Константин Костромин
В тебе
Кирилл кивнул в ответ новому резиденту квартиры.
– Ладно, дуй к себе, – Олег Иванович развернулся и выставил локоть. – Мариночка, а вас попрошу обратно в наше ложе! – прокуренный голос отца прозвучал особенно тошно.
Кирилл опечаленно смотрел на два противных взгляду тела, которые в обнимку шли в сторону зала по небольшому коридору прихожей. Он повесил куртку на вешалку и окинул взглядом разбросанную на полу одежду, бутылки из-под пива и вина. Тот случай, когда пахло женским парфюмом, но не ощущалось женщины в доме. Кухня была в таком же плачевном состоянии. Остатки пригоревшей еды на сковородке, гора грязной посуды и благоухание застоявшегося мусора под раковиной стали катализатором появления грустных мыслей об ушедшей в иной мир матери.
От нахлынувших эмоций ему померещился тот самый борщ на столе, брошенная им на пол ложка и мать, стоящая у плиты. Она смотрела всё тем же уставшим взглядом и шептала: «Прошу, только не зли отца».
«Мама! Прекрати!»
Нина Алексеевна исчезла под вспышку гнева сына и жалобное урчание его живота.
Среди грязи на кухне Кирилл смог откопать лишь одинокое варёное яйцо и корку хлеба. Не к месту вспомнились слова лечащего врача, который просил хорошо питаться для лучшего восстановления организма и стараться поменьше нервничать.
Притулившись у стены на обшарпанной табуретке, юноша поочерёдно откусывал хлеб и яйцо, а из другой части квартиры на фоне вещания телевизора можно было расслышать женские стоны, разрывающие на части и без того израненное молодое сердце.
Эпизод 8
Жизнь Кирилла вывернулась наизнанку: школа неожиданно стала оплотом спокойствия – вернувшийся за школьную парту Андрей получил строгий наказ отца поумерить пыл. Из дома он сбегал при первой возможности – нахождение бок о бок с новоиспечённой пассией отца усугубило и без того мрачное существование рядом с родителем. Редкие приятные моменты из прошлого, связанные с родными стенами, будто огромными кусачками разрезала неожиданно образовавшаяся парочка; по усыпанной мусором квартире парень передвигался в наушниках, дабы не слышать всё то, что происходило за бортом его одинокого жизненного парусника.
Дважды в неделю он посещал дополнительные занятия у Светланы Петровны и успел по-настоящему сдружиться с её дочерью Аллой. Владислав Григорьевич, владелец типографии, благосклонно согласился увеличить количество рабочих дней до пяти с прежней ставкой за выход, и у Кирилла появилась лишняя копейка, чтобы устраивать перекусы за пределами вечно заставленной пустыми бутылками кухни.
В новом ритме его пребывания на земле растворилось сорок дней. За окном белоснежным огнём полыхал декабрь, обжигая щёки резвящихся за стенами школы младшеклассников. Кирилл поглядывал на них через широкое окно столовой, топчась в длинной очереди в буфет. Перед ним стояла стройная блондинка с выпрямленными волосами; даже со спины она излучала магические флюиды. Парень сосредоточенно наблюдал за детьми, используя их как элемент отвлечения от нескончаемых женских поползновений на границу его неподдельного интереса.
Девушка оказалась у замызганного деревянного окошка и сверкнула перед Кириллом красным кожаным кошельком, битком набитым пятитысячными купюрами. Первая мысль тут же проскочила в его голове: «Интересно, сколько зарабатывают её родители? Круто, наверное, иметь столько денег… Можно купить новую одежду, побаловать себя вкусной едой, сходить на премьеру какого-нибудь крутого кассового фильма, да и помочь какому-нибудь приюту, в конце концов».
– Кто с такими деньгами в буфет ходит?! – раздался недовольный голос Анжелики Ивановны, чья фактурная туша пряталась за заляпанным пальцами буфетным стеклом.
