Константин Иванович Кизявка
Дар Козла
– Друзья! – дядька Валька уже поднял первый стакан. – За то, как оно есть!
Я поспешно схватил свою посуду и осушил вместе с остальными.
Мы выпили уже достаточно, чтобы почувствовать, что пили не воду, когда Валентин Иванович протянул мне сушеную красноперку или окуня, я не мог разобрать в полутьме. Я сказал, что не хочу есть.
– Это не еда, – сказал он твердо. – Это закуска. Жуй медленно вместе со всем, что вокруг.
Честно говоря, не понял последней фразы, но стал жевать потихоньку, тем более, что читал когда-то на эту тему советы йогов в газете «Комсомольская правда», будто тщательно пережеванная 33 раза пища не может быть вредной для человеческого организма. Заодно стал тщательнее смотреть по сторонам и вдруг заметил, что время перестало существовать. В голове не было оформленного понимания этого факта. Это уже после понял про время. А тогда странная эйфория охватила меня. Словно все было закончено и достигнуто. Мир стал настолько правильным и наполненным смыслом, что не было в душе никаких сомнений, беспокойств или недовольства. Что это было? Хорошее пиво? Какая-нибудь химия в закуске? Не знаю. Только долго я еще сидел с открытым ртом в этом своем параличе, пока Леха Гапей не дернул меня со всей дури за руку.
– Ты чо, спишь? – Наша очередь!
Оказалось полным ходом шли соревнования между двумя командами: дядьки Валькиными «Красноармейцами» и дядьки Сашкиными «Индейцами». За квадратный столик с лампой по очереди подсаживались пары от каждой команды. И рубились в неожиданного будничного «Козла». На момент нашего с Лехой выхода счет оказался равным один-один. То есть получалось так, что пребывая в своем трансе, я почти пропустил мероприятие и нечаянно оказался в финале.
Наша игра решала все. Если мы с Лехой побеждаем, «Красноармейцы» получают приз месяца, если проиграем – все достается «Индейцам».
Обалдевший, я сел на свою, по жребию северную сторону и взял в руки семь черных камней. Насколько понимал смысл игры в домино, важно было владеть монополией на какую-нибудь цифру. Иметь семь или около того троек, пятерок или единиц. Но никаких монополий на своих костяшках не наблюдал. Всего было гадко поровну. Две шестерки, две пятерки, три… Постойте. Целых три четверки! Значит, нужно было играть четверками. Опять же, не поймите меня неправильно. Я не был специалистом в этой игре. Последний раз играл в домино еще в детстве, на каком-то из семейных праздников, при большом скоплении родственников и в паре с отцом. Помню, он еще жутко возмущался, что я хожу не тем, что ему надо, как будто я знал, чем «надо» ходить. Просочились из черноты подсознания смутные сомнения, что после возможного проигрыша не забьется в восторге и не забросает меня лепестками роз моя армейская команда. Я даже прижал задрожавшие вдруг руки к столу, чтобы волнения не заметили соперники.
Первым с камня 1:1 зашел мой восточный соперник с папиросой «Прима» в зубах.
Леха, не долго думая, взметнул над головой руку с костяшкой и со словами:
– На Сельмаше ставку бьют!!!
Обрушил ее на вздрогнувший стол.
– А мы отойдем! – как-то буднично буркнул западный сосед. И рубанул своим 4:4 выставленный Лехой край.
Я замешкался. У меня была и единица и целых три четверки. Рассудив здраво, что единица всего одна, а на четверках можно не экономить, пошел 4:3.
Если бы вы видели лицо Лехи.
– Ты чо? – вытаращился он на меня. – Не местный? Я ж по-русски сказал: «НА СЕЛЬМАШЕ СТАВКУ БЬЮТ»!
– Я не понял, Леха! Я не работал на Сельмаше!
– Прекратить разговоры! – вмешался дядька Сашка. Он судил нашу встречу с обрывком белой бумаги в клеточку и простым карандашом. – Если команда будет переговариваться, засчитаю поражение. Ясно?
Мы с Лехой удрученно кивнули. Еще через минуту восточный соперник громко объявил «рыбу» и после подсчета мы оказались проигрывающими целых пятьдесят три очка. До полного поражения, как я понял, оставалось всего сорок восемь.
Вторая раздача оказалась повеселее предыдущей. Я держал в руках шесть троек, и уже через несколько ходов все мои соседи спасовали первый раз, еще не зная, что пропустят так же и следующий кружок. Гордо взмахнув своим кулаком я с грохотом обрушил на стол камень 3:3 и торжественно объявил:
