которых сосредоточенно молчали её подруги, гардианы, получившие приказ Матери Синей башни почти в полном составе отправляться на помощь защитникам Вайла’туна. Сама Кармита сидела сейчас под землей, в Силан’эрн, Зале молчания, слушала допущенных сюда матерей, прятала морщинистое лицо под капюшоном и терзалась сомнениями о том, правильно ли поступила, безропотно согласившись оставить Обитель почти без возможности самостоятельно обороняться. Ослушаться она не могла, ибо таково было распоряжение Самого, восседавшего на своем обычном месте в глубокой нише и безучастно прислушивавшегося из-под алого капюшона к потерявшим смысл спорам.
По коридорам подземелья бегали крысы, потревоженные начавшимся здесь с недавних пор оживлением. Множество ног торопилось в обе стороны, точнее, во все стороны, куда бы крысы ни пытались улизнуть, предпочитая темень и тишину слепящему свету факелов, шуму возбужденных голосов и поднятой с пола пыли. Откуда крысы сбежали окончательно и где не рисковали показывать свои принюхивающиеся носики так это от остававшихся незапертыми дверей в съестные подвалы Меген’тора, главной башни замка. Здесь исчезало и появлялось большинство суетливых ног.
Скелли, главный писарь, добровольно заточил себя в одной из коморок и оттуда прислушивался к происходящему в тускло освещенной зале, где остальные писари выслушивали приходящие отовсюду доносы о текущем положении вещей и заносили эти сведения в специальные свитки, которые ему самолично предстояло впоследствии просмотреть, выбрать необходимое и передать в работу Оррику и Буртону, его доверенным летописцам, иногда лепившим непростительные ошибки, но зато обладавшим превосходным умением использовать всякие обтекаемые конструкции и обороты, зачастую приводящие читателя в некоторое недоумение по поводу смысла прочитанного, но зато позволяющие делать многозначительные выводы. Скелли не было страшно. Он прекрасно знал, что рано или поздно этим должно всё кончиться, и теперь ему казалось, будто он спит и видит не самый приятный сон.
Высоко-высоко над ним, на каменной стене замка, обращенной ко вражескому полчищу и промозглому ветру, кутался в свой легкий плащ Гийс. Он тоже не боялся того, что видел. И не только потому, что его окружали лучшие из лучших сверы и лучшие из лучших мерги. Он просто разучился бояться. Преодолев то, что преодолел он ценой своей совести и доброго имени, едва ли кто станет изматывать себя никчёмными мыслями о смысле жизни и последствиях её утраты. Появление непрошеных гостей он обнаружил одним из первых. Вглядываясь сейчас в реющие над головами далёких всадников длинные стяги всех возможных цветов, он думал о том, как бы на его месте поступил отец.
Отец был мёртв, он знал это наверняка, но после лютой смерти от родной руки Демвер Железный стал гораздо ближе к сыну, почти не отпуская его от себя и то и дело напоминая о своём незримом присутствии. Вот и теперь он стоял где-то рядом, одинокий, с залитой кровью грудью, и прятал под высоким воротником ликующую улыбку.
За его спиной, из маленького окошка на самой вершине главной замковой башни, носившей гордое звание Меген’тор, выглядывал насмерть перепуганный некрасивый юноша с вечно полуоткрытым ртом и сопровождавшими его повсюду дурными запахами лука и лежалого сена. Даже здесь, в замке, они не выветрились из его нарядной одежды, настолько роскошной и цветастой, что через неё хозяин заслужил прозвище Павлин. На самом деле Павлина звали Кадмон, он был сыном самого богатого человека в Вайла’туне и вот уже который день жил в этих стенах на правах будущего законного правителя. Мать сказала, что он станет им после того, как они с Анорой, этой не слишком привлекательной во всех отношениях девицей с белобрысой чёлкой, сыграют свадьбу. Лично он между этими двумя событиями никакой связи не наблюдал. Ему нравилось обитать в самой высокой во всём Торлоне башне, нравились открывающиеся отсюда виды, ощущение недосягаемости и безнаказанности, возможность не просыпаться с первыми петухами, которые здесь просто не слышны, служанки, ещё более сговорчивые, чем дома, одним словом, его устраивало всё, кроме двух перспектив: скоропалительной женитьбы и вида вражеского войска, угрожающего одним махом покончить со всем, к чему он привык в этой жизни. Если бы можно было выбирать, он бы даже остановил свой выбор на женитьбе, но, похоже, сейчас его мнение никого не интересовало.
