Комбат Найтов
Achtung! Manager in der Luft!
– И мне, и звену так будет удобнее, тащ майор. Мы в воздухе перестраиваемся, я ухожу назад и выполняю команды Виктора.
Добился он только одного: вместо него полетел Костиков, ведущим второй пары. Мне это было совсем против шерсти, так как я сумел выкроить время и немного позанимался с командирами звеньев в эскадрилье, отработали действия ведущих вторых пар в воздухе. Закрепили некоторые новые положения в построении. «Оперу» я еще не писал об этом, поэтому после принятия решения на вылет дал ему почитать кое-что из конспектов Жоры, Немировича звали Георгий. А Рудаков сразу обратил внимание на мой шлемофон, пришлось ему «отдать» МА-специалиста Игоря, и сказать тому, где лежат еще два таких шлемофона. На переоборудование поставили восемь машин: четыре машины управления полка и четыре – командиров эскадрилий, две из которых перегоняют из Булгарийки. Но время к вечеру, требуется уходить работать.
Глава 5. Особенности воздушного наступления 1941 года
Маршрут проложили в море, выполняя просьбу Севастополя: разведать маршрут Ju-88, которым они летают для минирования фарватеров. Флотская авиация попросила. Утром они не совсем удачно попытались это сделать и совершили налет на Констанцу, используя, кроме обычных машин, два «звена». Это ТБ-3, под крылья и фюзеляж которого подвешено звено (три самолета) И-16. Потеряли обе «матки» и два истребителя. Отчитались они, конечно, что там все в крошку порубили, но фактически румыны и немцы налет сорвали. И хотя глубины на подходах к Севастополю большие, это не Ленинград с ЛенМорКаналом, сделанным вручную в прошлом веке, там на рейде 60 метров глубины, и якоря приходится класть с тормозом, чтобы не улетели до жвака-галса, опасность для флота появилась довольно большая. Для этих мин у нас нет тралов, они донные и неконтактные. Одно хорошо, штаб флота дал время прилета в Севастополь этих «постановщиков». Наша задача – перехватить их над морем. Жору сняли с вылета из-за этого: он над морем никогда не летал, впрочем, как и все ведомые. Но про них решили, что их дело – держаться за хвост, таким образом дойдут. Полурадиокомпасов и даже просто пеленгаторов у нас ни у кого нет. Так что летал ты над морем или нет – никакого значения не имеет. Но «опер» – рисковый мужик, и пошел с нами. «От винта!» Взлетели!
Места у нас такие, своеобразные! Они взяты на штык самим Александром Суворовым, генералиссимусом Российским, тогда – безвестным полковником Кексгольмского полка. Два лимана дунайских теперь озерами называются: Ялпуг и Кугурлуй, сделаны еще при греках, по-моему. Ближайший городок от нас называется Измаил. Помните такой? Он-то и открыл тому Суворову путь к всемирной славе. Но Измаил у нас остается слева, так же, как и один из древнейших городов Причерноморья – Эгиссос, он же Тулча. Прямо по курсу у нас Каталой, там сидели, а может быть, еще и сидят, «Савойи», прилетавшие нас бомбить рано утром 22 июня, два дня назад. Любопытство разбирает: как там дела у соседей? Мож чем помочь требуется? Чтоб больше не ремонтировались. Вы же знаете, что карета, без «помочников», ремонтируется за три часа, а с ними – срок можно растянуть на три недели. Или на сорок, смотря как расстараться, и с кем. Идем «ножницами» и «качели» качаем, задача: вызвать огонь на себя и зафиксировать расположение батарей у румын. Местность равнинная, все как на ладони, не могу себе отказать в удовольствии и поджигаю склад с горючим, который румыны даже не окопали. Три обыкновенных железнодорожных цистерны, по сорок тонн каждая. Самолетов только шесть и все ремонтируются. Все правильно: три «Савойи» лежат неподалеку от нас. Истребителей в ближайшей округе не оказалось. Выруливали два, но подниматься в воздух не решились. «Ирки». Мы отвернули влево, взяв курс на лиман, сделав вид, что идем проверить «гирла», устье Дуная, но углубились в море, а там довернули на курс 60 градусов и полезли на высоту 6 километров. Еще на земле мы рассчитали несколько вариантов обнаружения цели, их перехвата и работу звена: кто что делает в том или ином случае. Голосовая связь исчезла, как только мы немного оторвались от побережья. На дистанции 106 километров перешли на ключ. Это была вторая причина, почему Жора остался на берегу. Сергей Иванович и ваш покорный слуга на ключе работали, больше в звене таких умельцев не было. Чисто по времени и расчетам мы прошли 180 километров, когда на западе увидели клин черных пятнышек почти на самом горизонте. «Юнкерсы» шли ниже, где-то на 3000 метров, и набирали высоту. Мы находились на 6000 и в темной части неба. Довернули и разошлись. Все переговоры – шумом, условными сигналами. Положение осложнялось тем, что скорость немецких машин была 467 км/час, при крейсерской – 400. У нас, с новым непотрепанным мотором М-63 – 463 км/час на высоте 6000 метров, на трех километрах скорость падала до 435 км в час. Но мы были выше и могли немного разогнаться. Плюсом было то обстоятельство, что на больших углах атаки «юнкерс» спереди был беззащитен. Все машины сегодня были пристреляны на дистанцию 200 метров. Перед самым вылетом я пересчитал упреждение в угловых секундах при атаке сверху вниз под углом 70 градусов. Раздал таблички и пальцем показал, какой точкой прицела целиться. Рассчитал ракурс при таком угле сближения, и, взяв макет «юнкерса» и прозрачный плекс, с нанесенной прицельной сеткой, все летчики, включая «опера», запомнили тот угловой размер, который будет занимать «юнкерс» в прицеле на дистанции 200 метров. Перестроились в левый пеленг, я взял на себя головную машину, вышел на нее с превышением 2,5 километра и углом атаки 30°, нажал тангенту и сказал: «Раз». Свалился на крыло, крен 90, педаль в пол, создаю угол 70 градусов и ручку вправо, чтобы выровняться по крену. Зараза! Их плохо видно над морем! Но видно! Взял ведущего в прицел, и мой самолетик стремительно с ним сближается. «Юнкерс» увеличился до нужного размера, точка упреждения лежит на фонаре. «Огонь!» Справа и слева видны трассы товарищей. Ручку плавно на себя, успеваю дать очередь в еще одну машину и добираю на себя до темноты в глазах, боевой разворот, противник в 700 метрах ниже и почти под нами. «Атака!» Один, тот, по которому стрелял второй раз – горит и отлично показывает место остальных. Ухожу вправо, доворачиваю влево, ложусь на крыло – и в пике. Чуть более полого, где-то 60°, атака вдогон, теперь упреждение берем на нижней сетке. Подсказал ведомым. Взрывы в районе фонаря, добиваю горящего, снова хороший мощный «крючок». Я сверху, а немцы с отворотом уходят вниз, подставляя нам только хвосты, которые у них неплохо защищены. Но строя нет. «Атака парой!», и мы разделились. «Берем хвостового, все!» И производим атаку с двух сторон по отставшему «юнкерсу». Но эта атака оказалась крайней для звена. Если я бил довольно коротко, старая привычка, когда у тебя только 150 выстрелов на ствол, а мои «партнеры» успели высадить все до железки! Да и топлива осталось только на дорогу домой плюс 12 минут. Отворачиваю и даю в Севастополь на ключе сообщение, что гостей у них сегодня не будет. Никто не потерялся, несмотря на ночной бой. Все идем домой. Сергей Иванович доложил, что у обоих повреждений нет, есть сбитые. Новая напасть! Изменилась девиация компаса. Показывает день рождения моей бабушки, а она родилась в прошлом веке. Ха! Этим можно напугать только «лоха»! Беру пеленг на Полярную звезду, и получаю поправку компаса! Она в этих широтах висит довольно низко!
– Сергей Иваныч. Возьмите пеленг на Полярную звезду, все, что не ноль, это поправка.
– Понял тебя, исполняю!
