Константин Нормаер
Отдел Нечисть
– Велисова книга, – буднично ответил бабай. – А вон в том ларьке мы амбар устроили.
Я резко остановился. И резко одернул проводника.
– Погоди, как это Велисова книга? Вы что же, тут незаконный портал устроили?!
Сощурив свои хитрые глазки, бабай изобразил явное недоумение.
– Не бзди, начальник. Он у нас односторонний. Отсюда можно, а к нам ни-ни. Так что все честь-почесть, короче, по закону. И в департаменте соответствующую регистрацию имеем.
Его словам я, конечно, не поверил, но развивать тему не стал. Все равно правды не добьешься. Вот вернусь в отдел, черкану рапорт и отправлю по территориальности в Коломну. Пускай местные разбираются, все-таки их вотчина.
– Скажи честно, чего тебе от нас надь? – откровенно спросил бабай.
А вот это разговор: не люблю я этих тварей на доверительную беседу выводить. В отличие от людей, у них ведь слабостей нет. Разве что самые примитивные: пища и человеческие эмоции – по сути, одно и то же, поскольку нечисть именно нашими страхами и тревогами питается. Хотя порой и человеческую еду употребляет. Но это по желанию. Например, лешие кефир очень уважают.
Короче говоря, откровенность за откровенность.
– Бес нам нужен. И не говори, что такой не обитает в вашем клоповнике, не поверю.
Проводник хмыкнул:
– Бес… Имя распространенное, вроде Ивана. У нас таких десяток наберется. Личное имя-то имеется?
Я понимающе кивнул:
– Чуром его кличут.
Было заметно, как заиграл скулами бабай. Но вместо ответа он свернул куда-то в проулок и махнул рукой, зазывая нас за собой.
Сразу за покосившейся плетеной оградой стоял огромный деревянный дом. Окна были забиты, на двери – огромный замок, правда не заперт – висел себе на одной душке. Внешне вполне себе сносное жилище, в отличие от остальных домов. Но было тут кое-что интересное, на что стоило обратить особое внимание. Все пространство за забором было усеяно деревянными крестами. Сколочены из старых, сильно почерневших от времени досок.
– А это еще что? – поинтересовался я.
– Это от бывшего хозяина, вернее хозяйки, досталось, – пояснил бабай. – Наследство, так сказать.
– Обереги?
– Ага.
– Погоди, так в этом доме обитал человек, что ли? – поразился я.
Проводник причмокнул:
– А то как же. У нас бесам все самое лучшее причитается.
– Хочешь сказать, среди вас живая душа жила? Одна?!
– Жила… одна, конечно… – подтвердил бабай. – Ну, а что тут такого… Нам среди вас можно, а наоборот нельзя, что ли? Неправильно так рассуждать, ущемление прав, так сказать.
На моем лице возникла кривая ухмылка.
– Хватит демагогию разводить. Лучше скажи, дома нынешний жилец?
– А почем я знаю, – пожал плечами бабай. – Мне за ним следить резону нет. У меня других дел хватает.
Только я собирался открыть калитку, как передо мной возникла худощавая фигура стажера. Он деловито провел взглядом и, обернувшись, обратился к проводнику:
– Скажите, а кто проживал в этом доме до Чура?
– Знамо кто, – тут же откликнулся бабай, – Ефросинья проживала. Сто лет, почитай, землю топтала, а все никак ее тудой не забирали. Даже когда деревня вымерла и мы заселяться стали, она переезжать отказалась. А настаивать на выселении никто не стал. Вот так эта старуха свой век и дожила. Годков эдак десять, если не больше, среди нечисти ютилась. Но мы, крест даю, бабуську не трогали. Уговор есть уговор!
– Пожалели?
– Ага, щас! Гнилостью просто не охота питаться. Мы ж не псы подзаборные.
Стажер хотел задать еще какой-то вопрос, но я отстранил его в сторону и направился к крыльцу.
Кресты меня, конечно, смущали – слишком уж многовато символов защиты. С таким количеством оберегов бабке одной не справиться, столбы тяжелые, массивные, чтобы врыть их в землю, помощь нужна. Конечно, можно предположить, что бес пособил. Только зачем? Для него это все равно что человеку в костер сигануть, враз хвост подпалит.
Остановившись возле входной двери, я покосился на веник, что был небрежно брошен под деревянную лавку, – вроде бы новый, а вот кончики подпаленные, будто сажу собирали. Взяв это на заметку, я бесцеремонно вторгся во владение Чура.
Нечисть двери не запирает – да и зачем? Кто к ним сунется? Нет, в первые годы Вторжения, конечно, находились отъявленные авантюристы – куда без них. Но все подобные случаи обычно заканчивались не в пользу человека. Так что любители пощекотать себе нервишки оказывались либо в психушке, либо в травматологии.
Улучив момент, я едва слышно приказал стажеру:
– Не упускай бабая из вида.
Тот рассеянно кивнул. И я со спокойным сердцем переступил порог.
– Граничная полиция! Требую явиться! Есть разговор. – Я провел лучом фонаря по старому, затхлому помещению.
Никто не ответил.
Но слова произнесены, не отвертишься.
Ну, стало быть, мы в гости.
Прихожая хоть и была пропитана сыростью истлевших ковров и изъеденной молью одежды, выглядела вполне прилично: ни паутины, ни запустения – здесь обосновался кто угодно, только не потусторонний. Впрочем, и на человека тоже непохоже. Справа была расположена небольшая кухонька, котел, стол со стульями и пыльные банки на полу; впереди за шторкой коридор, чуть дальше большая комната. Мебель старая, но добротная, на стенах черно-белые семейные снимки – буквально все стены увешаны. Посредине кресло – прямо напротив телевизора. Ума не приложу, зачем бес оставил вещи предыдущей хозяйки, а не закопал их где-нибудь в хлеву. На кой ему этот хлам?
Дальше еще комната, а точнее спальня, совсем крохотная. Я аккуратно отодвинул шторку и услышал, как за спиной вскрикнул стажер. Трюмо с зеркалом находилось прямо напротив проема, так что в ночи свет фонаря вырвал наши очертания, сильно напугав юношу.
Я инстинктивно вздрогнул, потянувшись к «Сдерживателю». Но вовремя остановился. Нутром чую, мы в этом доме не одни. Только бесом здесь и не пахло. Лучше проверить все до конца, включая подвал и чердак.
Но до них мы так и не добрались.
Осветив фонариком комнату, я лишь успел спросить:
– А где проводник?
– Остался снаружи, наверное, – пожал плечами парень.
– Да что тебя, я же просил!..
И тут началось…
Половицы откликнулись противным скрипом, который передался стенам и балкам на крыше. Мне показалось, что даже мои собственные кости отозвались на этот странный призыв. Стажер рванул к выходу, но дверь в мгновение ока удалилась, превратившись в крохотную точку на досках, а коридор увеличился на приличное расстояние. Я быстро глянул на стены – мышеловка захлопнулась. Все вокруг начало сжиматься, складываясь, словно бумажный лист.
– В комнату! – закричал я.
Призыв к действию воспринялся парнем адекватно, не было никакого замешательства или, того хуже, ступора. Скользнув за занавеску, обратно в комнату, мы ощутили всю серьезность происходящего.
Здесь творилось нечто невообразимое. Стены трескались, сбрасывая с себя стеклянные рамки фотографий, сквозь оглушающий шум слышался звук битого стекла, но самое страшное происходило с оконными рамами: они быстро уменьшались, превращаясь в тонкие щели, уже бойниц. Пути к отступлению были отрезаны. В этот самый миг, подняв голову, я увидел, как потолок принял вид жеванной бумаги, а затем раздался оглушающий звук ломающихся балок…
Глава 4. Жетон
Я сидел на неудобном жестком кресле с узкими деревянными ручками и отрешенно взирал на пострадавшую. Прижимая к себе дочурку, женщина что-то сбивчиво рассказывала следователю и часто вытирала слезы, стараясь не смотреть на лежавший посредине комнаты труп.