Женщина наконец-то решила избавиться от сиреневого цвета волос и презентовала жёлтого кучерявого цыплёнка на голове. Правда, это никак не повлияло на её непримиримое отношение к людям.
Блондинка резко развернулась и обратилась к стоящему за ней Кириллу:
– Слушай, не разменяешь пятёрку?
Парень обомлел. Хранительница крупных купюр оказалась невероятно красивой и своим природным дурманом мгновенно околдовала ещё одно мужское сердце. Он сжимал в руке пятьдесят рублей, параллельно этому у него сжималось всё внутри из-за ощущения собственной значимости, а точнее – из-за его отсутствия.
– Ну?! – девушка трясла бело-оранжевой банкнотой перед носом Кирилла.
Он наконец совладал с собой и, отводя взгляд в сторону, ответил:
– Э-э-э-э, к сожалению, нет… с собой.
Блондинка не оставляла попыток достичь цели – выглянув из-за спины Кирилла и нетерпеливо скуксив накрашенную мордашку, она потрясла купюрой перед стоявшими в очереди:
– Может быть, у кого-то из вас?
Все отрицательно помотали головами, вызвав экспрессивную реакцию богачки на маленькое финансовое поражение в царстве дешёвых перекусов.
– Нищебродская школа! – фыркнула она, и её гладкие белокурые волосы буркнули на мир вместе с ней, чуть всколыхнувшись после резкого поворота головы хозяйки.
Эмоциональная пыль растворилась в воздухе и осела на всех ребятах в радиусе нескольких метров – каждый отчётливо почувствовал на себе результаты классового неравенства.
Кирилл продолжал стоять на месте и впитывал остатки изящества, исчезающего с каждым шагом чудного виденья. Это был тот случай, когда хотелось преклониться перед женской красотой вопреки действиям, лишённым той самой красоты.
«Хороша, чертовка!» – подумал Кирилл и скромно сделал заказ.
Он присел у окна в дальнем углу столовой и смотрел на засыпанный снегом школьный двор. Простецкая по вкусу пицца с большим количеством майонеза и малым количеством колбасы хрустела поджаристой корочкой на его зубах. Увиденная денежная сумма в кошельке фыркающей блондинки произвела ошеломляющий эффект.
«Такого можно было бы с ними наворотить…» – подумал Кирилл и под градом нахлынувших эмоций мечтательно провалился в увлекательную фантазию.
Он находился в самом дорогом ресторане Розни, которому было уготовано трансцендентное по своему величию название – «Пища богов». Сюда пару лет назад был приглашён известный московский ресторатор, воплотивший в интерьере и меню собственное видение божественной атмосферы: шестиметровые потолки парили в виде чистого синего неба с белоснежной подсветкой, еле заметные железные парогенераторы пускали маленькие облачка – можно было просто раскинуться на мягких креслах и созерцать плавающие по небу сгустки божьего радушия, которые растворялись в невидимой человеческому глазу вытяжке.
В каждом из нескольких залов, помимо десятка ярких бра по периметру, в стыке между стеной и потолком были подвешены светильники в форме солнца с имитацией солнечного света с яркостью более двадцати тысяч люксов. В рекламной брошюре это горделиво назвали «светотерапией для представителей высших сил», коими являются клиенты ресторана. Между столов расхаживали официанты в белых одеяниях с пушистыми крыльями за спиной, одаривая посетителей белоснежно-керамическими улыбками; один из них почтительно замер с блокнотом и пером в руках подле столика Кирилла и его белокурой спутницы.
– Можно мне салат «Поцелуй ангела», – бархатным голосом диктовал Кирилл официанту, – стейк из лосося «Крылья под водой» и бутылочку красного сухого вина из провинции Пьемонт? – он бросил ласковый взгляд на даму сердца в «греческом» платье и с искренней нежностью обратился к ней: – Дорогая, ты что-то уже выбрала?