Легли на курс к дому, веду счисление, определился по озеру Дранов, еще раз пересчитал курс и поправился по направлению. Точно в расчетное время появился ковш Измаильского порта, мы пересекли линию фронта. Напомнил всем об осмотрительности, но полет прошел нормально. Голосовая связь с Болград-Каракурт восстановилась на расстоянии 95 километров. Через 22 минуты после начала отхода мы встали на коробочку и сели. Я заглушил двигатель возле капонира и спустился на землю. Размял плечи, после передачи парашюта технику, и пошел докладываться «своему ведомому». Это он в воздухе – ведомый, а здесь – начальник оперативного отдела полка.
– Тащ майор! Третье звено первой эскадрильи… – Но вместо того, чтобы выслушивать мой доклад, майор приобнял меня за плечи и прижал на секунду свой шлемофон к моему, чуть стукнувшись о мой наушник своим.
– Молодцы! Так, товарищи, всем отдыхать, подъем в 03.15 и завтрак. Готовимся вылетать всем полком. Ну, а ты, Виктор, со мной, будем будить командира.
Командир не спал, у него находился начштаба, Сергей Иванович подтолкнул меня в сторону его дверей, а сам прошел к себе и загремел ключами от сейфа. Я постучался, услышал разрешение войти и начал свой доклад, что произвели штурмовку аэродрома в Каталое, перехватили эскадрилью Ju-88, произвели три атаки звеном, наблюдали падение шести самолетов и повреждено два. Боевых повреждений не имеем, летчики звена отправлены отдыхать начальником оперативной части.
– А где Костиков?
– К себе прошел.
– Да здесь я, здесь! – сказал «опер», войдя в кабинет. Он прошел к столу и поставил на него бутылку «Аиста». – Вторая куда-то делась, по-моему, в пятницу ушла на стол проверяющим, но, я – проиграл, она – за мной, вечером рассчитаюсь.
Похоже, что на меня делали ставки! Вот это номер!
– В общем, докладываю: вмешиваться в управление боем не пришлось, а с ориентированием Виктор Иваныч справился быстрее и лучше меня. Он первым восстановил ориентирование и точно вывел нас к озеру Дранов. Подсказал, как быстро посчитать поправку компаса для данного курса.
– И как? – спросил начштаба Николай Константинович Борисов.
– Взять пеленг на Полярную звезду, прицелиться по ней и засечь курс, все, что не ноль – поправка компаса. А ведь в книжке у него ни одного полета над морем!
– Что и удивительно! – заметил Борисов. – И ночных совсем чуть-чуть. Откуда знаешь?
– В пионерском лагере мы так ориентировались ночью в Крыму. Позволяет с точностью до 0,6 градуса определить направление на север.
– Вот у кого надо учиться ориентированию: у пионеров! – всплеснул руками Костиков.
– Ну, для таких полетов не помешало бы полурадиокомпасы на машины поставить, – заметил я. – Ночи не всегда звездными бывают.
– А есть такие?
– У бомберов видел, на истребителях нет.
– В общем, Борис, где та бумажка, которую я подписать отказался?
– Константиныч, принеси.
– Че ее нести, вот она, – ответил начштаба и выложил листки на стол из папки.
Костиков взял протянутую авторучку и размашисто расписался на трех листах. После него подписи поставил начштаба, вынул из кармана цилиндрик, вытащил оттуда печать и три раза приложил ее к каждому из экземпляров. Отцепил третий экземпляр и передал мне, одновременно протянув правую руку для рукопожатия.
– Поздравляю, Виктор Иванович, вы утверждены в должности старшего летчика первой эскадрильи, с исполнением обязанностей командира третьего звена.
А командир из кармана достал перочинный нож, отогнул на нем штопор и начал открывать «Аиста». Начштаба из его стола извлек стопочки и десертную тарелку с небольшим лимоном и плиткой шоколада на ней. Стопочек было шесть, две из них «ушли» обратно в стол. Коньяк они налили как водку, «с горкой», да и рюмки были «водочные».
– Сколько у тебя сегодня? – спросил командир.
– Два лично, один в группе.