Низко склонившись над протоколом, майор, облаченный в темно-синий китель, постоянно прерывался и, нервно почесывая выступавшую на лбу морщину тыльной стороной ручки, уточнял интересовавшие его детали. Потом внимательно перечитывал написанное и продолжал работу.
Мне же была отведена роль стороннего наблюдателя. Лишних вопросов не задавать, место преступления не топтать. Впрочем, после случившегося этой ночью я особенно и не сопротивлялся. Для начала необходимо было прийти в себя – все-таки не каждый день ускользаешь из заклятия под названием «Петля».
Спаслись мы чудом. В последний миг успели разбить то самое зеркало, что стояло в спальне и так нас напугало, – за ним-то и обнаружился черный ход. Выскользнули в последний момент, почувствовав, как за спиной захлопнулся спасительный лаз.
Дом вспыхнул как спичка. И если внутри и были какие-то улики, то сейчас от них не осталось и следа.
Мы просидели на завалинке минут тридцать, пока не приехали пожарные.
С таким заклятьем я раньше не сталкивался. Впрочем, у нас было не принято произносить это слово. Антифизическое явление – да, а вот как-то иначе устав запрещает! Только хрен редьки не слаще.
Стажера я отпустил домой и дал честно заработанный отгул. А вот мне добраться до кровати и выспаться не удалось. Звонок раздался, как только я покинул резервацию. Вышка подхватила сигнал, высветив на экране дюжину пропущенных из дежурной части.
Инспектор сбивчиво довел информацию: на моей территории еще одно убийство, мужчина преклонного возраста. Преступление произошло в квартире, нападавший, предположительно, домовой третьего вида. Так что хватай ноги в руки и на адрес!
Чтобы было понятно: нечисть не убивает людей. Пугает, обманывает, всячески использует или на худой конец просто питается страхами – короче, все что угодно, но только не смертоубийство. А тут второй случай за сутки. Понятное дело, преступление уже на особом контроле Главка.
Я кое-как привел себя в порядок, подбросил стажера до метро – оно к этому времени как раз открылось – и поспешил на проезд Соломенной сторожки.
Возле подъезда меня встретил особист с управления. Таких, как он, за версту чуешь: идеальный прикид, придирчивый взгляд и высоко вздернутый подбородок. Призван не работать, а понукать другими.
– Капитан Чернов? – остановил меня тонкий, почти визгливый голос.
– Так точно.
Особист внимательно осмотрел меня и, судя по выражению лица, остался недоволен моим внешним видом.
– Это что еще такое?!
– Вы о чем? – включил я «режим непонимания». В данных обстоятельствах лучший вариант, чтобы избежать других нежелательных вопросов.
– Я о вашей одежде.
– А вы простите кто? Санитарный врач? Борец за чистоту? Или Мойдодыр? – спокойно произнес я. Пока он не представился, я мог считать его гражданским, а стало быть, и сказать, что в голову взбредет.
Особиста малость тряхануло. Он быстро извлек из внутреннего кармана пиджака служебное удостоверение и начал судорожно им трясти перед моим лицом. Но на этом представитель надзорного отдела не успокоился, следом на его шее появилась металлическая бляха с личным номером. Оказалось, что передо мной стоял лейтенант граничной службы Кирилл Немудрый из особого отдела «П», предназначение которого состоит в контроле коррупции среди сотрудников, непосредственно контактирующих с нечистой силой.
Я выслушал его претензии: Немудрый так активно выплевывал слова, что пришлось пару раз утереться рукавом. Мне это быстро надоело. Не дослушав, я грубо толкнул его плечом и прошел в подъезд.
Сейчас я сидел на неудобном кресле со следами гари на куртке и лице и молча наблюдал за тем, как мои коллеги выполняли свою работу.
Погрузившись в мысли, лишь изредка выныривал наружу, чтобы оценить обстановку. Но даже в таком состоянии успел уловить главное. А случилось здесь, собственно говоря, вот что: женщина укладывала ребенка – дочку трех лет, когда увидела в оконном отражении домового. Тот повел себя довольно агрессивно: сначала попытался напасть на девочку, затем накинулся на старую радиолу, пока на него не накинулся отец пострадавшей. Женщина мало что помнила – разве что как сдавленно захрипел ее родитель, и домовой, подхватив что-то с пола, убрался восвояси.