Девушка оторвалась от меню и взглянула на неотразимого спутника. Волнистые волосы мужчины были стильно уложены, глаза излучали зрелость из-под очков в дорогой роговой оправе. Широкие плечи, спрятанные под чёрным приталенным смокингом, с лёгкостью закрывали пару столиков позади, а золотистая бабочка приковывала внимание окружающих и воспринималась как атрибут привилегированности.
– Продублируйте идеальный выбор моего возлюбленного, без второй бутылки вина, конечно же! – улыбнулась блондинка, стараясь подчеркнуть значимость и отменный вкус своего мужчины.
Затем она отвела взгляд от официанта и снова одарила им кавалера напротив, заигрывающе похлопывая длинными чёрными ресничками.
– Как тебе это место? – голос некогда стеснительного парня был совершенно на новом уровне звучания. – Здесь бронируют столы задолго до посещения, но ради тебя я нашёл способ ускорить процесс, – Кирилл пару раз похлопал по нагрудному карману смокинга, намекая на силу собственного кошелька.
– Место, безусловно, потрясающее. Мне кажется, что создатель этого божьего притона хотел спрятать поглубже свои дьявольские корни. Возможно, и во мне течёт кровь с примесью чертовщины… – за этими словами последовала многозначительная искусительная ухмылка. – Ты только вспомни нашу первую встречу в школьной столовой: я же была чистым ядерным взрывом! Вместо зрачков у меня, наверно, были два горящих уголька. А тот свирепый вопрос: «Кто-нибудь разменяет эту чёртову пятёрку?»
Оба рассмеялись, и по щелчку Кирилла фантазия перенесла его на час вперёд. Тарелки были опустошены, что являлось лучшим комплиментом для повара. На голубой скатерти опустевшего стола можно было заметить расчётницу из белой кожи с торчащими краешками двух пятитысячных купюр и салфетку со следами ярко-красной помады.
Кирилл положил скомканную салфетку и оживил диалог вновь.
– Смею предположить, что твоё присутствие поспособствовало увеличению вкусовых качеств блюд в несколько раз, при всём уважении к женщинам в компании почтенных господ… – он демонстративно покрутил головой в разные стороны, чуть наклонился к столу и понизил голос до флиртующего шёпота. – Они даже близко не стоят с твоим очарованием и красотой… Может быть, завершим прекрасный вечер в стенах моего дома – изгоним дьявола из твоего ангельского тела?
Блондинка склонилась в ответ – их подбородки чуть ли не касались скатерти – и вполголоса ответила:
– В отличие от тебя, я не мастер высокопарных слов и скажу по-простому: отведи меня в уборную этого богемного пристанища, задери платье и, взяв жёстко за волосы, оттрахай раком прямо здесь и сейчас.
Она выпрямилась, улыбнулась глазами и завлекающе поправила бюст. Кирилл взял небольшую паузу, молча рассматривая эти чертовски красивые черты лица. Он пытался насладиться моментом и вобрать в себя всю страсть произнесённых его спутницей слов, на секунду представив себя болидом, из выхлопной трубы которого валит густой дым.
Затем он наконец взял её за руку, и парочка скрылась за дверью фантазий нынешнего Кирилла…
Минуты блаженства прервал школьный звонок – подобно сутенёру, который в самый неподходящий момент стучит в дверь уборной со словами «Время вышло!». Придя в себя, Кирилл поймал взгляд неказистого юнца, который еле заметно улыбнулся и тут же дал дёру. Всё это время он сидел обособленно от остальных своих одноклассников, через стол от Кирилла, и внимательно наблюдал за мимическими реакциями старшеклассника. Малыш рисовал собственную фантазию, которая базировалась на эмоциях незнакомого и более взрослого человека, пытаясь угадать чужие мысли и состояние через призму своего крохотного понимания жизни.
Нетипично для себя Кирилл опоздал на урок. Он уставился на математичку в красном вязаном свитере, которую ещё лет десять – пятнадцать назад прозвали Бульдогом за схожее выражение лица и бескомпромиссность в общении с учениками.
– Извините за опоздание, Вера Владимировна. Можно войти?
– Березин! Последний раз ты у меня опаздываешь на урок!