– Самое главное забыл сказать, Борис! У него единственного остались боеприпасы на обратный путь, на случай встречи с ночниками. Я, в азарте, выпустил все по крайнему «групповому».
– А что я тебе говорил: Суворов голову в бою не теряет, он ей думает! Ну, что, Виктор Иваныч! Ты официально стал одним из руководителей нашей лучшей эскадрильи. «Первая» – она во всем и всегда первая. Сам начинал в первой. За тебя, за новую должность и чтоб не последняя.
Командир резко выдохнул и хватанул коньяк, запрокинув голову. Я тремя небольшими глоточками допил предложенный коньяк и закусил его кусочком шоколада. На этом «пьянка» закончилась. Командир снял со стола кусок материи, под которым оказалась крупномасштабная карта Валахии, на которую уже были нанесены маршруты будущих ударов. Интересно, чем они собрались бить? Ведь 29-х моделей у нас совсем немного. Большинство машин соответствовало типу 17 и 28, на которых отсутствовали точки крепления подвесного вооружения. В каждой эскадрилье было всего звено таких самолетов, и они уже понесли потери. В нашей эскадрилье осталась всего пара таких. Второй момент, который очень насторожил: в качестве цели для удара был назначен аэродром Фетешти. Предлагалось, используя наш сегодняшний маршрут, нанести удар по месту, где базируются те немцы, которых мы сегодня немного «покусали». Да вот беда! По дороге туда находится авиабаза «Михаил Когэлничану», полнокровный истребительный полк на «ирках» плюс там же базируются немцы, которые прикрывают Констанцу от налетов, а на возврате еще два аэродрома в Ланке и в Бобоку. Длина маршрута указана: 379 километров, а у нас боевая дальность – 440. В это-то я врубился сразу, и, вместо того, чтобы зааплодировать, дескать, наконец-то в бой и наступаем, сказал:
– Сергей Иванович, а что у нас вот здесь, вот здесь и вот здесь? И второй вопрос: чем наносить удар будем? У нас в эскадрилье всего два самолета осталось, способных нести РС. Остальные – чистые истребители. Сами говорили, что у нас полк ПВО.
– А почему вопрос сразу ко мне? Ты это командующему 9-й армии скажи и командиру 17-го корпуса генералу Галанину. Я здесь при чем?
– Но мы же не ставим задачу «потерять полк». Кто мешает нам нанести не один, а три последовательных удара. А, насколько я понимаю, трогать «Когэлничану» нас пока и не просят.
– На три вылета всем полком не хватит топлива. Сразу предупреждаю, – сказал начштаба.
– Так и хорошо! Удар по Ланке нанесут только «29-е», там потрепанные нами «ирки» базируются. Наша эскадрилья, но в полном составе, 16 машин, их прикроет, затем ударим по Бобоку, и у нас открывается прямой путь на Фетешти. Чем не вариант? Топлива потратим ну чуть больше, чем на один вылет 52 самолетами. А заодно надо бы посмотреть: что там и как в Фетешти. Разведывательные МиГи можно попросить в 146-м РАП, хотя бы один, но с фотоаппаратом.
– 146-й нам не подчиняется.
– А связь-то с ним появилась?
– Связь есть.
– Разрешите позвонить в Тарутино.
– Ну, звони.
Фамилию командира бывшей «своей» эскадрильи я знал из письма и еще не поблагодарил его за «посылку» и письмо. Пробежался по справочнику, нашел его позывной, и минут десять дозванивался до Тарутино. Там, естественно, командира на месте не было, был дежурный по эскадрилье, но четвертой, а не третьей, которая была мне нужна. Но голос у меня начальственный, поэтому деваться ему стало некуда, послал кого-то за Ивановым.
– Владимир Иванович? Доброй ночи, Суворов… Да, я и по делу, не только чтобы поблагодарить вас и за письмо, и за посылку… И всем огромное спасибо передайте. А вопрос такой: требуется провести воздушную разведку в строго определенное время в квадрате 5–61, с фотоаппаратом, на МиГе, днем.
– Так Михалыч и Коля погибли, у остальных пока допуска к боевым нет.
– Так пусть кто-нибудь сюда мне один перегонит.