– Последнее время вы общались с кем-то посторонним? – поинтересовался следователь.
– Нет, – тихо ответила хозяйка квартиры.
– Вспомните.
Понятно, к чему такие вопросы: без приглашения нечисть в дом не попадет. А стало быть, должно было прозвучать приглашение.
– Простите, ничего.
– Это очень важно.
Возникла долгая пауза.
– Кажется, было, – внезапно произнесла пострадавшая.
– Где? При каких обстоятельствах? – оживился следователь.
– Пару дней назад, прямо здесь в подъезде. Я проверяла почтовый ящик, а ко мне подошел почтальон, такой высокий, в форменной одежде, и сказал, что нам пришло заказное письмо. И дал извещение. Я предложила ему подняться к нам, но он отказался.
– А письмо?
– Я ходила на почту, но там ничего не нашли.
– Внешность его запомнили? – без особой надежды уточнил следователь.
В ответ пострадавшая лишь пожала плечами.
По горячим следам задержать инородного преступника не удалось – сгустки материи исчезали где-то за домом между старыми гаражами. Установить наличие похищенного также не представилось возможным – все вещи оказались на месте. С пострадавшей начали работать психологи, а патологоанатом забрал труп на исследование. По итогам ни одной даже маломальской версии.
Дождавшись, пока пристальное око особиста переключится на кого-то другого, я быстро покинул свое место и последовал за фотографом – снимки ауры с места происшествия он сделал, и мне необходимо было их увидеть.
– Простой, можно тебя на секунду, – остановил я молодого сотрудника. И пока тот пытался понять, кто я такой и какими полномочиями обладаю, я ловко открыл его чемодан и выхватил несколько снимков.
– Что вы делаете? По какому праву?! – тут же возмутился эксперт.
Мне хватило одного взгляда, чтобы оценить насильственное воздействие на человека. Темно-синий след в области сердца и такого же цвета пятна в районе шеи. Если это и был домовой, то силы у него минимум как у буки или нечисти его уровня. Один в один как в момент утреннего нападения.
– Прости, – я быстро вернул снимки на место, даже замок защелкнул. – Переживал, что засветились. Освещение, знаешь ли, и все-такое.
Но эксперта этот ответ не удовлетворил.
– Да кто вы вообще такой? Кто вам позволил? Ваше звание, должность? Предоставьте жетон!..
Кажется, он спрашивал еще что-то, но я его уже не слышал. Выйдя из подъезда, перешагнул миниатюрный заборчик, окруживший детскую площадку, и, присев на скамейку, закурил. Но побыть одному мне не удалось: ко мне подсел низкорослый старичок в джинсах и модной спортивной безрукавке. И откуда он только взялся. Впрочем, после особистов я догадывался, кого принес ко мне лихой ветер.
– Позволите?
– Вы уже и так сидите, – равнодушно произнес я.
– Логично.
– Кто вы?
– Можете называть меня господином атташе.
– Звучит лаконично.
В ответ он только улыбнулся:
– Скажите, Артур Олегович. Давно вы работаете в «Нечисти»?
– А вы разве не успели изучить мое личное дело? – удивился я.
Старик нахмурился:
– Не стоит драматизировать, пока этого не требуется. Тем более, что мне важны не бессмысленные заключения кадровиков или вашего руководства, а ваше личное отношение ко всему происходящему.
Хуже особистов могут быть только комитетчики. Первые хотя бы не лезут в душу, и к их хамству легко привыкнуть и подстроиться, главное, стой на своем – не виноват, и все. Пускай сначала докажут. А вот с Внутренним комитетом все гораздо сложнее. Они ведь люди гражданские, от устава и внутренних приказов далеки, с ними простой отпиской не отделаешься, будут копать до последнего. Я слышал, что первый состав Внутренних набирали в основном из сотрудников РАН – физики, метафизики, фазафизики и прочих представителей новой науки. Впрочем, кому как не им доверить Первый контакт с потусторонними. Военные только дров наломали бы.