– Это же моё первое опоздание…
– Поэтому и последнее! Садись давай.
Он испытывал недюжинный дискомфорт: все сорок восемь глаз сверлили смертника – никто не смел опаздывать на урок к Бульдогу, даже Крылов. Кирилл бы с радостью оправдал себя внеплановым походом в ресторан с привлекательной дамой и в придачу похлопал бы по нагрудному карману смокинга, но ни того, ни другого не было в помине.
Смущённый своей же оплошностью, он быстрым шагом направился за свободную парту в конце кабинета, лишь бы скорее скинуть с себя пристальные взгляды одноклассников.
С другого ряда на него охотником таращился заметно похудевший Андрей. Он держался за всё ещё побаливавшую челюсть, представляя Кирилла огромной пластиковой трубочкой, через которую несколько недель ему приходилось питаться и которую хотелось не только разломать на части, но ещё и раздавить ногами.
Первые пять уроков для Кирилла пролетели спокойно, его никто не трогал – ни словесно, ни физически, будто матушка умерла повторно и на него вновь напялили «шапку-невидимку». Режим «стелс» его вполне устраивал – ощущать себя невидимым было, бесспорно, приятней, нежели униженным.
Отрадным завершением учебного дня для него стал урок химии. Светлана Петровна оставила опасную затею добиться справедливости и наказать Крылова и старалась вести себя как прежде, хотя при обращении к депутатскому сыну в её голосе неизменно проступали холодность и строгость. Не показывала она и изменившегося отношения к Кириллу, чтобы не усложнять школьную жизнь себе и ученику, и раньше нередко одариваемому похвалами. Сегодня она даже намеренно пожурила его перед всем классом за какую-то ерунду – после прозвеневшего звонка…
Кирилл стоял напротив общешкольного стенда на первом этаже, выводя в блокноте расписание уроков; мимо сновали школьники со своими проблемами в головах. Закончив, он огляделся вокруг – его не существовало для других, и воспоминания о некогда сладостном упоении собственной незаметностью вылились в очередные рассуждения.
«Да, это очень странно – как же быстро всё меняется! Ещё вчера я хотел закрыться от подавляющей части этого мира, а сегодня становится неловко от одиночества. Мне не хочется быть заложником своих страхов и вести затворнический образ жизни – такой путь явно приведёт к каким-то печальным последствиям для моего неугомонного естества. Мои истинные желания-то до боли примитивны: с ощущением спокойствия находиться в местах, где проводишь так много времени, заводить новые знакомства, спорить на различные темы и наслаждаться прелестями жизни в социуме. Да, в школе мне уже ничто не светит, но дальше откроется новая дорога, я встречу других людей, в глазах которых буду видеть больше осознанности. Ещё сраные полгода, затем долгожданный аттестат – и валить со всех ног куда-то подальше. В происходящем, безусловно, есть и моя вина: я был слишком зажат, стеснителен, старался избегать любых конфликтов. Моими друзьями были только книжки и вымышленные персонажи. Видимо, нужно наконец принять прошлое и настоящее и лишь тогда отправляться в новую жизнь и в ней постараться минимизировать повторение прошлых ошибок. Чёрт возьми, как же непросто быть взрослым ребёнком…»
На этот раз мысли Кирилла не были столь удручающими. Не было отсылок к стокгольмскому синдрому и другим пессимистичным лейтмотивам. Всё это было результатом частично прослушанной утром, по пути в школу, лекции одного психолога. Одна высказанная лектором мысль крепко засела в голове Кирилла: «Фактически личность растёт под совокупным количеством преодолённых проблем: кто-то взрослеет в шестнадцать лет, а кто-то к тридцати годам ещё не подберётся к заветному рубежу. Но явные перекосы на конкретном этапе развития имеют непоправимые последствия в транслировании себя миру. Чем раньше обратить на это пристальное внимание, тем больше проблем можно будет избежать».
Перекрёстная толкучка первой и второй смен практически сошла на нет, пока Кирилл скитался по закоулкам своих мыслей. Он неторопливо натянул куртку, замотался шарфом и с портфелем на правом плече покинул учебное учреждение. Дыхание обожгла морозная свежесть, и холодок занырнул в ещё тёплое тело; одежонка на нём была тонка для такой погоды, хотя водолазка под пиджаком и шерстяные подштанники пытались воспрепятствовать утечке тепла.
Он смотрел на всё вокруг другим, более осмысленным взглядом: заметно повзрослев ещё с момента потери матери, он словно сделал новый рывок в осмыслении себя и мира после той школьной драки. Перед глазами мельтешили самые юные учащиеся школы, которые использовали в своих целях собранные старшеклассниками огромные кучи снега. Среди малышни он узнал мальчугана, который так пристально разглядывал его в столовой, – он стоял поодаль и понуро смотрел на сверстников, напоминая Кириллу его самого.
Увлечённо наблюдая за прыгающей по сугробам мелюзгой, Кирилл не сразу заметил, как шлейф женского парфюма затмил собой все запахи, но тут же осознал, что аромат ему знаком. Через секунду перед ним выросла эффектная блондинка в пышной лисьей шубке. Он взволнованно скользил взглядом по её идеально ровной коже, как по льду, абсолютно не понимая, какими ветрами её занесло в его скучное личное пространство.
Без какого-либо стеснения в голосе и мимике, так же как несколькими часами ранее у буфета, она с ходу задала вопрос:
– Тебя же Костей зовут?
– Нет… Кирилл.
– Ладно, неважно, – отмахнулась она. Было видно, что девушка намерена поскорее завершить разговор, чувствуя себя некомфортно в компании невзрачного парня у всех на виду. – Рита Леонтьева сказала, что ты можешь помочь с химией. Мне нужно решить несколько контрольных и уйму домашних заданий по этому… – она скривила лицо, – непонятному предмету.
– Я бы с радостью, но у меня сейчас практически нет свободного времени из-за работы.
– Сколько? – она оценивающе пробежалась взглядом по его одежде.
– Что «сколько»?
– Сколько ты хочешь получить за выполненную работу? Тысячу? Две? Три? Пять?
Выражение лица Кирилла изменилось после произнесённой цифры пять.
– Значит, пять тысяч тебя устроят? – продолжала прессинг блондинка.
Кирилл молчал. Только сегодня он нечаянно заглянул в кошелёк прекрасной незнакомки, затем мысленно отужинал с ней в ресторане, а теперь она предлагает ему заработать, причём немалые для него деньги. Её наращённые реснички настойчиво хлопали, призывая парня поторопиться с ответом, а бездонные голубые глаза, напротив, затягивали на глубину и замедляли его мыслительные процессы.
По телу парня пробежал лёгкий холодок, когда он сполна ощутил свою значимость, помноженную на предложенную денежную сумму, после чего с первыми признаками уверенности в голосе Кирилл ответил:
– А можешь показать фронт работы?
Без промедления девушка начала копаться в стильном кожаном рюкзаке.
– Две тетрадки и распечатанные контрольные в папке, – она протянула ему причину своей головной боли, сверкнув бирюзовым маникюром.
Кирилл с трудом вглядывался в неразборчивый почерк. Перелистывая страницы, он спросил, не поднимая глаз:
– Ты новенькая? Я тебя раньше не видел.
– Типа того. Перевелась сюда до конца учебного года.
Повисла немая пауза.
Через несколько минут Кирилл вынес вердикт:
– На всё про всё уйдёт дня два. Сумма в пять тысяч меня устраивает.
– Ну наконец-то… Только одно условие: деньги получишь после выполнения всех заданий.
– Нет проблем, – Кирилл засунул халтурку в портфель. – Кстати, как тебя зовут? И мне нужен будет твой номер телефона.
– Алёна. Контакты ни к чему – найдёмся в школе.
– Рад знакомству, Ал…
Не успел Кирилл произнести имя новой знакомой, как та уже перескочила покрытые песком заледенелые ступени крыльца и быстрым шагом направилась в сторону выхода с территории школы. Он по-джентльменски проводил её взглядом прямиком до огромного чёрного внедорожника, который нельзя было не приметить за сетчатым забором.
Эпизод 9
Кирилл не увлекался современными компьютерными игрушками, которые одноклассники часто обсуждали на переменах, не питал страсти к спортивным событиям, не имел пагубных пристрастий к алкоголю и сигаретам, что для его сверстников было уже нормой, – фактически был изгоем ещё и на уровне интересов. Из-за этого, когда в его голове рождалось бесчисленное множество внутренних диалогов разной направленности и так хотелось поделиться с кем-то мыслями и переживаниями, рядом не оказывалось никого хоть немного близкого ему по духу и самым внимательным слушателем неизменно оставалось его собственное отражение в зеркале.
Одним из предметов его усердных раздумий стала Марина Анатольевна. Женщина внезапно заняла место недавно отпетой матери, и Кириллу стоило немалых усилий свыкнуться с таким положением вещей. Когда эмоции от первой встречи поутихли, он постарался взглянуть на ситуацию с другой стороны.
«Она наверняка обладает инстинктивной женской ласковостью и чувствительностью и вполне могла бы стать мне другом, в котором я нашёл бы эмоциональную поддержку».
Но двух недель наблюдений за ней ему хватило сполна, чтобы понять: в теперешней жизни отца мог появиться человек только с такими же низкими вибрациями.
«Как же я ошибался… Подобное притягивается к подобному, и она ничем не отличается от моего дорогого папочки».
Подруга отца часто позволяла себе вальяжно расхаживать по квартире с минимальным количеством одежды на теле и бросать в Кирилла своей не слишком располагающей улыбкой. Любой выход из комнаты мог стать для него неприятным приключением – опасаясь этого, он теперь с осторожностью ступал на неконтролируемую им часть квартиры. Причиной тому стал один эпизод из их жизни под одной крышей: однажды поутру Кирилл наткнулся на неподвижное обнажённое тело в ванной. Женщина в бессознательном состоянии сидела на коврике, опираясь спиной на чугунную ванну. Обвисшая грудь, жировые складки на животе, заросшая волосами промежность и алкогольный смрад, парящий в воздухе, словно стервятник над трупом, – эта картина вполне могла стать культовой в мире искусства, неся глубокий посыл о человеческой несостоятельности во всей её чудовищной красоте. Но у первооткрывателя сего шедевра, наблюдавшего его воочию, единственной реакцией был рвотный рефлекс. Спала ли она в ванной всю ночь или только-только доползла туда, ему так и не удалось понять, но омерзительная отметина в памяти осталась надолго, если не навсегда.
Появление гостьи в доме обозначилось для Кирилла лишь одним плюсом: отец практически полностью сместил с него фокус – можно сказать, что она полностью приняла удар на себя, хотя до рукоприкладства дело не доходило.
Парень сидел на подоконнике в наушниках, пролистывая в голове картинки прошедшего дня и, в частности, мимолётной встречи с Алёной. Обычно он за версту чувствовал в людях надменность и пренебрежительность, направленную в его сторону, но в этот раз стрелка внутреннего компаса безостановочно вращалась по кругу с бешеной скоростью. Он до конца не понимал первопричин столь окрылённого состояния: то ли штиль в школе открыл ему способность чувствовать что-то за пределами собственной подавленности, то ли неожиданно ворвавшаяся в его жизнь девушка стала криптонитом для зацементированного из-за вечных нападок сердца.
Кирилл пытался отвадить ненужные в его положении мысли, да и факт их классового неравенства давил на расшатанную психику; он фокусировался на подвернувшейся халтурке и возможности побаловать себя во время предстоящих праздников. До Нового года оставалось чуть менее двух недель. От отца чего-то ждать не приходилось – всю радость в дом на своих слабых плечах старалась тащить, пока была жива, Нина Алексеевна.