– Так мы их передаем потихоньку в 146-й ИАП, но без Ифов. Нам полеты запретили даже на «пятерках».
– То есть никак?
– Ну почему никак, когда надо?
– Завтра, с утра, чтобы к шести тридцати был готов на вылет.
– Ну, рискнем, появимся у вас, один сядет из-за «отказа двигателя». «Починишь и облетаешь». Ты меня понял? С записью в паспорт. И попробуй только не вернись! Голову откручу!
– Я понял, если утону, то домой не приходить.
Гогот стоял по обеим сторонам трубки.
Глава 6. Наступаем, во что – пока непонятно
Утром на вылет собралось четырнадцать «ишачков» 29-й серии, с шестью РС-82 и двумя «кассетами» – спаренными 50-килограммовками под крыльями. Так сказать, ударная эскадрилья, и 11 наших машин, все оставшиеся, с учетом потерь. Плюс четыре машины управления полка, во главе с командиром, и одна машина командира 2-й эскадрильи Новицкого. Затем еще двух наших заменили на комэсков «3» и «4». Они у нас опытные, орденоносцы, и оба отличились с первого же дня. Исключили из прикрытия всех «молодых». Чуть позже выяснилось, что так напрягаться и не требовалось: на Ланке находилось двенадцать исправных машин у румын, четыре из которых остались на земле и не успели взлететь. Все-таки примеряли по себе, у нас, как у полка ПВО, кроме батальона аэродромного обслуживания, есть батальон ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи), благодаря которому полк и добился успехов в обороне. А у румын с этим делом положение было швах. Они нас проспали. Удалось ударить на взлете, дело решила в основном группа прикрытия ударной эскадрильи. Все 12 машин были сбиты или уничтожены на взлетке и рулежке. Ударная уничтожила три ангара, топливохранилище и позицию противника. Плюс подавила шесть огневых точек противника. Без потерь мы отошли в Болград. И сели перевооружаться и обслуживаться. Тридцать самолетовылетов на расстояние 278 км, треть заправки не израсходовали. Топливо, как просил Константиныч, мы экономили. Я еще только сел и развернулся перед ангаром, как возле меня появился молоденький красноармеец в пилотке и с пистолетом на боку:
– Тащ лейтенант, вас начтаба зовет, срочно. – Буковку «Ша» я у него так и не услышал. Он ее глотал. Бегу на СКП, но по дороге вижу, что садится МиГ с моргающими АНО. Если они в воздухе моргают, то с неисправностью. Что, блин горелый! «Просраливсеполимеры?» Мне же нужен исправный! Пропустив четыре машины с «коробочки», садится незнакомый мне самолет, напоминающий Як-1, но с двойной кабиной. Который подбежал к выкатившемуся за границу поля МиГу. А от СКП в мою сторону бежит целое отделение красноармейцев и механиков.
– Тащ Суворов, нам приказали с вами бежать к МиГу.
Ну, побежали! Задачей отделения было дважды приподнять крыло истребителя. Я и, насколько я понимаю, Владимир Иванович Иванов им тоже помогали. Под крыло воткнули стойку и вручную открыли замок стойки шасси, после этого аккуратно положили самолет. Все отбежали, Владимир Иванович щелкнул фотоаппаратом. После этого крыло еще раз приподняли, поставили на аварийную стойку и подняли его до места, пока не щелкнул замок, и крыло освободили от стояночной стойки.
– Витя, ночью пришел приказ машины сжечь и следовать в город Рыбинск, поездом. Нас переформировывают в ЗАП на «яках». Еще одну перегоню в Булгарийку, чтобы не на один аэродром садиться. Вот суки! 57 новеньких МиГов в костер. Немцы где-то прорвались и что-то перерезали, в общем, наше топливо там сожгли, а нам его много дней не подвозили, и летчиков готовых для «мигов» у них нет. А своих переучить – топлива не дали. Это твой, если помнишь, двигатель заменили и облетали. «Мишку» твоего под креслом нашли. Второй, Михалыча, подгоню, тоже с новым движком. У вас единственных было топливо в баках. Говорил же, блин, что без железной дороги – это не подскок! Третий не перегнать, ему вот этот козел шасси подломил, – он пальцем показал на молоденького летчика. – Все, рад был увидеть. Ты как?