– Знаете, за сегодняшние сутки я порядок устал и с удовольствием отправился бы домой. Так что давайте сразу перейдем к основным вопросам, – предложил я.
– Давайте, – охотно согласился атташе. И, пожевав губами, задумчиво уставился на прожженный рукав моей куртки. Но спросил он совершенно о другом: – Вы на данном участке уже девять лет, верно?
– Да.
– А до этого служили в криминальной полиции?
– Так точно, – брякнул я, – работал в отделе по терроризму и экстремизму. Но недолго, всего пару лет.
– А почему решили перевестись?
Странный вопрос. Впрочем, чего я ожидал от ученого человека.
– Деньги. Выше зарплаты, льготы там всякие. Выслуга год за два.
– Не разочаровывайте меня, Артур Олегович.
– Ну хорошо, – кивнул я. – Допустим, я не особо верил в бабушкины сказки и, когда официально открыли первый Кордон, решил лично убедиться, что все это правда, а не вымысел.
Старик улыбнулся:
– Ну это уже ближе к истине. И как, убедились?
– Убедился.
– И не разочаровались? – старик прищурился. – Только не забывайте, мы с вами договорились на откровенность. И без протокола.
– Честно, разочаровался, – выдержав небольшую паузу, я добавил: – Но не в работе. А в людях.
– Очень интересно. А можно полюбопытствовать, почему?
Я хмыкнул, затянулся сигаретой.
– Думал, что смогу приносить людям пользу. А как оказалось, она им по большому счету не нужна. Идеи симбиоза и общего блага, о которых твердило руководство, – фикция чистой воды. Мы используем нечисть как средство достижения цели. Даже к домашним животным отношение лучше. Тем более очень легко находить виновного среди бездушных.
– Можете привести примеры?
– Да сколько угодно. Достаточно открыть газету или включить телевизор. Смертельная авария на бетонке на прошлой неделе. Причина: выбоины на дороге. Кто виноват? – черти, это они свою работу не выполнили. А копнуть глубже, почему руководитель не поставил асфальт? Почему не спланировали с весны план реконструкции дороги? Так нет, чертей депортировали, и дело с концом.
– Честно сказать, не ожидал от вас услышать такое, – признался старик.
– Потому что мое мнение расходится с вашими принципами?
– Мои принципы тут ни при чем, а вот ваши поступки говорят совершенно об иной философии.
Повернув голову, я удивленно уставился на атташе:
– Вы это о чем?
– Ну посудите сами: в коллективе вас считают рьяным ненавистником всего потустороннего – мнение большинства, между прочим. В обхождении с задержанными вы проявляете излишнюю жестокость, отсюда и многочисленные жалобы в Межрасовое ведомство. Причем не только от депортируемых, но и от простых временщиков. Ко всему прочему, трагедия, что произошла в вашей семье…
– Давайте не будем ворошить прошлое, – резко оборвал я представителя комитета.
– Не будем, – не стал настаивать атташе. – Но факт остается фактом: вы до сих пор вините не того, кто совершил преступление в отношении вашей семьи, а всех, кого мы именуем нечистой силой. И главное: именно на вашей территории за неполные сутки происходят подряд два убийства. Человек становится жертвой нечисти, причем низшего уровня. Вопиющий случай! За последние пять лет зафиксировано всего-навсего семь подобных случаев. Но только в том, что произошло у вас, в аурном следе присутствует человеческий след. Нечисть и человек – невиданный факт. И в эпицентре всего этого граничный полицейский, входящий в группу риска. Что скажите?
– Примитивная версия, – сказал я.
– Но она с легкостью все объясняет, – возразил старик.
– Даже мотив?
Голова старика слегка дернулась. Интересно, это реакция на мой вопрос или обычный нервный тик.
– Планируете меня арестовать? – спросил я, нарушив неприятную тишину.
– Пока нет.
– А вдруг я начну заметать следы? Не боитесь?
– Не боюсь. Если вы имеете причастность к этим преступлениям, мы обязательно это докажем. И вам прекрасно известно, что аурный след хранится очень долго. Ну, а если мы ошибаемся, то вам и волноваться не о чем. Так что давайте дождемся результатов экспертизы и анализа человеческой ауры.