Из наушников лилась лёгкая музыка – микс иностранных исполнителей с электронными композициями в стиле chillout ambient. Это помогало сосредоточиться и одновременно заглушить всё то, что происходило за стеной. Ему даже приходилось спать в наушниках, чтобы не слышать внезапно оглашающие квартиру стоны Марины Анатольевны, которая не считала нужным сдерживать себя в похотливых порывах. Пусть половой акт длился от силы пять минут, для парня в соседней комнате это казалось целой вечностью.
Кирилл вытащил из-под себя затёкшую ногу и чуть изменил позу; деревянная поверхность подоконника была не слишком удобным местом, но ему нравилось наблюдать за падающими хлопьями снега под фонарями и мысленно витать с ними за пределами дома.
Он втихомолку делил шкуру неубитого медведя номиналом в пять тысяч рублей.
«Так выбирать сердцем или головой?.. Жаль, что этих денег не хватит на новый смартфон, трещины на экране старого ежедневно мозолят глаза. Может, лучше буду смотреть все премьеры в кинотеатре на протяжении нескольких месяцев? – Кирилл мечтательно смотрел в окно и сыпал вопросами внутрь себя. – Или купить беспроводные наушники и не мучиться больше с этими проводами?»
В горящем сознании он прокручивал множество способов осчастливить себя, предоставив сердцу возможность поиграться с фантазией. Когда эмоциональный запал поутих, пришло время разума, который пытался обуздать все «хотелки» не первой необходимости и образумить хозяина: в практичном списке фигурировали обувь, одежда, канцелярия и многое другое.
Пришлось слезть с подоконника, взять тетрадь с ручкой и сесть за стол для принятия правильных решений, исключив любые импульсивные покупки при попадании в руки такой значительной денежной суммы единовременно.
Синие чернила наконец резюмировали весь мысленный сыр-бор – в руках красовался список необходимых трат:
1. Ремонт зимних ботинок – 500 рублей.
2. Новый шарф – 300 рублей.
3. Три пары трусов – 450 рублей.
4. Замена экрана смартфона б/у – 2000 рублей.
5. Школьная канцелярия – 500 рублей.
6. Сладкий презент Светлане Петровне и Алле с Яной – 500 рублей.
7. Два похода в кино – 300 рублей.
8. Немного сладостей на Новый год – 450 рублей.
Кирилл заворожённо смотрел на список – уголки губ рисовали счастливые загогулины на его лице. Он уже представлял, как собственноручно организует встречу со столь любимым праздником по высшему разряду, несмотря на все проблемы последних месяцев. В какой-то момент ему захотелось плюнуть на всё и сделать выбор в пользу новых очков, но он решил, что заработает на этот необходимый для глаз инструмент в январе, а праздник встретит как полагается.
Через разбитый экран телефона он с некоторым усилием рассмотрел текущее время – двадцать один пятьдесят, а значит, пора было заняться вопросами своего заказчика. Он открыл портфель и достал вручённые ему тетрадки – от них буквально веяло Алёной. На секунду он закрыл глаза, поднёс одну из тетрадей к лицу и вслушался в источаемые бумажным носителем чарующие нотки морского аромата. Ему казалось, что его улыбка превратилась в воронку и затягивает в омут наслаждения всё тело. С таким возвышенным настроением он принялся за дело.
Несмотря на достаточную простоту заданий, суммарное их количество заставило Кирилла заметно напрячься, отчего появились головные боли – последствия сотрясения иногда давали о себе знать. Изначально он хотел разбить всю работу на два дня, но список, лежавший перед глазами, неумолимо гнал вперёд и постоянно подбрасывал энергии в мотивационную топку, притупляя дикую усталость после рабочего дня.
Время близилось к четырём утра; Кирилл лишь единожды выходил из комнаты по нужде, благо никого на его пути не оказалось, а музыка в наушниках выступала в роли защитного звукового барьера. Вторая тетрадка наконец-то склонила колено перед победителем, который внешним видом больше походил на побеждённого. Кирилл стащил с себя наушники, выключил свет в комнате и плюхнулся на кровать. Через стенку отец соревновался с телевизором по громкости издаваемых звуков, этот акустический коктейль обогащала скрипучим смехом Марина Анатольевна; звон поцелуя пивных кружек – эксклюзивная нота от кукловода-диджея, который где-то сверху управлял этим чёртовым балом. В голове у Кирилла и без того образовалась оркестровая яма с нервами вместо инструментов, глаза изрядно покраснели, но покров ночи скрывал последствия шестичасового турне по закоулкам химии. Он накрылся одеялом, которое на секунду показалось ему огромной пятитысячной купюрой, и провалился в сон.
Ближе к утру мускулы на его лице хаотично задёргались, а бодрствующее во сне сознание, словно проектор в мультивселенную, начало транслировать собственную версию происходящего.
Девушка в заснеженном красном комбинезоне бойко карабкалась на заледенелый Эверест. Из-под шлема развевались длинные белокурые волосы, а бездонные голубые глаза в разрезах балаклавы сверлили взглядом гору. Резинка, фиксировавшая очки, порвалась ещё полчаса назад и отправила часть защитной амуниции в турне по непроглядной бездне, из-за чего ресничкам приходилось принимать атаки крупиц колючего снега на себя. Термобельё старательно выплёвывало появлявшиеся на теле капли пота, а защитная мембранная куртка до последнего противостояла леденящим порывам ветра и острым скалистым образованиям.
На маленьком чёрном рюкзачке за спиной можно было разглядеть вышивку розовыми нитками – «Алёна»; после каждого нападения свирепствующей вьюги имя то исчезало за тонким снежным слоем, то появлялось вновь. Ослепляющая мгла и холод, пробиравший до костей, выжимали из человеческого существа последние усилия в борьбе за выживание. Крохотный бицепс и мышцы спины надрывно тянули за собой всё тело к ледорубу, пока металлические кошки на ногах рыскали в поисках пригодных для сцепки выступов.
Изнеможённая смертельным испытанием девушка добралась до небольшой скалистой расщелины, где можно было перевести дух и дать организму восстановить хоть какой-то запас сил. Уши предательски закладывало под натисками природы – стихия распевала свою колыбельную вечного сна. Алёна стянула заледеневшую перчатку, спрятала её от ветра под ягодицу и дрожащей рукой расстегнула молнию на куртке – из внутреннего кармана показались кошелёк и гелевая ручка. Задеревенелые пальцы начали криво вырисовывать на пятитысячной купюре почти неразборчивое «Спасите!».
Эскадрилья из двадцати банкнот в форме угловатых истребителей рванула в поисках помощи. Силы девушки были на исходе, а надежда плавно растворялась в галлюцинациях. Глаза до последнего пытались не терять связь с миром, но в неравной борьбе с природой вскоре захлопнулись, как крышка над гробом. Ритм сердца стал замедляться, и вскоре безмолвие гор скрыло следы человеческого присутствия.
– Эй, ты меня слышишь? – полностью экипированный мужчина бил девушку по щекам через прилипшую к коже балаклаву.
Среди звуков завывающего ветра можно было отчётливо расслышать, как несущий винт вертолёта раскручивал огромные лопасти, но даже этот серьёзный продукт технического прогресса казался ничтожным на фоне сурового могущества гор.
– Пожалуйста, очнись!
Не дождавшись ответа, мужчина громко произнёс в рацию, которая была прикреплена в районе нагрудного кармана:
– Она без сознания – придётся тянуть!
– Вас понял, – донеслось сквозь трескучие эфирные помехи.
Стихия не унесла тело в голодное ущелье лишь благодаря Алёниной предусмотрительности: она обмотала себя верёвкой и накрепко привязала к торчавшему из скалы ледорубу. Мужчина только с третьей попытки разрезал окаменелую верёвку, поднял на руках находившуюся в отключке девушку – вместе со снаряжением она весила не менее шестидесяти килограммов – и специальным фиксатором стянул её тело со своим.