– Да с боевого, еще не отошел.
– Жарко было?
– Не очень, но шея болит, покрутить ею пришлось.
– А мы так и просидели! На Бахмутке кто-то мост сжег, так что отрезали нас от железной дороги, и машин на площадке не осталось. Так что отомсти за нас за всех. Давай, отгоняй машину, не дай бог налетят. Да, вот держи! – он передал фотографию какой-то накидной гайки с не завязанной проволочной контролькой. – На заводе не законтрили, вот у тебя топливо и ушло.
Я вспомнил, что в летной книжке была вынужденная посадка в пятницу вечером. Какое это сейчас имеет значение? Но запас карман не оттягивает, пригодится. Я занял место в машине, перед посадкой отдал «бывшему» командиру подтверждение на сбитый «мессер». Мне его уже засчитали, а ему пригодится.
Опять приходится приводить мое представление о МиГ-3, восстановленного на НАЗе, и изделия Московского авиационного завода № 1. Подкачал вручную топливо и масло, дал воздух и включил магнето. Ну, да, это не «ишак». Плюс пять огневых точек. И АФА-И. А радио потрескивает! Непорядок! Но сегодня этот треск придется слушать. Владимир Иванович запустил движок вслед за мной, предварительно посадив пассажира в заднюю кабину. Но вначале они пропустили меня, затем развернулись и пошли на взлет. А меня начали «обслуживать», читая талмуд из заднего лючка. Я продолжал оставаться в машине и разбирался с настройкой АФА-И. Затем вылез из машины и посмотрел установки на приборе. Аккуратно погладив новую машину по боку, пошел в штурманский класс готовиться к вылету. Физическая карта нужна и прогноз погоды. Перед уходом попросил проверить кислород и кислородную систему. Глянул на время, оставалось полтора часа до вылета. Успею. Заодно прочел от корки до корки наставление по эксплуатации и сунул его в карман на всякий пожарный. Через час десять глазами проводил свою эскадрилью, ушедшую на штурмовку Бобоку, а за двадцать минут до вылета у меня появился ведомый. Старший политрук Дима Хохлов, политрук нашей эскадрильи, оказался с допуском на МиГ-3 и успел перегнать из Булгарийкы второй МиГ 146-го РАП. Его закатили в соседний крытый капонир и заправляют. А он прибыл за получением задания.
– Куда идем? – заинтересованно спросил он.
– Фетешти, Когэлничану и авиашкола в Констанце, оттуда домой. Допуск к высотным есть?
– Есть.
– Тогда пошли одеваться. Там карту перерисуешь.
– Хорошо.
Это целая процедура в то время: правильно одеться для высотного полета. Имеет значение всё! Здесь же крутится врач полка, который, замерив у нас давление и заглянув нам в рот и нос, подписал допуск и распечатал две упаковки нижнего белья. При нем сменили на себе все, а он проверил, что ноги перед этим у нас были сухие.
– Все, ребятки, дальше самостоятельно!