– Это дело небыстрое.
– Так и мы никуда не торопимся, – улыбнулся атташе.
Мы немного помолчали. Затем старик тяжело вздохнул и, покинув скамейку, коротко объявил:
– И, кстати, до оглашения результатов экспертизы вы отстранены от службы.
– Краткосрочный отпуск? – нервно пошутил я.
– Скорее затяжной больничный. Жетон, карточку заместителя и служебное удостоверение сдадите непосредственному начальнику, неисполненные дела – в штаб. Все ясно?
Я хотел что-то возразить, но не стал. А на очередную шутку сил тоже не осталось. Поэтому я просто кивнул и отправился домой пешком.
Бывают минуты, когда кажется, что земля уходит из-под ног, и возникает предположение, что ничего уже не исправить. Тебя просто вышибает из зоны комфорта на обочину нескончаемых проблем. Именно в этом состоянии ты начинаешь смотреть на окружающий мир немного иначе, так сказать, под призмой собственных неприятностей. Мерзкое состояние, но в чем-то правильное. Только так можно произвести переоценку ценностей и выбрать дальнейший путь. В противном случае так и погрязнешь в неудачах, окончательно сдав позиции.
Но это все завтра, а сейчас просто стоит проветрить голову.
До дома было всего пару кварталов, пройдусь, а машину заберу утром.
По дороге я много думал, только все не о том. В голову лезла всякая ерунда, не касавшаяся работы. В какой-то момент я просто остановился и, повернув голову, уставился на неоновую вывеску магазина «Продукты 24». В предрассветных сумерках она смотрелась на фасаде белой пятиэтажки как-то нелепо, вычурно, но в моем случае произвела некий отрезвляющий эффект. А холодильник-то у меня пустой. После развода следить за пополнением стратегических запасов стало некому.
Желудок подтвердил требование протяжным урчанием. Я хлопнул себя по карману, проверив наличие бумажника, и спустился по ступенькам в полуподвальное помещение, где был расположен круглосуточный магазин.
Проскользнув в узкую дверь, я уперся в широкую полку, заставленную чипсами и шоколадками. Умение втиснуть огромное количество товара в минимальное количество квадратных метров – сродни обману фокусника. Посетителю никакого комфорта, зато, сделав двадцать шагов, можно было собрать целую потребительскую корзину всякого ненужного барахла.
Повернув за угол, к кассе, я внезапно замер. Продавец смотрел на меня глазами, полными ужаса. Его руки были подняты вверх, а кончики пальцев заметно подрагивали. Опустив корзинку на пол, я перевел взгляд на стоявшего немного левее грабителя. Худой, высокий и слегка сгорбленный. Выставив перед собой нож, он дергался, словно наркоман в период ломки. Еще лет пять назад я решил бы, что все дело в дозе. Но теперь все изменилось. Не каждый преступник являлся человеком, а мотивы преступления и вовсе были сродни сложнейшему ребусу. Вот кто он такой? И деньги ли ему нужны от продавца или что-то другое?
– Не дури, тебя здесь никто не боится, – спокойно произнес я.
Парень едва не подпрыгнул на месте. Капюшон его спортивной куртки слегка съехал назад, и наружу полезли длинные, кудрявые волосы. На меня взирал один единственный, неестественных размеров глаз, расположенный аккурат прямо над переносицей.
– Лучше сам убирайся, челове-е-ек, – прошипел грабитель.
– Брось нож, нечисть, – упрямо повторил я.
Жетоном лихо не напугаешь, они ребята отмороженные, причем на всю голову.
Но я все-таки продемонстрировал свою принадлежность к граничной службе.
– Да пошел ты, шпынь7!
Так я и думал. Когда нечисть впадает в раж, уговоры бесполезны.
Жетон полетел ему под ноги. На лице лихо возникла довольная ухмылка. Видимо, решил, что я психанул и спасовал перед ним. Все-таки люди и представители Крайнего мира слишком разные.
