Клара Флэйм
Мой Герой
– То есть теперь я тебе нравлюсь?
– Я не говорил, что ты мне не нравишься.
– Ты странный, – говорю я ему.
– Осторожный, – поправляет он меня, по-прежнему глядя куда-то в сторону.
– Не доверяешь людям?
– Нет.
– Почему?
– Люди имеют свойство врать.
– Ты тоже врёшь?
– Иногда. Я такой же человек, как и все, – он хмыкает.
– Я никогда не вру, – говорю я, и он резко поворачивается и рассматривает мое лицо.
– Да, ладно! Что? Даже рассказала Хиро всё, что с тобой случилось на вечеринке? В деталях?
– Да. Всё как было.
– И как он отреагировал? – он всё ещё смотрит на меня.
– Взбесился, естественно.
Гарри разглядывает меня. Его лицо не выражает никаких эмоций, и я не могу понять его.
– Значит это не случайность, – он пристально смотрит на мой рот, потом на шею. – Хиро нам соврал. Говорю же, все врут, – он снова отворачивается.
– Он просто не сказал всей правды, – я оправдываю Хиро.
– Это то же самое. Умалчиваешь, значит утаиваешь, а значит врёшь, – Гарри пожимает плечами.
– Интересное умозаключение. – Я никак не могу уловить в нём хоть какую-нибудь эмоцию, не могу понять его. Он всё время спокоен, сдержан, а его серьёзность и немногословность просто убивает. – Что же случилось с тобой, Гарри Вудс?
– Ничего особенного. Я родился, – кривая улыбка трогает его губы.
Вот оно! Одна фраза и все кусочки пазла по имени Гарри Вудс, складываются в моей голове.
– Давай, угадаю? – спрашиваю я, и он смотрит на меня. – Ты был приёмным ребенком. Сначала не знал об этом, а потом случайно узнал. Родители, которых ты считал родными, всю жизнь врали тебе. Поэтому ты всегда настороже, всегда ищешь ложь в словах и поступках людей. Поэтому ты одинок и отстранён, боишься довериться кому-то. Я заметила, как ты всегда пристально вглядываешься в лицо говорящего, пытаешься понять, не врёт ли он.
Лицо Гарри сохраняет спокойствие, но вот только бровь слегка дёргается, в глазах мелькает тень, а губы чуть сжимаются. Я это замечаю и понимаю, что попала в точку. Он молчит.
– Я никому не скажу, не бойся, – тихо говорю я.
– Чего мне бояться. Это и так всем известно, – спокойно отвечает он.
– А я не про семью. Я про твои чувства. – Гарри сжимает челюсть и на его скулах прокатываются желваки. Я снова попадаю в цель.
Парень какое-то время пристально смотрит на меня.
– Будем считать, что тебе я пока поверил, – с прищуром говорит он.
– Уже что-то, – улыбаюсь я.
Он встаёт и подаёт мне руку.
– Раз уж я всё равно об этом знаю, можешь поговорить со мной, – я беру его руку, и он помогает мне подняться с травы. – Когда захочешь.
Гарри ничего не отвечает, но я замечаю лёгкий кивок головы.
Мы подходим к остальным, они сразу замолкают и подозрительно переглядываются.
– В чём дело? – спрашиваю я, чувствуя подвох.
– Детка, тебе не обязательно всё про всех знать, – торопливо говорит Хиро и притягивает меня к себе.
– И всё же? Почему вы так смотрите на меня?
– Дилан разбился на машине, – отвечает Саймон.
– Это лишняя информация и она ей ни к чему, – Люк его перебивает.
– Он жив? – спрашиваю я, похолодев, и смотрю на Хиро.
– Жив, но пострадал серьёзно. Говорят машина в хлам, – не унимается Саймон и Хиро шикает на него.
– Тебя это не должно волновать, – говорит Хиро мне.
Но проблема в том, что меня это волнует. В голове всплывает разговор Хиро с Донной. Я не хочу строить предположения, но мозг сам мне их подсовывает.
Как-то слишком поспешно и скомкано мы прощаемся с парнями и расходимся в разные стороны. Мы идём молча. Каждый держит руки в своих карманах. Хиро смотрит себе под ноги, а я на него. Такое чувство, будто он что-то не договаривает. Я не выдерживаю и спрашиваю напрямую:
– Хиро, ты к этому причастен?
– Совсем спятила? – он останавливается, и его глаза блестят диким зелёным огнем. – Ты за кого меня принимаешь?
– Прости. Нет, конечно, нет. Ты не способен на такое, – бормочу я, жалея о своем вопросе.
– По-моему его настигла карма, – грубо отзывается он.
Остальная дорога до дома проходит в полном молчании. Кажется, я обидела Хиро своим подозрением. Он держится слегка отстранённо и избегает моего взгляда. Но не отталкивает, когда я беру его за руку, а переплетает свои пальцы с моими.
Дома Хиро принимает душ, одевается и уходит. Он ещё вчера предупредил, что у него сегодня внеплановый кастинг на фильм и встреча с каким-то там модельером, кажется Карлом фон Роттенбергом, который хочет сделать его лицом своего бренда American Highway.
На часах полдень, а я уже не знаю, куда себя деть. Я пытаюсь отвлечься на дипломную работу, но у ноутбука Хиро лишь английская раскладка, что для меня совершенно не годится. И потом из головы никак не выходит новость о Дилане. Он, конечно, тот ещё подонок, но я не желаю ему зла.
Промучившись от безделья ещё час, я ищу в интернете адреса и телефоны всех местных клиник и начинаю обзванивать их в поисках Дилана Фостера. Я запомнила его фамилию, когда слышала разговор Хиро и Донны. Мне везёт на пятом пункте моего списка. Недолго думая я вызываю такси и отправляюсь по указанному адресу.
Глава 27
В регистратуре больницы я представляюсь подругой Дилана, и ко мне выходит его лечащий врач.
– Доктор Рейчел Грин, – представляется невысокая брюнетка лет сорока. – Вы первый посетитель к мистеру Фостеру, а ведь он уже здесь два дня, – она смотрит на меня с небольшим осуждением.
– Я только сегодня узнала, – оправдываюсь я. – Понимаете, мы недавно познакомились. Дилан сложный человек и у него мало друзей. – Я думаю, что абсолютно точно описала его. – Но кто-то должен его поддержать, поэтому я здесь.
– Сложный, это ещё мягко сказано, – она вдруг улыбается. – Пойдёмте со мной.
Мы идём по коридору, и по дороге она рассказывает мне о состоянии Дилана.
– Ему очень повезло на самом деле. Переломы рёбер, множественные порезы и ссадины различной глубины и локации, ожог правой руки второй степени, лёгкое сотрясение мозга. Сложнее всего с правой ногой. Оскольчатый перелом голени, а также раздробленная стопа. Было сложно, но мы его починили, – она снова улыбается.
– Ничего себе повезло! – удивляюсь я.
– Поверьте, после такой аварии обычно повреждения значительно больше, если человек вообще остаётся жив. – Доктор останавливается возле палаты, у двери которой висит карта пациента, и я вижу на ней имя: Дилан Фостер. Она берёт карту в руки, листает её и читает вслух: – Так, томография: в головном мозге изменений нет. Анализы в порядке. Показатели стабильные.
– Это же хорошо? – спрашиваю я.
– Это прекрасно, – кивает она. – Дело вот в чем: после выписки ему понадобится серьёзная реабилитация и соответственно помощь и поддержка близких. – Она делает многозначительную паузу. – Так как мистер Фостер совершеннолетний, без его согласия мы не можем сообщить его семье, а он наотрез отказывается, – она хмыкает. – Причём в очень грубой форме. Может у вас получится его убедить?
– Боюсь это невозможно, – вздыхаю я, прекрасно понимая, что я вообще последний человек, который как-то может повлиять на этого отморозка. – Но я попробую.
– Попытайтесь, – она улыбается и дотрагивается до моего плеча. – Удачи, – снова хмыкает доктор Грин, разворачивается и уходит.
Я стою у палаты и глубоко дышу. Зачем я здесь, я и сама не знаю. Жалюзи на окне палаты опущены и мне не видно, что внутри. Я ещё раз делаю вдох-выдох и открываю дверь.
Вздрагиваю, когда вижу его. Дилан лежит на кровати, на бледном лице много резаных ран, над правой бровью повязка, под которой, скорее всего, шов. Синяки под глазами, сбитые щеки. Правую руку полностью покрывает повязка, в левой – капельница. Торс перетянут то ли бинтами, то ли специальными повязками. На груди прикреплены провода. Правая нога, лежит поверх простыни, из неё торчат какие-то железные штуки.
Я подхожу ближе, его глаза закрыты, на лоб прилипла влажная прядь волос. Его кожа очень бледная, он практически сливается с белыми больничными простынями. Я оглядываю пространство рядом с его кроватью. Здесь стоят какие-то приборы, которые издают своеобразный пищащий звук. Дышит он сам, никаких трубок нет, как обычно показывают в кино.
Возвращаю взгляд на лицо Дилана и встречаюсь с его злобными тёмными глазами. Он смотрит на меня точно так же, как в последнюю нашу встречу. Дыхание сбивается, я, будто, снова ощущаю хватку его пальцев на моей шее. Медленно и тихо дышу, стараюсь сохранять спокойствие, не хочу, чтобы Дилан видел, что я его боюсь даже сейчас.
– Пришла позлорадствовать? – его голос такой хриплый и слабый. – Проваливай.
И мой страх уходит. Его место занимает банальная жалость и сострадание. Вот так просто. Стоило лишь увидеть перед собой слабого, уязвимого, беспомощного Дилана. Возможно, его настоящего.
– Вовсе нет. – Я уверенно беру стул, ставлю его рядом с кроватью и присаживаюсь. Он следит за мной. – Хотела узнать как ты.
– Не сдохну, даже не надейтесь, – хрипит он.
– Дилан, – начинаю я, – друзьями нам не стать, но и врагами быть незачем.
– Что за херню ты несёшь? – обрывает он меня.
– Я просто хочу сказать, что не желала и не желаю тебе зла. Мне жаль, что это случилось с тобой.
– Добренькая, да? – он кривится в усмешке. – Я же оттрахать тебя хотел, чуть не придушил… А ты такая Мать Тереза? Пошла вон, мне твоя жалость не нужна. Ничья не нужна, – он прикрывает глаза, тяжело дышит. Я вижу, как разговор отнимает у него силы.
– Знаешь, зависть, злоба и обида, в конце концов, разрушат и тебя, и твою жизнь. – Я встаю со стула, он снова открывает глаза и смотрит на меня. – Посмотри, что с тобой происходит. Мне сказали, авария была страшная, ты не задумывался, почему ты вообще в ней выжил? Может это судьба даёт тебе шанс оглянуться назад и сделать выводы? Типа «Эй, парень, хватит вести себя, как последний подонок, хватит гробить свою жизнь и марать жизни других людей. Встань, расправь плечи и живи достойно!» Подумай об этом, Дилан.
Я подхожу к двери, берусь за ручку и оглядываюсь на парня, в надежде, что мои слова дошли до него. Он не сводит с меня взгляда. Грудь часто вздымается от дыхания, губы сжаты, но в глазах я больше не вижу гнева. В них растерянность.
– Выздоравливай и возвращайся в строй. Я думаю, есть люди, которые любят тебя и беспокоятся о тебе, – я открываю дверь и тут же слышу горькие слова.
– Нет таких, – он делает паузу и неуверенно добавляет: – Можешь побыть здесь пару минут?
Я закрываю дверь палаты и возвращаюсь на стул.
– Зачем ты на самом деле пришла? – тихо спрашивает он.
– Я же сказала, узнать как ты, – Дилан непонимающе на меня таращится.
Как так, что за два дня никто не пришёл к нему? Почему его семья абсолютно не в курсе, что с ним? Хорошо, он отказывается им звонить, но почему они сами не звонят? Не ищут его? У него вообще есть хоть кто-то?
Дверь палаты распахивается и влетает молоденькая улыбающаяся медсестра.
– Ну, как сегодня себя чувствует наш «идите все к чёрту» пациент? – Она подходит, проверяет капельницу, смотрит на меня. – Да у нас сегодня гости? Вот это сюрприз! Неужели у этого демона есть друзья? – она улыбается ещё шире.
– Идите к… – Дилан осекается, а медсестра посмеивается. Она не выглядит сердитой или обиженной. Уверена, ей даже нравится этот вызов Дилана. Я сама начинаю невольно улыбаться, глядя на то, как они препираются между собой.
– Меня зовут Карен, – она протягивает мне руку, – я медсестра этого ворчуна. Терплю его выходки уже третий день. Но мы уже почти подружились, да, мистер Фостер?
Вижу, как он еле сдерживается, чтобы не послать к чёрту нас обеих.
– Лара, – представляюсь я. – Я недавняя знакомая этого ворчуна, – не могу не улыбнуться, когда вижу, как Дилан закатывает глаза.
– Так, мистер Фостер, мне нужно осмотреть ваши раны. – Уже на полном серьезе произносит Карен. Она вглядывается в лицо Дилана и он, вздохнув, слегка кивает головой, показывая тем самым, что готов.
Медсестра осторожно начинает снимать бинты. Сначала над бровью, под повязкой действительно оказывается шов, длиной сантиметров пять. Карен его обрабатывает и снова накладывает повязку. Она также обрабатывает небольшие открытые ссадины и порезы на лице, а потом переходит к руке.
– Вам может быть неприятно это видеть, – она смотрит на меня. – Можете подождать за дверью.
– Я останусь, – говорю я, замечая обеспокоенный взгляд Дилана.
Карен оголяет обожженную руку Дилана. Зрелище и, правда, неприятное, я сосредотачиваю взгляд на его лице. Пока она колдует над его рукой, я слежу за ним. Дилан молчит, глаза закрыты, губы сжаты, видно, как ходят желваки. Меня это настораживает. Я присматриваюсь и замечаю, что его лицо стало бледнее, а на лбу выступили капельки пота. А ещё он задерживает дыхание.
– Дилан. – Я беру его за здоровую руку, и он машинально сжимает мне пальцы. – Дилан, тебе больно?
Карен сразу останавливается. Она заглядывает в карту.
– Вам не делали утром обезболивающий укол, – задумчиво произносит она и снова перелистывает карту.
– Я в порядке, – выдавливает Дилан.
– Карен, ему явно больно. Посмотрите на него. Он весь белый, на лбу испарина, он почти не дышит, – я обеспокоена.
– Мистер Фостер, где именно болит? Рука? Нога? – она проверяет его пульс.
– Везде, – выдыхает Дилан.
– Хорошо. Оцените, пожалуйста, боль от одного до десяти, – она внимательно следит за его лицом.
– Двенадцать, – почти стонет Дилан.
– Господи, Дилан, зачем ты терпишь? – ахаю я, а медсестра выбегает из палаты.
– Мне не нужно обезболивающее, – твёрдо говорит он, когда она возвращается со шприцем. – Я хочу сохранять ясную голову.
– Оно вам необходимо, – настаивает Карен.
– У тебя была зависимость? – догадываюсь я – Как давно?
– Я был подростком. Я не хочу снова проходить через это, – он пытается отмахнуться от медсестры здоровой рукой.
– Дилан, это не повторится, – уговариваю я его. – Попросим Карен ввести не всю дозу, да? Чтобы стало немного легче и всё. Пойми, испытывая такую боль, ты будешь дольше восстанавливаться.
– Ваша подруга права, – подхватывает Карен. – От болевого шока страдают все внутренние органы.
– Хорошо, – быстро сдается Дилан, и я понимаю, что боль, которую он испытывает гораздо сильнее, чем он сказал.
Карен вводит лекарство в капельницу, и через несколько минут Дилан расслабляется, его дыхание выравнивается. Медсестра заканчивает перевязку, кивает мне и выходит из палаты.
Я так и держу руку Дилана, а он так и сжимает мои пальцы. До боли, но я терплю. Сейчас мне не хочется его отталкивать. Он открывает глаза, его взгляд останавливается на моей шее.
– Ты когда-нибудь простишь меня? – он сглатывает.
– Я прощаю тебя, Дилан, – искренне отвечаю ему, он прикрывает глаза и отпускает мою руку.
– Спасибо. Тебе пора. Твой…– он задумывается и выдавливает: – парень будет в ярости, когда узнает, что ты была здесь. И он точно явится сюда, чтобы добить меня, – усмехается Дилан.
– Ты же знаешь, что он не такой, – я усмехаюсь в ответ.
– Знаю. – Дилан делает паузу и добавляет, с надеждой смотря на меня. – Я не буду против, если ты ещё как-нибудь заглянешь.
– Тогда я загляну, – улыбаюсь ему и встаю. – Поправляйся, Дилан.
Выхожу из палаты и с облегчением выдыхаю. Вот это да! Кто бы мог подумать, что всё так выйдет, что Дилан хоть немного откроется мне. Кто мог подумать, что он просто озлобленный, одинокий человек. Глядя на часы, я понимаю, что пробыла здесь достаточно долго.
Я решаю пока не говорить Хиро о том, что была в больнице у Дилана. Он возвращается домой, когда на улице уже стемнело. Я накрываю на стол, и мы ужинаем. Хиро рассказывает, как прошёл его день, поглядывая на меня.
– А ты чем занималась? – спрашивает он – Скучала?
– Было довольно скучно, – подтверждаю я его слова. – Хотела поработать над темой моей выпускной работы, но твой ноут мне не подходит. У тебя только английская раскладка, – поясняю я. – Поэтому просто побродила по улице, посидела в кафе.
Сказав это, я вспоминаю слова Гарри: «Все люди врут», и мне становится стыдно.
– Хм. Ясно. Ты какая-то странная. У тебя всё в порядке?
– В полном! – я улыбаюсь ему и быстро убираю со стола.
– Иди ко мне, – тянет он меня к себе, и я сажусь к нему на колени.
Хиро хочет меня, я чувствую его желание через штаны. Он запускает руки в мои волосы и целует. Подхватывает и несёт меня в спальню, раздевает, и мы медленно занимаемся любовью. Я растворяюсь в нём. Растворяю в нём весь прошедший день.
– Я люблю тебя, – шепчет он, когда кончает в меня.
«Я чувствую, как задыхаюсь. Вижу чёрные злые глаза Дилана, направленные на меня. Чувствую, как его рука всё сильнее сжимает моё горло, а его дыхание обжигает моё лицо. Кровь. Много крови. Она везде. Мокрые от крови волосы Дилана. Его глаза, в них страх. Он открывает рот, кричит, но я его не слышу. Огонь. Лицо в огне. Больно. Жарко. Я задыхаюсь».
Распахиваю глаза и сажусь, тяжело дыша. Оглядываюсь. Я дома. Рядом на животе лежит Хиро. Его голая спина ровно и медленно вздымается от спокойного дыхания. Он спит. Сон! Это просто сон! Я тихо выскальзываю из постели, натягиваю футболку на обнаженное тело и выхожу из спальни.
На кухне пью воду прямо из-под крана, умываю лицо. Всё еще кажется, что оно горит. Часы показывают два часа ночи, вокруг тихо и темно. Я подхожу к балкону и сдвигаю створку двери, но выйти не решаюсь, страх высоты сильнее. Свежий воздух, с лёгким соленым привкусом наполняет комнату, глубоко его вдыхаю и опускаюсь на пол. Посижу немного, подышу, успокоюсь. Вот бы сейчас оказаться у океана, послушать шуршание волн.
– Что случилось? – слышу за спиной. Хиро подходит и садится на пол рядом со мной, заглядывает в глаза. – Эй, малышка?
– Кошмар приснился, – я стараюсь не смотреть на него.
– Ты с вечера сама не своя. Что происходит? – он касается пальцем подбородка и поднимает мою голову. – Расскажи мне.
– Тебе это не понравится, – я смотрю на него. – Да и поздновато для такого разговора. Пойдём спать, – я встаю, он тоже.
– И всё-таки? – он останавливает меня, взяв за руку. Хмурится. – Я бы хотел знать, что не так.
Хиро упрямый, я знаю, что он не отстанет. Я подхожу к нему и кладу руки на его талию, смотрю в его зелёные глаза. Делаю глубокий вдох и признаюсь.
– Я вчера была у Дилана.
Он перестаёт дышать. Глаза округляются, брови взлетают от удивления.
– Что, прости? – он моргает. – Подожди. Мне это послышалось?
– Нет, не послышалось. Я была у Дилана, – повторяю я и быстро добавляю: – Он в ужасном состоянии. Весь изрезан, переломан.
– Да мне похрен в каком он состоянии, – кричит Хиро. – Какого чёрта ты туда попёрлась? Как ты вообще узнала, где он?
– Я обзвонила больницы, – тихо говорю я, глотая слёзы. – Не кричи на меня! Я не обязана отчитываться за свои действия!
Хиро отталкивает меня и отходит, ероша на ходу волосы.
– Зачем ты туда ходила? – уже спокойно, но холодно спрашивает он.
– Мне его жаль. Ему просто нужен кто-то, кто его поддержит. Ему нужен друг, – повышаю я тон. – Ты знаешь, что он совсем один. У него вообще никого нет! За два дня, что он провёл в больнице, ни одна живая душа не поинтересовалась им. Жив ли он, мёртв ли он, – я сильнее распаляюсь.
– Какое отношение это имеет к тебе? – он снова кричит. – Ты забыла, что он сделал с тобой? Он душил тебя, Лара! Если бы не Гарри, Дилан изнасиловал бы тебя! И тебе его жаль?
– Да! Ты прав! Дилан монстр! – я тоже кричу. – А я видимо моральный урод, если мне, не смотря на всё это, жаль его!
Я разворачиваюсь и ухожу, не могу продолжать этот бессмысленный разговор. Он ни к чему не приведет. Закрываюсь в ванной и включаю воду. Хиро прав, я, наверное, должна ненавидеть Дилана, но я этого не испытываю. Я его боялась, это правда, но когда увидела его на больничной койке сломленного и одинокого, когда поговорила с ним, страх отступил.
«Я точно ненормальная», – усмехаюсь сама себе.
Может, я слишком много на себя беру, но если могу ему помочь, то почему бы и нет. Если Дилан поменяет отношение к миру, монстр исчезнет, разве это плохо?! И потом, Дилан попросил прощения, и я поверила ему. Он мне больше не навредит.
Я выключаю воду, выхожу из ванной и натыкаюсь на Хиро. Он стоит, сложив руки на груди. Смотрит на меня. Выжидает.
– Я не хочу, чтобы ты с ним виделась, – грозно говорит он, метая глазами зелёные молнии. – Я запрещаю тебе, слышишь?
– Это буду решать только я. Ты не имеешь никакого права что-либо запрещать мне, – также грозно отвечаю ему.
– Потому что я никто? – его взгляд потухает, а руки вытягиваются вдоль тела. – И ты ничем мне не обязана, я понял, – он уходит в спальню.
Чёрт! Я, конечно, не это имела в виду. Но, он всегда так реагирует. Всегда предполагает самое худшее. «Не хочешь ездить со мной? Значит, не хочешь быть со мной!», «Не хочешь замуж за меня? Значит, не любишь!», «Не слушаешь меня? Значит, я никто для тебя!».
– Хиро, – зову я его, когда вхожу в спальню. Но он молчит. Лежит на спине, положив руки за голову, глаза закрыты. – Поговори со мной, – я забираюсь на кровать рядом с ним, дотрагиваюсь до его щеки, но он отодвигается от моей руки.
– По-моему ты высказалась предельно ясно, – он перекатывается на бок спиной ко мне.
– Знаешь что? – Меня просто выбешивает его жест, поэтому я рывком переворачиваю его обратно на спину и усаживаюсь сверху. Его лицо выражает удивление, но я не даю ему опомниться, приникаю к его губам, нагло скольжу внутрь языком. Он не отвечает, и тогда я закусываю его губу как можно сильнее, но при этом стараюсь не повредить её. Он рычит и отрывает меня от себя.
– Хочешь выторговать себе свиданку с Диланом трахнувшись со мной? – он злобно скалится.
Мне обидно, но я пропускаю его слова мимо ушей. Я знаю, что он меня хочет, я чувствую его эрекцию под собой. Медленно снимаю футболку, под ней на мне ничего нет. Хиро облизывает губы.
– Нет, – отвечаю я на его вопрос. – Я просто хочу трахнуться с тобой, – наклоняюсь к его губам, обхватываю пальцами подбородок и, глядя ему в глаза, добавляю: – Бесплатно.
По глазам вижу, что мои слова его задевают, этого я и добивалась. Снова целую его, на этот раз он отвечает. Поцелуй дикий, грубый, наши зубы сталкиваются, языки переплетаются. Хиро мнет мою задницу с такой силой, что вызывает во мне необузданную дикость, и я рычу ему в рот. Он стаскивает с себя боксеры, и сразу опускает меня на свой твердый член.
– Смотри на меня, – прошу его, когда выпрямляюсь и начинаю двигаться на нём.
Я задаю резкий и быстрый темп. Хиро стонет, его руки гладят мои ноги, скользят по талии вверх, сжимают груди, тянут соски. Я отвечаю на его ласки стонами. Он садится и приникает губами к моей груди. Я обхватываю его плечи, прижимая к себе ближе. Чувствую, как моя кожа на груди втягивается между зубами Хиро, он снова ставит свою метку. Меня это распаляет ещё больше, я двигаю бёдрами быстрее.
– Только ты, – шепчу я ему, снова и снова насаживаясь на член. – Только ты нужен мне.
– Да, детка, – он отрывается от груди, смотрит мне в глаза. – Говори со мной, – просит он тихим шепотом.
– Ты лучшее, – не могу сдержать стон, когда он хватает меня за бедра и сжимает их, – лучшее, что со мной случилось, – выдыхаю. Я близка к финальной вспышке удовольствия.
– Ещё, – стонет он. – Скажи ещё.
Хиро обхватывает мои ягодицы, слегка их разводит и натягивает меня на свой член ещё глубже. Он помогает мне удерживать ритм, подталкивает, заставляет двигаться быстрее, мой клитор трётся о его член и где-то в животе разгорается самый настоящий пожар.
– Я так люблю тебя, Хиро. – Выкрикнув это, я кончаю, но не хочу останавливаться и продолжаю скакать на нём, ловя отголоски оргазма и давая ему со стоном излиться в меня.
Тяжело дыша, и без сил мы падаем на подушки. Я прижимаюсь к нему, он гладит меня по спине, перебирает волосы.
– Это запрещённый прием, – сквозь улыбку говорит Хиро. – Ты же знаешь, что я не устою против тебя.
– Ты тоже играешь не по правилам, – коротко целую его грудь. – Твои слова причиняют боль. Ты же знаешь, что ты не Никто, – я прижимаюсь к нему сильнее. – Не разговаривай со мной так.
– А ты не делай глупостей, – парирует он.
– Не буду, – почти обещаю я.
– Я серьезно, Лара. На метр к нему не подходи, – Хиро тянет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.
– Ладно, – закатываю я глаза.
«На метр, так на метр», – думаю я, быстро погружаясь в сон после утомительно-бурного примирения.