Напяливаем на себя подштанники из верблюжьей шерсти, такие же свитера бежевого цвета, как у водолазов, только швы у нас обрабатываются иначе. Надеваем кожаные штаны с мехом вовнутрь, унты, берем с собой куртки, планшеты, ремни и идем в автобус. Нам ходить противопоказано и запрещено. Сели, тронулись к капонирам. Там, опять-таки, стоит «санитарка», а доктор замеряет нам пульс. Не забалуешь! Все, куртка, жужжит ее молния, проверяем наличие пистолета и второй обоймы в кармане. Перебрасываем через голову планшетку и нам протягивают зимние шлемофоны. Их одеваем уже в кабине и с запущенным двигателем. Кстати, надо мужиков попросить сделать лифт для кресел, очень неудобно смотреть вперед. Проверяем связь между собой и с СКП. И получаем добро на рулежку. Выкатываемся и взлетаем. Пока отопление в кабину не подаем. Вираж и уходим в набор. На высоте 6000 закрываем фонари, приоткрываем обдув фонаря и через пару минут включаемся в СКУ. Время я засек и чуть подрегулировал подачу кислорода, уменьшив ее. На 14-й минуте полета я перевел машину в горизонталь. Идем под самым потолком, но не на нулевой, чуть ниже. Идем на Бобоку, снимем результаты удара, затем просмотрим еще одну крупную авиабазу в Алексени, она в пределах досягаемости для нашего полка, дальше будет основная цель, две запасных и возвращение домой. Всего пятьсот восемьдесят километров или 52–54 минуты полета. Обе машины пятиточечные и малость неустойчивые по курсу, так что работенки было много, но на точку прибыли вовремя, наши заканчивали работать, Хохлов снял это безобразие на пленку. Мы довернули на юг, легли на курс 190. Через шесть минут Дима отработал второй раз, сняв работу впустую зенитной артиллерии в Алексени. Мы прошли чуть дальше, до реки Лаломица, и только там повернули на восток. Судя по всему, нас пытались перехватить «ярки», видели их взлет, но сами самолеты так и не появились рядом с нами. Дальше работал камерой я. Противодействия нам не оказывали. Но у Фетешти пришлось доворачивать на глазах у противника, так как там расстояние очень небольшое до базы Когэлничану. Еще на подходе я обнаружил звено каких-то истребителей, поднимавшихся к нам. И, судя по всему, подняться они успевали. Шли они шустренько, и это были не румыны, явно у тех таких самолетов, да еще с такой высотностью, не было. Но высота 12 тысяч, и маневры здесь довольно ограничены. Скорость мы держали 600 километров, поэтому, подав сигнал «Плюс» по радио, я прибавил, топлива было много, даже трети не выработали. Немцы перли «буром», в лоб. Одна пара была немного выше другой. А в лоб они лезут напрасно: у них три точки, у нас – пять. По весу залпа мы их превосходили примерно втрое. Но ввязываться в бой совсем не хотелось. Поэтому быстро приказал Хохлову подтянуться по дистанции и занять позицию по фронту чуть ближе и ниже.
– Оба работаем по ведущему, как понял.
– Понял тебя, понял.
Когда по немцу шарахнули из десяти стволов, ему это дело очень не понравилось! Но предпринять что-либо он уже не успел, а его ведомый шарахнулся вниз. Ведущий второй пары понял просчет первого и встал на вираж вправо, немцы провалились, как по высоте, так и по скорости, а мы ушли в море и вернулись с одной групповой победой. Ну а что делать? Нас же в разведку посылали, а не гоняться за «мессерами». Чисто по скорости мы их опережали, так что догнать они нас просто не смогли. Но из-за высокой скороподъемности ребята они опасные и шустрые. Они преследовали нас почти до Измаила, втроем, я уже собрался повторить фокус с залповой стрельбой, но у Каталоя они, видимо, нас потеряли, там облачность появилась, отвернули и начали спускаться.
Третий вылет, по плану, я должен был выполнять на своей машине и в составе полка. Там предстояло работать у земли и по земле, поэтому МиГи брать не стоило, но Рудаков, после нашего доклада, решил все по-другому. Нам сняли АФА-И, облегчив машины, пересчитали время подлета, и мы должны были увести немцев подальше от атакующего румын полка. Подходить мы были должны с моря, уводить немцев вначале на юг, а потом в море по дуге. Там у них должен был состояться отход по топливу. После их отворота нам давали возможность немного повеселиться. У нас радиус вдвое превышал немецкий.
В этот раз пришлось «драпать» от целой эскадрильи немцев, уводя их в сторону моря. Причем дразня их и подзадоривая, подставляя хвосты. В целом все получилось именно так, как предсказал командир. Немцы взлетели дружно, четырьмя швармами, полный штаффель. Одно звено было чуть более шустрым, скорее всего, использовало GM-1. По скорости на этой высоте оно проигрывало нам совсем чуть-чуть. За счет этого отстали три остальных звена, но топливо закончилось первым именно у него. Отпускать их совсем не хотелось, и, как только они убавились и начали отставать, последовал крутой вираж, и мы пошли в атаку. А их ведущий практически одновременно с нами, чуть раньше, дал им команду возвращаться. Они пошли влево, и мы в ту же сторону. Кошка превратилась в мышку. Мы их нагнали, снижаясь, и ударили сверху по обоим ведущим – и сразу в боевой разворот. А «мессы» за нами не пошли. Время, конечно, летнее, но купаться вместе с самолетом – не самое приятное занятие. Они надеялись, что у остальных горючего больше. Подходившую четверку мы встретили лобовой атакой, от которой немцы отказались и начали отход с пикированием, состязаться в этом мы, к сожалению, не смогли: в наставлении четко оговаривался запрет на превышение скорости в 700 километров, и прозрачно намекалось, что длительное пикирование «вредит вашему здоровью» из-за малых углов разворота винта. Этот маневр МиГ выполнить не мог. Воспользовавшись этим – удрал последний из головного шварма. И мы смогли нанести лишь минимальный ущерб: три машины. Кстати, нам засчитали за два вылета только одну групповую победу: у обоих техники «забыли» заменить пленку в фотокинопулеметах. Сняли АФА-И и ушли, а на вылет нас поставили вне плана. Так что приложить к заявке было нечего.
Полк вернулся полностью, но троих летчиков пришлось отправить в госпиталь. Поставленная задача была более или менее выполнена. Нам вновь поставили АФАры, и еще раз слетали на разведку. По фотографиям насчитали более двадцати сожженных, подбитых бомбардировщиков. В воздушном бою сбито и повреждено пять истребителей IAR-80. Хорошо отработали. Однако, судя по всему, начальству этого показалось мало. И, вместо того, чтобы объединить наши усилия с более мощными, в ударном плане, самолетами, нам поручили атаку Ясского аэроузла. А это – практически на пределе нашей дальности. По прямой – 180 км! А ведь требуется топливо, чтобы собраться, дважды, и на «коробочку», ведь разом не сесть. Но начальство как взбеленилось, видимо, там дела идут «не очень».
– Тащ лейтенант! Вас к командиру полка!
– Иду, – ответил я подошедшему посыльному.
Идти не хотелось. Явно опять пошлют куда-нибудь, а техников на МиГах нет! От слова «вообще». Того и гляди, «долетаемся». День, правда, не кончился, и к вечеру обещали перевести на эти должности «лучших техников полка». Но полученное приказание требуется вначале выполнить, а потом скулить. Захожу в штаб, а там просто столпотворение красных и синих лампасов, сплошное командование, так что возражать – себе дороже. Судя по стоящему ору, они вовсе не награждать полк приехали. А стоило бы! Попытался протиснуться вперед и доложиться, да куда там. «Начальство» плотной стеной окружило командование полка, и те вели бой, прижатые к задней стенке кабинета. И, судя по накаленной обстановке, проигрывали его. Пришлось поднять руку и помахать ею, чтобы привлечь внимание командира. Заметил это более высокий «опер», чуть подтолкнул Рудакова и глазами показал на меня, но первыми на это отреагировали генералы. Это кто-то из них приказал уничтожить самолеты 146-го РАП, вместо того, чтобы пополнить новыми машинами полки двух дивизий. Пришлось представляться:
– Старший летчик первой эскадрильи младший лейтенант Суворов. Разрешите обратиться к командиру полка?
– Не разрешаем! Вы сегодня вели разведку в районе Констанцы?
– И вчера тоже.
– Что тоже?
– Вчера в 21.45 имел боестолкновение с противником в районе города Констанца.
– И? – грозно спросил незнакомый генерал-полковник.
– Третье звено первой эскадрильи сбило шесть и повредило два минных постановщика «Юнкерс-88А». Полет предпринимался по просьбе командования авиацией Черноморского флота. Была сорвана постановка неконтактных мин в районе Севастополя.
– Значит, Севастополю вы помогаете, а Одессе – нет?
– Если разгром румынского авиакорпуса в течение трех с небольшим суток, силами одного полка ПВО – это не помощь Одессе, то да, не помогаем, и горшки ни за кем не выносим.