Быстро сократив расстояние, я нанес ему резкий боковой. Взмах ножом наотмашь не застал меня врасплох. Я ушел с линии атаки, перехватил руку и локтем угодил ему на этот раз в висок. Затем вывернул противнику руку и выбил нож.
Гибкие наручники оказались как нельзя кстати. Активировав замок, я поднял нож и швырнул его на стойку. Это с обычными преступниками все сложно: надо снимать отпечатки пальцев, изымать видеозапись, проводить экспертизы, а только потом руководствоваться показаниями свидетелей. С нечистью все иначе – отпечатков нет, аппаратура дает сбои, так что экспертиза нужна особая, прямо на месте. А показания людей всегда в приоритете.
– Ах ты, погань! Ну я тебя достану! Слышишь?! Достану! – прохрипело лихо.
Тысячу раз я слышал такие угрозы, и, наверное, стоило сдержаться от проявления излишней жестокости. Но не совладал с эмоциями. И выпустил пар! Сейчас мне это было просто необходимо.
Прижав коленом голову грабителя к напольной плитке, я размахнулся, чтобы ударить. Но так и замер. Граничникам такое позволительно, а вот гражданскому лицу – нет.
– Вызывай девятку8, – приказал я продавцу.
Продавец все еще не мог прийти в себя: на лице испарина, сухие губы шептали что-то неразборчивое. Я указал на столешницу – там, где обычно располагалась тревожная кнопка.
Опустив дрожащую руку на стойку, мужчина наконец совладал с собой и вытер рукавом капельки пота. Потом произнес что-то напоминающее «спасибо». Я кивнул, поднял корзинку и отправился совершать покупки.
Грабитель все еще дергался на полу, но гибкие наручники не просто сковывали руки – полностью обездвиживали потустороннего. Никуда теперь не денется!
Наряд я дожидаться не стал. Пострадавший и так обо всем прекрасно расскажет сам. И завертятся жернова правосудия. Лихо запрут в специальном боксе, пока будет тянуться разбирательство и доследственная проверка. Затем расследование, предъявление обвинения, суд – на все уйдет год, может чуть больше. А что поделать, бюрократия никуда не делась. А в случае с нечистью все сроки тянулись бесконечно. Оно и понятно – жизнь нечисти биологическими часами не измеряется. Они впадают в некое состояние, подобное анабиозу, и молча ждут вердикта.
Приговор обычно весьма прост – депортация: либо срочная, либо бессрочная. Сделай ручкой этому миру и не суйся сюда больше…
Остановившись на перекрестке, я подслеповато взглянул на противоположную сторону. Возле старой сталинки мелькнула чья-та сгорбленная тень. Мужчина бросил окурок в лужу, сунул руки в карманы и быстрым шагом направился вверх по дорожке.
Случайность, или он ждал именно меня? Где-то в глубине души росло подозрение, что верный именно второй вариант. Пускай я лишился работы и жетона граничной службы, будем считать, что потерял его в магазине, но что это меняло? Два убийства, покушение на жизнь и здоровье сотрудника граничной полиции, применение Заклятия и прочее никуда не исчезло. И возникла твердая уверенность, что эта история так просто меня не отпустит.
Глава 5. Приступ
Звонок в дверь заставил меня разразиться коротким, но весьма емким ругательством. Продрав глаза, я прошлепал по коридору и покрутил ручку замка. На пороге стоял мой неугомонный стажер. И выглядел он весьма бодро для столь раннего времени.
Мне, наверное, стоило удивиться, но вместо этого я, буднично зевнув, указал ему на кухню.
– Проходи.
Аромат душистого зеленого жасминового чая медленно поплыл по квартире. Втянув носом вязкий аромат, тот довольно причмокнул. А на меня напал очередной приступ зевоты. Всегда так: чем больше спишь, тем больше хочется.
– Вас что, отстранили? – осторожно поинтересовался стажер.
– Уже побывал в отделе, – догадался я.
– Да там все на ушах стоят. Дежурные рассказали, как вы вчера лихо лихо задержали!
– Они-то откуда знают?
– Да с задержанного показания сняли.
– Понятно. А насчет отстранения?
– А никто не знает.
– А ты тогда откуда осведомлен?
– Так слышал, как начальник старшему по району говорил. Больше никто.
– Понятно.
Нарезав бутерброды, я поставил на стол тарелку и присел напротив.
– И что мы теперь будем делать?
Я посмотрел на стажера с умилением, словно добрый учитель на глупого ученика. Юношеский максимализм в самом ярком его проявлении. С одной стороны, в здравом смысле ему не откажешь, сидеть на месте нельзя, нужно действовать. А с другой стороны – с чего начинать?
– Насчет нас ты, конечно, погорячился., – сказал я. – Нет никаких нас. – Получилось, как в какой-то мелодраме. Да и шут с ним. Но объяснить все-таки стоило. – Короче, ты отправляешься в отдел и продолжаешь стажировку под руководством другого сотрудника, а я закончу завтрак, а потом… Но это уже не твое дело!
Стажер кивнул, но, по всей видимости, просто ради приличия. А потом выдал:
– Знаете, честно говоря, я был о вас лучшего мнения.
Причем произнес он это с таким разочарованием, что я едва не поперхнулся. Если так и дальше пойдет, он мне не просто перечить начнет, а советы станет давать.
– Я с тобой поспорил бы, да время жалко терять. Поэтому жду от тебя дельного предложения.
Думал, стажер откажется. Но вместо этого он уверенно заявил:
– Да все проще пареной репы…
Отставив чашку в сторону, тот подхватил тарелку с бутербродами, передвинул её на середину стола и, указав на нее, как на некий объект особой важности, принялся объяснять:
– Допустим, это у нас будет отдел Нечисть. Вам туда, конечно, вход заказан. Ну а мне-то нет. Понимаете, к чему я клоню?
– Допустим, – задумчиво сказал я.
– Так вот, – с энтузиазмом продолжил стажер: – Я в данном случае могу быть вашими ушами и глазами в стане врага. Меня временно перевели в штаб, работа не пыльная: в первой половине дня развожу бумажки, а потом в вашем полном распоряжении. Тем более могу заглянуть, куда скажите, кое-что сфотографировать, подслушать. Да мы с вами это дело на раз-два раскроем!
– Стоп, стоп, стоп!
– Да вы не сомневайтесь, даже если меня хватятся, ну или сцапают, например, я вас ни за что не выдам.
– Да прекрати ты языком молоть!
– Мы это дело заварили, нам его и расхлебывать…
– Все, хватит! – Не выдержав, я ударил кулаком по столу. Иначе этого словоплета было не остановить.
Стажер тут же замолк и вжал голову в плечи.
Кашлянув в кулак, я понял, что немного погорячился. И уже более спокойно попытался объяснить:
– Да пойми ты, дурья башка. То, что сейчас происходит, не видеоигра или второсортный боевик. Все гораздо серьезнее. И, знаешь, если я решу продолжить расследование, то уж точно без твоей дилетантской помощи.
Как бы я ни старался сгладить свою речь, все равно получилось как-то грубо. Но по-другому этого юнца не утихомирить. Стажер поник. Потянулся к чашке, отхлебнул чая и обиженно шмыгнул носом.
– Я просто хотел помочь… Вы мне все-таки вчера жизнь спасли… А вас за это, вернее, конечно же, не за это, но отстранили. Несправедливо, понимаете. Вам ведь теперь и обратиться не к кому. Коллеги про вас сплетни распускать начнут… Виктор Ворсович в больницу угодил… Неизвестно, выживет теперь или нет…
– Что?! – я едва не подскочил на месте. – Как в больницу? Когда? Откуда?!
Стажер пожал плечами:
– Не знаю. Я утром заехал к вашему бывшему начальнику – думал, что забыл у него свою сумку, ну, папку с чистой бумагой. А мне и говорят, у Виктора Ворсовича, мол, приступ был. Получается, папка так у него в кабинете и лежит, а забрать нельзя, не пускают.
Но я уже не слушал его пустую болтовню: сорвавшись с места, забежал в комнату, быстро оделся, подхватил «Сдерживатель» – благо, разрешение на него было – и, заскочив на кухню, спросил:
